Хорт

Хмурится боярин Гречкин. Хмурится, будто сызнова Кирюша накуролесил так, что по всему граду стольному слава пошла. А сынок-то, Кирюша, и головы не понурил, батюшке прямо в глаза глядит, вины за собой не чуя, непутевый! - Ох, Кирюша, говорил я тебе, озорство твоё обоих нас до беды доведет, не слушал ты меня, ну а как сталося? - Сам видишь, как сталося, Всеволод Егорович, - не Кирюшин голос в ответ слышится, а Олега, воеводы княжеского. - Хотел ты, чтоб Кирилл остепенился да за ум взялся вместо того, чтоб Сирину в когти угодить, так оно и сбылось. Остепенился Кирюша, а вскорости и внуком тебя одарит. Чем же ты, скажи, недоволен? Ровно молнией метнул боярин взором на сына - недавно Кирилл в тягости, не приглядишься, так и не заметишь, однако, вон как руку-то на чрево положил, загородил будто, не себя от гнева батюшкиного оберегая, а того, кого под сердцем носил. Точь-в-точь, как батюшка его в дни прежние... Словно въяве почудился боярину там, под сердцем, трепет жизни новой - жаром щеки обожгло, уж верно, воевода княжеский всё приметил... Ох, стыд! - Что таиться, Олег Давыдович, будь иначе дело, я б о другом и не мечтал. Да только не думал я, что из-за проказы Кирюшкиной так дело повернется, а ныне - как бы беды с того не было. - Беды? - глядит Кирилл на отца, не разумея. - Какой беды, батюшка? Вздохнул боярин, глядит на Кирилла, как на дитя несмышленое. - Да ведь сговоренный ты, Кирюша. Жених у тебя нареченный есть. - Как так - жених?! - переглянулись Кирилл с Олегом в изумлении, то ль от услышанного, то ль от слов своих, в лад вымолвленных. - А как ему не быть, жениху-то? - машет рукой боярин. - Не по нраву мне это, но, сколь ни закрывайся, от правды не спрячешься. Я сына рожал, он таков же уродился, стало быть, жених ему надобен. - Так это что же, - глядит Кирилл, глаза блестят гневливо, - я-то про дела такие ведать не ведал, думал, занемог, либо порчу навели, чуть дитя во чреве не сгубил, а ты, батюшка, мне про то ни слова, а сам уж и жениха приискал?! - Тебе поди-ка слово скажи! - вздохнул Всеволод тяжко. - Боязно мне было, коль скажу тебе, так последний ум потеряешь, вовсе вразнос пойдешь. Думал про всё зараз сказать, и про суть твою истинную, и про жениха, чтоб тебе, непутевому, ни сбежать, ни вытворить чего, коли блажь придет. Да вот не успел. В тот самый день, как рассказать собирался, погулять ты вздумал, да и попался Сирину в когти, а там уж, сам ведаешь, не до бесед нам было. Я в опале, а ты вот по воле княжеской с Олегом Давыдовичем ума набирался, а как - про то ему лучше знать. Вспыхнул Кирилл - каяться бы перед батюшкой, а как покаешься, если хоть сейчас, сей же миг, всё сызнова бы испытал - и Сириновы когти, и гнев княжеский, и наказания Олежины, и ласку его, лишь бы только рядом с ним стоять, ведать, что дитя его во чреве носит? - И кого ж ты мне, батюшка, в женихи назначил? - А помнишь ли, Кирюша, знатного гостя заморского, что полгода тому дом наш навещал? - Господин Август? - не удержался Кирилл, засмеялся в голос. - Да ты шутишь, верно, батюшка? - Ох, Кирюшка, с человеком таким шутки шутить - себе дороже будет, - хмурится Всеволод, головой качает. - А ведь скоро уж в земли снова наведаться он должен, явится, о свадьбе разговор заведет, спросит, где нареченный его - а мне что отвечать?! - Что отвечать, как не правду? - Олег в ответ промолвил. - Так и скажи, мол, за другого Кирюшу сговорили, в замужестве он, да и родит вскорости. Ужели ты, Всеволод Егорович, речей не найдешь, аль казны золотой пожалеешь, чтоб гостя торгового умаслить? Слыханное ли дело, чтоб боярин купца опасался? - Купца, говоришь? - усмехнулся боярин невесело. - Купца-то, может, и не опасался бы, да ведь за купца простого я сына своего выдавать не затеял бы. Не того Гречкины роду, чтоб за деньгами одними гнаться, а тем паче сына единственного за них отдавать. - А что ж еще-то у господина этого заморского окромя денег? - дрогнули уста Олеговы, будто тоже в усмешке, а взор темный - ровно у волка, что добычу подкараулил, вот-вот кинется. - Ты спроси лучше, Олег Давыдович, чего нет у него. Господин Август человек ох какой непростой. Богат, это верно, и товаров разных продает множество, а есть среди товаров его и такие, каких в мире ни у кого боле не водится. Слухи ходят всякие, то ли мастеров искусных под началом у него без счету, то ли сам он с силами тайными знается. А только, чего б ни пожелал господин Август, ни в чём ему отказу нет. Не то что к боярам - к царям- королям запросто входит, дружина при нём поболе, чем у князя иного, да всё варяги, а один с ним и вовсе неразлучный. - Ты про того варяга седого, что от господина Августа всё по правое плечо стоял? - усмехнулся Кирилл недоверчиво. - Да он тебя постарше будет, батюшка! - Старше ли, нет ли, а за господина своего жизнь отдаст, по всему видать, - молвил Всеволод сурово. - Иль сам жизни лишит любого, кто господину его слово поперек скажет. - Да что же, батюшка, тебе ли варяга пришлого бояться, хоть и с господином его? Аль князь Сергий нам боле не защита? Подивился про себя Олег, на Кирилла глядя. Распалился, еще краше стал. И как отдать красоту такую в руки купцу заморскому, от себя отпустить? Не бывать тому, никак не бывать. Его Кирюша - и его век будет. А кто посягнуть посмеет - узнает волчью хватку Олегову. - Верно, скажет князь, что слово своё держать надобно, - вздохнул Всеволод тяжко. - А я нарушил, хоть и не желал того, да господин Август норовом крут, не по сердцу ему отказ будет. А уж коль не по нраву ему что - поверь ты мне, Кирюша, беды не миновать. Нам, а может статься, и княжеству нашему. - Что ж сказать, доброго жениха нашёл ты мне батюшка! - поклонился Кирилл с издевкой будто. - Благодарствуй. Вздохнул Всеволод сызнова, о праведном гневе родительском будто забывши. - А что ж делать-то было! Думалось мне - другой с тобой, непутевым, и не сладит! - Да вот, как видишь, и поближе такой нашелся, что сладил, - глянул Кирилл на Олега, в ответ получив улыбку ласковую. - И так сладил, что я от него сам ни ногой. Куда мне от мужа-то, да еще и в тягости? - Диво дивное, Кирюша, речи разумные от тебя слышу. Да как бы поздно не было. - Так уж охота тебе, чтоб зять твой к королям заморским запросто захаживал? - глядит Кирилл с упреком. - Письмо я нынче получил. Возвращается господин Август в наши земли, везет дары свадебные, да уповает на то, что приданое твоё, Кирюша, уж собрано... - Так и отдай ты ему приданое это, батюшка! - махнул рукой Кирилл нетерпеливо. - И так мы богаты, неуж с того по миру пойдем? - Боюсь я, Кирюша, тут приданого одного мало будет, - хмурится боярин Гречкин пуще прежнего. - Да и не денег мне жаль, не добра. Говорю тебе, беды бы не было. - Не кручинься прежде времени, Всеволод Егорович, - Олег молвил, - Обождем, пусть приезжает господин Август, встретим его честь по чести, как полагается. А там видно будет. Правдою, хитростью иль еще чем, а своего добьемся. Мой Кирюша. Ни его, ни дитя своё никому не отдам! Приобнял Олег Кирилла в полную руку, глазами сверкнул - едва боярин Гречкин не попятился. А Кирилл улыбнулся только, к плечу Олегову припал. - Ох, а сам-то я куда от тебя, Олежа? Чуть перевел дух боярин Гречкин, на то глядя. Лад у Кирюши с воеводой, по всему видать, и впрямь укротил Олег Давыдович непутевого. Пред таким всё золото, да все обещанья господина Августа меркнут будто. Может, и впрямь выйдет добром уговорить, а захочет Август приданого обещанного - пусть берёт. По всему видать, будет у Гречкиных в роду богатство подороже, такое, что и у князей не всегда водится. То, что счастьем народ прозывает, и прибавляет порой, что за счастье то бороться надобно.