Как Сода страдал на свадьбе Нагито и Сонии

Детское тельце испугано подрагивает, крепко прижимаясь к материнскому боку. Дитя тихо всхлипывает, стараясь не рушить гробовую тишину, пока матушка ласково похлопывает то по спинке. Ей совсем бы не хотелось, что бы ребёнок так рано познал всю суть конца, но рано или поздно это должно было случиться. Хотя оба члена семьи дружно согласятся, что это случилось и правда рано. Королева не может раскрыть глаза и банально взглянуть на картину перед собой. Ком в горле встал крепко и явно надолго. Не стоит сейчас лить слёзы, не стоит показывать перед ребёнком свою боль. Ты у него теперь одна и тебе придётся быть столпом для него. — Тебе так не хотелось праздновать день рождение? Горько смеётся блондинка, тут же прикрывая лицо белоснежной рукой. Она прекрасно помнит, как любимый не мог терпеть свой день рождения, как не мог терпеть подарки, считая, что те принесут какую-то радость в его жизнь, но сразу же что-то заберут. Рот раскрывается в попытках восполнить воздух, вот только не продохнуть — просто не получается. Детская рука скидывается материнскую со спины и крепко-крепко ухватывает ту за пальцы. Та чуть дёргает её, привлекая к себе внимание. — Матушка, прошу, — дитя протягивает руки вверх, прося объятий. Разница в росте невелика, но наклониться всё же приходиться, — плакать — нормально. Да, оно само давиться слезами, но вдова потеряла нечто большее чем просто своего мужа или короля. Что-то гораздо важнее в человеческой жизни, нежили просто спутник в ней. Может, дитя ещё не прожило достаточно лет, не набралось столь нужного опыта, но внутри явно что-то старше глупого ребёнка. Семья не знает, сколько вот так стоят на месте, упиваясь тишиной вокруг. Людей пришло немного: кто-то был слишком занят, кого-то утерялся в ходе истории, кто-то — просто не хотел. У покойного и правда не было так много, как желала его измученная душа, но было достаточно, чтобы умереть спокойно, без отчаяния и невыносимой боли. — Ноги устали. Прошептал кто-то из них двоих, после перемещаясь на скамью. Дитя вновь прижимается к матери, мягко-мягко разминая её пальчики — ребёнок замечал за отцом подобные нежности и пришло к выводу, что его жене это нравилось. Хотелось успокоить. Не хотелось видеть горьких слёз на белоснежном личике девицы. Королева чуть улыбается, хоть и через болезненное желание расплакаться у всех на глазах. Ей приятен этот жест, спорить не с чем. Ноги стали совсем ватными и навряд ли в ближайшее время смогут поднять её тело. Руки слегка потрясывает, пробивая те неприятным, даже морозным ощущением. Затуманенный взгляд поднялся выше и устремился в бескрайние поля голубых небес. Сегодня на нём ни облачка, о каком дожде может идти речь. Лишь деревья, что посажены покойным в начале своего нелёгкого пути, разросшись, прикрывают всю местность от палящего солнца, скрывая могилки в прохладной тени. Вокруг всё поросло дикой лилией, раскрашивая зелёную местность в бледно-желтый окрас. Это место скрыто подальше от чужих глаз, находясь далеко за родным городом мужчины, где-то на маленькой поляне, пройти к которой без знания пути затруднительно. И всё же, дева не могла понять, от чего же погода так радуется её потере? Отчего так тепло и солнечно в такой ужасный день? Ответа на это найти та не сможет. Невермайнд посчитала верным поставить могилу здесь, ведь может по рассказам младшего Комаэды и нельзя было сказать ничего хорошего о его родителях, на тех фотографиях что всё же сохранились и остались в наследие девушке, та не могла назвать возлюбленного непрошенным, нежеланным в семье. Может, в их словах не было капли любви, в их взгляде, памяти и действиях та уж точно была. Взгляд скользит в сторону: с другой стороны скамьи ещё одна могилка. Имена уж прочесть будет сложно, но столь значимая фамилия крепко держится на камне — «Комаэда. Родители, что так и не смогли подарить свою любовь. Надеюсь, вы сохраните её друг для друга, с любовью, Нагито.» Лёгкий ветерок обдувает её личико, заставляя повернуться к гостям. Тех оказалось не так уж и много, что и не было удивительно. Не все могли поладить с таким человеком, хотя тот был бы рад и этому. Мужская ладонь аккуратно ложится на хрупкое плечо девушки, а после, её хозяин аккуратно присаживается рядом. Повелитель тьмы хочет высказать ей всё своё сочувствие, но слов нужных не находит. Дитя чуть отстраняется от матери, позволяя той утонуть во тьме объятий. Больше держаться нет сил, от того слёзы мигом слетают с уголков глаз, сразу же впитываясь в ткань чёрного смокинга животновода. От него приятно пахнет сеном и это хоть немного отвлекает от бесшумных рыданий. Мягкие похлопывания по спине придают чувство защищённости. Ведь его жизнь навряд ли кто-то так просто заберёт у неё из-под носа. — Королева… — начинает тот, наконец собравшись с мыслями. — Я знала, на что шла, — сквозь всю боль, что таилась в её сердце, спокойно говорила та, — но я не думала, что это настолько больно. И только сейчас она поняла всё то беспокойство, весь тот страх возлюбленного о ней. Это и правда омерзительная, скребущая боль, ощущать которую совсем не хотелось бы, что уж говорить про второй, третий раз. Дитя подняло свой взгляд на присутствующих и плавно подошло в гущу событий. Все просто стояли вокруг только закопанной обратно земли. Высокий шатен крепко держал в своих руках планшет, где виднелась светлая девица, а где-то на черном фоне виднелась пара чарующих алых глаз. Те были безмолвны, им нечего было сказать, показать, рассказать. Те не считали, что он вообще должен был присутствовать здесь. Напротив стоял юноша внешне чем-то похожий на рядом стоящего, но явно моложе и ниже его. Печаль, даже скорбь в его болотном взгляде была искренней до такого, что самому становилось тошно. Рядом — фиолетоволосая девушка, смотрящая куда-то в сторону, лишь бы не на землю, с другой стороны — высокий, статусный мужчина в очках. Казалось, что тот высокомерен и до одури богат, нельзя сказать, что он из тех, кто пошёл бы куда-то за компанию. Дитя не знает, как между ними всеми связи, — друзья? может близкие коллеги? — и мысли об этом тут же прервала грубая рука человека рядом. — Ты в порядке? — чуть весело спрашивает он, пытаясь не нагонять на дитя ещё большей таски. — Да… — ответ слабый, совсем не внушительный. Ответ ему самому не известен. — Я Хаджимэ Хината, — наконец представился шатен, чуть поворачивая экран в сторону ребёнка, — тут Чиаки и Изуру, они — искусственный интеллект. Как тебя зовут? Взгляд скользит по надгробной плите, вычитывая на ней всю информацию, что на ней была. Нагито Невермайнд-Комаэда 28 апреля 199× — 27 апреля 202× — Энджел Невермайнд… — губы чуть поджимаются, — Комаэда. Приятно познакомиться.