nut killer in the cactus world

      — Если Женевьева нас заметит, свалю вину на тебя.       Казалось бы, что такого? Тэхён просто тащит друга через парк за руку. Это в их стиле, такое случалось примерно в десяток раз больше, чем Чимин вообще может вспомнить и сегодняшний день едва ли отличается от каждого предыдущего. Одна единственная вещь разнится: теперь они оба на работе. И именно это заставляет Чимина оглядываться по сторонам, словно он спёр любимую ручку Надзирателя и собирается с рекордной для себя жестокостью отыграться на ней за всю пережитую боль. Будь это и правда так… Есть ли в Кактусе хоть кто-то, кто не смог бы понять его бушующих чувств?       Женевьева не тот человек, что обзавёлся друзьями на работе и, может, так оно и надо, но именно этот факт рождает в голове Чимина вопрос по поводу отношения работников к их парковому генералу. Имеется в виду, что неважно носишь ты звание ветерана Мира Кактусов или новичка, ещё не причисленного ни к единому классу, каждый здешний обитатель обращается к этой женщине по имени. Правильней было бы использовать уважительное «мисс Траммелл», но для всех она просто Женевьева. От мала до велика подчинённые зовут её по имени, но при этом тут и речи не идёт ни о малейшем проценте неуважения или чем там ещё пугают людей, которые позволят другим говорить с собой как с другом. Что Чимин с Тэхёном, что Гарри с Такером, у них есть одна общая черта, несмотря на разницу в возрастах и характерах. Они напрягаются, как при неожиданном рейде, стоит грозе всех опоздавших мелькнуть в зоне видимости.       Понимаете, почему просто таскаться по Кактусу в неотведённое под перерыв время довольно рисковая затея? Чимин вот понимает, а Тэхён, судя по всему, чихать хотел на всё вышеперечисленное.       С самого утра льёт как из ведра; лето во Флориде, похоже, наконец решило вспомнить, что оно, чёрт возьми, именно во Флориде и Пак из-за такой чудеснейшей погоды практически без работы. Никто не собирался выпроваживать его домой пораньше, мальчишка, коне-е-ечно же, сидит под большим, похожим на пляжный, зонтиком у входа на американские горки, но сегодня быть стражем декоративного камня это все обязанности парня. Такому раскладу Чимин рад просто до безумия. Он провёл первую половину дня, уткнувшись в телефон и не удосуживаясь хотя бы ради приличия вытащить наушник из уха. У него почти получилось полностью перебить парковую кантри музыку голосами Chase Atlantic.       А главной новостью становится то, что Чонгук ему написал. Вернее, не так. Чонгук ему пишет. От диалога Пак не отрывается с тех самых пор, как проснулся (в кои-то веки почти в тот же час, что был его привычным временем подъёма в школе). И, наверное, стоит сказать, что в это утро с постели он поднимается с настолько отличным настроением, что даже заходит к Джисону в комнату, когда папа просит позвать того завтракать, а не кричит с лестницы, как обычно. Младший вряд ли рад подобному визиту. Он не в восторге ни от Чиминового «доброе утро, Америка!», ни от прыжка, из-за которого его придавливает к кровати тело неприлично радостного брата, и он любезно демонстрирует всё своё недовольство, не скупясь на выражения, а следом использует ещё и достаточно устрашающую угрозу закидать комнату своего будильника просроченными анчоусами. Вот только на Пака-старшего не действуют никакие агрессивные предупреждения. Он… возможно, ступил на скользкую дорожку чувств и спустя какое-то время будет думать каким идиотом был в этот самый момент, но пока Джисон пытается вытолкать хихикающего засранца из собственной кровати, Чимину хорошо настолько, что слов не подобрать. Кроме родных его никто не видит, так что можно смело пританцовывать с миской папиной странной каши в руках и не бояться быть застигнутым врасплох или пойманным за чем-то неподобающим. Дождь только усиливает волшебство этого восхитительного дня и из дома школьник выходит вооружившись белой панамкой вместо зонта, беспроводными наушниками и пожеланием доброго утра (с миллионом смайликов, к слову) от Чонгука.       Они болтают до самого перерыва. Чимин готов признаться честно: ещё ни разу в жизни он не получал столько эмоций от чёртовых смайликов с сердечками вместо глаз, пусть разговор у них шёл про Gatorade со вкусом фруктового пунша.       Это всё похоже на чистейшей воды сумасшествие. Обычные ниочёмные беседы никогда в жизни не вызывали столько ярких эмоций и, честно говоря, не будь Чимин настолько занят очередным салютом (теперь внутри собственной грудной клетки), он бы назвал себя идиотом. Так же как называл лучшего друга, когда тот вёл себя подобным образом в прошлом. Но для этого нужно было бы как минимум отложить телефон, а такой огромной глупости не мог позволить себе даже настолько большой любитель странных решений как Пак Чимин.       Чонгук рассказывает ему про Диснейуорлд. Присылает три смущенных смайлика сразу после признания, что для него стало практически традицией выбираться в Орландо каждый День Рождения, даже после развода родителей. А Чимин в ответ поведывает свой огромный секрет, связанный с этим парком. Доверяет Чонгуку конфиденциальную информацию. Что в шесть лет Диснейуорлд перевернул его привычный мир с ног на голову. В тот самый день, когда он увидел, как Белоснежка целует Себастьяна, снявшего красную голову краба ради такого важного момента, и с тех пор он не верит этим поющим принцессам.       Парни, может, рады были бы и во время Пакового перерыва не отрываться от историй, становящихся всё позорней и позорней, но Чонгуку нужно было собираться к Хосоку и Джиу в будущий магазин, так что после этого Чимин довольствуется ещё парочкой грустных смайликов, а следом одной только музыкой. И ему, знаете ли, не очень нравится, что в данную секунду Тэхён вдруг выскакивает непонятно откуда и вытаскивает его прямо под далеко не мелкую морось, очень целеустремлённо направляясь к мужским туалетам в центральной части парка.       — Женевьева не высунет голову из кабинета в такую погоду, поверь мне.       — Куда ты меня тащишь вообще?       — В туалет.       Эту информацию Чимину уже поведали, в напоминании нужды нет, тут хотелось бы получить другого рода детали. Они с Тэхёном, безусловно, дружат уже целую вечность (хоть на деле парочка лет для кого-то — не так уж долго), но вряд ли их связь вдруг стала настолько тесной, что расстаться на минутку кажется непосильной задачей.       Тэхён определённо что-то задумал. Уже можно говорить, что они вляпались в очередное глобальное дерьмо? Это путь к новой порции проблем, да?       — В Бургере сломался? И на кой чёрт нужно идти туда вдвоём?       — Просто иди, тебе хоть раз не нравилось то, что я придумал?       Возмущённо прыская, Чимин пытается вытащить свою ладонь из тисков чужой, но его друга так просто не сплавить. Будто издеваясь, Ким в отместку переплетает их пальцы, сменяя свой обычный широкий шаг на припрыжку.       — Смеёшься? — веселье, увы, не передаётся второму участнику очередного приключения. — Из-за кого мы здесь застряли?       — Из-за тебя.       — Что?!       Тэхён хихикает, оборачиваясь на Пака, и даже перестаёт прыгать, от чего рюкзак, с которым тот притащился сегодня в парк, перестаёт позвякивать многочисленными замками.       — Что? Кто придумал напиться?       — А кто спалился? — негодование всё ещё заставляет брови выгибаться дугой.       — Мы о идеях вообще-то говорили.       Возразить настолько нечем, что Чимин цокает.       Туше.       Что за парочка, у них снова ни одной жертвы и ни единого виновника. Крайнего между собой парни точно не найдут. На аргументы Тэхёна Чимин с удовольствием накидает с сотню своих в ответ и вину в любом случае придётся поделить пятьдесят на пятьдесят. Это очень неудобно, ужасно раздражающе, но всё опять происходит по причине того, что они это они. Чимин и Тэхён. Всегда виноваты оба. И хоть в этот раз может показаться, словно именно Тэхён будет нести ответственность, если Женевьева их спалит на такой вопиющей вольности и в общую беседу прилетит очередной выговор с их именами, но Чимин всё ещё не дама в беде и его точно не выкрали прямо с рабочего места.       Посетители сегодня не толпятся и не напрягают работников видами бесконечных очередей, людей в парке мало, потому что начавшаяся ночью гроза всё утро не давала о себе забыть, а днём решила начать разгоняться, видимо, перед вторым раундом. То скудное количество скрывающихся под зонтиками человечков начало редеть к концу первой смены, возвращая веру в удачу двум определённым (крайне задолбавшимся быть занятыми) работникам. Весь день превратился в огромный перерыв, следовательно, вместо злости на действующих на нервы людей, Тэхён ожидаемо почувствовал скуку и вот куда это их привело: друзья топают по залитой дождевой водой дорожке, наверняка навстречу не определённой части парка, а прямо в объятья новой авантюры.       Чимин больше не пытается что-то выведать у очень сосредоточенного Тэхёна, всего лишь наклоняет сомбреро, в попытке защитить наушник от дождя, чтобы тот, не дай бог, не начал барахлить. В песне весь припев просят притормозить, и Чимин видит в этом некий каламбур, когда Тэхён поскальзывается на траве из-за попытки миновать лужу и с громким «Иисус!» замедляет шаг, будто они оба слышат то, что транслирует один единственный наушник в Паковом ухе.       Мужчина, выходящий из туалета, странно поглядывает на их сцепленные руки, чуть не врезавшись в них, а затем на то, с какой улыбкой Тэхён отвечает ему на этот неприлично пристальный взгляд подмигиванием.       Боги. Они сейчас тут станут самой обсуждаемой парочкой.       Закатив глаза, Чимин в конце концов вырывает руку, только после того как оказывается в помещении, отделанном мозаичной зелёно-белой плиткой, когда Тэхён закрывает вход синей лентой, которую обычно натягивают, если туалет закрывается на уборку.       — Что происходит?       Высунув голову так, чтобы получше осмотреть всё за углом небольшого здания, Тэхён убеждается, что никто к ним не направляется, снимает рюкзак с плеча, кивая Чимину идти за ним в противоположную от кабинок сторону, туда где за рядом раковин спряталась ещё одна дверь. Возможно, это видится ему невообразимо крутым и загадочным, но у Пака вызывает только желание фыркнуть из-за этих шпионских игр.       И раз они тут играют в непонятных агентов, то штаб квартирой, видимо, послужит этот чудеснейший склад швабр и моющих средств, куда они оба втискиваются после того, как Ким, присев, проверяет нет ли здесь неугодных его душеньке зевак. Фактически… Это просто кладовка, но Чимин всё равно морщится перед тем, как зайти вслед за Тэхёном, будто там не меньше, чем отвратительно грязный унитаз.       — У тебя что новый фетиш? Теперь мы тащимся от швабр?       Друг снова расползается в улыбке и вместо того, чтобы объяснить своё поведение, решает обойтись без слов. Не проронив ни звука, с отлично читаемым самодовольством, сбивает Паково сомбреро, заставив то повиснуть на резинке-шнурке. И тогда-то Чимин понимает. Дождь как обычно ничего не исправляет и то, что сегодня он превращает рабочий день в ленивое просиживание штанов без сомнений радует всех и каждого, но ещё не стоит думать, словно это помогает ощутить хоть какую-то спасительную прохладу. Чимин за полдня уже дважды выходил из-под зонтика без головного убора, наивно надеясь хорошенько промокнуть и охладиться, но не помогало от слова совсем. Сейчас же они потрясающе мокрые от далеко не мелких капель, стоят прямо под кондиционером и это… идеально. Даже дома настолько сильная благодать не ощущается. Будь здесь миссис Ким, она, скорее всего, уже начала бы читать лекцию о глупости подобных игр с искусственным ветерком. Тэхёнова мама даже от вентилятора обычно отсаживает всех в другую часть комнаты, а Пак Хиджин уже не раз бы спросила соскучились ли парни по спрею от насморка и жаропонижающим. Но самое радостное, приятное и чудесное это то, что… Вы только посмотрите. Их здесь нет. Лишь Чимин, Тэхён, всё самое необходимое для поддержания чистоты в уборных (и не только) и божественная прохлада. Если завтра это вылезет боком, то пускай, это же будет завтра, а где это видано, чтобы эти двое хоть раз задумывались о возможных негативных последствиях?       — Робин сказал здесь сломан кондиционер и он люто дует в открытом складе.       — Ты опять мастер на минималках?       Тэхён морщится, впечатываясь плечом в стенку для лучшей опоры.       — Хрена с два. Меня уже задолбала такая благотворительность.       Вот так Кактус и теряет свои лучшие таланты? Чимин фыркает, будто это его тут эксплуатировали целый месяц, и наконец прощается со своими возмущениями. Кондиционер тут слишком морозный, чтобы продолжать ворчать хоть на что-то, музыка всё ещё подталкивает к правильному настроению, поэтому вместо очередного недовольного комментария парень признаёт затею друга чертовски удачной.       — Спасибо, Робин, я в раю.       — То-то ещё будет.       Играя бровями, Тэхён расстегивает небесно-голубой мини-рюкзак, пока Чимин решает довериться другу окончательно и взять с него пример — опирается на стенку, молча наблюдая как Ким достает из своего волшебного мешочка что-то завёрнутое в фольгу. А потом ещё. Отдает Чимину загадочное нечто, чтобы вытянуть последний свёрток и повесить теперь пустой рюкзак на дверной крючок, прямо поверх пыльного халата.       — Мама сделала нам свои сэндвичи.       На перерыве они обошлись одним кофе, потому что в Чимина ничегошеньки не лезло (он тогда ещё не до конца отошёл от этих дурацких смайликов), а Тэхён был на перерыве и не был одновременно. Проблема с кондиционерами в этом парке такая же древняя, как и сам парк, а Тэхён рукастый. Мистер Ким слишком хороший мастер, чтобы его сын не умел хоть что-то, следовательно, как вы уже могли догадаться, разбирающегося в подобной технике парня снова гоняли как незаменимого помощника, пока Чимин прохлаждался за столиком со своим американо в руке и с Чонгуковой музыкой в наушнике. Это так же даёт понять почему подобная безобидная помощь парку осточертела Тэхёну почти как сам Кактус.       Но, как оказалось, Тэхёна ждала заслуженная награда за каждую бесконечную минуту страданий. Сэндвичи миссис Ким — лучшее, что изобретало человечество (да простят Чимина все банановые милкшейки, панкейки и каждая пеперони пицца). Чимин женится на этих сэндвичах, как только почувствует себя достаточно взрослым и сдуревшим для подобных поступков.       — С паприкой и авокадо?       Хоть прежде чем ответить Тэхён и морщится, но всё же утвердительно кивает.       — Только ты и она этот вкус любите, два извращенца.       Пускай он извращенец, но если бы хоть кто-то почувствовал тот же взрыв, что чувствуют его рецепторы, стоит одному единственному кусочку попасть в рот, извращенцев такого типа стало бы в сотни, а то и тысячи раз больше. Чимин из-за мамы Тэхёна и стал таким ярым фанатом всего, что включает в состав авокадо. Сейчас же он не может сдержать улыбку, пока принимается разворачивать тот свёрток, что находится у него в руке, в то время как Тэхён пытается справиться с двумя.       — Твой папа тоже их ест.       Прыснув, Тэхён поднимает на Чимина взгляд.       — Да, потому что мама их готовит. Но это не значит, что они ему нравятся.       — Зачем он это делает?       — У меня есть подозрения, — Чимин поднимает верхний хлеб, чтобы посмотреть что за начинка внутри и чуть ли не шипит, когда на пальце остаётся немного арахисового масла. — Что к этому как-то причастна бабушка. Это её политика «давись, даже если не нравится».       Неизменные джинсовые шорты сегодня обзаводятся новым пятном сбоку. Прямо в тот момент, когда Чимин вытирает о себя палец так быстро, что начинает казаться: ещё немного и искры пойдут. Чёртов арахис. Это вам не шуточки.       — Это, кажется, твоё, — вместо того, чтобы протянуть свёрток Тэ, Чимин оставляет его на узкой полочке с запечатанными рулонами туалетной бумаги, следом осматривая палец на наличие малейших следов. — Если вы с мамой не пытаетесь убить меня арахисовым маслом.       Тэхён тут же берёт один треугольник, отложенный Чимином, попутно отдавая тому то, что ещё не открыл.       — Такое оружие — это больше по Чонгуковой части.       Хихикнув себе под нос, Пак, не церемонясь, рвёт тонкую фольгу и проверяет сэндвич на наличие авокадо, как только хлеб остаётся достаточно открытым. И боги-и-и, это именно его прелесть. Самый невероятный вкус.       — Кстати, — Тэхён откусывает практически половину своего сэндвича. — Ты не рассказал мне о том, что было вчера.       Сначала Чимину нужно откусить. Он весь день не чувствовал себя голодным, но как только в одном предложении прозвучало «авокадо» и «паприка» желудок мгновенно решил, что пора вести себя так, будто еды в нём не было с неделю.       — Он подарил мне чехол.       Да-а-а… Он сделал это. Стал причиной, по которой Пак вчера рассматривал собственный телефон как восьмое чудо света, зачем-то ещё врубив «Call your gilfriend» в исполнении Эдита Уискерса, словно без этого чувствовал себя недостаточно желейным.       — Этот уродец его рук дело?       — Ничего не уродец, — не удержавшись, Чимин легко пинает парня, на секунду оторвавшись от стены и от сэндвича.       — Ты что не рассказал, что кактусы — табу?       — Мне плевать, — пусть это и странно, но это действительно так. И каждая призрачная попытка скрывать все истинные чувства от Тэхёна не имеет никакого смысла. — Когда я смотрю на него, я вижу не кактус, а подарок Чонгука. Улавливаешь разницу?       Если бы не еда, Тэхён бы совершенно точно изобразил приступ рвоты, но так как рот набит он просто морщит нос, невнятно бормоча «отвратительные» так, будто всего за какой-то месяц забыл как вёл себя, когда встречался с Гвен. Нелепая розовая рубашка, которую та ему подарила на День Рождения сгорела в том самом костре и слава Богу, потому что Чимин сжёг бы её сам, тайком. Она была кошмарной, а Тэ таскал её как подарок президента. Это менее отвратительно? Что-то Паку так не кажется.       — Вы уже противные, а ещё даже не начали встречаться.       Чимин всё же не удерживается от напоминания.       — Ты тоже был противным.       — Ага, — кивает Тэхён с абсолютно невозмутимым лицом. — Целовались?       Вопрос уже не вызывает той же реакции, что была после ужина в «Dos Tabasscos», никаких недовольно-изумлённых звуков из мальчишки не вырывается. Напротив, невинная попытка выпытать побольше провокационной информации ощущается настолько привычной, что Чимин даже не закатывает глаза в ответ. Вместо вполне ожидаемого негодования и возражений он делает совершенно другое. Абсолютно невозмутимо продолжая наслаждаться своими блаженными минутами прохлады, Чимин почти приканчивает первый треугольник с идеальной начинкой, удобней приклеиваясь к стене.       — Да, — спокойно выдыхает Пак, рвя фольгу, чтобы добраться к другой части своей порции.       Хоть Тэхён и не давится как Чимин, жевать из-за такого короткого ответа всё же перестаёт.       — Да? Ты сказал «да»?       Пак довольно кивает. Он в шаге от того, чтобы засмеяться из-за Тэхёновых округлившихся глаз и натянутой обедом щеки.       — Мать твою, ты молчал весь день об этом?       Хоть мальчишка и пытается сдержаться, улыбка всё равно расцветает на его лице, мешая жевать.       — Не было ничего такого.       — Ты с Чонгуком целовался, это ничего такого?       Эмоциональный допрос с пристрастием добивает окончательно и не выпустить на волю высокий смешок не получается. Тэхён неплохо так завёлся и это настолько комично выглядит. Ещё в суд пусть подаст.       — Там действительно нечего рассказывать, он провёл меня домой и поцеловал на прощание. Вот и вся история.       — С языком?       Чимин снова смеётся. Ему от чего-то всё происходящее кажется ужасно забавным.       — Нет, Тэ, так же, как меня целует твоя мама. Но в губы.       Если честно, то Чимин не уверен как должен был это рассказать. Вчера вечером его настолько распирало от эмоций, что хотелось включить капслок и настрочить Тэхёну столько сообщений, сколько сможет перед тем как друг назовёт его раздражающим и заблокирует, но, приняв душ, парень остыл. Он… наконец полностью осознал то, что у него наконец случился первый поцелуй, что он нравится Чон Чонгуку и это абсолютно взаимно (нет никакого смысла отрицать очевидное), а потом просто валялся в кровати, смотря на имя контакта Мистера Чонгука и усиленно стараясь придумать побольше причин, не позволяющих таки поставить это чёртово сердечко в конце. Щека жглась даже после всех водных процедур, это просто что-то с чем-то. И поделиться несомненно хотелось до чёртиков, но Тэ куда опытней в подобном и вот такой невинный чмок явно не оценил бы как следует. Как того бы хотелось Чимину. Так что вчера своё новое удивительное «впервые» мальчишка решил не разбалтывать сразу на эмоциях, хотел потерпеть до тех пор, пока друг не спросит своё привычное: «Целовались?». И сейчас всё именно так, как Чимин и предполагал: Тэхён спросил — он ответил, вот и вся новость.       Больше не нужна ни травка, ни краденное пиво, достаточно даже мимолётного упоминания одного синеволосого мальчишки, чтобы почувствовать себя героем романов Джона Грина. К таким событиям ещё надо привыкнуть.       Сегодня Чимин чувствует это весь день. У него в телефоне Чонгук в переписке, в ухе его музыка, а в голове воспоминания вчерашнего вечера, поцелуя и горящих из-за смеха щёк.       — Знаешь, — деловито заявляет Тэхён после недолгой паузы, комкая фольгу. — Мне кажется, в этом мире ещё не придумали никого идеальней Чонгука для роли первого парня.       Непонимающе подняв брови, Чимин решает уточнить:       — Что ты имеешь ввиду?       — Да всё, — пожимает плечами Тэ. — То, с чего у вас всё началось, эти его провожания и поцелуй как у мамы. У вас всё происходит быстро, но правильно.       Едва ли «быстро» можно действительно отнести к ним. Парни плясали вокруг друг друга не одну неделю, придумывая странные предлоги и откровенно глупые возможности провести время наедине, а в итоге даже друзьями себя не осмелились назвать. И, как оказалось в итоге, «друзья» — это действительно не про них.       Если два человека мариновались во взаимной симпатии довольно внушительное количество дней, а после того как наконец нашли в себе силы признаться в чувствах (поправочка: это сделал только Чонгук), стали появляться в жизни друг друга буквально каждый день, то это считается быстрым развитием отношений? Потому что Чимину так не кажется. Сейчас для него ощущается целой вечностью всё, что происходило до того самого дня, когда Чонгук произнёс «он мне нравится», а Чимин очень по-взрослому и крайне уравновешено чуть не выплюнул чипсы носом, как слонёнок.       Что касается правильности…       — Правильно? Это по каким-то твоим параметрам или…       Привычка Тэхёна перебивать настолько же неискоренимая, как и Чиминов сон на животе со слюнями на подушке.       — Не умничай.       — Я не умничаю.       — Постарайся сделать так, чтобы я не ошибся, — просьба звучит довольно строго, но то, что при этом Ким старается не показать всё находящееся у него во рту делает это далёким от хоть какой-то серьёзности. — Хорошо?       — Не ошибся в чём?       — В том, что Чонгук твой прекрасный принц.       В этот раз смех Чимин старается приглушить кулаком.       — Я-то что должен сделать?       — Не знаю, — морщится Тэ, принимаясь разматывать второй сверток, пока давится остатками сухомятки с арахисово-банановым вкусом. — Но, пожалуйста, не доводи до того, чтобы мне пришлось бить ему морду. Он выглядит так… что меня ждёт один перелом как минимум.       — О Боже, — Чимин прикрывает рот рукой, головой откидываясь на стену, и Тэхён, хоть и пытается сохранить свой покерфейс, ожидаемо проваливается и тоже расползается в улыбке. — Я теперь твоя младшая сестра?       Разорвав верхнюю часть фольги, Тэхён с деловитым видом разглядывает начинку, проверяя ту на наличие нежелательных для Чимина ингредиентов и протягивает забавляющемуся парню треугольную половину. Отвечает совсем не на заданный вопрос.       — Это бекон, яйцо и джем.       — Желток жидкий?       — Раскуси и посмотрим, — вытянув полоску поджаристого бекона, засовывает его в рот отдельно от всего сэндвича. — И ты не младшая сестра, ты мой Мини. Я за тебя готов лишиться даже передних зубов, помнишь?       Помнит. Хотя Чимин предпочёл бы забыть.       Это был первый и единственный раз, когда Тэхён влез в очередную стычку с Генри не только словесно. Попытался защитить друга от школьных задир. Довольно смелый поступок, хоть в итоге всё закончилось совсем не круто: сломанным о бетонную ступеньку зубом. Самое обидное, что Тэхёна даже не тронули, он поскользнулся, очень неудачно встретился лицом с лестницей. Чимин именно после его дьявольски распухшей губы и отколотого краешка зуба записался на кикбоксинг и твёрдо решил, что хватит терпеть, время давать сдачи, навсегда забыв про свои дурацкие попытки не отвечать на агрессию тем же. До Тэхёна настоящие законы школьных джунглей дошли быстрее, и он поплатился кусочком резца, но молниеносно дал другу понять, что тот не один и пора бы собрать всю имеющуюся смелость в кулак, проехаться им прямо по лицу главного недоброжелателя. Перестать так глупо разрешать смешивать себя с дерьмом.       Чимин благодарен, он помнит всё, будто в голове кто-то специально мотает плёнку со всем происходящим. И иногда, в определённые дни, ему больше всего на свете хочется этого всего не переживать. Он с пребольшим удовольствием предпочёл бы продолжать играть в баскетбол не только на площадке возле дома Норы, не забрасывать то, что ему нравится во избежание долбанного конфликта с другими игроками (говнюками, считающими, что раз Генри может называть его словами пообидней, то вся школа должна брать с него пример), и не жертвовать спортом, которым интересовался ещё с начальной школы. И уж точно не объяснять маме почему ему вдруг разонравилось быть в команде или убеждать себя какой он молодец и с какой лёгкостью со всем справится.       Он справился, как видите. Тэхён был рядом все те несколько адских лет и всё ещё здесь, всё ещё показывает вместе с Чимином на пару насколько невероятно крепкой может быть дружба.       Вместо того, чтобы признаться другу во всех бурлящих внутри чувствах, Пак цокает, следом предупреждая:       — Не называй меня Мини.       — Вообще-то, — с абсолютно безобидной улыбкой Тэ игнорирует уже привычное для них напоминание. — Я тебе тоже кое-что не рассказал.       Чимин не долго думает прежде чем задать вопрос:       — Ты тоже с кем-то целовался?       — Нет, — закатывает глаза, облизывая пальцы, потому что желток таки жидкий, а это значит… вторую половину своей порции Чимин есть не будет. — Мы вчера были не только у Джиу.       Ой-ой, что-то Чимину подсказывает — это не к добру. История, конечно, только начинается, но уже сейчас возникает глупое ощущение, что Тэ заходит очень издалека, чтобы ошарашить не так резко.       — Ты ведь знаешь Юнги?       Это что-то новенькое. Новое имя начинает фигурировать в их обсуждениях, но Паку действительно кажется, что разговор ведёт к другому парню. С таким же светлым цветом волос как у упомянутого Юнги.       — Мин? Тот, что баскетболист? — уточняет Чимин.       — Да. Он вчера был вместе с нами. Они хорошие друзья с Хосоком…       И это именно то имя, о котором Пак подумал. Тот самый парень с блондинистыми волосами и не совсем привычной для него короткой стрижкой. Чон Хосок, который вдруг стал слишком близким человеком для Чиминового лучшего друга. Это наталкивает на кое-какие мыслишки, знаете ли.       У Тэхёна немало хороших знакомых. Вокруг него всегда кто-то вертится, но в большинстве случаев он предпочитает компанию Чимина всем и вся (ну, если ни в одном из вариантов не замешана его подружка), а вчера важнее оказался какой-то магазин, вполне себе незнакомая девушка (что не прочь пофлиртовать с Чонгуком, к слову) и ромашки с бабочками на стене. Сложить два и два очень легко. Это совершенно точно напоминает последний год и внезапно возникающие планы почему-то выглядят как уже старые причины таких же отказов провести вместе не пару часов, а целый день полностью. Так же, как и довольно частое упоминание одного старшеклассника.       — Тэ, — прерывает его друг. — Я сейчас кое-что скажу, только не ори на меня сразу, хорошо?       Парень цокает. Может, из-за вопроса, а, может, из-за того, что перебили его, а не он.       — Пахнет какой-то тупизной.       На «огрызнуться» Чимин решает не тратить времени. Он скороговоркой задаёт наиболее интересующий его сейчас вопрос.       — Тебе точно нравится Хосок только как друг? — теперь Тэхён цокает громче. — Потому что всё выглядит иначе.       — Это сквозь твои гейские линзы так выглядит, — раздраженно бросает Тэ, и, возможно, даже грубее, чем изначально планировалось.       — Всё ещё уверен, что ты поклонник одних только девочек?       Вряд ли один поцелуй с неизвестным парнем может быть стопроцентным гарантом.       — Даже отвечать не буду.       — Потому что начал сомневаться?       То лёгкое настроение, с которым Тэхён начинал свою попытку пооткровенничать сдувается как гелевый шарик на холоде. Он неплохо так заводится, потому что вместо того, чтобы ответить или снова приняться за еду, выкидывает остатки сэндвича в стоящую в углу мусорку и складывает руки на груди.       — Я пытаюсь сказать тебе, что вчера видел, как Мин Юнги пробивает сосок и что хочу тоже, а мы снова пришли к вопросам встаёт ли у меня на Хосока.       Воу. Видно у двух друзей методы дедукции примерно на одном и том же уровне, потому что о таком Чимин точно бы не догадался. Никак и ни за что.       Мин Юнги псих. Проколоть такое чувствительное место. Ни хрена себе.       — Ты хочешь пирсинг соска? — округляет глаза парень.       — Ты замечаешь, что ты меняешь за полсекунды всё настроение?       Ох, Тэхён, Чимин замечает это куда лучше, чем любой человек в этом мире, но говорить сейчас хочется не о смене настроений. В голове только не шибко жалующий все медицинские принадлежности Тэ, игла и обязательно наблюдающий за этим безобразием Пак Чимин.       Дома Тэхёна за такое по голове не погладят. У него даже уши не проколоты, потому что до тех пор, пока единственный сын Кимов не отпразднует совершеннолетие, мнение его родителей (а, главное, мамы) будет важнее его собственного.       — Это же адски больно. Сосок!       Забрав у удивлённого друга его сэндвич, тяжело вздыхающий мальчишка отправляет его туда же, куда закинул свой, мысленно обещая позже попросить прощения у всех и сразу за такое обращение с едой и то, что не сортирует мусор. Открывает дверь, когда не на шутку разошедшийся Чимин, попав точно в цель, щипает его за левый сосок, всё ещё смотря с широко открытыми глазами.       — Ты что, дурак?       — А это пальцы, — вместо ответа заявляет парень с таким же шокированным лицом. — Представь что-то острое туда засунуть.       И сейчас бы самое время разозлиться и ущипнуть в ответ, но Чимин настолько смешно выглядит в этом своём удивлении, что Тэхён не может не засмеяться. Он прикрывает глаза ладонью и тихо хохочет над этой реакцией. Они наверняка сведут к шутке даже если одного из них выгонят со школы или не примут в университет.       — Юнги ни звука не издал.       Тебе суют иголку под кожу, а ты даже не пикнешь? Чимин знает Юнги только заочно, он с ним не пересекался сам на сам, узнал кто это примерно так же, как большинство школьников — ходил на игры, слышал легенды о крутом одиночке, — помнит со школы и Дня Города, но теперь желание познакомиться с ним поближе увеличивается быстрее, чем гора грязной посуды в раковине после семейного ужина. Этот парень наверняка какой-то киборг. Наполовину человек, наполовину железяка.       На улице нет ни души, когда парни выходят из туалета снова попадая под дождь. Посетителей сегодня как кот наплакал, неудивительно, что никто даже не сунулся за синюю линию и не потревожил их неожиданную трапезу в столь дивном местечке.       Они ели в какой-то каморке у туалета. Что дальше?       — Я не хочу в Бургер, — стонет Тэ, останавливаясь прямо под дождём. — Давай пошаримся по парку?       — У тебя проблем не будет? Потому что я и так сижу весь день без дела, а ты там…       — Сегодня людей почти нет.       Чимин осматривает друга с ног до головы, ускоренно решая согласиться ему или же не стоит рисковать ещё больше. Фактически, они уже ушли с рабочих мест, их уже в любом случае ждёт нечто не очень хорошее если хоть кто-то обратил внимание на их отсутствие, так что терять, собственно говоря, нечего. Штрафы за опоздания одинаковые как у тех, кто прошляпил всего две минуты, так и у растяп, опоздавших на полчаса, а то и больше.       — Пойдём в квест-комнату? — предлагает Тэхён, поправляя свою единственную защиту от дождя на голове. — Там какая-то новая коробка на фокусах.       — Снова будешь разгадывать магию?       На самом деле для некоторых людей это было бы огромнейшей проблемой — комментирование Тэхёна. И если во время просмотров фильмов с этим ещё можно было кое-как смириться, то в подземелье Маргарет на него временами шикали посетители. Но размышлять вслух вообще-то не запрещено Конституцией (и бабушкиной Библией тоже), значит, он может позволять себе сказать «смотри, там двойное дно!», чтобы Чимин, вечно занятый созерцанием всех отвлекающих манёвров фокусника, тоже понял что к чему и ему нисколько не мешает такое поведение лучшего друга.       — Меня не проведёшь.       Когда Пак улыбается, Тэхён уже поворачивается в направлении небольшого домика, увешанного декоративной паутиной (декоративной ли?), работникам которого удача не улыбнулась так же, как всем жертвам сомбреро, работающим в открытых зонах Кактуса. На друга Тэхён не оборачивается, точно зная, что идею поддержат. И он прав, Чимин ожидаемо принимает предложение, нагоняет парочкой широких шагов, ещё раз поражённо качая головой.       — Поверить не могу, что ты хочешь проколоть сосок.       Похоже, это не та тема, о которой можно сказать «принял и отпустил». Чимину только от мыслей больно.       — На Юнги это смотрелось классно, — хмыкает Ким. — Что-то такое дерзкое.       — Это мазохизм.       Хлопнув друга по плечу, Тэхён улыбается, закидывая на того руки и наваливаясь сильнее, чем следует.       — Выключай мамочку, трусишка.       То, что Тэхёну весело, это бесспорно радует, но нечего тут над Чимином потешаться. Иглы — не совсем его предпочтения. У него никогда не было желания что-то в себе продырявить, хоть ему более чем нравятся татуировки. Но это тоже иглы. Что-то острое, царапающее тебе кожу пару минут как минимум. Это должно быть больно, а в клуб сбрендивших любителей болезненных ощущений парень записываться не хочет, так что он снова щипает друга, но в этот раз промахивается мимо соска.       — Я с вышки прыгнул, кто из нас трусишка?       Сомбреро, так и висящее на шее, теперь неприятно врезается в горло растянутой резинкой, из-за чего Чимин скидывает с себя руку, растянувшего губы в улыбке мальчишки, дабы облегчить давление. Не плохо было бы ещё и надеть его как следует, чтобы не мокнуть подобно собаке, застрявшей на улице в непогоду.       — Ты, — со смешком отвечает парень. — Трусишка и сумасшедший.       На входе в квест-комнату никого даже не видно. Там обычно толпится небольшая очередь желающих заблудиться в зеркальном лабиринте по пути к лестнице под землю, но сегодня, судя по всему, день исключений. Хоть удивительного здесь мало что удастся найти. Дела с посетителями в сезон дождей идут далеко не так отлично, как в зимние месяцы. Здесь, на вымощенной камнем площадке, прямо перед резьблённой дверью, ошивается Кори со своими летающими картами и один из клоунов-ковбоев. Клоун без костей — так Чимин называет парня, способного выгнуться под всевозможными углами и нормально функционировать при этом. То, что вход пустой, несомненно сыграет им только на руку, ведь по меньшей мере не придётся никому объяснять какого лешего два парня, облачённые в рабочую форму, здесь забыли.       Но до ступенек, ведущих в этот загадочный чёрный дом, они так и не доходят. У Тэхёна звонит телефон, привлекая к себе внимание едва слышной сквозь звуки дождя мелодией, и Чимин сначала видит, как у друга вытягивается лицо, а уже потом, сократив разделяющее их расстояние, замечает имя вызывающего абонента.       Только не это. Нет, нет, нет.       — Нам конец, — коротко бросает Тэхён прежде чем ответить на звонок и дать Женевьеве возможность хмыкнуть в своей излюбленной манере перед осточертелым «у тебя штраф».       Из квест-комнаты выходит Тара, одна из помощниц Маргарет. Она при полном параде: в своём гриме и странном костюме какого-то демонического червяка, недовольно морщится, когда несколько капель приземляются ей на лицо, и кивком здоровается с замершими парнями.       Доводилось ли вам получать звонки он самых страшных людей человечества? Сталина, там, или Марии Тюдор, той что сейчас более известна как Кровавая Мэри. Так вот Тэхёну звонит сейчас одна из таких, поэтому, конечно, он не отвечает спрятавшейся под небольшой навес Таре, вместо этого гулко сглатывает, будто не своим пальцем проводя по сенсорному экрану и принимая звонок. Чимин тут же подходит ближе, чтобы прижаться ухом к не своему телефону с другой стороны, надеясь расслышать всё как можно чётче.       — Ты где? — не церемонясь, спрашивает Женевьева, всего двумя словами заставляя напрячься обоих мальчишек.       Чимин тут же отрывается от мобильника друга, начиная яро размахивать руками и вертя головой, чем совершенно точно привлекает внимание Тары. Он так настойчиво просит Тэхёна дать отрицательный ответ, что тот почти выплёвывает совсем не подходящее данному вопросу «нет», но вовремя соображает и останавливает себя, а через тянущуюся вечность секунду, полностью вернув способность говорить, тараторит первую же образовавшуюся в голове ложь.       — Чимину стало плохо, мы возле мужского туалета у лабиринта.       Возня, которую до этого можно было расслышать из динамика, тут же прекращается.       — Он в порядке?       Если не считать ужас на лице и бегающие глаза, то в полнейшем, но Женевьеве лучше не знать, что плохо им обоим стало как раз от этого звонка.       — Э-эм, — запинается Тэхён, нервно облизывая губы. — Да? То есть, да. Он… Ему очень хорошо.        Чимин хлопает себя по лбу, морщась от того, как странно звучит это дурацкое оправдание. Ему не слышна реакция на другом конце провода, но если бы он сильно захотел, то, может, сумел бы прочитать по лицу друга, что ответила женщина. До него, к сожалению (или нет), не долетает тот самый ненавистный звук. Только Тэхён слышит как Женевьева хмыкает, изо всех сил мысленно умоляя, чтобы бы это было «хм, понятно всё с вами», а не «хм, ни черта я вам не поверила, прощайтесь с жизнью».       — Зайдите ко мне оба. Сейчас.       И прежде чем Тэхён успевает хотя бы угукнуть в ответ, звонок прерывается. Чимин смотрит на друга, хлопая глазами, ожидает разъяснений или что тот хотя бы произнесёт вслух последние прозвучавшие слова, но парень вместо этого со стоном тянет слезливое «мы умрё-ё-ём».       — Что? — не выдерживает Чимин.       Пытаясь как-то успокоиться и исправить ситуацию с мокрым телефоном, Тэхён вытирает экран о такую же мокрую рубашку и засовывает в карман шорт, принимая свою судьбу с надутыми губами.       — Мы должны быть в её кабинете как можно скорее.       Вот тут-то холодность и безразличие Чимина возвращаются на законные места. Он, конечно, тяжело вздыхает и сжимает губы в тонкую полоску, но есть ли тут хоть капля удивления? Не-а, такого добра не имеется. Он знал, что так будет ещё в тот момент, когда Тэхён вытащил его из-под зонтика и потянул невесть куда. Сейчас можно начать очередную цепочку «если бы я не…», но зачем это дерьмо вообще нужно? Реальность такая, как она есть: у них пара минут, чтобы составить завещание и попрощаться со всеми членами семьи (и обязательно с лаймовым деревом на тумбочке, потому что оно прелестное).       — Эй, Чимин, — неожиданно окрикивает парня Тара, напоминая о своём присутствии и разрушая картинку того, как их имена попадают в несуществующий чёрный лист работников. Парни синхронно поворачиваются к тому небольшому козырьку, где девушка всё это время скрывалась от дождя с сигаретой. — Какой у тебя рост?       Вопрос, мягко сказать, не вписывается во всё ранее произошедшее. Чего? При чём тут его рост? Выгнув бровь, Чимин, вместо ответа, переспрашивает у друга так, будто ему послышалось.       — Что?       Тэхён, такой же далёкий от информации, интересующей девушку, пожимает плечами, тот же вопрос адресуя уже нужному человеку.       — Что?       Тара тушит сигарету, подходя ближе. Она смешно шаркает шлёпками, надетыми прямо поверх тканевых туфелек на шнуровке, и втягивает голову в плечи из-за дождя до тех пор (это вряд ли поможет ей оставить грим в целостности и сохранности), пока не оказывается плечом к плечу с Паком. Становится рядом, смотря на одном уровне у них плечи или нет, всё ещё не торопясь объяснить что тут вообще происходит.       — Мне кажется, ты здорово можешь меня выручить, братишка.       Решив остаться немым свидетелем, Тэхён не говорит, что Тара вообще-то выше. Она, может, выше и самого Тэ, для этой девушки не было бы проблемой ворваться в модельный бизнес и пощеголять по подиуму с другим типом красок на лице. Хочется даже спросить, что она забыла в этом злыденном месте, но парням сейчас не до обсуждения причин, толкнувших каждого из них устроиться сюда. Не хотелось бы посвящать в их небольшую оплошность ещё одного человека, а если они и здесь попытаются сочинить что-то, то наверняка получится очередная полнейшая чушь.       — Как я должен тебя выручить?       Будто решая говорить или нет, девушка прищуривается, всматриваясь Чимину в лицо и неожиданно улыбается, касаясь пальцем гладкой мальчишеской щеки, чуть влажной от дождя.       — Мне сначала нужно поговорить с Женевьевой.       Да, тут она права, потому что разговор с Надзирателем всегда должен стоять на первом месте списка планов. Особенно, если вас осчастливили звонком всего минуту назад. То приказное «сейчас» и так не внушало ничего хорошего, а два будущих покойника ещё и позволяют себе тормозить. Вместо того чтобы на всех парах нестись к офису, втиснувшемуся между двух самых больших магазинов с сувенирами, как того требует ситуация, они стоят и чешут языками.       Тэхён, гордо носящий им же присвоенное звание самого сообразительно парня в Вистлвуде, быстро кидает Таре невнятное «хорошо», снова хватая друга за руку, чтобы тот не продолжил расспрашивать, и топает по немного размытой дорожке в сторону кроличьей норы, то есть очень пугающего сейчас кабинета Женевьевы.       Всё ещё ничего не понимающий Чимин, видимо, очень запоздало устав мокнуть, натягивает сомбреро как полагается и придерживает рукой, когда они с Тэ неожиданно переходят на бег, всё так же держась за руки. Тот мужчина из туалета наверняка бы снова странно на них посмотрел. Но этот его взгляд кажется безобидной шуткой перед тем, что их ждёт в кабинете местной Агаты Транчбол.       Парни топчутся у двери, шёпотом споря кто должен постучать и пойти первым. Довод Чимина «это ты потащил меня на туалетную свиданку» не кажется Киму достаточно весомым, чтобы позволить другу спрятаться у себя за спиной даже на пару секунд. Он пытается доказать, что ему ещё рано умирать, он так и не увидел как Тэмин исполняет корейскую версию «Exclusive» вживую, но даже столь весомый аргумент отправляют псу под хвост. Они наверняка похожи на двух идиотов, вот так пихаясь перед комнаткой, в которую в любом случае попадут; успевают пнуть друг друга несколько раз, а в конце концов ещё и попасть по двери, тем самым разрешая спор и слыша громкое «входите», произнесённое не слишком любимым голосом.       Первым порог минует Чимин, сквозь зубы угрожая припомнить этот самый момент в будущем. Тэхён за его спиной едва удерживается от того, чтобы не перекреститься и не попросить у высших сил не забирать их души так рано. Но времени слишком мало. Всего секунда и вот они уже в логове врага.       — Как самочувствие, Чимин?       На вошедших оболтусов Женевьева не смотрит, слишком занята перекладыванием каких-то бумажек и монитором больно уж огромного для такого кабинета компьютера. Звук того, как Тэхён глотает слюну, такой громкий, что Чимину сдаётся, его слышат не только они.       — Хорошо, — голос удивительно ровный и спокойный. Настолько, что женщина смотрит на него поверх монитора, вполне возможно, надеясь убедиться в достоверности.       — Подойдите сюда.       Парни переглядываются. Это смешно. Их точно не ударят, не накричат (поднявшая голос Женевьева это ведь что-то из рода фантастики) и определённо не начнут обзывать хотя бы бунтарями, как родители. И даже зная всё это, необъяснимая готовность столкнуться с кошмаром во плоти никуда не исчезает. Друзья, пусть с опаской, но всё же послушно подходят к деревянному столу, усеянному бумагами и прочим не понятным для них барахлом. Тэхён снова хватает друга за руку и Чимин, честно говоря, в кои-то веки понимает его чувства.       — Зарплата у нас по первым числам, но завтра у меня будут дела.       Чимин точно знает, что друг смотрит на него, он чувствует этот взгляд на своём лице и очень хорошо понимает тот океан удивления, что плещется и вот-вот через уши полезет. Голову в ответ он не поворачивает.       — Зарплата? — переспрашивает Пак, на что Женевьева тут же тяжело вздыхает.       — Деньги за работу. Надеюсь, знаете, что это такое?       То есть, она хочет сказать, что они шли получать смертный приговор, а на самом деле всё это время их ждала… награда?       Божечки, зарплата. Это что, они больше не нахлебники?       — Да, — пищит Тэхён, меняя удивление на широкую улыбку.       Такую реакцию очень легко можно понять. Это же лучше, чем все Дни Благодарения! Это как Санта, притащивший весь мешок с подарками только для них двоих! Их первые самостоятельно заработанные деньги!       Женевьева их загоревшиеся энтузиазмом лица никак не комментирует.       — Пак, — тыкает в сторону Чимина ручкой, но смотрит на бумажку у себя в руках. — Деньги вычтены за два опоздания. Это распечатки, ознакомься ещё раз и подпиши, — протягивает два листа и ручку, тут же поднимая следующую страницу.       Всего два штрафа? Почему Чимин думал, что их как минимум пол сотни? Он пытается как можно быстрее вспомнить замечания из общего чата и ему действительно кажется, что сообщений о несоблюдении правил парка было куда больше; ему по меньшей мере половину зарплаты должны были списать. Но, знаете, он вообще не жалуется. Спасибо, что их только два, какое невероятное облегчение.       — Ким, — снова начинает Женевьева, но на этот раз делает паузу, опираясь локтем на стол, так чтобы ладонь была на уровне лица и, зыркнув на Тэхёна, начинает зачитывать его погрешности действительно как приговор. — Три опоздания, сломанные в Бургере стол и поднос, испорченное ведёрко карамели в лавке с попкорном, две жалобы от Робина на твоё отсутствие без разрешения, — она загибает пальцы после каждого пункта, и постепенно улыбка Тэхёна меркнет до тех пор, пока снова не превращается в тонкую линию. — Тебе нужно серьёзней относиться к работе, парень.       Чимин прикусывает губу, чтобы не рассмеяться, потому что Тэхён выглядит как мемная картинка усталого кота из «Тома и Джерри», когда ручка перемещается в его руку, а Женевьева протягивает парочку листов, как и Чимину. Он не перечитывает всё только что услышанное, там вряд ли можно найти что-то новое. Что-то, ещё не мелькнувшее в общей беседе. Послушно подписывает, надеясь, что сила мысли реальна и она может невидимкой долететь до Робина и очень ощутимо дать под зад за жалобу. Вот говнюк! Чимин столкнул Чонгука с вышки и Гарри даже не заикнулся, а Робин поспешил наябедничать за такую… фигню. Это же фигня?       Вот что. Если дурацкий Робин хотел посмотреть на Ким Тэхёна в самой критичной точке его ярости, то он скоро насладится этим сполна.       — Я надеюсь, карточки вы не потеряли?       Чимин просто отрицательно качает головой, а пребывающий в своих мыслях Ким даже никак не реагирует на вопрос. И вряд ли он занимает голову воспоминаниями о том, как они с Чимином припёрлись в банк с Тэхёновыми горячо любимыми батончиками (в тот день главному фанату Milky Way как раз приспичило пополнить заначку) и угощали подтаявшим шоколадом каждого желающего человека в очереди. Он переваривает самое большое предательство этого лета. Пытается со всех сил придумать рифму к имени «Робин», обидную настолько, насколько велико его разочарование.       — Зарплату начислят завтра до двенадцати. Дальше будете получать деньги дважды в месяц, как все, — голос Женевьевы звучит механически. Она вытаскивает из ящика стола две папки, открывает верхнюю и неожиданно морщится, переводя взгляд на парней. — Кто вы вообще такие?       Вопрос настолько неожиданный, что Чимин удивлённо поднимает брови, а Тэхён, наконец отвлекаясь, снова смотрит на друга, не зная как реагировать. Вполне возможно, что проведённый здесь месяц не позволяет сказать, что каждый, с кем парни пересекаются здесь для них уже полностью разгаданная загадка, но оба и вправду никогда не видели, чтобы Женевьева хоть как-то передавала эмоции с помощью мимики. Они больше склонялись к возможности того, что такая штука как «мимика» ей вовсе не знакома.       Пока замершие без нескольких часов миллионеры пытаются подобрать ответ, женщина всё с таким же выражением спрашивает:       — Вы какие-то родственники мистера Уилсона? — у Чимина в голове всего один вопрос: «кто, чёрт возьми, такой мистер Уилсон?». — Потому что я впервые в жизни принимаю на работу тех, кого нельзя уволить без разрешения владельца.       Тэхён качает головой, отвечая, что никакие они не родственники и мистера Уилсона даже в глаза не видели. Больше того, Чимин и имени его не знал до этого самого момента. Кактус всегда был просто парком, как-то плевать все хотели на владельцев и тому подобное, но пусть лучше Женевьева думает о родственных связях, чем узнает про волшебную траву, превращающую каникулы вот в это. Чимин уже успел разболтать Гарри и Чонгуку. На этом следует закончить и так слишком широкий круг посвящённых.       Женевьева больше ничего не говорит, не пытается их задержать, хоть и кидает ещё парочку многозначительных взглядов и несколько раз хмыкает. Выходят из кабинета они с совсем другим настроением, кардинально отличающимся от того, с которым вошли туда. Новость о деньгах приятно греет душу. Осознание, что они получили их не за просто так, а действительно заработали, вот этими самыми ногами приводя себя шесть раз в неделю в одно и тоже место, зажигает тысячи разноцветных фонариков внутри. Их личные деньги. Полученные за собственные труд и потраченное время. Чувство настолько приятное, что становится плевать и на профуканные дни каникул в парке, и на литры пролитого пота (а в случае Чимина ещё и слёз). Пока парни медленно плетутся в сторону Бургера, улыбка не сходит ни на секунду. Даже то, что дождь становится ещё слабее, не портит невероятное настроение.       — Я куплю те кроссовки, — мечтательно выдыхает Тэ.       — А я… — планов на покупку хоть чего-то у Пака не было. Но он просто обязан как-то по-особенному использовать эти деньги. Купить что-то, такое… Такое! — Тоже что-то хочу.       Об этом нужно срочно поразмыслить.       — Но сначала, — несмотря на то, что по идее они тут должны прыгать от счастья, Тэхён недовольно цокает. — Я дам Робину в ухо за жалобу. Вот… вошь.       Жаловаться начальству, но при этом делать вид, что ничего вообще не произошло перед тем, на кого ты настучал, совсем не круто. Кто вообще так делает? И, возможно, разрывающее Кима негодование можно хотя бы постараться понять, но если Чимин хоть слово скажет в поддержку идеи пока что только воображаемой драки, ничем хорошим это точно не кончится. Лучше бы остановить друга ещё на стадии задумки.       — Он вроде как твой начальник, а ты сматываешься посреди смены, — пока в голове вертятся тысяча и одна идея для первой покупки, Чимин пытается выступить голосом разума для другого человека. — Всё законно и обоснованно.       — Он это втихую делает. Мне даже слова не сказал! За сегодняшнее наверняка тоже прилетит, так что вот ему новая кличка от любимого подчинённого.       — Мы же сами виноваты.       — Ты чей друг вообще? — возмущается Тэхён, останавливаясь, когда им уже нужно расходиться. — Перешёл на сторону предателя? Ещё скажи, что он не вошь.       Хохотнув, Чимин вместо колкости или попыток вразумить друга вдруг притягивает того к себе, легко обнимая. Получить деньги было настолько приятно, что сдержаться не получается. В одном ухе по-прежнему музыка Чонгука и именно сейчас «Falling» так вовремя решает включиться, окрашивая и без того отличный день ещё более яркими красками. Эта песня теперь всегда будет ассоциироваться с Чонгуком, его белой бейсболкой и тем трепетом от поцелуя в щеку.       Какой бы близкой и тесной не была бы их дружба, Тэхён с Чимином буквально на пальцах могут пересчитать сколько раз они обнимались благодаря инициативе не менее кактусного, чем столь ненавистный для них парк, Пак Чимина. Это совершенно не его стиль. Точно не то, что получает от него каждый человек вместо приветствия или рукопожатия. К большому сожалению всех близких, вечно ворчащего из-за даже теоретической близости Пака приходится ловить как брыкающегося котёнка и он, делающий сейчас первый шаг, заставляет Тэхёна выдохнуть закипающую злость вместе с воздухом.       — Наплюй на Робина, — с улыбкой просит парень, отступая. — У нас всё отлично.       Если бы дождь не решил начать прекращаться, Чимин бы точно засунул другу в ухо второй наушник и поделился бы своим хорошим настроением хотя бы таким способом, но, увы, ему нужно топать к американским горкам на случай, если до пяти аттракцион таки откроют и придётся поработать хотя бы час.       Чимин уходит, взяв с Тэ обещание не соваться к Робину и нажимает значок повтора, когда песня почти заканчивается. Чонгук был прав, есть в ней что-то… особенное. Не такое, чтобы Рэй Миллер под неё трахался, а понятное только Чимину и Чонгуку. Он собирается думать именно так. Пак пишет об этом, но ответа не приходит до тех пор, пока они не собираются закончить работу.       Мистер Чонгук:       Я заберу вас :)       Обещаю вернуть тебя до десяти, можешь даже не ставить напоминаний ;)       Чимину бы хотелось рвануть на всю ночь как те подростки, что считаются в их (и не только их) кругах крутыми. Они с Тэ не раз уже сбегали ночью, но всего лишь ради самой безобидной цели — панкейков из «Sweeter» рядом со старой заправкой и пиццерией, где делают лучший во всём мире соус к жареному сыру. Жаль пиццерия не круглосуточная, парни наверняка таскались бы ещё и туда. Их ночные набеги на царство клетчатых скатертей — ещё одна традиция, которую сломала летняя работа. Странно, как всего одна вещь может изменить распорядок дня, приоритеты и даже предпочтения.       Можно поспорить, Тэхён не задумывается насколько большие последствия даст в будущем их «сейчас». Вероятно, для него всё и вовсе не так глобально. Он в более привычной среде, нежели Чимин. На слова Чонгука о помощи в магазине Чимин начинает залезать в свой панцирь отчуждённости, потому что там будут люди, которых он не знает и к которым не привык в достаточной мере, а Тэхён просто кивает Чимину и с улыбкой начинает переодеваться, предвкушая отличный вечер.       Когда парни выходят из парка, Чимин всё ещё не имеет ни малейшего понятия зачем тащится туда и какой будет прок от его ни разу не талантливых рук, но, договорившись сам с собой, решает, что просто попытается ничего не испоганить и… побыть рядом с Чонгуком. Это самая веская причина. Вообще-то, Чонгук не главная, а единственная причина, останавливающая Пака от долгожданного похода домой в объятья любимой кроватки.       Вместо привычного блондинистого водителя Чимин замечает улыбающегося Чонгука, что опирается на крышу и приоткрытую дверцу водительского сидения. Он машет им, как только замечает. Тэхён, отпустив свою огромнейшую обиду на человека-вошь, на манер английской леди покачивает ладонью в ответ, а Пак просто расплывается в улыбке, наверняка со стороны становясь похожим на то самое эмоджи с глазами сердечками. Сейчас Чонгук ещё скажет своё «привет» и Чимину можно будет и вовсе скорую вызывать.       Невероятно. Вы замечали насколько прекрасным может быть совершенно обыденное слово, если его скажет правильный человек?       — Кажется, сегодня я сижу сзади, — бросает через плечо Тэхён, вприпрыжку направляясь к Чонгуку, совершенно не интересуясь тем, что ему на это ответят.       Это может быть неловко. Да, они сегодня весь день переписываются, но Чимин не уверен что должен сделать. Они вроде как… ну… Поцелуй был достаточно серьёзным, чтобы всё изменилось? Теперь им нужно вести себя по-другому?       — Привет! — в своей привычной манере улыбается Чонгук, когда Тэхён уже обменявшись рукопожатием с парнем, открывает заднюю дверцу и ныряет вовнутрь.       У Чимина в голове по пустынной дороге ветер носит перекати-поле, а тело от самых пяток до подбородка наполняется радостью и удовольствием просто от того, что Чонгук сейчас рядом. В нескольких метрах, подумать только. Всё такой же очаровательный. Настолько, что одно его приветствие выметает из головы каждый напрягающий вопрос.       — Привет.       Столько всего хочется в этот момент. Подойти ещё ближе, повторить трюк с объятьями или вчерашний поцелуй, но Чимин всего лишь топает к двери пассажирского сидения, даже моргая через раз. Чёрт, если сегодня Чонгук не поцелует его как следует, Чимин сначала взорвется криками негодования, а потом сделает всё сам. Да-да, в этом мире безусловно есть немало людей, которые скажут: не торопись, нужно двигаться постепенно, но, давайте будем честными, Чимину этого ещё вечность назад хотелось, Чонгук уже тогда, задолго до пепси-столкновения, ему нравился, так что сейчас это просто невыносимо. Никто ещё ни у кого не спрашивал хотят ли они отношений, так сказать, назвать всё другими именами, повесить ярлыки только потому что так надо и оттягивать то, чего хочется настолько невыносимо на неопределённое время потому что… Непонятно почему.       Того месяца, что они тянули с простым объяснением недостаточно? У Чимина совершенно другое мнение по этому поводу.       Это разрешение самому себе успокаивает и вселяет какую-то дополнительную уверенность. Он ныряет в салон, боковым зрением улавливая, как слева от него повторяют практически те же движения, пристёгивается, улыбаясь самому себе, слышит, как заводится машина и они осторожно трогаются с места. Правда осторожно. Где бы Хосок не сдавал на права, инструкторы у них с Гуком, очевидно, были разными. Ну, это в случае если у обоих Чонов действительно есть водительское удостоверение.       И только тогда у Чимина возникает мысль, что это может быть не так.       — Минутку, — Чонгук, до этого не отрывающий взгляда от зеркала заднего вида, косится на него, не переставая сдавать назад. — Скажи, что у тебя есть разрешение водить?       Хоть та же поездка с Хосоком это… сомнительное развлечение, если тому купили машину, должно быть удостоверение он успел получить, но Чонгук… Чонгуку всё ещё шестнадцать и хоть во Флориде он уже может сдать на права, уверенным всё равно быть нельзя.       Тэхён из-за слов друга тоже заинтересовано наклоняется вперёд, облокачиваясь на оба кресла, и Чонгук моментально ловит его взгляд в том же зеркале. Он смеётся, выворачивая руль до упора, но в этот раз это не сбивает с мысли. А когда Чимин хватается за дверную ручку, то и вовсе удивлённо хохочет.       — Слушай, — Тэхён крепче хватается за сидения, но проку от этого мало. Он даже не пристёгнут. — Я, конечно, зову тебя Убийцей, но это в шутку, ты же понимаешь?       Спокойно и, опять же, куда плавней, чем Хосок, выруливая на дорогу, Чонгук всё так же давится смехом и несколько раз кивает. Вот только Чимину эти кивки доверия, честно говоря, не внушают, если их остановит полиция, им с папой снова придётся встретиться в полицейском участке, а Тэхён с Чимином, если кто успел забыть, как раз посреди предыдущего наказания.       — Расслабьтесь, никто не собирается вас убивать, я получил права ещё весной.       Улыбка не сползает с его лица, когда он поворачивается к Чимину на какую-то секунду, потом хихикает из-за его побелевших костяшек, вцепившихся в ручку. Чонгук отворачивается довольно быстро, на дороге не слишком много возможностей оглядываться по сторонам без надобности и вертеться в кресле, но Чимин всё равно разжимает пальцы, вытирая в целом даже не вспотевшую ладонь о колено. Если Чонгук думает, что он извинится или хотя бы скажет что-то в своё оправдание, то это очень и очень зря, потому что Чимин вообще-то здравомыслящий человек (просто не всегда) и в первую очередь думает о своей безопасности (на самом деле, крайне редко). Но Чонгуку это, должно быть, понравилось, если судить по тому, что посмеиваться он не перестаёт. Следом его настроение подхватывает ещё и Тэхён, так что Чимин из-за них и своей реакции на вид Чонгука за рулём улыбается тоже.       — По сравнению с Хосоком, ты Боженька.       Тэ всё так же опирается на спинки, теперь наклоняясь ещё ниже, и выглядит это так, будто спереди сидят трое людей, а не положенное количество.       Вместо того, чтобы напомнить Тэхёну, что за такое сравнение бабушка бы его как минимум не угостила карамелькой, Чимин устраивается поудобней и поворачивается к парням. Голова влезшего в чужое пространство мальчишки дьявольски мешает, но сейчас, пока Чонгук занят вождением, у него есть отличный шанс в который раз… насмотреться. На убранные за уши волосы и то, как сильно этому парню идёт футболка с непонятными аниме-рисунками.       — Мы вчера ездили в «Geek» и Юнги чуть не поцеловался с приборной панелью.       Чимин хмурится из-за информации, которой с ним не делились до этого.       — Куда вы ездили?       — Это тату-салон, — вместо Тэхёна отвечает Чонгук, снова всего на какие-то пару секунд отрываясь от дороги и тут же встречаясь взглядом. — Там круто. Хочешь посмотреть?       — Да, — друг поворачивается, играя бровями и, слава всем сандаликам, Чонгуку этого не видно, потому что выглядит при этом Тэхён как старик-извращенец. Ему даже усы для завершения стереотипного образа не нужны. — Хочешь посмотреть?       Поморщившись, Пак одними губами произносит «закройся», и раскрытой ладонью упирается тому в лоб, намереваясь оттолкнуть назад достаточно сильно, чтобы заставить откинуться на сидение. Тэхён и на это смеётся. С тех пор как они сели в машину (и узнали, что Чонгук имеет полное право управлять ей) атмосфера внутри приятная и непринуждённая. Чимин всё ещё в восторге от этого дня. Всё ещё. Чувствует он себя даже лучше, чем вчера и, кто бы мог подумать, благодарен Тэхёну на сто процентов из ста, что тому не нужно время, чтобы привыкнуть к человеку и начать вести себя с ним, как с лучшим другом. Что бы у Пака с Чонгуком не происходило и как стремительно всё бы не развивалось сейчас, факт того, что Тэхён этого парня не сторонится, да и вообще выступает ярым энтузиастом начала их отношений ой как помогает. Вряд ли Чимин мучал бы себя отрицаниями или чем-то подобным, если бы Тэхёну Чонгук не нравился. Всё просто было бы по-другому. Сложнее и во многом неприятней, но думать об этом и правда бессмысленно. В происходящем удача на стороне Чимина. На самом деле это самое большое его везение за всю недолгую жизнь.       — Я поеду туда завтра.       Голос возвращает мысли к происходящему разговору. Зачем Чонгуку в такое место? Ещё один любитель дырок в сосках?       Чимин почти озвучивает свой вопрос, но Чонгук вдруг облизывает губы, переставая улыбаться и быстро проверяет в зеркале заднего вида чем занят Тэхён. Тот, к большому сожалению, заинтересовано за ними наблюдает, так что уши у Чонгука краснеют ещё до того, как он издаёт хоть звук. И в большинстве таких ситуаций он наверняка решил бы промолчать, но… хватит уже с него молчанки.       — Хочешь пойти со мной?       От дороги Чон всё ещё не отрывается. Тэхён с шумом откидывается на сидение, Чимин только боковым зрением видит, как тот почти ложится, и хоть лицо друга скрыто, оно должно быть вот-вот треснет от довольной улыбки. Правда, при желании можно поспорить, — она ничуть не ярче той, что сейчас красуется на лице Пака. Как тут вообще можно сдержаться? Это же Чон Чонгук, и он… В кого он собирается превратить Чимина? Если его изначальной целью было желание показать как бы чувствовал себя слайм, если бы имел способность на время превращаться в школьника, то миссия выполнена куда больше, чем на половину. Остальные проценты ещё хоть каких-то отголосков обычного Пака заставляют сопротивляться полному превращению в бесформенную субстанцию.       — Ты тоже хочешь проколоть сосок?       Чонгук, видно ожидавший далеко не такого ответа, сначала приподнимает брови, а потом быстро моргает, чуть поворачивая голову.       — Тоже? Что значит «тоже»?       Он кидает взгляд примерно на уровень груди Чимина и шок на его лице настолько явный и настолько смешной, что выть хочется.       — Юнги проколол сосок вчера, — снова встревает в разговор Тэ, но на этот раз не влезает в пространство между сидениями.       — Обалдеть, — поражённо выдыхает Чон. — Это же наверняка адски больно.       — Да! — Чимину хочется крикнуть ещё и «дай пять», а потом показать Тэхёну средний палец, потому что здравомыслия в Чонгуке оказывается куда больше, чем в сумасбродном мальчишке на заднем сидении. — Я ему то же самое сказал!       — Вы двое… — Тэ наклоняется снова, но теперь так, что вся верхняя часть тела оказывается между парнями. Он поочередно смотрит то на одного, то на другого, тыкая указательным пальцем в щеку, и если от Чонгука он получает на это всего лишь смешок, то Чимин бьёт его ребром ладони по шее, заставляя прижать подбородок к плечу, но даже это не останавливает просящиеся наружу слова. — Вы будете самой скучной парочкой в школе, клянусь.       Плюхается обратно на своё место, прекрасно понимая, что за такие высказывания может отхватить от друга, но тот слишком занят проверкой реакции Чонгука. Теперь Чимин не улыбается, хоть и хочется адски. Потому что Чонгук, как самый милый старшеклассник на планете Земля, теперь краснеет не только ушами, закусывая губу, и всё так же упрямо смотрит вперёд. Чтобы поймать взгляд Чимина достаточно всего лишь слегка повернуть голову, на каких-то три несчастных секунды перестать смотреть как меняется пейзаж уходящего дня, но Чонгук не собирается двигаться ни на миллиметр, пока щеки не перестанут гореть. Паку и так всё прекрасно видно. Он не собирается заставлять причину всех глобальных перемен внутри ещё и в глаза ему смотреть на пике смущения.       На то чтобы справиться уходит парочка минут и только после того, как сзади из телефона Тэ слышатся звуки каких-то видео, Чонгук в который раз прочищает горло, твёрдо заявляя:       — Это мы ещё посмотрим.       Желание засмеяться возникает в Чимине быстрее загорающейся лампочки, но телефон друга вместо шума явно какой-то вечеринки вдруг издает тот самый звук блокировки экрана и Кимова голова опять оказывается между парнями. Смотрит на Чонгука не отрываясь, и тому снова приходится прикусить губу, совершенно точно в ожидании каверзных вопросов. Но ничего такого не происходит. Пока замерший Чимин снова не бьёт друга по шее, который в ответ кое-как отмахивается, хоть Чонгука прожигать глазами не перестаёт. Если этот говнюк ляпнет о их вчерашнем поцелуе и смутит Чона ещё больше, Чимин обязательно стукнет его… об что-то и спишет всё на несчастный случай из-за не пристёгнутого ремня. Но Тэхён, вопреки всем ожиданиям, вдруг глубоко вздыхает и спрашивает вовсе не то, что крутилось на языке.       — Как далеко вы продвинулись со стеной?       Чонгук меняется в лице моментально. Наверняка маленькие Чонгуки в его голове перестают паниковать и бегать по всей черепной коробке, выбрав успокоиться из-за смены темы. Чимин не замечает этого, но расслабляется тоже, хоть ему и нравится как розовеет лицо этого парня и как градус очаровательности повышается до отметки «невозможно».       — Когда я уходил они заканчивали с задним планом.       О стене стоило бы подробней расспросить как раз Чимину. Попросить в мельчайших деталях рассказать, что, как и зачем, потому что единственный известный ему факт — там будет стена, люди и краски. И он. Полный ноль, что в умениях нахождения общего языка с незнакомцами, что в делах художников. Вопросов в голове по-прежнему много и ни на один ответа нет, потому что Чимин не спрашивает, просто сидит, бегая глазами от одного парня к другому, до тех пор, пока они не останавливаются на светофоре и Чонгук поворачивает не только голову, но и всем телом смещается на сидении. Так, чтобы не одного Чимина видеть, а ещё и Тэхёна.       — Я никогда не рисовал по стенам и тем более по барельефу.       Тэхён согласно кивает и снова блокирует телефон, пока у них есть время поговорить, благодаря нужному цвету светофора.       — Я тоже, — оказывается… у Чонгука появляется небольшая ямочка, когда он закусывает нижнюю губу. — Но работать со штукатуркой было интересно.       — Хосок сказал ты извозился весь.       Теперь Чонгук не просто улыбается, а по-доброму посмеивается над замечанием Тэхёна и тот подхватывает тоже, снова хватаясь руками за сидения.       — Он прав, — только потому что Чимин никак не может заставить себя перестать пялиться, он замечает те быстрые взгляды, что Чонгук бросает на него пока разговаривает с Тэ. — У меня футболка пала смертью храбрых, а руки до сих пор хочется наждачной бумагой потереть.       — Хосок должен был хотя бы предупредить тебя о сменке.       — Ничего страшного не произошло.       Им сигналит машина сзади и Чонгук вздрагивает, тут же садясь как следует, а в следующую секунду трогается с места, сворачивая на улицу, где находится тот самый торговый центр, в котором работает Чиминов папа. Лишь бы магазин Джиу не был напротив папиной электроники, потому что он обязательно придёт к ним с вопросами сразу после завершения рабочего дня.       Но они проезжают мимо «The Mixc» и Чимин облегчённо выдыхает, продолжая молча пытаться не потерять суть разговора о гипсовой штукатурке и о том, что наносить её шприцом не самое легкое занятие, потому что выдавливается та явно тяжелее, чем обычные жидкости. Тэхён снова пролезает в пространство между передними сидениями, вызывая у Чонгука смех своими замечаниями, и Чимину как раз в пору подумать о том, что он лишний на этом празднике жизни или попытаться вставить хотя бы слово, вот только вместо этого он выбирает откинуться на подголовник и смотреть поверх шеи друга на их сегодняшнего водителя. Ему хочется запомнить этот момент и то спокойствие, наполняющее всё тело всего лишь из-за факта, что твой лучший друг и парень, в которого ты без задней мысли позволяешь себе стремительно влюбляться, говорят о таких вещах, где ты далеко не эксперт.       Чонгук с Тэхёном ладят. Почему-то этот факт настолько греет душу, что Чимин вот-вот услышит пение ангелов.       Когда Тэхён поворачивается к нему, вопросительно подняв брови, он всё еще в своих мыслях и наверняка продолжает растягивать губы в блаженной улыбке, потому что Тэ над ним смеётся, следом пропадая из поля зрения. Они останавливаются, приехав в нужное место, и это почему-то едва не проходит мимо внимания Пака. Приходится несколько раз моргнуть, дабы спуститься обратно на землю. Ну ещё, может, чтобы иметь возможность заметить как лучший друг выбирается из машины, громко хлопая задней дверцей, на что Чонгук морщится и отстёгивает ремень, наконец задерживаясь взглядом на парне подольше.       — Волнуешься?       Разве что только из-за твоей ямочки. За спиной Чонгука плывут уже не такие устрашающие, как часами ранее, облака, нет никакого слепящего солнца и это очередная удача. Чимин не собирается разрушать наконец образовавшийся зрительный контакт ни в коем случае и даже природа играет ему на руку.       — Нет, — Чимин тоже отстёгивает ремень, когда его телефон вибрирует в кармане. — Я не из тех, кто волнуется.       Буквально каждое событие последних дней десяти вопит, что это не так. О том, что пора пересмотреть тот самый ярлык холодности, по дурости присвоенный себе несколько лет назад, потому что стоит только вспомнить каждую встречу или упоминание Чонгука, и ни о каком тотальном спокойствии больше речи не пойдёт.       — Это как большая раскраска, — всё же решает перестраховаться Гук.       Чимин кивает. Чонгук всё так же не торопится открывать дверь, они всё ещё наедине в этой чёртовой машине. Стоит только чуть поддаться вперёд, парень должно быть потянется навстречу, и Чимин в конце концов получит то, чего так сильно хотелось с тех пор как они оказались в закрытом пространстве. Тэхён вряд ли оставил их наедине просто так и, видит Бог, Пак ещё ни разу в жизни не хотел воспользоваться столь любезно созданным только для него моментом. Останавливает лишь раздражающая неопытность. Что он вообще должен сделать? Поцеловать разглядывающего его парня точно так же, как поцеловали вчера его? Щека или губы? Нужно коснуться шеи? Обнять?       Вот же срань.       Чимин снова это чувствует. Как дыхание учащается далеко не от тех же приятных ощущений, что ускорили его пульс вчера вечером, пока Чонгук глаз с него не сводит, улыбаясь и совершенно не помогая ситуации. Нельзя сказать думает ли он о том же, вертится ли у него такая же мясорубка внутри и нет ли у него случайно таких же проблем с волнением. Об этом можно спросить, намекнуть или взять быка за рога, уже во второй раз обходясь без слов, но… Но, увы, реальность не всегда исполняет каждую прихоть. Потому что хоть Чонгук и опускает взгляд явно ниже уровня глаз Чимина, усиливая надежду, в итоге всё же не предпринимает никаких попыток осуществить их, наверняка общую, маленькую мечту. В последний раз улыбнувшись, открывает дверцу и, кивком зовя с собой, выходит наружу.       Это был урок? Как и прежде, насмехающиеся над Чимином непонятные силы сказали не медлить, чтобы не профукивать такие отличные возможности? Или непроизошедший поцелуй стал очередным напоминанием, что бывает, если Пак Чимин позволяет себе слишком разволноваться? Момент, в любом случае, ушёл. Хорошего, бесспорно, мало, но в этот раз хотя бы никакие последствия не придётся расхлёбывать.       С тяжелым вздохом приходит полное смирение, что нельзя вот так взять и перестать лажать просто по щелчку и, что-то подсказывает, подобных моментов придётся пережить немало.       Телефон снова пиликает, когда Чимин захлопывает за собой дверь; нос улавливает тот самый запах после дождя, а рядом слышится очередной смешок Чонгука на что-то, сказанное Тэхёном.       Экран загорается и после того как Чимин опускает голову разблокирывывается, открывая содержимое сообщения от Тэхёна.       Тэхён-и:       Ты поплыл       Не накапай на него слюной xD       Обилие смеющихся смайликов говорит о том, что Тэхёна самое время пнуть в это раз не в голень, а под зад, тем самым убедительно попросив не издеваться. Возможно… Он прав и Чимин действительно поплыл, но можно ли в конце концов его винить? Вы вообще видели Чонгука? Тут по-другому никак.       Погода впервые за долгое время наконец благосклонна к ним, потому что хоть дождь и не валил ледяным градом, под вечер смог помочь поубавить жару и не задыхаться как обычно, так что сейчас самое идеальное время для прогулок с Чонгуком хоть в Окалу, хоть в другой штат. Или вообще в Канаду! Но, увы, Тэхён уже направляется к магазинчику (пусть сейчас он даже не смахивает на таковой), расположенному вовсе не в торговом центре. Больше напоминает место, куда вы забегаете за чем-то навынос, где обычно продают пончики или органические фрукты. Слишком мало пространства для магазина одежды. Хотя, может, так кажется только снаружи.       Тэхён, уже не обращая на них совершенно никакого внимания, открывает ещё заклеенную цветной плёнкой дверь, с той же смелостью, с которой обычные люди заваливаются к себе домой, и даже не собирается её придерживать для других, так что Чонгук ловит обвитую поролоном ручку, прежде чем ему даёт под зад невоодушевленный предмет. И вы должны поверить, что какая-то часть в его кличке — самая правдивая правда из всех правд. Он снова пытается Чимина прикончить. Другого объяснения его действиям не найти. Парень, вместо того чтобы поторопиться зайти вслед за Кимом, вдруг открывает дверь шире, молча приглашая первым переступить порог Чимина. Ничего такого, это довольно распространенный жест вежливости, и Пак даже реагирует на него почти привычно (после мысленного приказа взять себя в руки), но потом Чонгук решает, что этого мало, и когда Чимин, глядя на него, входит в помещение, неожиданно гладит того по затылку с отцовским смешком. Пальцы с короткими ногтями пробегаются по коже головы, прямо под всё той же панамкой, заменяющей зонт, прочёсывают сто раз намокшие и высохшие за сегодня волосы, запуская этим нехитрым жестом табун мурашек по позвоночнику, и если бы он только присмотрелся, то непременно увидел бы как кожа у парня становится гусиной, а глаза распахиваются шире. Скажите на милость, какого дьявола это ощущается настолько интимно и почему у Чимина те же ощущения, что при вчерашнем поцелуе?       Чимин в дерьме. Он в полнейшей заднице и сегодняшний день таки станет датой его кончины. Не Женевьева, так Чонгук его добьёт. До выпускного класса дожить в любом случае не удастся. Душевное равновесие в очередной раз нарушено.       Удивительно, но даже с полной грудной клеткой всепоглощающего волнения удаётся отметить, что Чон держится позади, когда они входят в странно тёмное для такого часа помещение. Два окна завешены тканью, под ними совсем не аккуратно свалены бумажные мешки с чем-то порошкообразным, и немало инструментов валяются то тут, то там. Работа над помещением ещё только близится к отметке «завершена», но даже приблизительно сказать, что тут ещё нужно сделать, не получится. Здесь, во-первых, недостаточно светло для оценки профессиональным глазом Пак Чимина, а, во-вторых, Чонгук всё ещё рядом, они направляются к кучке едва ли знакомых парню людей, чтобы помочь с тем, в чём он полный профан.       Это будет неловко. И Чимин сам на это подписался.       Нечто всё же умудряется отвлечь его от увеличивающегося процента напряжения в помещении. Когда Чимин натыкается на единственный освещенный участок, Тэхён обнимается с Хосоком, всего одним этим жестом возвращая друга к тем самым подозрениям. На Хосоке кепка с газетным принтом и все руки в краске. При том, что те защищены перчатками до запястья. Как и у Джиу. И у ещё одного парня, на вид немного старше собравшихся здесь школьников.       — Ты быстро, — говорит девушка, выглядывая из-за спины незнакомца и обращается, по всей видимости, к Чонгуку, но потом переводит взгляд на Чимина, улыбаясь так же, как её брат. — Привет.       — Привет, — Чимин, сам не понимая зачем, кроме вербального приветствия ещё и поднимает руку, перебирая пальцами в воздухе, в тот же момент, когда неизвестный парень, сверкая очками, тоже обращает на него внимание.       Раньше они не пересекались никогда и ни разу. Если Джиу ещё могла мелькнуть в определённом эпизоде Паковой памяти, то этот парень либо не живёт в Вистлвуде, либо они с Чимином все шестнадцать лет ходят другими тропинками и в разное время.       — Привет, — видимо, на нём достаточно старые и ненужные штаны, потому что то, как беспечно он вытирает о них руки, положив измазанный в зелёной краске валик на стоящую на полу подложку, так и кричит: «об одежде здесь не заботятся». — Я Намджун.       Без колебаний приняв протянутую ладонь, Пак не сказать, что расслабляется, но это совершенно не то же самое чувство, с которым он вошёл в это помещение. На самом деле у Намджуна приятная улыбка и он почему-то напоминает… Гарри. Сходства в этих двух людях примерно никакого, но Пак отлично помнит, когда они с Тэхёном — два ничего не понимающих и страшно недовольных всем миром бедолаги — знакомились с тогда ещё будущим коллективом, и как Гарри улыбался, пока их представляли половине тех людей, что сейчас с ними даже не пересекаются из-за разнящихся смен. Иногда хорошего человека и впрямь можно почувствовать. Вполне возможно, что Чимин ошибается, но от Намджуна в любом случае не хочется удирать со всех ног.       — Чимин.       Даже если первое впечатление об этом человеке у Пака более чем хорошее, он не чувствует, как неловкость и привычное непонимание куда деть руки выходят из него вместе с углекислым газом.       — Решил тоже подпортить Джиу жизнь?       Это заставляет улыбнуться. Чонгук проходит мимо, поближе к натягивающему перчатки Тэхёну, что, судя по всему, успел познакомиться с Намджуном ещё вчера.       — Ты не портишь мне жизнь! — стонет Джиу после короткого смешка, закинув голову. Но Намджун игнорирует её.       — Пожалуйста, скажи, что ты тоже в этом всём не разбираешься, потому что на второй раунд этого безобразия я согласился только из-за обещаний Чонгука прийти с тобой.       Последний, решив, что за такие подробности может получить нечто больше удивлённого взгляда, поначалу пожимает плечами как ни в чём не бывало, но не торопится объясниться. Вместо этого он игнорирует вопрос собирающего некоторые пряди в пучок Тэхёна о том удобно ли ему будет возиться тут без резинки для волос, пока копается в поиске новых перчаток для них троих.       — Да, — Чимин, снова возвращая своё внимание к парню в очках, кивает, при этом снова улыбаясь. — Я плох в рисовании.       — Ну перестаньте уже.       Джиу оставляет баночку с краской и кисточкой внутри на полу, спеша подойти к парням, теперь смеющимся над чем-то втроём. Возможно, Чимин немного странно (даже для себя) реагирует на тот факт, что она сжатым кулаком бьёт Чонгука по заднице, заставляя подвинуться, и с той же необъяснимой суперсилой, что и матери, подошедшие к твоему шкафу, достаёт из кучи всякой всячины коробку с одноразовыми перчатками. Тэхён тут же ныряет рукой вовнутрь, вытаскивая для себя две, а потом ещё и для Чонгука.       — Тут все не мастера живописи, — она подходит ближе к Чимину и суёт коробку практически под нос. — Здесь уже есть основные части, вам просто нужно не выходить за контуры. С раскрасками дело имел?       Чимин? Это она к нему обращается?       Парень вытаскивает две синие перчатки, смотря сначала на Намджуна, а потом кивает Джиу, неопределённо пожимая плечами, на что та смеётся. У неё приятный смех и, да, она всё ещё выглядит как самый доброжелательный человек на планете, но факт того, что она флиртует с его Чонгуком всё равно вызывает слишком много непривычных ощущений.       — Ты милый, — вдруг говорит девушка, на что Чимин снова поднимает брови. — Хосок-а, — опуская коробку рядом с Намджуновым валиком, поворачивается к брату, отвлекая его от какого-то рассказа Тэхёна. — Когда ты начал дружить с милашками?       — Эй, — Чонгук вытягивает шею в явном возмущении. — Это я тут милашка!       Это точно. Чимин даже при всём желании не смог бы поспорить. Но вместо того, чтобы поддакнуть, он прикусывает губу, пытаясь то ли скрыть улыбку, то ли не выпустить так и рвущееся наружу замечание, что милашка он не только тут, а уже давно отвоевал это звание у целого мира. Чимин, похоже, решил это ещё в тот день, когда Чон упрямо смотрел себе под ноги после вопроса о шоколадках, просто осенило его как всегда позже, чем требовалось.       — Никто даже не спорит, — заверяет Намджун, когда Чон отходит от парней к ним навстречу. — Угомонись.       — У меня всё ещё бабочки?       А у Чимина их всё ещё нет? Чонгук о рисунке, вообще-то, тут даже дурак догадается, но Пака недоделанная стена сейчас интересует куда меньше, чем тот, кто сделал его причастным к её созданию. Он немного потерянный из-за не своей тарелки, хоть всё совсем не плохо. Даже наоборот.       Намджун, последний раз одаривая Чимина улыбкой, так и кричащей «тормози в этом всём со мной, пожалуйста», снова поднимает свой валик, теперь присаживаясь, и макает его в некогда прозрачную ёмкость, набирая побольше краски.       — Да, — Джиу кивает Чонгуку, протягивая широкую кисть и губку. — Первый слой, потом почти сразу стираешь, и добавляешь белого.       — Мы же можем вместе с Чимином бабочек забрать?       Если судить по улыбке, появившейся на открытом из-за убранных волос лице, то Джиу либо знает больше, чем Чимин предполагал, либо они с Гуком впрямь настолько очевидны в своей симпатии, что тут невозможно не догадаться.       — Конечно. Намджун, рядом с тобой краски.       Парень наклоняется, но Чонгук с торопливым «я сам» проходит мимо Чимина, приседает у ног измазанного зелёным парня, пытаясь найти нужный цвет. Именно в тот момент Чимин решает наконец обратить внимание на друга, так не вовремя встречаясь с ним глазами и, о боги, Тэхён не будет собой, если не поиграет бровями (снова), пока откручивает баночку с одной из тех красок, что вчера Чимин видел в магазине.       — Чимин, — Джиу впервые называет его по имени. — Посмотри, тут слева стоит ведро с водой, набери в контейнер.       Только он собирается задать вопрос «а этот самый контейнер где взять?», как Хосок запускает им в парня на манер фрисби, и Чимин, не сразу сообразив, зажмуривается, боясь встретить снаряд лицом. Ловит его грудью под общие смешки. Но это не тот смех, от которого тебе хочется залезть подальше или хотя бы скрыться в тёмной части помещения. Он улыбается тоже, заходя за угол стены, в тень, в поисках воды. Здесь всё ещё незнакомка Джиу, далеко не близкий ему Хосок и Намджун, которого он впервые увидел всего пару минут назад, но когда Чимин присаживается, наполняя ёмкость водой под их общую какофонию звуков, он почему-то чувствует себя… отлично. Он в порядке и лишним здесь себе не кажется от слова совсем. Так люди чувствуют себя в кругу друзей? Не подумайте, Чимину более чем хватает Тэхёна, но всё происходящее сейчас уж очень в новинку. Нет, у него не рассеивается внимание, никто его не напрягает и не заставляет встревать в разговор, который ему вести нисколько не хочется.       Кажется, он может перестать бояться маминого «к вам приедет папа». Такую компанию родители определённо одобрят. Надо лишь попросить не тащить пиво в банках из-под колы и всё будет отлично.       Боясь пролить воду, Чимин внимательно смотрит, чтобы та оставалась где положено, а когда поднимает голову, замечает, что Чонгук с Хосоком двигают стремянку ближе к углу.       — Мы начнём с верхних, хорошо?       Чонгук всё такой же невозможно милый, когда задаёт этот вопрос, так что Чимин позорно и уже в который раз не может сдержать улыбки, когда кивает. В голове в тот же момент всплывает Тэхёново «ты поплыл». Ну… да? Что ему скрывать? Лжец из него такой себе и, если что, Чимин может прямо сейчас рассказать, что он не просто поплыл, а уже полностью растаял и даже составить список из нескольких пунктов, если вдруг придётся объяснять причины поочерёдно. Они все будут о Чонгуке и, возможно, целых две из них будут содержать в себе что-то о его очаровательной улыбке, но не суть. Каждая клеточка внутри Пака готова признать: «да, этот парень нравится мне просто до безумия и я больше не собираюсь этому противиться».       Но никто ни о чём не спрашивает. Каждый занят стеной с выпуклыми цветами, травой и бабочками. Не собираясь оставаться в стороне, Чимин залезает на свободную часть стремянки, пытаясь установить обычный пищевой контейнер с водой на самом верху так, чтобы тот был максимально устойчив и не перевернулся на голову Тэхёну, расположившемуся под ними с Чонгуком с кисточкой и на коленях.       Помещение таки оказалось больше, чем Чимин представлял у входа. Стена, которую они разрисовывают, находится будто в углублении, напротив входа, скорее всего в раздевалки, или какую-то комнату для персонала.       У Чонгука две баночки с разведённой краской, но начинает он с оранжевой, оставляя другую на полу внизу. Макает кисточку в банку, проходя сначала по контурам, а потом… совсем не бережно попросту закрашивает середину, превращая белую гипсовую поверхность в пока что большую яркую кляксу апельсинового цвета. На фоне уже есть голубой, нарисованное небо без какого-либо рельефа светлее там, где встречается с цветами и темнее к верху. То, что сейчас наблюдает Чимин, чуть отличается от картинки в телефоне Тэ, однако это вовсе не делает результат хуже. Рисунок ещё не закончен, но Чимину уже нравится даже не меньше, чем те носки с пончиками от Тэхёна, с которых и началась Чиминова коллекция. Тэхён их специально для Чимина нарисовал. Его любимые пончики из «Sweeter». В последний раз они там были ещё во время экзаменов. Кактус отбил желание сбегать куда-то посреди ночи или скорее высосал все силы для таких проделок.       Пока парни внизу слушают рассказ Тэхёна о том как жизнь его потрепала из-за говнюка Робина, какой это нелёгкий труд быть работником «The Cactus World», Чимин занимается тем же, что и по дороге сюда: пялится на Чонгука, пока тот не заканчивает с первой бабочкой и не отодвигается, прыская на Тэхёново громкое «он вошь!». Только после этого наконец обращает внимание на застывшего парня. Как ни в чём не бывало указывает рукой на оранжевую бабочку, спускается, меняя баночки с красками, и останавливается на пару ступенек ниже у нераскрашенной.       — Через минуты две она твоя.       Чимин кивает, смачивая губку и хорошенько выжимая.       — Губка должна быть мокрая или просто влажная?       — Влажная. И старайся не стереть много, просто сверху пройтись.       — А зачем стирать?       Джиу поднимает на них голову, отвечая вместо Чонгука.       — Для глубины цвета.       Окей, Чимин всё ещё художественный магл. Хагрид ни за что на свете не поведёт его выбирать волшебный мастихин. Возможно, утром стоило поговорить с мамой о красках, стенах и, наконец, узнать, что такое вообще эти мастихины, но он был слишком занят перепиской с Чонгуком уже тогда, а теперь вот он по всем фронтам отстаёт от каждого находящегося здесь человека.       Но Чимин решает сегодня быть полностью собой хотя бы с тем, кому он уже доверяет. Пусть глупым собой, не знающим для чего нужны определённые предметы, но предельно откровенным, даже если не хочется и волнение напоминает о себе в самые неподходящие моменты.       — Чонгук, — Чимин шепчет, словно пытающийся списать ученик, перегибаясь так, чтобы быть ближе к уху парня. — Что такое мастихины?       — Э-э, — оставив кисточку в банке с краской, Чонгук рукой изображает что-то похожее на движение, которым вы зачерпываете суп ложкой, и хмурится, пытаясь подобрать слово. — Эм… шпатели? Художественные шпатели. Наносить краску или ещё что.       Тэхён всё ещё находящийся внизу хихикает и Чимину хоть и хочется выжать губку прямо на него, он решает обойтись самым убийственным взглядом из всех имеющихся и поблагодарить Чона всё так же шёпотом.       — А почему ты шепчешь?       Факт, что спрашивает это Чонгук такой же интонацией и с такой же громкостью, смешит теперь перегнувшегося Чимина, который наконец решает вспомнить зачем сюда забрался, указывает пальцем на бабочку и Чонгук кивает.       Испортить чужой труд всегда страшнее, чем накосячить с собственным творением, поэтому все и каждый должны понять причины, по которым Чимин аккуратничает как кардиохирург, и он благодарен, что Чонгук молча за ним наблюдает, а не принимается разрисовывать другую бабочку. Он приободряет своим «хорошо» или притормаживает разогнавшуюся руку простым «не прижимай так сильно», не позволяя ошибиться. И когда Чимин выпрямляется, осматривая работу, Джиу его хвалит, а Чонгук гордо улыбается, доставая кисточку из краски.       — Вот видишь, — он бросает быстрый взгляд на Чимина, начиная своё задание сначала. — Ничего ты не испортишь.       — А если испортишь, — встревает Тэ, задирая голову, — то тут есть кому исправить.       — Ничего никто не испортит, — со смехом протестует Чонгук, смотря вниз.       Намджун отходит на шаг, рассматривая место, где только что орудовал валиком и стонет.       — Я бы не был так уверен.       На ровной поверхности, которая уже покрыта голубой краской, расцветает лишний в этом месте зелёный мазок, и Джиу сначала стонет, хоть это и заглушает смех, так же расположившегося внизу Хосока, но через секунду, повернувшись, как и все, к парню, подхватывает настроение брата.       — Чёрт, Намджун, — девушка оставляет краску прямо там, где стояла до этого, бросив один из рельефных стеблей раскрашенным только наполовину, тянется за тряпкой, висящей на одной из ступенек стремянки. — Вытри это, а не пялься.       Хосок несколько раз хлопает парня по голени перед тем как Джиу всучивает тому в руки сухую тряпку и снова возвращается к глубокому зелёному цвету, которым покрывает все нижние слои стеблей.       Вообще, это всего лишь доказывает, что ситуация с лишним мазком нисколько не смертельна и поправить небольшую оплошность не так уж сложно, но пока внимание всех по-прежнему приковано к пыхтящему Намджуну, Чимин, со всей смелостью, что ещё не решила выйти проветриться, решает обезопасить себя от подобной судьбы.       — Если я сделаю так же, никому не говори.       Чимин снова шепчет, всё так же нагибаясь как можно ниже. Это, мягко сказать, в новинку для него: смотреть на Чонгука настолько сверху вниз. Когда тот поднимает голову, со смешком соглашаясь, лампы освещают его как раз идеально, чтобы в глазах отбился круг света и сделал их ещё более нереальными. Чимину срочно необходимо найти в нём хоть какой-то минус, потому что ещё немного и ему придёт конец.       Опасность испоганить кусочек уже раскрашенного фона так же, как Намджун, повышается, потому что в какой-то момент Джиу понимает, что стоять и пялиться с губкой в руках пока рисует Чонгук, занятие довольно бесполезное, таким образом в руке Чимина неожиданно оказывается кисточка, а следом за ней Джиу показывает какие бабочки должны быть желтыми, без малейших сожалений отдаляя его от Чонгука и созерцания его красоты. Зато благодаря образовавшемуся расстоянию и очень большой сосредоточенности на бабочке на уровне головы, Пак неожиданно для самого себя оказывается втянутым в разговор о баскетболе. Он… просто встревает, когда Хосок заикается, что их школьная команда заслуживает большей поддержки, потому что тут и правда невозможно промолчать. Зал всегда наполовину пустой, а единственным громким человеком на зрительских трибунах каким-то чудом оказывается сам Чимин.       Намджун говорит, что играл, но с тех пор как оставил позади Корею и перевёлся во Флоридский университет, баскетбола в его жизни стало куда меньше. И на секунду отвлёкшийся от бабочки парень с таким явным негодованием спрашивает «почему?», что с того места, где расположился Чонгук доносится хихиканье. Потому что Чимин снова говорит о том, чем горит, и он, как обычно, слишком заводится, не замечая как рушит те барьеры, что парили его ещё в начале вечера. Он не ограничивается короткими ответами и даже не начинает отнекиваться, когда Хосок предлагает ему попробоваться в команду осенью, потому что весной выпустилась почти её половина и тренер Ли не в восторге от того, что у него осталось.       Это очень хорошее предложение. И то, что набор в начале года, а не в конце, отличная возможность вернуть в свою жизнь потерянное хобби, просто… Баскетбол? Чимину нравилось играть, но иногда одного твоего желания для успешной жизни в команде маловато, потому что каким бы ты ни был хорошим игроком или человеком, если у капитана и его свиты к тебе неприязнь, то будь ты хоть Джорданом, лёгкой школьной жизни не увидишь пока не соберёшь вещи и не попрощаешься с теми, кто приложил усилия к твоему «больше не хочу играть». В повседневности больше нет ни Генри Фелла, ни чёртовой средней школы. Прошел два года, старшая школа Вистлвуда уже показала, что в её стенах Чимину безопасно, или, по крайней мере, никому больше нет дела до того, как он выглядит или что любит. И он вполне может попробовать?       Чёрт, он хочет попробовать!       Пока Пак снова поднимается на стремянку к Гуку, чтобы достать до второго крыла одной из своих бабочек, Тэхён охотно поддерживает идею Хосока. Он, в отличии от Чиминовой мамы, не поверил дурацкому «мне больше не интересен командный спорт», потому что причину, по которой его друга вдруг перестало это интересовать, видел своими глазами. Самым весомым аргументом в попытке убедить Чимина попробовать он использует «Sweeter» и очень убедительное:       — Я буду покупать тебе там всё, что захочешь после каждого матча.       Это козырь. Самый удачный рычаг давления, наилучшая попытка выиграть спор.       Всё ещё находясь на корточках, Тэхён смотрит снизу-вверх на смеющегося друга и совсем не реагирует на сыплющиеся комментарии о том, что нельзя в этом мире всё решать вот таким шантажом, но они вообще-то не знают, что «Sweeter» значит для них с Чимином, так что тут даже отвечать не стоит.       — После матча днём? Или ночью?       — Ночью, конечно же.       Когда за спиной доносится удивлённое «ночью?», Чимин, развёрнутый к ступенькам спиной, едва не мажет желтой краской не то что за пределами бабочки, а там, где вообще ничего выпуклого нет, потому что, потеряв такое хрупкое в подобном положении равновесие, опасно накреняется, останавливая себя только упёртым в стену кулаком, но стремянка под ним, конечно же, качается и вода уже окрашенная в мутную смесь разных цветов расплёскивается, попадая вовремя свернувшемуся в почти что кокон Тэхёну на спину и поясницу. Попрощавшись с внезапной опасностью навернуться, Чимин охает под всеобщие смешки, потому что ему вообще-то не видно насколько из-за него пострадал друг, но, когда спустившийся Чонгук помогает парню выползти, тот просто смеётся, грязными перчатками хватаясь за футболку, чтобы перекрутить её на себе и оценить масштабы происшествия. Возможно, пятна от пролитой воды ещё отстирались бы, но то, что остаётся после пальцев уже вряд ли удастся исправить. Джиу очень запоздало говорит ему не трогать одежду руками, но урон уже нанесён, так что остаётся лишь снова растянуть губы в улыбке, шутливо спрашивая всё так же застывшего Чимина:       — Я так понял это «нет»?       — Чёрт, — улыбку сдержать не получается, потому что Тэхён улыбается, а это совершенно точно значит: он не злится. Потому что, будь всё наоборот, Чимин бы уже разлёгся на полу или был на полпути к дому. — Извини.       — Да всё нормально, — Тэхён снова оттягивает одежду руками, на этот раз хватаясь прямо за рисунок на животе. — Это же Патрик, его давно пора было уничтожить.       У Чимина раньше была такая же только со Спанч Бобом, но он, в отличии от Тэхёна, не умеет носить что-то годами, сохраняя при этом первозданный вид, так что понимает по какой причине сегодня в парк Тэ припёрся в розовом и почему с таким бесстрашием позволяет краске оставаться на нём.       Когда Чимин заканчивает всех жёлтых бабочек, он проходится по краске мокрой губкой сначала на тех бабочках, что разрисовывал Чонгук, а потом по своим. На вопрос Тэхёна почему рисунок решили сделать именно на этой стене, Джиу отходит полюбоваться уже проделанной работой, с кисточкой рассказывая свой хитрый план по продвижению бизнеса. В наше время многое зависит от хорошей рекламы и не всегда той, что выскакивает в Instagram и раздражает вас дурацкими «внимание, скидки!». Стена находится у входа в раздевалку и напротив неё будет висеть зеркало во весь рост, следовательно при рассматривании себя в одежде у посетителя сзади будет идеальный фон для селфи в зеркале, потому что, давайте будем откровенны, грех на фоне такого не сфотографироваться. Тем более, при примерке. А из этого выходит, что чем больше фотографий, тем больше самой рекламы одежды и нового магазина.       Посмеиваясь, Джиу признаётся как сильно надеется, что это сработает именно так, как ей надо. Во время небольшого перерыва она, тыкая пальцем в разные углы тёмного помещения, рассказывает, что примерно и где будет стоять, при этом звучит так, каким должен звучать человек, что заинтересован в своем деле и его успешном продвижении. И Чимин всё ещё не может понять на кой чёрт ей сдалось флиртовать с Чонгуком, но искренне надеется, что её планы станут реальностью и каждое «надеюсь» сбудется.       Хоть рисунок занимает и не самую большую стену магазина, работа довольно муторная (а для Чимина ещё и в некотором роде пугающая), так что как летит время не удаётся заметить. Это наверняка самое большое удивление для Пака. Он рядом с незнакомыми людьми, но даже не отдаёт себе отчёт, что на улице дело близится к ночи, пока его телефон не оживает стандартным звуком сообщения. Он отчего-то сначала смотрит на Чонгука, снимая перчатку, а уже потом залезает в карман неприятно сухой из-за резины рукой.       Это мама. Чимин быстро смотрит на экран, убеждаясь, что повода для сообщения действительно нет, потому что часы показывают восемь двадцать, а это значит, что до первого напоминания ещё больше часа.       Мама ♡:       Ты где?       Та-а-ак. Чимин нигде не провинился, никакие правила не нарушил, никуда не опаздывает и вообще он золотко. Что за внезапный интерес к его местоположению?       Чимин-и:       Возле Микса       Он не знает точной улицы, но надеется, что это прокатит. Это вообще правда. Уже на этом стоит сказать спасибо.       Мама ♡:       Нора у нас. Она очень хочет наконец повидаться с тобой дольше пары минут. Не хочешь прийти домой?       Взгляд как-то сам снова перемещается на Чонгука и тот машинально смотрит в ответ, отрываясь от бабочки, которую уже покрывает вторым слоем.       Он не хочет. Ему нравится быть здесь со всеми. С Чонгуком. Чимин впервые за очень долгое время чувствует себя причастным к чему-то, что не вызывает в нём раздражения или недовольства.       Чимин-и:       Нет?       Вряд ли мама сможет рассмотреть в себе ту надежду, что плещется в его знаке вопроса, но если повезёт…       Мама ♡:       Нет?       Но она принесла черничный пирог и не позволяет его разрезать, пока ты не присоеденишься.       Чимин-и:       Мама!       Если она продолжает настаивать, значит, надежде пора испариться, потому что всё уже определённо потеряно. В мамин телефон наверняка не только Нора смотрит, так что шансов остаться с Чонгуком подольше катастрофически мало. Вернее, их нет. И Чимину, может, было бы плевать на всё, но они действительно давненько не виделись (стоит напомнить при родителях, что это они во всём виноваты, вдруг тётя поможет) и… Черничный пирог. Мама, как Тэхён, сразу с самых заманчивых аргументов пошла.       Мама ♡:       Я приготовила лазанью.       Хиджин продолжает шантажировать едой, но из-за этой попытки Чимин смеётся, привлекая к себе внимание не только Чонгука, но быстро извиняется, будто прервал важнейший разговор. Он хочет быть в двух местах одновременно. Кто-то знает как такое провернуть?       Чимин-и:       Твоей лазаньей никого не купишь xD       Стараясь не шатать стремянку, Чимин спускается вниз, перед этим отдав баночку с краской Хосоку и снова не может оторваться от Чонгука, потому что остаться всё ещё хочется куда больше, чем уйти, но если его ждут к черничному пирогу, то за него уже всё решили.       — Эм, — отрывается от телефона, смотря сначала на Чонгука, а потом на остальных, останавливаясь на Джиу. — Кажется, мне нужно уйти.       Мама в тот же момент присылает несколько смеющихся смайликов в ответ на очередные замечания о своих кулинарных способностях, а потом ещё одно.       Мама ♡:       Папа приедет за тобой, скажи где именно вы находитесь.       Это только больше расстраивает. Но как бы сильно снова не хотелось сесть в машину к Чонгуку, стена всё ещё не раскрашена полностью, а одна пара рук собирается бросить товарищей-художников, так что сейчас у мальчишки нет никакого права ещё и просить Чонгука побыть его личным водителем.       — Конечно, — быстро кивает Джиу. — Всё хорошо?       Даже слишком хорошо. Лучше, чем было всё лето.       — Да, просто моя семья решила устроить незапланированные посиделки и я, похоже, тоже приглашен.       Намджун на это тихо прыскает, а Чонгук сжимает губы в тонкую полоску, видимо, тоже не чувствуя никакого восторга от очередного побега «Золушки». Но очень разумно не говорит ничего и спасибо ему за это, потому что Чимин наверняка пожалел бы ещё больше, что он всё ещё старается быть хорошим ребёнком и неустанно доказывать папе, что никакие они с Тэ не бунтари. Не то чтобы он не соскучился по Норе, но по Чонгуку он скучает больше, даже при том, что тот сейчас стоит в метре от него, а неделю назад они были ещё просто одноклассниками.       — Уверен, что ничего серьёзного? — переспрашивает Тэхён.       Но мальчишка только отрицательно качает головой, пока пишет маме адрес под диктовку Джиу.       — Это Нора, — отвечает, как только отправляет сообщение, на что друг понимающе кивает, будто этого содержательного пояснения достаточно.       Пока он моет руки, все по-прежнему заняты стеной и красками, но теперь всё… Чимину хочется быть частью этих ребят. Возможно, баскетбол он так сильно любил именно из-за работы в команде. Там не нужно было вести светские разговор, он оставался в своем комфортном молчании, но при этом был среди людей, разделяющих по крайней мере один его интерес. И после ухода пришлось попрощаться не только с самой игрой, а ещё и залезть в крайне необходимый тогда панцирь, перестав подпускать к себе всех, кроме Тэхёна. Первый, кому удалось пробиться — Чонгук, а теперь плечом к плечу с ним и лучшим другом, Чимин впускает в свою жизнь новых людей и ему это, чёрт возьми, нравится, хоть отсутствием страха похвастаться не удастся.       Дорога у папы займет минут пятнадцать, может чуть больше, но Пак уже пожимает руку Намджуну, позволяет Джиу обнять себя на прощание и ловит улыбку Чонгука, скорее всего потому что неловкость от этого действия отпечатывается на лице ярче, чем каждая нарисованная сегодня бабочка. Хосок показывает руки, измазанные краской тем самым давая понять, что никаких рукопожатий от него не жди, а Тэхён, вместо даже такого, громко просит Чонгука проводить его Мини, будто тут можно заблудиться.       Если до этого остальные и догадывались, что что-то между этими двумя происходит, то теперь должны только убедиться. То, как Чонгук энергично кивает, а потом почти сдирает с себя перчатки, точно говорит как сильно им хочется оказаться наедине. Обоим.       Чимин ещё раз машет на прощание всем, следуя за Чонгуком и надеется, что не поступает как свинья, бросая всех раньше положенного. Но ни один человек из его сегодняшней компании не выглядит недовольным и от этого ещё больше хочется остаться. Больше он не поведётся на приглашения поесть пирог с Норой. Мама ведёт 1:0 только сегодня, уж поверьте.       Тучи по-прежнему затягивают небо, но чистое небо всё же проглядывается и угрозы дождя не наблюдается никакой. Благодаря этому можно легко догадаться: завтра у Тэхёна не получится пошататься по парку, такого же отдыха как сегодня он не получит, да и вряд ли ему захочется ходить куда-то одному, потому что у его верного напарника по наказанию завтра выходной.       Будто услышав мысли мальчишки, Чонгук вдруг садится на одну из трёх небольших ступенек, так же как Чимин вчера под «Радугой», и спрашивает:       — У тебя есть планы на завтра?       Машины папы пока что даже не видно, поэтому Чимин решает пока присесть рядом. Совсем не потому что ему этого хочется больше, чем телефон с бесконечным зарядом батареи. Совсем не поэтому.       — Нет? У меня выходной завтра, а в такие дни я много сплю и долго торчу в ванной. Это все мои планы на все выходные.       — Довольно скучно.       Чимин шутливо цокает, но потом, приняв напускной серьёзный вид и очень уж неправдоподобно задрав нос, изрекает:       — Нам, простым трудящимся, не до вашего веселья.       — Ага, вы с Тэхёном повеселились на всё лето ещё месяц назад.       Стукая кулаком Чонгука по плечу с протяжным «э-э-эй», Чимин получает от того смешок, а потом его запястье оказывается обвитым чужими пальцами.       — Я рассказал тебе не для того, чтобы ты издевался.       — Чехол с кактусом ещё не дал тебе понять, что ты зря надеялся?       Теперь по плечу прилетает уже второй рукой, потому что Чимин собирается сделать всё от него зависимое, чтобы тёплые пальцы касались его кожи как можно дольше. Этот выпад Чонгук встречает, как и предыдущий — с улыбкой.       — Что насчёт провести выходной немного иначе?       Склонив голову, Чимин вопросительно поднимает брови, вместо того чтобы спросить, как именно Чонгук видит его завтрашний день, но с мыслей сбивает большой палец, по-прежнему находящийся на его запястье и легко поглаживающий кожу. Это что-то… Очередная глупая мелочь, от которой у Пака пробегает дрожь по телу и веки блаженно прикрываются. Всего лишь рука, касающаяся открытых участков кожи. Чимина сегодня Тэхён через половину парка протащил, держа куда крепче, но с Чонгуком всё в который раз выходит за рамки привычного. И Чимин боится своими словами разрушить то волшебство, что происходит внутри, благодаря таким не хитрым действиям, он даже дыхание пытается контролировать от чего-то страшась разрушить момент. Чонгук всего лишь касается его руки, они сидят достаточно далеко друг от друга, но несмотря на всю безобидность происходящего у Чимина начинают гореть уши, а это очень-очень плохой знак, потому что в таком состоянии он любит выкинуть что-то, о чём потом жалеет.       — Не хочешь сходить куда-то? Со мной.       Свободный рукой Чонгук разжимает Чимину пальцы, теперь с запястья перемещаясь на ладонь, и обеими руками проходится по длине каждого пальца от основания до самого кончика. Большими пальцами проводит по непривычно сухой коже раз за разом, не отрываясь от того, что делает, несмотря на прозвучавший вопрос. По едва заметной улыбке можно сделать вывод, что неловкость всё ещё их верный спутник и, не исключено, что именно она не даёт встретиться глазами и сделать момент ещё более интимным.       Интимным. Боже… Чимину даже не верится, что это происходит с ним. Это и есть его реальность. В ней Чон Чонгук играет с его рукой, и из-за этого хочется начать скулить.       Чонгуку, очевидно, куда веселее, по сравнению с медленно теряющим связь с реальностью парнем в белой панамке, если судить по его улыбке, меняющейся с неловкой на довольную после рискового решения наконец взглянуть в лицо напротив его собственного. И в то же время Чон продолжает поглаживать Чимина по руке, словно проходил курсы массажа и точно понимает, что нужно делать, чтобы было приятно до кипящих мозгов. Паку приходится прокашляться, дабы не выдать себя со всеми потрохами, перед тем как кивнуть.       — Было бы здорово.       Этот… засранец знает, что делает, да?       В ответ на согласие улыбка Чонгука становится ярче, а Чимин… Кажется, он бежит. Потому что то, как сильно колотится сердце в тот момент, когда Чонгук опускает голову на их руки и переплетает вместе… говорит именно о беге. Чимин даже после их с Тэхёном пробежек не ощущал свой пульс так чётко.       Хочется, чтобы папа поторопился и забыл о нём одновременно. Всё происходящее с ним, когда на горизонте появляется Чонгук всё ещё волнующе новое и непривычное до… страха. Чимин впервые в жизни чего-то так боится. Он воевал с не слишком доброжелательной собакой, имея в защите только зонтик, сидел в полицейском участке из-за очень неудачной кражи и, смотря в глаза родителям, рассказывал, что они с Тэхёном курили и откуда это дерьмо взяли. И таких чувств не было. Генри дважды зажимал его с дружками в раздевалке, но ничего кроме пожеланий поесть дерьма этим придуркам в голове не всплывало, а теперь вдруг страшно сидеть рядом с парнем, который вот-вот подселит в твой живот этих проклятых бабочек.       Нужно посчитать до десяти. Нужно перестать бояться хороших эмоций, поверить, что всё хорошо, потому что это действительно так. Дела обстоят просто отлично, но небольшая дыхательная гимнастика не помогает, пульс зашкаливает, сколько не взывай к милости небес, а Чонгук на расстоянии полуметра, по всей видимости готов к самым неожиданным идеям Пак Чимина.       И у него есть одна такая. Смелая и, в некотором смысле, глупая.       Чимин решает идти ва-банк. Если его смелости сейчас достаточно, чтобы не бежать со всех ног папе навстречу, то этим нужно пользоваться с умом.       — Чонгук?       Парень тут же поднимает на него глаза, перестав разглядывать как мило смотрится ладонь Чимина по сравнению с его, но всё так же не прекращает поглаживать большим пальцем.       — Ты мне очень нравишься, — слова даются ужасно сложно, а голос почему-то непривычно тихий. Гук в ответ сначала просто улыбается, а потом, будто решив поставить точку, помимо обычной улыбки награждает ещё и смешком. Чимин может, положив руку на сердце, поклясться, в тот момент, когда Чонгук прикусывает губу, он специально сжимает их сцепленные в замок руки сильнее. Он хочет держать Чимина именно так. — Очень-очень сильно.       — Ты мне тоже, — он быстро проходится языком по губам, похоже решаясь на следующие слова. — Уже давно.       — Да, это…       — Нет, — Чонгук вдруг перебивает. — Ты нравился мне ещё до французских прогулок. До шоколадок.       Хочется спросить «как это возможно»? Чем Чимин мог понравится такому, как Чонгук или скорее как его могли заметить? Он не участвует в школьной жизни, состоит только в химическом клубе, который слишком нудный, чтобы его имя было на слуху у каждого второго (и то Чимин вступил туда, потому что надо было вступить хоть куда-то). Это ведь странно? Нравиться Чонгуку, будучи самым скучным… собой. Но только сам чёртов факт всё ещё здесь, всё ещё звучит слишком чётко и почему-то не повышает процент волнения, а как раз наоборот убавляет его.       Пак Чимин впервые в жизни признался человеку в симпатии. И даже сейчас, после уже произнесённого откровения не может поверить, что осмелился сказать об этом прямо в тот самый момент, когда внутри начинал извергаться эмоциональный вулкан.       Теперь Чонгук знает всё. И дышать, несомненно, намного легче.       Молчание настолько затягивается, что времени расспросить чем Чимин смог привлечь внимание Чона не остаётся, потому что реальность опять врывается неожиданно и резко, лопая новый мыльный пузырь, окруживший двух подростков гудком клаксона. Папа сигналит ещё до того, как останавливается, и Чимин вздрагивает, а потом чувствует как Чонгук медленно разжимает пальцы и реальность по-прежнему такая же, как и всегда. Им снова нужно расставаться на самом интересном.       На прощание Чонгуку приходится всего лишь помахать, потому что вряд ли хоть один из них хочет устраивать представление из подростковой романтической комедии для мужчины в машине, но ничего страшного, Чимин уже сделал тот самый страшный и самый важный шаг. Он признался. Всё ещё случится. Просто чуть попозже. Ради Бога, у них ещё большая половина лета, а потом вообще вся жизнь.       Последний раз помахав Чимину, когда тот отрывает пассажирскую дверь, Чонгук уходит с улицы, не переставая улыбаться. И, знаете, Чимин полностью разделяет его настроение. Как бы ни пытался прикусить губу и изобразить совершенно безобидный тон перед папой, ничего не может скрыть светящихся глаз. Дела с очень невписывающейся в ситуацию невозмутимостью настолько плохи, что папа с хитрой улыбкой интересуется на половине пути, что это был за парень, поглядывает на сына, подпевающему голосу из радио, и всего лишь выдаёт задумчивое «хм» в ответ на не очень-то убедительное «просто друг».       Просто друг, в которого Чимин собирается по уши влюбиться, если это ещё не произошло.