В игру, Джон, в игру!

Стук каблуков о каменный пол эхом отдавался от глухих стен. Лестница тянулась до странности долго, словно ей вовсе не было конца. Единый поток ступеней, уводящий куда-то в пустоту, теряющийся за очередным поворотом. Молли едва успевала за Джимом. Его спина, его вечный пиджак — единственный ориентир, как будто стоит ей отстать на пару шагов, и лестница утянет в пучину бесконечного лабиринта. Молли всегда хорошо ориентировалась в Хогвартсе, знала каждый проход, каждый поворот. Только не сейчас. Всё вокруг казалось совершенно чужим. Молли могла бы с уверенностью утверждать, что никогда не видела этой конкретной лестницы. Нужно было следить, куда Джим ведёт ее. Только тогда реальность перестала существовать. Стоило Мориарти появиться рядом, стоило прикосновению обжечь холодную кожу, как воспоминания накрыли волной. Молли не помнила, как согласилась, и на что вообще согласилась. Джим вовсе не выглядел загадочно, в его глазах не было живых огоньков, только привычная маска закрывала лицо. Почему Молли решила, что знает Джима? Может, это лишь очередная маска? Может. Но Молли упрямо прогоняла эти мысли, вновь и вновь погружаясь в воспоминания. Джим хороший актёр, но одно дело играть безразличие, а совсем другое — жизнь. Молли видела нечто подобное, видела, как преображался рядом с Ирэн Шерлок. С Джимом происходило то же самое. Только три раза. Три грёбанных раза за все их встречи! И всегда они были вдвоём, и всегда неправильно близко… — Куда мы идём? Собственный голос эхом отлетел от стен и повис в воздухе, неестественный, слишком холодный. Защитная реакция, рефлекс, выработанный годами одиночества. Джим не ответил, даже не обернулся. Но Молли знала, что он услышал. Волнение нарастало, пальцы теребили ткань мантии, но губы оставались упрямо сжаты. Молли больше не покажет своей слабости. Надежда копошилась где-то в груди, вызывая всё новые волны воспоминаний. Такая глупая детская надежда, что всё ещё можно исправить. Будто убийца может быть счастлива. Будто прогнившая насквозь душа может жить. Может. Джулия сделала невероятное, но никак не невозможное. Смерть всё ещё стояла за спиной, лишь ожидая своего часа. Смерть с колючими серыми глазами — навязчивая идея, мнимый идеал. Невозможное сделал Джим. Теперь не верить было нельзя. Вместо пропасти под ногами появились мраморные ступени, вместо утягивающей вниз болезненной связи — твёрдая тёплая ладонь. Иллюзия это или реальность? Молли верила, что реальность. Впервые за столько лет Молли верила. Бесконечная лестница оборвалась слишком неожиданно. Молли едва не врезалась в Джима, когда он резко остановился. — Где мы? Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Джим коснулся палочкой стены, постучал по едва заметному выступу, и… Шагнул сквозь камень. Молли последовала за ним, уже почти не удивляясь очередной загадке Хогвартса, разгаданной Мориарти. Наверное, у него в запасе ещё немало подобных секретов. — Астрономическая башня, — уверенно заявил Джим, наконец развернувшись и скрестив руки на груди с показано самодовольным выражением лица. Только ответ уже был не нужен. Молли прекрасно знала эти каменные стены и огромное окно, этот запах свежего воздуха и прохлады. Раньше Молли любила это место, тихий ветер уносил с собой все проблемы, очищая, давая надежду на счастье. Астрономическая башня была символом свободы, чего-то вечного и нерушимого. Джим отошёл к открытому окну. Его профиль на фоне тёмного вечернего неба выглядел по-настоящему грандиозно. Молли даже поймала себя на мысли, что это место идеально сочетается с образом Мориарти. Волнение исчезло, как только свежий воздух заполнил лёгкие. Молли прислонилась спиной к холодном камню стены и на секунду позволила себе закрыть глаза. — Следующая жертва — Микель Хаиль. Всё сходится. — Когда? — Молли равнодушно пожала плечами. И снова ни капли жалости не появилось в её душе. Скоро оборвется ещё одна жизнь. Чернила выведут очередное имя на пергаменте, на стене отпечатаются инициалы. За эти месяцы Молли словно привыкла вершить судьбы. Ровно, как и Джим, только за много лет. — Подождём неделю, нам некуда торопиться. Они стояли на вершине самой высокой башни Хогвартса и вершили судьбы. Пары их слов было достаточно, чтобы оборвалась очередная жизнь. Кошмарная ужасающая реальность, которая давно перестала трогать их. — И как давно ты…? — Молли резко остановилась, не зная, как продолжить мысль. Но Джим понял, тихо хмыкнул, и наверняка ухмыльнулся. — Вершу судьбы? Издевательская тишина ударила по ушам, так неестественно прозвучала насмешка в голосе Джима. — Давно. У меня больше влияния, чем у отца, особенно в мире маглов. Деньги, слава… Всё это слишком скучно. Джим оборвал мысль на середине, но Молли и не ждала продолжения. Она знала, что хотел сказать Мориарти, знала ответ на свой вопрос до того, как слова слетели с его губ. Джим не просто преступник, он в свои шестнадцать настоящий король преступности. Только простые грабежи и убийства вовсе не его удел. Джим манипулирует, играет, превращает людей в марионетки и ломает, когда они становятся не нужны и неинтересны. И сейчас этот человек стоял перед ней идеальной неподвижной статуей на фоне тёмного неба. А Молли вовсе не боялась его, не испытывала ни капли презрения или злости. Для Джулии Джим был другом, для многих девчонок — кумиром, но кем он был для Молли? Сначала Хупер верила, что их отношения ограничиваются своеобразной помощью, но теперь… Джим стал кем-то большим. — Но зачем ты позвал меня сюда? — совсем тихо прошептала Молли, словно кто-то ещё мог её услышать. — Не знаю, — Джим пожал плечами и отошёл немного в сторону, приглашая девушку к окну. И Молли подошла, снова сократив расстояние до критического, едва не касаясь ладонью руки Джима. — Подходящее место. Подходящее для чего? Но вопрос так и не сорвался с губ. Молли лишь крепче сжала ткань мантии и устремила взгляд куда-то вдаль, где небо сливалось с макушками деревьев Запретного леса. — Ты сказал, что проиграл, тогда в Выручай-комнате… Молли не успела договорить. Запах одеколона врезался в нос, в секунду заполнил лёгкие, вытеснив чистый воздух. Джим теперь был совсем близко, его ладонь сжимала запястье, вторая рука скользила по мантии, заставляя Молли сделать шаг вперёд. Какая-то пара сантиметров теперь разделяла их лица. Джим снова был другим, не той неподвижной фигурой у окна. Карие глаза горели нескрываемым безумием и странным интересом, дыхание сбилось. Молли и самой вдруг стало нестерпимо душно, воздуха не хватало, но Мориарти притягивал, заставлял стоять на месте, не отводить даже взгляда. Атмосфера безумия и странного тепла, необъяснимая незримая связь, мраморные ступени лестницы и тёплая ладонь… Молли словно вернулась в собственные фантазии и воспоминания. Всё повторялось, не хватало лишь музыки в наушниках. Но Джим не достал плеер, не обнял, не накинул на плечи Молли пиджак и не закружил её в танце. Несколько минут они молча смотрели друг на друга, а время застыло в едином моменте, давая им возможность, как и в прошлый раз. — Я хочу понять, каково это… Джим наклонился к самому уху Молли. Бархатный шёпот вызвал волну мурашек. Молли хотела ответить, хотела спросить, что это значит, наконец, понять, что скрыто за завесой тумана и тайны, неясных слов и необъяснимых поступков. Только Джим не позволил. Резкий вдох. Лёгкие наполнились запахом одеколона и мятной жвачки. Но ни звука не сорвалось с губ. Джим аккуратно нежно коснулся щеки, окончательно взрывая ком тепла в груди Молли. Кончики пальцев скользили по коже лица от виска к подбородку, выжигая, уничтожая, окончательно выбрасывая из головы все мысли. И он прильнул к её губам. Молли никогда не целовалась, ни разу в жизни. И чувствовать теперь чужие губы и привкус мяты на языке было слишком неестественно и непривычно. Все мысли вылетели из головы, Молли прижималась к жёсткой ткани пиджака, ещё ближе, укрепляя эту незримую связь. Джим углубил поцелуй с твёрдой уверенностью, перехватывая инициативу. Его движения были слишком продуманными, слишком чёткими и идеальными, каждое прикосновение губ, каждое обжигающее касание ладони. Джим будто пробовал, изучал, проводил безумный эксперимент. А Молли окончательно захватили эмоции, унесли из реальности снова к той мраморной лестнице, к чистым детским мечтам. Надежда зарождалась в душе, разжигаемая бешеным теплом, которое уже переполнило каждую клеточку. Молли судорожно хваталась за горячие ладони Джима, но иллюзия никак не исчезала. Сомнений больше не осталось, все они утонули в мятном привкусе на кончике языка, в горящих карих глазах Джима. Это не иллюзия, не выдумка, реальность. Да, рядом с ней самый опасный человек в Хогвартсе, но именно с ним Молли чувствовала себя защищённой. И пусть этот поцелуй не походил на страстные поцелуи из фильмов. Пусть Молли почти не понимала, что происходит, а Джим действовал слишком расчётливо и отточено. Пусть не было вокруг розовых лепестков, а, вместо столиков кафешки, их окружали лишь пустые каменные стены. Безумно, неправильно, необъяснимо, просто нужно… Джим отстранился слишком неожиданно, оборвал поцелуй, отшатнулся, снова повернулся к окну, будто ничего и не было. Молли хватала ртом чистый воздух, стараясь надышаться, прогнать из лёгких настойчивый аромат парфюма. Лицо горело, ладони мелко дрожали, сердце готово было вырваться из груди, но внутри царил странный покой, как тогда в Выручай-комнате, когда неожиданно прервалась музыка в наушниках. — Насчёт букв на стене… — протянул Джим, постукивая пальцами по стене, словно ничего и не было. Маска снова накрыла его лицо, затмила блеск в карих глазах. Молли нарочно отвернулась, чтобы не видеть этих перемен, не разрушать хрупкую иллюзию. — Нужно нанести решающий удар. Жертва должна быть связана с Шерлоком, жертва должна быть слабостью Шерлока… Молли понимала, куда ведёт Джим. Пора заканчивать убийства невинных, последний удар должен обрушиться на Шерлока. — Дамблдор не сможет держать всё в секрете, тем более, после публичного обвинения Майкрофта. Пара убийств, и репутация магической Британии упадёт ниже плинтуса, а Хогвартс закроют, — Джим говорил на удивление спокойно, словно привычная маска больше не действовала. В этом холодном ровном голосе без безумного растягивания гласных и перепадов интонации что-то скрывалось, но Молли даже не догадывалась, что. Игра подходила к концу. Молли чувствовала это, чувствовала вкус победы на кончике языка, чувствовала, что наконец стала выше Шерлока. Джим только подогревал уверенность. — Грегори Лестрейд подойдёт. Что-то внутри оборвалось при этих словах, воспоминания всплыли на поверхность, покрытые пеленой тумана. И навсегда улетела в бездну очередная светлая крупица, последняя связь с красивым прошлым, когда с губ сорвалось тихое Да.

***

— Шерлок ходил к Дамблдору, тебя сегодня же хотят отправить к тёте. Медлить больше нельзя, малышка-а. — Джим опустился в кресло, закинув ногу на ногу, всем видом изображая привычное равнодушие. Он снова был картонкой с безумной интонацией и одинаково наигранными фразами, также растягивал гласные в насмешливом обращении, также постукивал тонкими бледными пальцами по ручке, но что-то всё равно было не так. Молли заметила это, заметила лишнее напряжение и попытку закрыться за маской, как за щитом. Также, как и на Астрономической башне. — Хаиль в гостиной Пуффендуя. Молли кивнула и вихрем вылетела из спальни. Вывести Микеля из гостиной не составило труда, как и заманить его на разговор в один из пустующих кабинетов. Привычные слова, маска «милашки Молли Хупер», немного настойчивости, и очередной человек в её руках. После недоверчивых когтевранцев Хаиль стал слишком лёгкой жертвой. За спиной захлопнулась деревянная дверь, палочка скользнула в ладонь. Микель и заметить не успел, как щёлкнул замок под действием очередного коллопортуса. Удивлённый взгляд, глупые вопросы… Непонимание, сменяющееся неверием, а потом презрением и ненавистью. Знакомая картина. — Империо. Микель без сопротивления стал безвольной игрушкой в руках Молли. Его палочка выводила на стене ровные буквы. Заклинание прожигало дерево, вместе с тем прожигая последнее светлое и чистое место в сердце Молли. Место, которое принадлежало Грегу. Молли выносила смертный приговор единственному человеку, который поддерживал её, не отвернулся, не забыл. Единственному, кто понимал её и поддерживал на плаву, пока это было возможно. — Ты не можешь безнаказанно убивать, Хупер. Ты заплатишь за погубленные жизни. Ни с кем из жертв Молли ещё не вступала в дискуссии, но почти детская наивность Хаиля заставила её опустить палочку. — Мир вовсе несправедлив, Микель. Жизнь — жестокая игра. Побеждает сильнейший. Здесь нет добра и зла. Как ты до сих пор не понял? Мир серый. Побеждает не добро, побеждает сильнейший. Ты не первая и не последняя жертва несправедливости, Хаиль. На какую-то секунду в кабинете повисла тишина. Молли откинула с лица непослушную прядь волос, глядя, как исчезают краски с лица Микеля, словно стертые невидимой губкой, будто он действительно понимает смысл её слов. — Авада Кедавра. Палочка вычертила в воздухе молнию, зелёная вспышка оборвала очередную жизнь, погасила свет в глазах. Очередной человек стал ничем. Молли знала, что это должен быть не Микель. Не для него предназначалась эта вспышка. Он не связал со всей этой дьявольской игрой. Как и большинство жертв. Но жалости не было, ни капли сожаления или раскаяния, пустота, тёмная, поглощающая все остатки эмоций. Молли быстро очистила пол от собственных следов, сняла с двери заклинание и вышла из кабинета. Остался последний шаг.

***

— Грег! Полуулыбка, весёлый взгляд, звонкий голос с нотками радости. Маска в очередной раз. Молли была уверена в своей победе. Переиграть Грега куда проще, чем едва знакомых старшекурсников. Грег ей верит. Лестрейд обернулся, в его глазах блеснули весёлые огоньки. Он уже поверил, потому что ждал, потому что просто не допускал и мысли, что Молли только играет. — Нам нужно поговорить. Шаблонные фразы, шаблонные наигранные эмоции, даже движения. Едва заметное волнение в голосе, пальцы, теребящие край мантии. Всё это выглядело слишком по-настоящему, искренне. Наигранная искренность — главный козырь в рукаве Молли. Грег поверил. Молли видела, как загорелись его глаза, как улыбка коснулась его губ. — Всё в порядке? — совсем тихо спросил Лестрейд, скорее, просто для вида. Он видел ответ перед собой в прямой осанке и полуулыбке, в блестящих серых глазах. Молли снова казалась прежней. Той маленькой девочкой, которая впервые приехала в Хогвартс, которая ещё не знала Шерлока. И он сделал шаг вперёд. Первый шаг навстречу собственной смерти, даже не подозревая, что идёт в её костлявые руки. Смерть стояла перед ним в обличье той, от которой он никак не ждал предательства. — Шерлок больше не испортит мою жизнь. Он ничего для меня не значит, — уверенно произнесла Молли, для вида сжимая кулаки, впервые не играя. Искренняя ненависть на секунду промелькнула в её глазах, но Грег не заметил, слишком вдохновленный иллюзией. Молли не стала больше ждать, резко развернулась и не спеша пошла вниз по лестнице, давая Грегу шанс догнать её. Знакомые лестницы и коридоре, пустая болтовня о чём-то совершенно неважном… Ничего не задержалось в голове Молли, кроме того факта, что Грег наконец полюбил некую Кэтрин. Тихо щёлкнула и открылась дверь. Грег на секунду замер на пороге, но только чтобы отдёрнуть мантию и поймать взгляд Молли. Решающий шаг. Молли аккуратно прикрыла дверь, пока не запирая её заклинанием. Пальцы уверенно сжали палочку, но пока лишь в кармане, а на лице всё ещё блестела полуулыбка. — О чём ты хотела поговорить? — первым начал Грег остановившись в центре и разглядывая заброшенный кабинет. Пора. Молли дала себе мысленный знак. Маска слетела с лица, но её место сразу заняла новая — холодная, равнодушная. — Шерлок говорил тебе быть осторожнее, — не вопрос, утверждение. — Ты должен был уехать Грег… Молли не заметила, как сказала это вслух. Голос предательски дрогнул и оборвался. Маска пошла трещинами. Иллюзия разрушилась, когда улыбка на лице Грега вдруг сменилась удивлением и неверием, когда он запустил пальцы в волосы, стараясь убедить себя, что ослышался. Но он уже понял. И Молли видела это понимание, чувствовала. В кожу словно вонзились миллионы холодных колючек, мурашки побежали по телу. Молли крепче сжала палочку, но пальцы предательски дрожали, даже привычное магическое тепло больше не согревало. — Да, это я, Грег. Не ожидал? Эти слова должны были прозвучать по-другому. В мыслях они звучали издевательски с безумной интонацией Джима или презрительно холодно, но при этом насмешливо. Маска ещё не слетела с лица, не обнажила открытые эмоции, но голос едва заметно подрагивал. Молли не понимала, что чувствует. Почему приговор Джима не вызывал эмоций? Почему ничего не было, когда на стене появлялись роковые буквы? Теперь вдребезги разбились созданные Мориарти иллюзии, мраморная лестница снова сменилась звенящей пустотой. И в темноте обрыва вихрем пролетали воспоминания. Грег не мог видеть этого, не мог видеть сердце, внезапно сжатое тисками боли, не мог видеть уничтожающего комка чувств в груди. Глаза жгло от поступающих слез, но насмешка на губах и надменно издевательский взгляд, давно продуманное поведение, закаленная многими жертвами маска, всё ещё защищали. Оболочка, готовая рассыпаться вдребезги и обнажить скрытую за ней пустоту. Молли знала, что стоит Грегу подойти ближе, стоит сказать хоть слово, и все её попытки сохранять самообладание разобьются целиком и полностью. Тишина била по барабанным перепонкам, звенела в ушах, въедалась сквозь затянувшиеся швы в самую глубину души. Тишина и пустота. Судьба сделала нарочный круг, вернув те же уничтожающие чувства. Только теперь Молли даже не могла понять причины. Грег не сказал ни слова, только совсем тихо подошёл ближе. Молли не заметила, как их руки соприкоснулись, как совсем неправильное тепло обожгло ладонь. Чувство вины накрыло с головой, она утонула в потоке воспоминаний. А Грег всё так же молчал, запустив ладонь в гладкие идеальные волосы Молли, обнимая ту, которая убила столько людей, которая теперь готова была оборвать его жизнь. Даже теперь он не чувствовал ни ненависти, ни презрения. Молли всегда была и навсегда останется его подругой, его младшей сестренкой, его по-настоящему близким человеком. Грег просто обнимал её, передавал тепло и поддержку той, которая сделала свой выбор, пересекла границу. Он знал, что не вернёт Молли, что её уже не вернуть, но судорожные попытки возродить что-то живое, безумная вера в ту прошлую девушку с ангельским характером не позволяли сдаться. Грег не думал о смерти, о том, что стоит прямо перед её лицом, о том, что ему осталось, может, всего несколько минут. Он только хотел разглядеть что-то живое под маской. Ему хватило бы одной искорки, одного искреннего слова, чтобы поверить… Но Молли молчала, молчала, закрыв глаза, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце, судорожно захватывая ртом воздух, которого вдруг стало безумно мало. Прикосновения Грега добили, в клочья разнесли внешнюю оболочку. По щекам потекли жгучие слёзы, ослабевшая ладонь отпустила палочку, которая снова утонула в складках кармана мантии. — Ты, правда, забыла о Шерлоке? — совсем тихо спросил Грег. Он больше не причиняет тебе боли? Теперь тебе лучше? И Молли кивнула и на секунду позволила себе прижаться к груди Грега, вдохнуть запах тепла и уюта, который больше не успокаивал, не разжигал тепло под кожей. — Этого достаточно. Сколько едва скрываемой боли, сколько обречённости прозвучало в этой фразе, произнесённой со странной грустной улыбкой. Грег медленно отстранился, сделал шаг назад, увеличивая дистанцию, обрывая последние объятья. Ему, правда, было достаточно. Молли ожила. Он видел это даже сейчас в наполненных слезами глазах, видел те тусклые огоньки жизни. Он видел жизнь в Молли на балу, пусть рядом Шерлок танцевал с Ирэн, жизнь била ключом, звучала в голосе, сквозила в уверенных движениях и искренних улыбках. Стоило догадаться ещё раньше, хотя бы, когда Молли стала появляться в компании слизеринцев. Но Грег упрямо закрывал глаза на едва заметные для всех, но не для него изменения. И только теперь осознание пробилось сквозь пелену лжи. Молли неприкасаема. Молли может ошибаться, но её не поймают, не обнаружат, потому что дело ведёт Шерлок, потому что ему помогает Джон. Потому что они пристрастны, как и сам Грег. Остановись. Ты убиваешь невинных. Ты вообще понимаешь, что творишь? Ты ведь не такая, Молли. Я тебя знаю. Хотелось кричать, но слова застревали в горле. А внутренний голос все твердил: Нет, ты её не знаешь. Теперь нет. И не было смысла в разговорах и вопросах. Слишком поздно что либо менять. Молли сломалась, не выдержала давления судьбы, свернула на другую дорогу. — Я… Я должна это сделать. Пальцы до дрожи сжимали палочку, слёзы застилали глаза, руки дрожали, всё вокруг утонуло в пустоте. Остались только они вдвоём. — Прости. Прости, что не смог помочь. Молли вскинула палочку, направляя кончик в грудь Грегу. — Молли, я не помню, где это слышал. Просто очень подходит. Жестокость — это черта характера добрых людей. Она возникает, когда об твою доброту начинают вытирать ноги. Нет. Она не сможет. — Сектусемпра. Вспышка врезалась в плечо, алая кровь в секунду окрасила белую рубашку. Грег упал на спину, судорожно стараясь зажать расползающийся по коже глубокий порез. Силы покинули его за какую-то пару секунд, ослабевшие руки коснулись пола, опустились веки. А кровь скапливалась лужей на деревянном полу, неправильными пятнами въедалась в одежду. Только что живое лицо теперь было ужасающе бедным. — Обливэйт. Молли крепче сжала зубы, стараясь не смотреть на Грега. Очистить воспоминания, чтобы не повредить память… Это давалось ей слишком легко в обычное время, но не когда под ноги струится алая струйка смерти. Заменять, укреплять просто не было сил. Молли очистила память Грега о произошедшем в кабинете до чистого листа и упала на колени рядом с парнем, не замечая, как кровь пропитывает ткань мантии, в судорожной попытке зажать раны. Жизнь уходила из-под пальцев. Дыхание Грега становилось всё более слабым, пульс — едва заметным. Слёзы текли по щекам, паника нарастала, что-то внутри окончательно сломалось и теперь тянуло с собой в бездну. Молли знала, что не выдержит смерти Грега от собственной руки, уйдёт следующей вслед за ним. — Нантиус, — вспышка вырвалась из палочки и просочилась сквозь дверь. Шерлок ищет Грега, а значит, увидит заклинание, значит, успеет спасти. А дальше всё как в тумане. Шерлок, Джон, Мэри, мадам Помфри, снова крики. Молли выскользнула из кабинета, никем не замеченная, тихо, словно тень. Она и сама не заметила, что свернула направо к слизеринской гостиной. Наверное, Джулия была единственной, кто ещё может восстановить то хрупкое равновесие на грани пропасти. Джим. При одной только мысли о нём, сердце сжало тисками. И только теперь Молли поняла истинную причину той боли. Джим предложил кандидатуру Грега, прекрасно обо всём зная. И именно после этого предложения… И так некстати в голове зазвучал голос Джулии. — Джим ломает надоевшие игрушки.