Вырви мое сердце

      Они ввалились в номер далеко за полночь. Окончание тура было отмечено с большим размахом в одном из провинциальных городов и количество выпитого группой алгоколя сосчитать было невозможно. Кровати двухместного гостиничного номера аккуратно застелены белыми простынями, от которых немного несло хлоркой, но зато они практически светились своей белизной. Еще не зашторенное окно открывало вид на утопающий во мраке шумный город, который даже ночью не переставал светиться разноцветными огнями. — Это было офигенно, — довольно протянул Толя, ставя полупустую бутылку с темной жидкостью на пол, и упал на мягкую кровать прямо в кедах.       Денис уже привычно тихо проскользнул мимо него на соседнюю кровать, не проронив в ответ ни слова, и достал из кармана джинс телефон, строча кому-то сообщения. — Дэн, ты чего какой? — поинтересовался парень, перекатившись на бок и подперев голову рукой. — Что? — поднял он широко распахнутые глаза на Толю, заставив того своим потерянным видом усмехнуться. — Ты сам не свой сегодня, — пояснил вокалист. — Что-то случилось? — его взгляд заскользил по чужим напряженным татуированным рукам, на которых густой сетью раскинулись темные вены, гоняя горячую кровь и придавая разбросанным по коже татуировкам фактурности. Парень поднял голову выше, продолжая разглядывать незаурядные рисунки, и уперся взглядом в край рукава смутно знакомой серой футболки гитариста, и вздрогнул, услышав его голос, дошедший до сознания с запазданием. — Просто настроения нет, — отмахнулся от него Денис, вновь уткнувшись в телефон.       Толик лишь вздохнул. Наверное, все-таки стоило оставить парня в покое, ведь такие дни, когда тот был без настроения, на самом деле были и в последнее время довольно часто, но алкоголь делал свое дело, поэтому для Толи сейчас не было ничего важнее, чем вывести Дэна из этого состояния. Извернувшись, он протянул руку к Денису, выхватывая у него успевший надоесть телефон, и зажмурился, чувствуя как все поплыло перед глазами от столь резких движений. — Что ты делаешь? — устало спросил гитарист, но даже не попытался остановить парня, спокойно отдав ему телефон, на что Борисов, помедлив, лишь сунул его под подушку, после чего вновь переключил все внимание на Пятковского. — Я хочу поговорить с тобой, — произнес Толик, бегая взглядом по едва различимому в темноте лицу напротив.       Единственный источник света после белого диска Луны за окном он собственноручно сейчас спрятал куда подальше, на мгновенье пожалев о том, что не может теперь проследить за эмоциями на лице Дениса, но включить светильник, стоящий на прикроватной тумбе, рука не поднималась. Было в этом полумраке какое-то свое очарование, которое Борисов не мог себе позволить разрушить. Тем более сейчас, когда благодаря отсутствию еще одного свободного номера в гостинице у него выдалась наконец возможность после нескольких десятков концертов побыть с парнем наедине, как это было до тура и они вдвоем могли сутками напролет сидеть на студии, делая инструментал или общаясь на отвлеченные темы. Но в последние недели ни на что кроме репетиций и концертов не было ни времени, ни сил. Теперь это позади. Хотя бы на несколько месяцев. — О чем? — спросил Денис, выводя вокалиста из размышлений, и, уперевшись руками в мягкое покрывало на кровати за своей спиной, откинулся назад, подняв выше голову и продолжая наблюдать за тем, как долго до Толика доходит смысл сказанных им слов. — Да о чем угодно, — заторможено отозвался Борисов, роняя голову на подушку и чувствуя, как сознание проясняется. Картинка перед глазами больше не плыла после каждого неосторожного движения, а сухость во рту с каждой секундой становилась только сильнее. Терять состояние этой полнейшей безмятежности и расслабленности, когда не было никаких сил на обдумывание, и нужные, а часто и ненужные слова вырывались сами собой, Толе отчаянно не хотелось. Он понимал, что будь он трезв, то никогда не начал бы эту никому кроме него непонятную игру. А сейчас все это казалось жизненно важным и необходимым, поэтому он резко сел, все-таки ненадолго почувствовав тупую боль в виске, и потянулся к стоящей рядом с кроватью бутылке. — Например, почему ты не пил сегодня вместе с нами? — продолжил Борисов, облизывая сухие губы и вспоминая, что весь сегодняшний вечер Пятковский просидел в углу одного из диванов, на которых расположилась вся группа в здешнем далеко не самом популярном ресторанчике, краем уха слушая чужие разговоры и лишь изредка окидывая взглядом ребят, опрокидывающих в себя очередную рюмку.       Денис, смотревший до этого куда-то в стену, где была видна полоска лунного света, тянущаяся от окна, дернулся, повернувшись к Толе, и тихо ответил, наблюдая за тем, как парень крутит в руках бутылку, перемешивая зачем-то ее содержимое: — Знал, что потом придется тащить тебя до номера. Решил не усложнять себе жизнь. — Раньше тебя это не останавливало, — заметил Толя, обхватив губами горлышко стеклянной бутылки.       С секунду задержав взгляд на парне, что зажмурился, глотая горькое пойло, Денис поднялся, в два шага сократив разделяющее их расстояние, и, склонившись на Борисовым, выхватил из его рук опустевшую бутылку, откинув ее с глухим звоном куда-то на пол. — Хватит, — выдохнул гитарист, пытаясь в полумраке найти на чужом лице, что сейчас было так близко, хоть каплю понимания и осознанности, но в ошалело бегающих из стороны в сторону глазах, скрытых линзами круглых очков, лишь тусклыми искрами плескалось непонятное веселье. — Почему? — спросил Толик, улыбнувшись, сверкая белыми зубами, и пока Пятковский озадаченно нахмурился, не зная, что ответить, он схватил его за ворот футболки, настойчиво потянув на себя.       Кровать неприятно скрипнула под тяжестью двух тел, разрезая повисшую тишину. Денис, то ли от неожиданности, то ли окончательно смирившись с ситуацией, повалился на Толю, упираясь коленом в мягкий матрас между его ног в поисках опоры. — Что ты делаешь? — в который раз спросил гитарист, обдав щеку парня горячим дыханием, и хотел уже было подняться, так и не дождавшись никакого ответа, но чужая рука крепко схватила за плечо, не давая отстраниться. — В прошлый раз на тебе была эта же футболка, — послышался прерывистый шепот, на что Денис лишь нервно вздохнул, сжав пальцами простынь по обе стороны от головы Борисова сильнее. — В какой еще прошлый раз? — также тихо продолжил Пятковский, ранее уверенный, что о том поцелуе парень благополучно забыл, ведь ни разу за прошедшее время не давал никаких знаков и намеков на то, что помнит о случившемся. Но, как выяснилось, помнит. Настолько, что знает, в какой футболке Денис был в тот день — сегодня же он надел именно ее совершенно случайно, достав из дорожного чемодана первое, что попалось под руку. Возможно, тогда Борисов усердно вылизывал его рот только из-за сильного воздействия на его сознание алкоголя и не вкладывал в тот поцелуй что-то большее, чем мимолетное развлечение. Эта мысль больно резала по живому, но отделаться от нее Денис не мог уже который месяц, продолжая постоянно прокручивать ее у себя в голове. Но даже если вокалист действительно предпочел забыть тот вечер, то зачем начинает разговор об этом сейчас? — А ты не помнишь? — поинтересовался Толя, пытаясь глазами, казавшимися в темноте черными как смоль, поймать взгляд Дениса, который тот упорно отводил в сторону. Подняться или хоть как-то отодвинуться он больше не пытался, но и делать что-либо дальше тоже решительно не собирался, полностью погрузившись в свои мысли, поэтому Борисов одной рукой, тепло которой чувствовалось даже через плотную ткань джинс, провел по чужому бедру вверх, забираясь под футболку и проходясь пальцами по худой спине. А второй рукой, не оставляя ни шанса на высвобождение, вновь взялся за плечо парня, по телу которого прошлась мелкая дрожь от внезапных, но осторожных прикосновений, притягивая его к себе еще ближе.       Денис лишь шумно выдохнул, но лишний раз не дергался, отчетливо ощущая, как рука Толи под футболкой поднималась все выше, плавно перейдя на живот, мышцы которого разом напряглись, заставив затаить дыхание не несколько мучительно долгих секунд. Тепло от ненавязчивых прикосновений пульсирующими волнами расходилось по всему телу, от чего внутри каждый раз что-то затягивалось в тугой узел. Гитарист резко повернул голову, все-таки натыкаясь на внимательный цепкий взгляд карих глаз, что смотрели неотрывно, лишь тогда, когда чужие пальцы, совсем невесомо скользящие по бледной коже, легли на блестящую пряжку ремня. — Помню, — почти беззвучно проговорил Денис, не зная, ждут ли от него вообще ответ, и обессиленно уткнулся Борисову в шею, так и не найдя в себе сил убрать его руку, что активно вытаскивала кожаный ремень из пряжки, куда подальше. — Я помню все.       «Помню, как ты притягивал меня к себе все ближе, прижимаясь всем телом и напористо скользя языком по моим губам так, будто действительно ждал этого всю жизнь.»       «Помню, как ты усмехнулся прямо в поцелуй, когда я поддался тебе навстречу, пьянея лишь от одного осознания происходящего.»       «Помню, как твои руки опустились мне на плечи, пытаясь оттянуть ворот этой несчастной серой футболки в сторону, обнажая светлую кожу, покрывшуюся мурашками от холодного ночного ветра.»       «Помню, как ты отскочил от меня, словно от прокаженного, едва услышал звук пришедшего на мой телефон сообщения.»       «Помню твое тяжелое, как у загнанного в клетку зверя, дыхание, которое эхом отдавалось у меня в голове.»       «Помню твой испуганный немигающий взгляд, спрятанный за очками, которые все равно не могли скрыть нездоровый блеск в зрачках, что полностью затмили радужку.»       «Помню твои взлохмаченные, спадающие на лоб, волосы, которые так хотелось пропустить сквозь пальцы, и яркие, будто выкрашенные едкой помадой, губы, что ты лихорадочно облизывал, пытаясь подобрать подходящие слова.»       «Помню, как ты, так ничего и не сказав, развернулся, поспешно уходя в сторону остановившегося неподалеку такси.»       «Помню, как ты резко остановился в нескольких шагах от меня, и, на секунду обернувшись, начал стаскивать с себя мою куртку, опасно пошатываясь из стороны в сторону от каждого своего торопливого движения.»       «Помню, как ты, оставшись в одной тонкой футболке, вздрогнул, поведя плечами, от ударившего в спину порывистого ветра.»       «Помню, как ты, отдав мне в руки джинсовку, все-таки ушел, больше не поворачиваясь в мою сторону, к обклеенному наклейками и логотипами автомобилю, на крыше которого виднелась ярко оранжевая шашка такси.»       «Помню, как ты, забравшись в салон на заднее сидение, двинулся в середину, уступая мне место рядом.»       «Помню, как ты непроизвольно вздрогнул, едва свет в салоне погас, погрузив все вокруг во мрак, и лишь подсвеченные кнопки приборной панели впереди давали понять, где мы находимся.»       «Помню, как твои плечи расслабленно опустились, как только мы тронулись, выезжая на освещенную фонарями дорогу.»       «Помню, как ты почти заинтересованно разглядывал что-то в проносящихся за стеклом машины многоэтажках, старательно игнорируя мой испытывающий взгляд, которым я уже успел просверлить дыру в твоем лохматом затылке.»       «Помню, как ты отчаянно пытался не уснуть, ощутимо дергаясь, приводя себя в чувство, каждый раз, когда твои глаза закрывались.»       «Помню, как ты, не выдержав очередного стояния в пробке, все-таки заснул, привалившись головой к моему плечу, которое мне пришлось опустить ниже, чтобы мои кости, остро выступающие под кожей, ничем не помешали тебе.»       «Помню, как на крутом повороте тебя придвинуло ко мне еще ближе, и теперь все, о чем я мог думать, так это о твоем теплом колене, что вплотную прижалось к моему бедру.»       «Помню, как ты мгновенно проснулся, когда мы остановились на светофоре, что был уже совсем близко к твоему дому, и задумчиво посмотрел на меня абсолютно трезвыми, полными осознанности, глазами, но все равно ничего не сказал, лишь поправил съехавшие с переносицы очки, отворачиваясь в сторону.»       «Помню, как ты, тихо шепнув севшим голосом, что до дома дойти сможешь самостоятельно, вылез из машины, направившись к подъезду, где в квартире тебя весь вечер преданно ждала твоя новая девушка, с которой у вас, судя по всему, все серьезно… было до сегодняшнего дня.» — Я больше удивлен, что ты про все это еще помнишь, — глухо произнес Пятковский, когда воспоминания перестали мельтешить перед глазами нескончаемым вихрем, грозясь пробить толстые стенки черепной коробки изнутри. Он как-то пропустил момент, когда проворные руки вокалиста переползли с его ширинки на шею, забираясь в короткие волосы на затылке, поэтому резко, больше от неожиданности, отодвинулся в сторону, почти сразу же вернувшись обратно, и сбросил с себя чужие руки, вспомнив наконец о главной проблеме, из-за которой все происходящее сейчас не должно было случиться в принципе. — А с чего я должен был забыть? — спросил Борисов с легкой нотой обиды в голосе на то, что все его чувственные, но местами неумелые, ласки остаются без должного внимания со стороны парня, который уже которую минуту вжимает его в матрас маленькой неудобной кровати. — Не знаю, — все еще упираясь лбом Толику в сгиб плеча, ответил Денис и, понимая, что прекращать вокалист явно не собирается, раз его руки вновь полезли ему под футболку, на мгновенье задумался, что делать со всем этим дальше и стоит ли вообще пытаться остановить пьяного парня.       Но когда Пятковский почувствовал, как чужой влажный язык коснулся его шеи рядом с ухом, заскользив по в который раз покрывшейся мурашками коже, он, вздрогнув, поднялся на локтях, отстранившись от Борисова на безопасное расстояние, которое в любом случае не смогло бы спасти его от жаждущего чего-то непонятного парня. — Просто не забывай, что у тебя есть девушка, — напомнил гитарист несмотря на то, что начинать этот разговор было тяжело и вряд-ли вообще стоило при таких обстоятельствах. Но эти слова имели большой вес не только для него, судя по тому, как расширились глаза парня под ним, в которых сразу появилась какая-то тревожность вперемешку с задумчивостью. — Она ничего не значит, — безэмоционально прохрипел Толик, смотря куда-то сквозь Дениса, будто действительно задумался над его словами. — Тебе самому то не смешно с этого? — понуро усмехнулся он, продолжая внимательно рассматривать вокалиста, словно боясь, что видит его так близко последний раз. — Дэн, я… — Эта херня не закончится ничем хорошим, Толь, — все-таки поймав чужой взгляд и убедившись, что парень так ничего и не понял, начал Пятковский, поднимаясь с кровати. — Рано или поздно кто-то в этом треугольнике окажется крайним. И я не хочу быть этим кем-то. А в том, что я им стану, я не сомневаюсь, — внутри что-то болезненно сжалось. — Это сейчас ты весь из себя такой решительный и готовый на что угодно, а завтра уже совсем по-другому заговоришь или опять будешь делать вид, будто ничего не было, — он посмотрел на вокалиста с нескрываемой неприязнью. — Да, я сам сейчас все усложняю, но такое расположение дел меня все равно не устраивает, уж извини. — А ты бы хотел? — сев на кровати, спросил Борисов, зацепившись за одну единственную фразу, словно ничего кроме нее и не услышал. — Что? — Оказаться не крайним, — объяснил парень, подняв глаза на нервно теребящего край футболки Дениса, который уже что-то для себя успел решить. — Я думал, это и так давно понятно, — тускло улыбнулся он. — Но если нет, то закапываться еще больше я не стану, поэтому и отвечать на твой вопрос я не буду. — И чего дальше теперь? — поджав губы, поинтересовался Толик, чувствуя, что за время разговора из него махом выветрился весь алкоголь и реалии этого мира разом свалились на его голову. — Все как ты любишь, Толь, — начал объяснять Пятковский, опустившись на корточки. — Делать вид, словно ничего не было. И этого разговора тоже, — поправив шнурки на кедах, Денис выпрямился и, взглянув еще раз на поникшего, но все еще не понимающего, что происходит, вокалиста, двинулся в сторону двери. — Я у Кирилла переночую. — Но…       Не успел он вставить и слова, как дверь с шумом захлопнулась, а лежащий под подушкой телефон Дениса остался единственным напоминанием о том, что Борисов не сошел с ума и все произошедшее было не сном.