***
Я не ошибся. Квартира моей матери влияла на меня ужасно. Я видел её призрак по ночам, бродящий по коридорам и комнатам. Призрак со сломанной шеей и пробитым поездом черепом. Она сидела у моей кровати. Я ничем не мог объяснить свои видения. Почти. Лишь чувством вины. Я перестал перечитывать дневник, перестал даже прикасаться к нему. Теперь это был не источник ответов, а грустная история о несчастной судьбе одной девушки, которая мечтала вершить правосудие, но связавшись с семьёй Мориарти, стала обречена на вечные страдания. И даже после смерти. Единственное, что меня успокаивало — мысль, что со мной всё наоборот. Меня связали с Мориарти кровно, я связался с ним по своей воле, но теперь я жажду вершить правосудие. Мне было невыносимо совестно смотреть на сломанный образ матери, которая умерла из-за меня. Не я столкнул её под рельсы, но если бы меня не было, она смогла бы лучше спрятаться, не думать о благополучии сына, а подумать о себе. Я ныл Майкрофту в трубку, когда он мне звонил, что мне очень плохо. Он пару раз «угрожал» прислать Стоун, но я хотел видеть лишь его или не видеть больше эту квартиру. Я ощутил, что практически остался без контроля, так как Холмс на пару дней улетел на конференцию «WHO» в Вену. За мной следили лишь пара охранников, полиция три раза в день патрулировала весь район Сохо, а ещё все камеры магическим образом обратили свои головы на дом, в котором я находился. Было похоже, что я в какой-то очень хорошо благоустроенной тюрьме для психически нездоровых. Но тем не менее, даже с ресурсами Майкрофта, он не смог бы проникнуть в мой разум и установить там датчики и видеонаблюдение. Я был ментально волен делать всё что захочу. Folie à deux или с французского «безумие на двоих». Я нашёл это выражение в книжке по адвокатуре, которую недавно прикупил. Так писали о деле «Бонни и Клайда». Но у них безумие было другого рода. Мне больше по вкусу Джокер и Харли Куин. Что, если то же можно было сказать о нас с Джимом? Что, если то же можно сказать о нас с Джимом? Мы теперь порознь, но всё ещё связаны. Связаны чем-то большим, чем кровь. Я не мог избавиться от этого ощущения. Даже если откинуть все мои сентиментальные чувства к нему, останется что-то ещё. Нечто, что мы делили. Что же это такое?... Нечто глубокое. Что-то, что мы оба ощущали, когда были на «одной волне». Возможно, мы понимали друг друга, потому что были оба больны одним и тем же. Глубина моего психоза была глубиной психоза Джима. Это не давало мне покоя. Это меня мучало. Майкрофт позвонил спустя день, как вернулся в Лондон. Он сказал, что нашёл решение, что теперь мне не придётся торчать полночи на улице, боясь зайти в квартиру. Политик отправил мне сообщение с адресом, куда он сказал мне подойти. Это меня сильно удивило. Он хотел, чтобы я подошёл к «Молодому богу». Клуб располагался между улицами Хантли и Говер. Пока перед моими глазами мелькали улицы, я гадал, зачем Холмс позвал меня в место, которое откровенно презирал. Все теории оказались ничем перед истиной. Только я свернул к клубу, как увидел стоящих рядом Майкрофта и Императрицу. Они совершенно невозмутимо ждали меня под выключенной вывеской клуба. Я не дошёл до них, а остановился в ступоре. Моё замешательство было очевидным. Холмс жестом поторопил меня. Я с настороженным выражением лица нехотя двинулся к ним. - Какого чёрта? - я указал на политика, затем на Бриттней. В дневном свете и без вуали Императрица походила на обычную почитательницу образцовых английских нарядов. Никаких шалей, длинных рукавов, эльфийских платьев и ожерелий из магических камней. Лишь наряды отдающие дань образу Дианы. А её прорывающийся тёмный цвет волос, который я заметил при первой встрече, исчез. Она закрасила корни. Вообще-то, они с Майкрофтом смотрелись вместе неплохо. Не как пара супругов, а как пара политиков. Я вмиг ощутил себя ребёнком, которого подозвали к себе взрослые. - Так это твоё решение? - приподнял брови я, не дав Холмсу объясниться. Тот держался как всегда достойно, вежливо, очень по-аристократичному. Пара дней его отсутствия в моём поле зрения начали процесс по стеранию границ. Сейчас, снова лицезря Британское Правительство во плоти, я стыдливо запихнул под кровать запретную коробку с запретными мыслями. А ещё у меня перехватило дыхание, ведь я всё ещё был в него влюблён. Дабы скрыть все конфузы, я недовольно уставился на Императрицу, демонстрируя, что такой симбиоз мне не по душе. - Тебе стоит выслушать предложение мисс Уэйт. - произнёс Холмс своим королевским тоном. - Ты что с ней заодно теперь? - сразу решил осведомиться я. Политик дёрнул бровями, глянул на женщину рядом и «любезно» улыбнулся: - Мы побеседовали, и я пришёл к выводу, что мисс Уэйт можно доверять. Чего? Они побеседовали? Просто побеседовали? - А когда я вернулся от Джима, ты неделю не мог поверить в мою преданность! - припомнил я, обиженно скрещивая руки на груди. - Там были совершенно другие обстоятельства. - стал защищаться Холмс. - Прошу, просто поверь мне. Я не мог не поверить. Но мне не хотелось давать знать об этом Императрице. Я ощущал от неё искры черноты, пусть и из прошлого. Но если Холмс теперь уверен, что опасаться нечего, то можно немного ослабить защиту. Распознав на моём лице согласие, Бриттней повела меня по улице. Майкрофт сел в свою машину. - Я хочу помочь тебе, Эдвард. - таким было начало. Мне эти слова ничего конкретного не подразумевали. Возможно потому, что я нуждался в помощи сразу по куче пунктам. - Мистер Холмс рассказал мне, что тебе неуютно в вашей с Элизабет старой квартире. Я это и так знала. Наверное узнала по картам. Как уж иначе. - У меня есть к тебе предложение, которое, я уверена, устроит обе стороны. Обе стороны. Меня и её или же мою плохую и хорошую? Мы обогнули клуб и подошли к заднему двору. Здесь был чёрный вход в задние. Императрица прошла мимо него. - Ты можешь занять квартиру над моим клубом. - она указала на неприметную дверь, цвета стены, которая, как оказалась, укрылась за небольшим выступом в паре метров от двери запасного выхода. - Это отдельный вход в лофт. Я могу установить сюда несколько уровней защиты. - И тогда эта дверь станет приманивать больше внимания, чем будь она старой деревянной дверью сельского сортира. - с усмешкой заметил я. Бриттней улыбнулась краешком губ. - Поверь, моя изобретательность тебя удивит. Ага. Мне вспомнились тела её жертв. И несмотря на этот факт, я со злостью осознал, что она мне начинает нравиться. - Попасть в лофт сможешь только ты. Женщина достала из небольшой сумочки обычный ключ и вставила его в еле заметный замок. Затем она потянула дверь за ручку, которая представляла собой выгнутый железный нарост. Она исчезла во тьме внутри, а я слишком охотно последовал за ней. Когда я переступил порог, свет застал меня врасплох. Пришлось зажмуриться. - Всё здесь основано на технологии «Умный дом». - продолжила экскурсию Императрица. - Свет, выключатели, автоматическая блокировка дверей… - Я знаю, что такое «Умный дом». - с лёгким раздражением сказал я. Бриттней моя грубость никак не задела. Она продолжила рассказывать о лофте, ведя меня сначала по железной лестнице. Мы добрались до верха, и она потянула железную амбарную дверь. - Пол, стены, вентиляция - всё с противошумным эффектом. Звуки из клуба не потревожат тебя. «Или звуки из квартиры не потревожат посетителей клуба» - подумалось мне. Мы оказались в просторном помещении практически лишённом перегородок и вычурности. Я сразу одобрительно закивал. Однако, серая гамма меня тут же взволновала. Похоже на затянутые тучами небеса. - Почему Вы не живёте здесь? - спросил я, оглядываясь. На второй этаж, вероятно в спальню, вела слегка изогнутая лестница с перилами цвета металлик. - Я заказала этот лофт не для себя. Сначала, признаться, я думала устроить здесь эскорт-агентство, но потом отказалась от этого. Я понимающе закивал, не сдерживая улыбку. В этом она честная, это хорошо. - Мне нравится. - я тоже решил побыть с ней немного честным. Я понял, что натуральные материалы в интерьере меня привлекают. Они нетронуты, они такие, какими их сотворила природа. И они не стесняются своей естественной небрежности и недостатков, которых нет у их отполированных братьев. Холодные тона меня волнуют, а значит будут держать в тонусе. Высокие потолки дарят ощущение свободы. Стены не давят. Вот, что меня ещё привлекло. - Хорошо. - Бриттней была удовлетворена моим соглашением. - Можешь переехать сегодня, но программирование входной двери займёт ещё пару дней… - Я перееду сегодня. - оборвал её я. - Думаю, что парочку деньков продержусь без заумных электронных дворецких-охранников. Женщина снова кивнула. На её ухе блеснули изумрудные серьги. - Вы решили так позаботиться обо мне, потому что хотите загладить вину из-за смерти моей матери? Сначала я хотел использовать разоблачительно-уничижительный тон, но получилось иначе. В последнюю секунду, я понял, что сам сбежал из старой квартиры из-за чувства вины. Бриттней это поняла. Мой неожиданно искренний голос ей всё разъяснил. - Когда это случилось, - ясно что. – у меня не было шанса помешать тем людям. Но сейчас я стараюсь по возможности их наказывать. Мои глаза слегка расширились. Наказывать?... Твою ж. - Те двое были из ИРА? – удивлённо спросил я. - Они были связаны со многими плохими вещами, включая смерть Элизабет. Я медленно опустился на диван. Боже… Так это действительно месть. - Пока ты ещё под впечатлением, я хочу перейти к вытекающему второму вопросу. Она села рядом. Я открыто на неё посмотрел. - Это касается работы. Мистер Холмс также упомянул, что безделье на тебе губительно сказывается. - это я не стал отрицать. – Мой клуб, как ты мог заметить, притягивает тех, кто не прочь переступить закон и злоупотребить полномочиями. Мы с мистером Холмсом тоже заключили некую сделку. О подозреваемых в каких-либо прегрешениях против государства я должна сообщать напрямую ему. - Как это работает? - заинтригованный тем, что в деле замешан Майкрофт, я поддался ближе к Бриттней. В её зелёных глазах появилось удовлетворение. Она довольна тем, что мне интересно. Как это работает? Я переехал в лофт в тот же день. Мне не пришлось снова собирать чемоданы, ведь я их так и не распаковал. Но когда я получил ключ от своего нового обиталища, то сразу принялся распихивать одежду по шкафам в гардеробной. Я заснул с лёгкой улыбкой на губах, без призрака матери на краю постели, с мыслями о предстоящем шоу. Я согласился с предложением Императрицы, понимая, что только его и ждал. Этого я и хотел. Жарить жалких чертей на вертеле. И пользовался я тем, что был двуликим богом Янусом. Я изучил каждый угол «Молодого бога». Клуб выглядел странно без неона, лёгких облаков пара и посетителей. Он распахивал свои «райские врата» в пять часов вечера, а запирал их лишь к пяти часам утра. Половину суток здесь царила маскарадная вечеринка, нередко граничащая с дионисийской вакханалией. Ад опустел, все черти были здесь. А когда двери закрывались, то помещение становилось страшно тихим и пустым, словно кладбище. Робин, таким оказалось имя черноволосой танцовщицы, проводила мне экскурсию. Рассказала, что в этом месте можно купить услуги разного рода. Да-да, в этом шатре можно нюхнуть кокса, в этом отрезать кому-то голову, в вот здесь потрахаться. Робин провела меня по всем помещениям от главного зала до подсобки с запасами спиртного и закусок. Сама она оказалась довольно интересной, и я даже стал надеяться, что мой интерес не пропадёт, после того, как она выполнит свою функцию гида за ширму «Молодого бога». Она всегда была чем-то занята. От натирания своих высоченных туфель до ведения бухгалтерии. Я удивился, узнав, что она занимается этим, потому что училась на факультете математики в Оксфорде. Её способность к запоминанию лиц, чисел, фактов делала Робин уникальной. Конечно я спросил почему она бросила престижный универ. Её встречный вопрос укрепил мою веру в нашу потенциальную «дружбу». Она спросила меня: — А ты бы что выбрал: работать на или с тупоголовыми богатенькими ублюдками или дать своим желаниям сотворить то, для чего ты был рождён? Её слова напомнили мне идею Джима. Довести до пика свои возможности можно не только в лаборатории или на посту президента. Всё дело в воплощении. Несомненно Робин была любимицей Бриттней. Она так и сказала: «Люблю смышлёных девочек». Я понял, что «люблю» простиралось далеко за обычную симпатию. Они не были парой, но постоянно заигрывали друг с другом и часто уезжали и приезжали вместе, как будто Робин ночевала в доме Бриттней. Я невольно начинал тосковать по Холмсу-старшему, когда видел затуманенные эндорфином глаза Робин, обращённые на Императрицу. Бриттней было известно о моих чувствах. Видимо «Влюблённые» проскачили в раскладе. Она советовала не тратить попусту время, ожидая, пока Майкрофт предложит выйти за него замуж. Я же советовал ей не лезть не в своё дело. Я прекрасно понимал, что вероятность нового «сердечного» недуга высока, но если в случае с Джимом мои желания, которые казались близкими к реальности, неожиданно разбились о мыс острова «Побочек психопатии», то желания в сторону Майкрофта, которые с самого начала не подпитывались иллюзиями, почему-то оставались на месте. Может, я убедил себя, что он не причинит мне боли. И даже если придётся дать «отворот-поворот», то эту операцию Майкрофт проведёт, введя мне перед этим кучу обезболивающего. Поэтому я не боялся. Я напрашивался к политику в гости на вечер. Без ночёвок! Просто вечерок в его особняке с виски и стонами скрипок. Мы встречались всего пару раз в неделю, когда он был более менее свободен. Я рассказывал в основном о том, что интересненького происходило в клубе, о том, что я теперь хожу в спортзал через два квартала, чтобы оставаться в форме. А Холмс, в перерывах между лекциями о тех или иных вещах, вставлял пару предложений о том, что делается на базе. Оказывается, теперь тот чел, Майкл кажется, который работал в кабинете «56», стал экспертом по безопасности. Теперь во всём МИ6 проводится генеральная уборка, так сказать. И теперь, когда появилась возможность выводить продажных Шишек на чистую воду, Разведка могла дотянуться до самый грязных углов, типа за диваном, под холодильником, и наконец-то качественно всё убрать. Так вот, как это работало? Свой первый «рабочий» день я начал с выпивки и бестолковых разговоров со всеми подряд. Кто бы мог подумать, что я снова шастаю по «Молодому богу», как в наш совместный с Джимом визит сюда. Только теперь я не пытаюсь «завести полезные знакомства». Я распространяю слухи. Я пил то с одним человеком, то с другим, вставляя в нужные моменты томным шёпотом: - Меня заводит всё опасное. Ну, знаешь, криминальное. Меня трахал мой дядя, а он то тот ещё преступник. Я трагичным голосом повествовал тем, кто мной интересовался, историю о несчастном мне, который хотел постичь все прелести тёмной стороны, а злодей-дядя пользовался мной, пользовался тем, что я был без ума от него, от его кровавых рук. И когда я понял, что он просто использовал меня, то сбежал. И теперь готов отдасться любому, у кого большой… послужной список в криминальной сфере. Так они шли ко мне. Похотливые, женатые, разведённые, алчные мужчины, желающие покрасоваться своими «достижениями» по ту сторону закона. Я разыгрывал один и тот же спектакль, опираясь на наброски того, что проделал с Клинтом. Я не давал взамен ничего кроме фальшивых взглядов обожания. Но все эти чиновники, у которых штаны рвались от вида молодого тела и обещанных извращений, охотно делились своими пакостями, словно я был альтернативной версией Санты, поощряющей плохих деток. - Финансирование экстремистской ячейки в Штатах - не лёгкое дело. - говорил один. - Что ты знаешь о биохимическом оружии? - спрашивал другой. - Исследования спонсируются из моего собственного кармана! Я дарил каждому развязную улыбку, за которой зевал, слушая всё это дерьмо. Но мне было весело потом, когда я возвращался в комнату-информатора, как называла её Императрица. Это помещение располагалось рядом с подушечным кабинетом Бриттней. Я заходил в эту комнату, снимал с себя наушник и сообщал с кем только что вёл беседу. Техник, кажется по имени Патрик, отправлял все записи в Разведку понятно кому. Всё это выглядит как афера и незаконный способ добывать доказательства, однако, никто не был в курсе, что мои манипуляции развязывали всем чертям язык. Я ведь был двуликим богом Янусом. Такие игры не проходили бесследно. Бывало, я настолько заигрывался, что старое искажение возвращалось ко мне, и я терял смысл вещей, которые были важны для меня в спокойном состоянии. Поэтому Холмс настоял на новых сеансах со Стоун. Но когда мы встречались в её офисе (не на базе), то наши беседы скорее походили на игру в прятки. Я больше не желал впускать её к себе в голову, не давал анализировать. Дело было не в том, что она меня чем-то обидела или ранила. Просто я боялся, что она заметит мою двусторонность и полезет глубже. А мне этого совсем не хотелось. Однако я охотно делился с ней своими достижениями на поприще шпиона. Мне было интересно, что она скажет. Я ведь стал пользоваться более основательной житейской психологией, чтобы понять, чего и почему хотят люди. Но Стоун больше интересовалась зачем я всё это делаю. - Я беру у них маленькие сувениры. - поделился я, слегка улыбнувшись. - Запонку, галстук, монету из кошелька. Любую мелочь короче. И складываю в особую коробку. - Ты их коллекционируешь? – уточнила психолог. - Что-то вроде. - Тяга к собиранию говорит об одержимости, тревоге, навязчивых мыслях, стремлению контролировать хоть что-то в неконтролируемом мире. - без заминки выдала Стоун. Я усмехаюсь, отводя глаза в сторону. - Может быть. Но для меня эти трофеи значат победу над лицемерным злом. - Лицемерным? - Абсолютное зло я могу вынести, а вот то, чем занимаются те, кого ловлю я — отвратительно. Я позволил этим словам выйти, и обнаружил, что мне нравится, когда на лице Стоун появляется лёгкое беспокойство. Фраза про абсолютное зло довольно странная, согласен. Но я действительно не мог найти аргументов против него. Разве что, оно тоже вредит людям. Но разница лишь в том, что не ради денег или собственной выгоды. Зло ради зла. Иногда я не мог не сравнивать это с чем-то вроде искусства. Я понимал, что все мои заигрывания с целью выуживания информации должны к чему-то естественно привести. Но я не спал с ними, даже не давал себя касаться. И они в итоге переставали настаивать, потому что я всегда говорил одно и то же: - Если вы коснётесь меня, мой дядя вас убьёт. В довесок к тому, что имя Джима обладало нехилой репутацией, я показывал шрамы от ножа на пояснице. Инициалы Мориарти на моей коже тут же отшивали всех претендующих на мой зад или рот. Я обманывал их, я лгал им, но насчёт Джима никогда. Я не знал где он и что с ним. Следит ли он за мной? Меня лишь каждый раз разрывали противоречия, когда всплывал его образ.***
Наши отношения с Майкрофтом вернулись к тому, что было до моего побега, а потом перетекли в нечто не совсем понятное. Посторонний, не знающий деталей человек сказал бы, что мы походили на коллег, которые не пренебрегают обществом друг друга и во внерабочее время. В последнюю неделю политик всё чаще навещал меня. Я выходил из зала и видел перед собой чёрный правительственный Мерс. Не задумываясь, я залезал в него, кидая спортивную сумку к ногам. Почти всегда мы отправлялись перекусить. В последний раз это был ресторан «Marylebone Road», в котором, по словам Холмса, всегда было Сент-Эмилион две тысячи первого. Такое внимание не могло не трогать меня, и я стал задумываться, не изменилось ли что-то в Майкрофте. С виду он, конечно, был всё тем же сдержанным политиком, но я всё равно старался каждый раз углядеть в его глазах то самое. Сегодня я взял перерыв от «Молодого бога» и снова напросился на вечер к Холмсу. Меня доставили до его особняка, и я взбежал по ступеням. Толкнув дверь, я прошёл внутрь, словно к себе домой. Дом политика я успел изучить досконально, и теперь он действительно казался мне чем-то своим. - Твой брат мне снова написывает. - сказал я, обнаружив Майкрофта в столовой, где он по обыкновению проводил домашние вечера. Младший Холмс связывался со мной несколько раз, зовя на какое-нибудь дело, но я его игнорировал. Была вероятность, что он станет расспрашивать о Джиме. А этого мне не хотелось по многим причинам. - Неужели ему так уж и нечем заняться? Голова Холмса-старшего слегка повернулась в мою сторону, и я тут же заметил мягкую улыбку. Сердце совершило сальто, а уши вспыхнули. - Думаю, он хочет вовлечь тебя в свои расследования, чтобы надавить на Мориарти. - выдвинула такую теорию политик. Я нахмурился, но без сильных эмоций. - Вряд ли таким образом можно надавить на Джима. - пожал плечами я, отведя взгляд к окну. Майкрофт заметил это, и его улыбка растаяла. Теперь он слегка обеспокоен, ведь это для меня неприятная тема. Дабы не разводить мрачность, я натянул улыбку и опустил на столик картонную коробочку. Политик перевёл на неё взгляд. - Что это? Он итак понял, что это, но всё равно задаёт вопрос. Интересно. - «Мелт». - объявил я, приподняв подбородок. - Специально заехал в Ноттинг-Хилл за подарочком для тебя. Лицо Холмса напряглось, но лишь потому, что он сдерживал улыбку. Мне нравилась эта комната тем, что освещение никогда не позволяло точно определить цвет моего лица. Огонь в камне любил поиграть с оттенками. - Благодарю. - глаза политика поднялись на меня, и я вдруг заметил в них лёгкую печаль. - Но я решил, что пора бы мне отказаться хотя бы на время от… таких излишеств. - теперь в голосе звучало сожаление. Я фыркнул. - Ты что к Шерлоку ездил? - догадался я. Холмс-старший поджал губы. Да, точно ездил. А это значит, что замечания по поводу веса были неизбежно озвучены. - Вы блин меня иногда поражаете. - всплеснул руками я. - Кидаетесь друг в друга колкостями, словно они имеют хоть какую-то силу. Я сел на подлокотник второго кресла, лицом к политику. Тот отвёл свой взгляд в сторону. - Наши отношения с Шерлоком больше похожи на соперничество врагов. - отозвался политик, всё ещё смотря куда-то в угол. - По крайней мере, так их мой братец воспринимает. Я задумчиво уставился на коробку «Мелта», разглядывая аппетитные узоры. Мне точно не понять природу их взаимоотношений. Можно даже не пытаться. Но я могу постараться показать Майкрофту, что я то, по крайней мере, ценю всё, что он делает. Ну, или на пути к этому. Но вырвалось у меня совершенно не то, что я хотел: - А наши отношения на что похожи? Глаза Майкрофта тут же поползли ко мне, а я так и не смог заставить себя отвести ради приличия свои. Политик чуть заметно вздохнул, а затем поднялся с кресла. - Ты не будешь против посмотреть со мной кино? - неожиданно поинтересовался он. Я опешил, всё ещё ожидая хоть какого ответа на свой вопрос. Ну, может и хорошо, что он оставил меня без ответа. Может это и есть обезболивающее. Благодатное неведение. - Не против. Конечно, я был не против. Мы спустились на первый этаж и зашли в комнату, напоминающую библиотеку. Точнее это и была библиотека. Пока я рассматривал книги, Холмс настраивал плёночный проектор. Я наклонил голову вбок, смотря на него. - И что ты предпочитаешь? Майкрофт поднял вверх небольшую вещицу, напоминающую коробку DVD дисков. Я выудил её из рук политика. Какой-то нуар. Стоп. Что? Я смотрю на Майкрофта, не скрывая удивления. Тот немного смущён. Тут на моё лице расцветает улыбка. Точно, он же упоминал, что поклонник этого жанра. Я обвёл комнату взглядом. Уютно. На экране началось кино, которое Майкрофт по всей видимости очень любит, так как на его лице сразу образовалась улыбка, и он быстро занял место в большом кресле. Я сел в соседнее, перекинув ноги через один из подлокотников. Холмс не сделал мне замечания. Смотрел он на всё это дело с какой-то невероятной увлечённостью. Я же немного задремал, но каждый раз вздрагивал при звуках выстрелов. Чёрт. Вот снова. Реплики какого-то инспектора или высшего чина Холмс повторяет наизусть. Кажется, этот персонаж ему нравится, так как по характеру они в принципе похожи. Немного. Ну, этот перс тоже циничный любитель всё контролировать и наблюдать. Но там какой-то гетеросексуальный подтекст. Будь на месте этой дерзкой леди молодой парень… - Надо бы снять версию с нами, м? - дёргая ногой от удовольствия, что подарила мне эта фантазия, намекнул я. - Я буду на месте этой леди, а ты… - я не закончил, захлебнувшись в приятном ощущении. - Я понял. – отозвался Холмс без негатива, но и без яркого позитива. - Только вот не уверен насчёт своих актёрских навыков. - Отчего это? Мне нравится проникать в его душу, постигать каждый его круг. Снова же это напоминает мне Джима. Однако, Майкрофт словно охотнее идёт на откровения и не фонтанирует загадками. - Как-то в школе я играл леди Брэкнелл. - Это та циничная дама из «Как важно быть серьёзным»? - удивлённо уточнил я. Холмс кивнул, и я не сдержал смеха. Не злого, не насмехающегося, а смеха человека поражённого и изумлённого. - Хочу это видеть. - еле успокоившись, произнёс я действительно искренне. - Боюсь, - на губах политика снова мягкая улыбка, поддёрнутая ностальгией. - ты на пару десятков лет опоздал. Мы продолжили улыбаться, обратив взоры снова на экран. Кажется, этот забавный факт из биографии Майкрофта заставил меня любить его сильнее. И то, кем я был сейчас, разительно отличалось от того, кем я становился в своей квартире над «Молодым богом» и в самом «Молодом боге». Я — двуликий бог Янус. Когда кино закончилось, я не испытал желания подняться. Майкрофт выключил проектор, и мы погрузились во тьму на некоторое время, пока он не зажёг свет лампы. Пока политик вынимал плёнку, складывал всё на место, я был на войне. Меня разрывало на две стороны. - Миссис Стоун выражает беспокойство по поводу тебя в последнее время. - неожиданно начал разговор политик. Я пожал плечами, не зная, что на это сказать. Холмс закончил уборку и поправил слегка задравшийся жилет. Меня загипнотизировала его поблёскивающая цепочка, конец которой исчезал в кармашке. - Она говорит, что ты снова закрылся. - Я не закрылся. - возразил я, хотя это была неправда. И Майкрофт это считывает. Он слегка настороженно вгляделся в моё лицо, стоя напротив. Я занимал то же положение в кресле. - Тебя беспокоит то, что ты делаешь в клубе? - пытался докопаться Холмс. Я вздохнул и покачал головой. Майкрофту я мог всё сказать. Но всё-таки чуть-чуть побаивался, что тот попытается лишить меня той свободы, которую я получил. Поэтому я решил выдать смягчающий вариант правды. - Если бы можно было вернуться в тот день в суде, я бы поступил так, как поступил. - я смело поднял взгляд на политика. - Потому что без всего, что произошло, я бы ничего не понял. Может, не сбеги я тогда, остался бы на базе и, как ты говорил, сдал бы экзамены и на первой миссии погиб бы по собственной глупости. Или из-за меня погибли бы другие. А в последнем случае меня бы выкинули из программы, и тогда я точно и безоговорочно перешёл бы на сторону зла. Как Себастьян Моран. Возможно, последствия от моего побега куда меньше, чем от того, если бы я не сбежал. - Но какова вероятность? – поставил вопрос Холмс. - Встретить своего дядю в клубе тоже было почти нереально. - заметил я. - Но это произошло. И то, что сейчас перед тобой, - последствия всех этих нереальных совпадений. Я был на грани смерти много раз, и именно это дало мне понять, что я такой же хрупкий, как и остальные. - я ощутил свой шрам на коже. - Ты был в абберации. - сказал политик, наливая себе скотч. - И лишь близость смерти помогла тебе открыть глаза. "Правда не добродетель, но страсть. Отсюда — никогда ей не быть милосердной". - процитировал он. Я слегка ухмыльнулся, понимая, что пора признаться. - Тогда почему когда я с тобой, правда становится милосердной, а когда нет, — она оборачивается страстью? - Какая правда? - Холмс смотрел прямо в мои глаза, и я понял, что он снова хотел услышать то, что и так знал. Джим заставлял меня приходить к чему-то самостоятельно, пытаться родить это, чтобы натренировать разум думать в его стиле. А Майкрофт хочет услышать мои мысли. Может, чтобы проверить, — не вру ли я. Или заблуждаюсь. - Правда о том, - я подобрал выгодное лицо для признания. – что на самом деле я плохой. Политик сглотнул и отвёл взгляд. Он надолго погрузился в свои мысли, а мне оставалось лишь сидеть и гадать. Было уже относительно поздно. В это время я обычно покидал дом Холмса. И этот раз тоже не должен был стать исключением. Но почему-то именно эта прогулка до двери далась мне тяжелее всего. Я понял, что не хочу уезжать, что хочу остаться как в те первые разы. Мы молча стояли у двери. Я уже третий раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но так и не проронил ни единого звука. Майкрофт выглядел странно. Он неотрывно глядел на меня, и в глазах было много раздумий. В итоге, почесав затылок, я махнул ему рукой и вышел за дверь. Прохлада ночи остудила моё лицо, но не нервы. Я медленно плёлся до машины, пару раз оглядываясь. Холмс не закрыл дверь, а смотрел на меня из уюта дома, словно следил, не натворю ли я чего. Мне даже показалось, будто мы хотели одного и того же, но я сел в машину. Я сел в машину и, когда та тронулась, тут же вытащил телефон, открывая чат с политиком. Я гипнотизировал его, придумывая различные варианты сообщений. Мне не было ясно, что именно я хотел ему написать, но цель оставалась прежней.Мне так страшно ехать ночью через всё графство.
Я не придумал ничего лучше. Это было и просто откровение и одновременно намёк. Майкрофт ответил сразу. Я могу велеть полиции встретить тебя на полпути.Ну зачем же их беспокоить? Просто мне кажется, что у меня начинается старый психоз из-за нашего разговора Всё такое слишком чёткое, и я начинаю беспокоиться за безопасность твоего водителя.
Я откровенно лгал, но все сообщения были пропитаны соусом знакомой нам с Майкрофтом игры. Что ж, тогда тебе лучше вернуться. Мои глаза широко распахнулись, а губы тут же растеклись в обе стороны. О боже. - Извините, мы должны вернуться. Кажется, я кое-что забыл у мистера Холмса. - взволнованно сообщил я водителю, чувствуя, как сердце бьётся о рёбра. - Как скажете, сэр. Мы проехали не так много, так что возвращение заняло меньше пяти минут. Я выскочил из машины и понял, что меня переполняет странное волнение. Я снова чувствовал смущение и неловкость. Но топтаться у входа не хотелось, поэтому я подошёл к двери, собрался с духом и отворил её. Холмс ждал меня на первом этаже около лестницы. Его руки скрывались в карманах брюк, а подбородок был чуть вздёрнут, так что я не понял бы, что он слегка улыбается, если бы не глаза. - Привет. - выпалил я, пытаясь отдышаться, словно обратный путь я пробежал на собственных ногах. - Давно не виделись. Холмс ухмыльнулся и опустил голову. Я ещё немного мялся на месте, а потом подошёл к Майкрофту, несмотря на то, что дышать стало труднее. - Ну, чем займёмся? - он посмотрел на старомодные часы, которые выудил из кармашка пиджака. Я хитро растянул губы. Дверцы балкона были распахнуты до предела, мы сидели на мягком пледе. Звёзды прекрасно были видны в этой местности, а месяц луны был слегка задёрнут облаками. Ночной воздух будоражил меня, проникал в лёгкие, смешиваясь с организмом, и заставлял меня верить, что всё возможно. Поэтому я не отрывал от Майкрофта взгляд, даже когда подносил к губам бокал. Я заговорил о созвездиях в надежде, что политик начнёт очередную лекцию. Он начал. Рассказал о том, почему и как читали звёзды в древние времена. Мне было хорошо сидеть и слушать его. Пусть бы вечность. Потом мы говорили о таких же отвлечённых вещах. Всё для того, чтобы мои мысли о плохом затерялись в сознании. Хотя бы на время. Я не заметил, как прикончил четвёртый стакан виски со льдом. Тело расслабилось, и по привычному голова опустела. Я улыбался политику даже когда этого не требовалось. А потом я включил музыку. Теперь всё было идеально. Я не один в лофте, не погряз в противоречиях, рядом он. Я вышел в туалет. Зашёл я туда с легкостью, но пока стоял и залипал на стену, ощутил какую-то потребность, что царапала мне грудь. Мне чего-то очень хотелось. И я могу всё похерить в попытках это получить. Как обычно. Я медленно шагал обратно, размышляя над своими возможностями, но у дверей на балкон замер. Из телефона разливалась старомодного мотива мелодия. Холмс стоял у края балкона и смотрел в даль на огни.Мы оба знаем, что тебе не престижно любить меня
Его статная фигура в рубашке и жилете была вне досягаемости пламени свеч, что горели на столике. Безмятежность. Нет лишних звуков или образов. Всё было похоже на нуар.Но ты все еще со мной, ты знаешь, что Лучше меня никого нет.
- Как же чертовки красиво. - думалось мне. – И идеально.Мы можем устроить круиз, слушая блюз, Поедем на улицу Уилшир, Или куда ты захочешь, мы сами создаем правила.
- Это правда. – достаточно громко, чтобы меня услышал политик, сказал я и прошёл таки на балкон. Холмс обернулся. – Мы сами создаём правила. Я подошёл к нему. В его глазах отражались слабые огоньки свеч. В моих плескалось лишь волнение.Наш медовый месяц
Нельзя показывать неуверенность. Нужно быть серьёзным, дать понять, что я ничего не стесняюсь и настроен решительно. Я взрослый и разумный. Но реакция моей нервной системы и тела говорит об обратном. Я надеялся, что Майкрофт всё итак поймёт.Скажи, что ты тоже хочешь меня
Но мы стоим молча. Лишь музыка – источник колебаний звуковых волн. На моих щеках жар от наших сцепленных взглядов и сказанных чужим голосом слов.Скажи, что ты хочешь меня…
Ладно, к чёрту сомнения. - Помнишь, на мой день рождения ты дал мне одно желание? – спросил я, слегка улыбаясь. - Да. - подтвердил политик. Я сглотнул огромный ком слюней, стараясь быть тише. - Помнится, я его так и не истратил. Ужасно неловкий диалог, цель которого ясна обеим сторонам, но мы почему-то всё равно продолжаем вести друг друга словами. - И чего ты хочешь? Я хочу сильно улыбнуться или провалиться сквозь землю от смущения. Хочу свести на нет то, что начал, потому что мне стало страшно. Но я отвожу взгляд и выпаливаю: - Чтобы ты поцеловал меня. Лёгкие жжёт от того, что я слишком сильно напряг тело и перестал дышать. Глаза приклеились к полу. Кажется, если я пошевелюсь, то умру. Тишина длится секунд пять. Сейчас Холмс вздохнёт и скажет, что это невозможно по многим причинам. И главная: он никогда этого не захочет.Мы оба знаем, какие страшные тайны тебя окружают Но я не боюсь, мне нечего терять, Когда у меня есть ты...
В поле моего зрения попали туфли политика, они оказались рядом с моими. Ощущение его неожиданной близости к моему телу. Я поднял голову. Политик непривычно стоял почти вплотную ко мне. Он наклонил голову, положив руку на мою шею. Мой мозг решил, что я, судя по всему, сплю, поэтому я сразу потянулся ему навстречу, и только когда наши губы встретились, иллюзия спала. Я тут же перестал дышать, а моё тело свело странной судорогой испуга. Но я решил, что офигею от всего позже. Сейчас я сильнее вцепился в шею Холмса, а затем скользнул рукой к его затылку, погружая пальцы в волосы. Я прижал его к себе. Вторая рука легла на его грудь. Я ощущал его губы, их тепло и вкус. Но я не успел насытиться этими ощущениями, потому что Майкрофт отстранился и обошёл меня. Я остался стоять с широко распахнутыми глазами. Тело обдавало и жаром, и холодом, органы горели, горели губы. Мои пальцы сами потянулись к губам и коснулись ещё влажной кожи. Я прикрыл глаза, чувствуя приятную дрожь. Наше молчание было комичным. Я услышал звон бокалов. Постепенно я отошёл от эмоционального потрясения и наконец-то проанализировал всю ситуацию. Он поцеловал меня. Майкрофт. Я развернулся к Холмсу и без стеснения уставился на него. Тот, к моему удивлению, непринуждённо убирался на столе. - Ты поцеловал меня. - зачем-то констатировал я. - Выполнил твоё желание. - пояснил тут же политик, взяв в руки грязные стаканы. Я всё ещё выглядел поражённо, но нервная улыбка прорезалась на моём лице. - Ты поцеловал меня. - я повторил это шёпотом, словно пытался свыкнуться с этим, наконец-то поверить в то, что это действительно не сон и не фантазия. Майкрофт казался вполне расслабленным. НО. Он отнёс стаканы, затем пустую бутылку. Это было странно. Он убирался сам. Чтобы отвлечься? Он пытается скрыть смущение? И тут я вспомнил, что заставило меня положить руку на его грудь. Я хотел проверить его сердечный ритм. - Это тоже способ меня защитить? – спросил я, пытаясь постичь всё существо, что было предо мной. – Тогда это очень странный способ. Майкрофт по партизански отмалчивался, туша свечи. Одну за другой. Вечеру конец. И точка. Затем он зашёл в комнату. Я двинулся к нему. Его движения выходили действительно спокойными. Я даже засомневался в том, что придумал себе. Возможно, он действительно просто дал мне то, что я хотел. И всё на этом. Мне стало тоскливо. Я дотронулся до груди, где швы начинали рваться. Политик сел на край кровати, положил локти на колени и вздохнул. Внутри меня что-то подскочило и, прежде чем я понял что и зачем, я опустился на колени. Посреди комнаты. Майкрофт поднял на меня глаза и слегка свёл брови в беззвучном вопросе. Я запустил пальцы в волосы и сжал их. Внутри меня снова развернулась битва. Две стороны спорили за право быть истиной. - Я бы не стал пытаться и надеяться, если бы совсем не чувствовал, что… - я тяжело вздохнул, глядя на тёмный ковёр, чей узор играл с моим воображением. – Что ты тоже можешь… у тебя может… - все нужные слова куда-то разбежались. – Может, тебе хоть чуть-чуть интересно? Майкрофт молчал. Он тоже глядел на ковёр. Что он видит? Просто ковёр? Или поле боя, прямо как я? - Может… - я прошу себя заткнуться. Но моя тоска слишком сильна. – Тебе хоть чуть-чуть бывает одиноко? – замолчи. Что ты делаешь? – Это не манипуляция. – скорее перед собой пытался оправдаться я. – Я хочу, чтобы ты честно ответил мне, или, может скорее самому себе. Я наконец-то обратил свой взор на политика. - Я не знаю, Эдвард. – искренне вздохнул он чуть погодя. Я прикусил губу, разглядывая свои вены на руках и уже свыкаясь с мыслью, что снова первый поцелуй стал последним. Боже, происходящее мне напоминает наш ночной разговор с Джимом, когда я так же стоял перед ним на коленях и молил ответить на мои чувства. Я что, обречён влюбляться в людей, которые не могут этого сделать? Угли надежды ещё слабо переливались цветом лавы, но лишь потому, что мне не давало покоя то, что Майкрофт вообще позволил нам до этого дойти. Что, если он просто тоже сомневается? Я в очередной раз поднял на политика вопрошающий взгляд. - Может, ты позволишь попробовать? – мой голос осторожной мышью пробегает по комнате. - Разве мы только что не попробовали? – вопрос из темноты. Я цепляюсь за нить. - Для этого нужно время. Звучит как оправдание. Я говнюк, да. Манипулятор, да. Влюблён, очень. Я медленно приподнялся и так же медленно подполз к Холмсу. Тот наблюдал за мной. Его лицо с одной стороны окутано темнотой, с другой в лунном свете. В воздухе витает запах погашенных свечей. - Твой пульс участился. – я припомнил зачем положил ладонь на его грудь. - Это от выпитого. – тут же выдал Майкрофт. Поражение. Я ощутил как стало больно от удара. Но я заворожён этой сценой. Моей позой у его ног. Его позой надо мной. Я приподнялся чуть выше. Холмс просто наблюдал. Затем я взял его запястье. На этот раз политик уставился на руку. Я улыбнулся. - Всё ещё действие спиртного? – я чувствовал учащённые удары пульса. Майкрофт убрал мою руку. - Эдвард, мы же говорили об этом. - голос был скорее уставшим, чем строгим. - Ты сам назвал причины почему этого не стоит делать. - Суть была не в этом. – возразил я со сдержанным рвением. – А в том, что ты имеешь право и возможность. – я старался говорить серьёзно и спокойно, но от какого-то отчаяния мой голос готов был вот-вот сорваться. – Но если ты не хочешь… Я понимаю. Я всё ещё стоял на коленях, но опустил руки. Закрыв глаза, я представил, как Холмс отправляет меня спать. Да, возможно, так было бы правильней. Быть может, мы бы нашли способ как решить мою проблему по-другому. Но… Нет. Не давало мне что-то смириться. И это было любопытство. - Но ведь ты поцеловал меня. – тихо-тихо превратил я мысль в звук. – Ты поцеловал меня. МЕНЯ. Почему? Я придвинулся чуть ближе, подозрительно щурясь. - Потому что ты меня попросил. - негромко отозвался Холмс, уйдя от меня глазами. - Я тебя о многом прошу, но ты не всегда соглашаешься это выполнить. – припоминаю ему я. – Если ты пошёл на это, значит, оценил риски и решился. – вдруг внутри меня расправились крылья. – И ты знал, что я захочу ещё. Шторы вдруг раздуло. Мягкий ветерок ворвался в комнату. По телу пошли мурашки. - Понадеялся на твою скромность. – обдал меня иронией Майкрофт. – Но был, очевидно, слишком поспешен в выводах. - Нет. – прошептал я, считывая каждое изменение в лице и поведении политика. – Ты оправдываешься. Ирония – твой последний оплот защиты. Снова воцарилось молчание. Холмс упорно глядел на пол, но когда я снова придвинулся ближе и оказался практически между его ног, он поднял задумчивый взгляд. От этого я сошёл с ума. - Что будет, если ты попробуешь? Если мы попробуем перестать быть одинокими? – последний шанс. - Я не одинок. – произнёс Майкрофт и для убедительности улыбнулся. - Да. – вот моя улыбка была искренней. – Потому что у тебя есть я. – улыбка политика быстро растаяла, губы приоткрылись. Я сглотнул. - Но изменилось ли что-то когда я сбежал? Вспомни. Может, кроме разочарования во мне было что-то ещё?.. Я надеялся. В наглую надеялся. Майкрофт не отвечал. - Теперь я здесь. – я прикоснулся пальцами к ноге политика. – И ты мне нужен. Я слышал и видел, как дышал Холмс. Быстро. Его распахнутые губы слегка поблёскивали, он только что прошёлся по ним языком. Я уставился на них. - Мы только попробуем… Я собрался, привстал и, положив руки по обе стороны от его бёдер, поддался к губам. Аккуратно, словно боясь спугнуть. Мои глаза следили за изменениями в лице политика. Тот просто замер в нерешительности. Задачка слишком сложная, чтобы быстро решить её? Я в сотый раз сглотнул и наконец-то едва ощутимо коснулся его верхней губы. Но Холмс отстранился, положив руку на моё плечо. - Ты сейчас с чем борешься: со своими устоями или чувствами? – спросил я. Майкрофт дёрнул бровями, вновь погрузившись в мои глаза. Я понял. Он выбит из колеи. - Всё в порядке. – зашептал я, предприняв ещё одну попытку приблизиться. – Это просто я. Его дыхание я ощущаю у себя на щеках, а затем оно почти касается моих губ. Он слегка отворачивается, но наши взгляды сливаются. Может именно здесь я должен взять всё под контроль? Эта мысль обрушивается на меня сорокаметровой волной цунами. Холмс снова опускает глаза, его губы распахиваются, и я решаюсь. Легкое, аккуратное, не настойчивое прикосновение к его губам. Рука политика на моём плече напрягается, пальцы сжимаются, слегка надавливая назад. Он часто моргает, я вижу, что его грудь вздымается быстрее. Он волнуется, сомневается. Я вижу это в глазах. Но ещё я вижу, что он почти не сопротивляется. А в случае Майкрофта это не означает отказ. Это означает согласие, которое далось ему с трудом, чего он никогда не произнесёт вслух. Поэтому я снова касаюсь его губ, на этот раз стараясь впечатать эти секунды в память, а ощущения под кожу. Моя рука на его шее, я снова проникаю на затылок. Политик поддаётся. Его губы уже целенаправленно цепляются за мои. И от этого у меня окончательно сносит крышу. Моё возбуждение взорвалось, как снаряд боеголовки. Я поднялся и сел на колени Майкрофта, устроив свои на кровати. Руки уже сами хозяйничают, то гладят его шею, то его лицо, волосы, грудь, руки, сжимают спину. - Поцелуй - это контакт чего-то большего, чем контакт гениталий. Это доверие, это поддержка, радость и восторг и, конечно же, это любовь. Я совсем перестал соображать, оторвался от губ и начинал целовать его шею, наслаждаясь ощущением его рук на моих плечах, на спине, на шее. И в голове лишь одно повторяющееся по кругу слово «Охренеть». Во мне словно проснулись какие-то первобытные инстинкты, и я не могу с ними совладать. Совсем спятив, мои руки расстегнули жилет Майкрофта, а затем первые пуговицы рубашки. Хочу, чтобы он сорвал и мою футболку, сорвал всё остальное. Всё ведёт к этому. Мой член уже недвусмысленно упирался в живот политика. Я снова вернулся к его губам. - Эдвард… Сквозь пелену безумного возбуждения я услышал хриплый голос политика. Впервые он звучал так, как сейчас. - ЭДВАРД… Его руки остановили меня, заставили оторваться от его шеи, посмотреть ему в глаза. Я тяжело дышал. Он тяжело дышал, словно только что работал на своей беговой дорожке. Мы слегка растеряно глядели друг на друга. Холмс облизал губы, а затем вытер их. - Достаточно. - ещё не ровным голосом произнёс он. - Пока хватит. Пока я плохо соображаю, но, стоит послушаться. Я кивнул и стал слезать с него. Взгляд политика упал куда-то ниже моего живота, а затем слишком поспешно взлетел прочь к лицу. Я выдал неловкое «Ой» и для хоть какого-то приличия, постарался прикрыть своё бесстыдство рукой и отвернуться. Мы молча разошлись по комнатам. Ну, то есть по душевым. Оставшись наедине с собой, я сдался своему внутреннему монстру и подрочил, потому что после случившегося внутри всё распирало от возбуждения. Когда и с мытьём было покончено, я взял подушку и одеяло с кровати, на которой спать не собирался и потопал в коридор. Перед тем как постучать в дверь Британского Правительства, я прислушался к тому, что происходило внутри. Вроде вода уже не течёт. И я легко постучал. Разрешение войти, я появляюсь во всеоружии с подушкой на голове и весь закутанный в одеяло. Из своего плюшевого одеяния я разглядел, что Майкрофт как раз забирался в кровать. - Можно? – осторожно спросил я. - Теперь ты спрашиваешь разрешение пересечь мои личные границы? Мои уши вспыхнули от стыда. Я почти выпустил из рук полпостели, что притащил. От политика слышится вздох. Некоторое время, чтобы меня помучить, а затем: - Ложись. Я с готовностью бегу к заветному месту, скидываю с себя одеяло и плюхаюсь рядом с политиком. - Ты ведь не сильно злишься? – вдруг интересуюсь я. Майкрофт думает над ответом пару секунд. - Просто в следующий раз спрашивай. – отвечает он. - В следующий раз… - я цепляюсь к этому, довольно прикусывая губу. - Значит, будет следующий раз? Со стороны Майкрофта слышится вздох. - Спокойной ночи, Эдвард. А затем в тишине он вдруг ухмыляется.