***
Такси я не дождалась. Время прибытия постоянно менялось, и я приняла решение пойти пешком. В нашем районе на главных улицах было очень шумно. Вскрики и возгласы пробирались сквозь пелену и давили на барабанной перепонкой, отражаясь в голове острой колкой болью. В один момент я решила просто-напросто свернуть в переулок, который, на удивление, был не освещён. Хотя, в принципе, мне было без разницы. Я просто хотела скрыться от людей, которые на оживленной улице как-то странно смотрели на меня. Пройдя ещё несколько переулков, я вышла на какую-то улицу. Машины здесь проезжали изредка, а людей и вовсе не было. Лишь возле мигающего фиолетовым цветом бара стояла какая-то компания, умоляющая вышибалу пропустить их внутрь. Я пошла по бордюру, стараясь удержать равновесие. Маленький, но тяжелые рюкзак с учебниками почему-то тянул назад. Мимо проехала черная «Тойота» и пару раз посигналила. Из затонированного окна выглянул какой-то мужик и и отсалютовал, проезжая прямо около меня. Равновесие сбилось, и я чуть ли не упала на дорогу. Глядя на этого мужика, я почувствовала ужасную неприязнь. Благо они не становились, а просто поехали вперёд. Дальше своё движение я продолжила по тротуару. Больше таких индивидов не попадалось, чему я была рада. Это единственная вещь, которой я была рада этим вечером. Ком мыслей кружился в голове и как будто наносил удары изнутри, отдаваясь болью в висках. Почему всё так? Почему всё именно так? И почему едкое и склизкое чувство вины гложет именно меня? Неужели отец не понимает, что своими действиями он уничтожает ту идеальную картинку, которую он лелеял всю мою жизнь? Сейчас эта картина сгорела практически дотла. Я не виню во всех бедах Вселенной лишь отца. В той или иной мере каждый из нас виноват. Но пока мы с мамой, словно реконструкторы, пытались восстановить былое, отец рушил своё творение, растаптывал его в щепки. Но мне жаль маму. Я знаю, что она до сих пор любит отца, каким бы он ни был. И от этого горечь обиды на отца растёт ещё быстрее. Как он мог так поступить? Со мной, с мамой? Достаю телефон из кармана. Мама уже наверняка думает, что я подъезжаю к её дому, в то время когда я даже не знаю где нахожусь. Но стоит мне включить телефон, как он сразу вырубается. Отлично. Ноги уже безумно гудят и буквально молят о пощаде. Наконец решаю снять туфли и пойти дальше лишь в капроновых колготках. Асфальт неприятно морозит ноги, но это в любом случае лучше, чем оставаться в этих туфлях, которые приносят мне дискомфорт ещё с самого утра. Поднимаю голову вверх и вижу единственный горящий фонарь вдалеке, в сторону которого я и направляюсь. Уже минут через пять я присела на одиноко стоящую лавочку возле фонаря. Изредка мимо проезжали машины с безумными битами, которые пробуждали звон в ушах. Я, оперевшись руками в колени, уставилась в небольшую лужу. В ней отражались звезда, половину которых перекрывал свет фонаря. Сначала я учуяла запах жесткого перегара и только потом увидела его источник. Из-за дома показались трое мужиков. Двое из них, находясь ещё в более менее адекватном состоянии, поддерживали третьего, который что-то неразборчиво орал на всю улицу. «Лишь бы прошли мимо. Лишь бы прошли мимо. Лишь бы.» — О, девочка… — услышала я возле себя и сжалась. С детства боюсь пьяных мужиков, — А ты чего тут одна? Может, тебя проводить? Ты не боись, мы таких как ты не обижаем, — промямлил самый пьяный из них, а потом безумно заржал. Я искренне старалась просто продолжать смотреть в выбранную точку, лишь бы не поднимать голову. Ком подкатил к горлу, но я старалась держаться, чтобы не разреветься. — Отстань от девочки, не видишь, ей страшно? — сказал один из мужиков, держащий того, что еле стоит на ногах, а потом я услышала глухой удар, — Соберись давай, — это он тому самому мужику. Я опять не сдержала данное себе обещание и подняла голову, — Очень извиняюсь. Перебрал… Слегка, — а потом по-доброму улыбнулся, и их компания продолжила движение вдоль улицы. Мужик посередине ещё что-то орал, а потом они завернули в какой-то переулок. А я не сдержалась, разревелась. Слёзы непроизвольно катились по щекам, я даже не успевала их вытирать. Что за день сегодня такой? Сначала в мою бывшую комнату вломился какой-то непонятный парень, потом отец, а теперь… Когда этот день уже закончится? Я не знаю сколько я так просидела. В один момент мой взгляд вновь упал на лужу, в которой всё еще отражались звезды и дрожащий, словно лист на ветру, фонарный свет. В один момент я услышала приближающийся рёв мотоцикла, а потом… он заглох. Только утихший страх вновь затаился в моём сердце. Я слышала медленные, плавные, но твердые шаги. Голову вновь не поднимала. Минуты три человек просто стоял, а я увидела лишь старые кроссовки и чёрные джинсы, после чего вновь продолжила гипнотизировать лужу. Слёзы вновь подступили в глазам, а страх железными цепями сковал тело. Но потом он перекрыл собой звезды, наступив прямо в лужу, и я подняла голову. Меня встретил холодный серый взгляд. Я прищурилась, и на щеки предательски скатились две слезинки, которые я не стала вытирать. Во взгляде парня не было ничего, кроме безразличия. Я уже видела его. В ту самую ночь. Кажется, я запомню его лицо навсегда. Тогда именно он продал наркотики Стасу, а потом велел мне возвращаться домой. На момент я будто снова перенеслась в ту ночь. Я вновь сижу и плачу, а он смотрит на меня свысока. Неужели это совпадение? — Прокатимся? — внезапно предложил парень. Может, я неправильно расслышала? Или это слуховые галлюцинации? — Что? — выдавила из себя, ещё сильнее вжимаясь в лавочку. Облупившаяся краска неприятно царапала кожу сквозь колготки. — Прокатимся? — вновь спросил парень, — Третий раз повторять не буду. Его голов смутно напоминал тот, что я слушала сегодня в загородном доме. Может, это и был он? Если так, поразмыслить, то вполне вероятно. Это же не может быть просто совпадение? Я прекрасно понимала, что связываться с такими, как он, не стоит. Желательно вообще не отвечать. Но сегодня мне всё равно. Хочется просто развеяться и отвлечься от мыслей, которые гложат меня с самого выхода из дома. Да, он может меня увезти куда угодно и сделать что захочет. Я всего лишь безобидная одиннадцатиклассница! Но почему-то он внушал мне доверие. Как будто я наперед знала, что он ничего такого не сделает. — Хорошо, поехали, — тихо произнесла я, и цепи страха вмиг отпустили меня. Парень хмыкнул и направился к мотоциклу. Шлем был один, и он протянул его мне. Сам же сел на байк в ожидании, когда я сделаю то же самое. Я быстро натянула шлем и неуклюже села сзади, обхватывая парня руками. Он вновь хмыкнул, завел байк, и мы понеслись по пустой тёмной улице. До этого момента я ни разу не каталась на мотоцикле. Несколько раз мы с Настей просили Данила прокатить нас, но он всегда отказывал. И вот сейчас закрылся мой гештальт. Ветер обдувал нас со всех строн, и я сильнее вцепилась в парня, хватаясь за худи. Адреналин со страшной силой бурлил в крови. Хотелось кричать. Просто бесцельно кричать. Мы ехали всё по таким же безлюдным улицам, а потом и вовсе выехали к реке. Парень проехал пустырь и остановился возле моста, который был полностью изрисован граффити. С мотоцикла слезла сначала я, а затем и он. Здесь я была впервые. Почему-то я была уверена, что в таких местах обитают лишь алкоголики и наркоманы. Но на деле здесь не было никого, кроме нас. Это одновременно настораживало и впечатляло. Положив шлем на сидение, я пошла прямо к реке, не обращая внимания на парня. Красивый вид закрывали заросли из высоких кустов и травы. Редкий гравий хрустел под туфлями. Перед тем, как забрать на мотоцикл, я всё-таки их надела. Я завороженно смотрела на открывающийся вид. Множество высоких многоэтажек, и почти в каждом окне горел свет. Все они сливались в единый пласт, а окна казались светлячками на их фоне. Услышав сзади шаги, я непроизвольно вздрогнула. Парень встал рядом и засунул руки в карман худи. — Почему сюда? — спросила я, посмотрев на него. Только сейчас я заметила какой он высокий, либо я была слишком маленькая рядом с ним. Даже несмотря на высокие каблуки, парень был выше меня на голову, если не больше. Именно поэтому мне опять приходилось смотреть на него снизу вверх. — Просто нравится место. Самое спокойное в этом городе. И я не могла не согласиться. Шум городской суеты был слышен издалека, почти невесомо. В траве стрекотали сверчки, листья кустов еле слышно шелестели, а небольшие волны реки бились о бетонные колонны моста. И на фоне всего этого городской шум казался чем-то инородным и далёким. Он уж наверняка не вписывался в это спокойное и трепетное место. В темноте лицо парня было трудно рассмотреть в полной мере, но серые холодные глаза всё так же горели белым светом, прожигая насквозь. В этот раз мне было не страшно смотреть в них: я испытывала лишь интерес. Но даже сквозь тьму были видны острые и точные черты лица. Судить по внешности максимально глупо, но мне почему-то казалось, что он и сам такой. Я вновь повернулась к реке. Листья с высоких кустов падали на воду и медленно плыли по течению, оставляя за собой след из ряби. Шла уже третья неделя осени, а осознание этого накрыло только сейчас. И, как доказательство, из неоткуда появился резкий порыв ветра, откидывающий волосы с плеч за спину. Я невольно поёжилась. — Надеюсь, ты не хочешь меня убить? — внезапно спросила я, чуть повернув голову в сторону парня. Тот лишь вздёрнул бровь вверх и ухмыльнулся. — А почему ты согласилась поехать неизвестно куда с незнакомцем? — ответил парень вопросом на вопрос. Умно. Значит шанс умереть от его рук сегодня всё же есть, я правильно поняла? Но на его вопрос ответа я, если честно, не знала. Просто почувствовала, что хочу совершить что-то безбашенное: будь то прыжок с парашютом или поездка в неизвестное место с незнакомцем. Неважно куда и зачем. Просто хотелось. Довольно детский знак протеста, но какая разница? — Как тебя зовут? — спустя минутное молчание спросила я и вновь встретилась с заинтересованным взглядом парня. — А тебя? — Мы так и будет общаться вопросами? — А почему нет? Вся эта ситуация походила на сцену из дешёвой комедии. Сейчас мы оба должны глупо засмеяться и переглянуться. Но ничего из этого не последовало, что свидетельствовало не о комедии, а дешёвой драме. Впрочем, это было ничем не лучше. Внезапно, вновь посмотрев вдаль, я вспомнила о маме. Возможно, ей бы здесь понравилось. Она любит тихие уединённые места, несмотря на страсть к светскому обществу. А ещё вспомнила о том, что говорила о приезде к ней. Чёрт! Я должна была уже приехать и преспокойно пить чай на кухне, сдерживая порывы рассказать маме правду. Но вместо этого я стою в непонятном месте с неизвестным парнем и смотрю на город издалека. Просто замечательно! — Слушай, — осторожно начала я. А вдруг он все-таки маньяк и убийца, и ему моя просьба не понравится, — У тебя нет телефона? Мне нужно позвонить. Всего один короткий звонок, обещаю! Парень сморщила, но телефон достал. Ему явно не понравилась моя просьба. Покопошился в телефоне и протянул его мне. Я же, поблагодарив, подошла к мотоциклу и набрала известный мне номер. Маме звонить не хотелось. Она наверняка будет переживать ещё больше, узнав, что я с неизвестным парнем, так зачем лишний раз её нервировать? Именно поэтому я набрала номер Насти. Нервировать лучшую подругу тоже не особо хотелось, но, как известно, из двух зол надо выбирать меньшее. По крайней мере она не посадит меня на домашний арест. Гудки шли долго и монотонно. Подруга ответила не сразу, и я уже подумала о том, что может быть стоит позвонить маме. Или напрячь мозги, вспомнить номер и набрать Данилу, который всегда отвечает по первому гудку в любое время дня и ночи. — Кто это? — раздался сердитый голос Насти, и я поняла, что дело плохо. — Это я, Василиса. — Какого хрена, Давыдова? Ты почему не берёшь трубку? Мы уже хотели в полицию звонить! Данил позвонил своему дружку, и он пытался пробить твоё местонахождение, но у тебя ещё и телефон отключён. Тебя где чёрт носит? — тон подруги был злой, как будто мне было пять, а ей все сорок, и я впервые самостоятельно вышла погулять на площадку в соседнем дворе. Один в один! — Я? Под мостом… Не переживай. Я скоро приеду домой. — Под каким ещё мостом?! Ты что там забыла? Решила к нарикам примкнуть? — Опиши что видишь. Я сейчас к тебе приеду, — внезапно услышала я голос Данила. Вот кого, а его я точно не ожидала услышать. — Ну, мост, траву, кусты, граффити, вид на набережную. А что ещё я должна увидеть? — Машин много на мосту? — Да нет… — за всё пребывание здесь я услышала лишь несколько машин, что было удивительно. Я услышала, как Данил тяжело выдохнул, после чего сказал: — Ладно, жди. Скоро буду, — а после отключился. Я ничего не поняла, но ладно. Я звонила лишь чтобы сказать Насте о том, что со мной всё в порядке, а она в свою очередь передала маме. Врать не умела, вот и приходилось прибегать к помощи других. Я была уверена на все сто процентов, что родительница уже успела позвонить подруге. После разговора я вернулась к парню и отдала ему телефон. Прежде чем принять его, он посмотрел на меня довольно подозрительно, после чего выхватил его у меня из рук и начал рыться в нём. Странный. — Спасибо, — это было всё, что сказала я. — Уезжаешь? Всё ещё боишься, что я тебя убью или изнасилую? Не переживай, до этого я ещё не опустился. Мне просто было одиноко. Тебе, полагаю, тоже, — наконец сказал он. Кажется, это была самая его длинная речь, сказанная мне напрямую. То, когда он был за дверью в спальне, не считается. Может это вообще был не он. — Мои друзья просто слишком… заботливые. И, знаешь, если бы я была уверена, что ты убийца или насильник, то точно бы не поехала с тобой. А так у меня были лишь подозрения. Парень усмехнулся, но ничего не ответил. Я же бесцеремонно села на корточки, обхватив колени руками и совершенно забыв про юбку-карандаш и каблуки, от которых до сих пор ныли ноги. Уезжать не хотелось. Здесь было слишком спокойно и как-то по-особенному уютно. Сверчки стрекотали с ещё большим усердием, а возле воды, на удивление, кружили редкие светлячки. — Почему ты плакала? — внезапно услышала я уже знакомый голос сзади. Даже не заметила как он подошёл. — Сегодня у меня окончательно разрушилась семья, — горько хмыкнула я. Говорить о семейных проблемах было строго запрещено. Я и сама прекрасно понимала, чем это может обернуться. Но сегодня мне было всё равно. Плевать. Пусть все узнают. Пусть идеальная картинка разрушится не только внутри, но и снаружи. — А у тебя что? — Мой отец умрёт через месяц. Он сказал это так обыденно, будто он просто пролил на себя кофе и был недоволен этим. Как так можно? Неужели он настолько равнодушен? Неужели он не горюет по этому поводу? Но свои мысли я решила оставить при себе. В конце концов это его жизнь, а я даже имени его не знаю. Да и не мне давать советы что правильно, а что нет. Уверена, рано или поздно он пожалеет о своём равнодушии. Колени заныли, и я встала, совершенно забыв о том, что парень стоит сзади. Пошатнувшись, чуть не упала на него, но, благо, смогла удержать равновесие. Только падения на незнакомого мне человека не хватало. Развернувшись, я оказалась как будто ещё ближе него. До рецепторов вновь донёсся запах табака и дешевого алкоголя. Я взглянула на парня, и всё, что я смогла сказать: — Сочувствую. Ужасно глупое слово в данной ситуации. Никто и никогда не сможет искренне посочувствовать незнакомому человеку — это я знала на собственном опыте. Но, посмотрев ему в глаза, я поняла, что он не бесчувственное бревно. В них читались боль и обида. Эта обида может быть на что угодно: на себя, на родных, на врачей. Да на весь мир! Но эту обиду невозможно разгадать. Порой даже ты сам не знаешь на что или на кого обижен. Она просто есть и остаётся с тобой надолго, а иногда и навсегда. Пару минут парень просто смотрел на меня, вновь пронизывая холодным взглядом, от чего по телу пробежали мурашки. А затем он схватил меня за плечи и поцеловал. Коротко, без каких-либо чувств и эмоций с его стороны. Резкое, короткое, жесткое прикосновение холодных губ к моим. Когда он отстранился, я не сразу поняла, что произошло. Вернее не отстранился, а просто отошёл, словно ничего только что не сделал. В голове вмиг запустились все мыслительные процессы, а сердце колотилось с бешеной скоростью. Это был мой первый поцелуй. В детстве я представляла всё слишком кинематографично: на закате в каком-нибудь супер дорогом ресторане под открытым небом. На фоне играл бы небольшой оркестр, а внизу плескалось бы лазурное море. Свежий морской бриз обволакивал бы нас, и мы сначала долго смотрели бы друг другу в глаза, не решаясь сделать первый шаг. Ну и, конечно же, это был бы тот самый парень с идеальной внешностью, с которым я проведу всю свою жизнь рука об руку. Ну а вышло всё так. Холодно, сумбурно, бесчувственно. С парнем, которого я нормально смогла разглядеть только сегодня. Хотя бы красивый, на этом спасибо. Ему было всё равно на это: поцеловал и поцеловал. Но для меня это было важно. Мог бы хотя бы спросить! Хотя, наверняка, ему было плевать. Как по щелчку пальца рядом с мотоциклом, к которому сразу же направился парень, остановилась черная «Тойота». Правда в этот раз это было такси, из которого мигом вылетел Данил. Я всё так же неподвижно стояла на месте, не в силах сдвинуться: всё ещё была ошарашена произошедшем. Пройдя несколько метров, Данил остановился напротив мотоцикла, возле которого уже курил тот парень, имя которого я так и не выяснила. Озадачено посмотрев на него, Кузнецов направился ко мне. Резко схватил меня за руку и буквально потащил к такси. Усадил меня и со словами «жди» захлопнул дверь. Из окна машины я увидела, как Данил о чем-то разговаривал с тем парнем. Тот протянул ему новую сигарету с зажигалкой, но Кузнецов отказался и начал что-то быстро говорить. — Хороший у вас парень. Беспокоится о вас, — внезапно услышала я хриплый голос водителя, из-за чего сразу вздрогнула, — Пока мы ехали сё время просил мчать быстрее. Переживал. — Он мне не парень. Друг, — робко ответила я водителю и вновь уставилась в окно. — Жаль. Красивая бы пара была. Слова водителя смутили меня. С Данилом я была знакома с пятого класса, ровно как и с Настей. Мы втроём сразу неожиданно для всех сдружились. Я никогда не думала о Данила как о парне, да и не собиралась. Своих головных проблем хватает. Да и тем более он не в моём вкусе: слишком смазливый, как по мне. Хотя многим девчонкам в школе Кузнецов кажется чуть ли не Аполлоном, что, как по мне, весьма странно. Наконец Данил договорил с тем парнем и вернулся в машину. Он смотрел на меня с осуждением и какой-то жалостью. Затем назвал мамин адрес, и машина тронулась. — Ты его знаешь? — наконец спросила я спустя минут десять поездки, имея ввиду того парня. — Да. — А… — Молчи. Просто молчи. Завтра объяснишься какого хера ты шатаешься с непонятными типами по вечерам. Я выдохнула, понимая, что с ним спорить бесполезно. Оставшийся путь тишину заглушало лишь тихое радио.***
Чем ближе мы подъезжали к дому, тем сильнее колотилось сердце. Что скажет мама? Будет ли ругать? Наверняка. Её дочь находилась непонятно где, как она может проигнорировать это? Было ли мне стыдно? Определённо. Но при этом я не жалела о том, что не поехала сразу домой. Во всяком случае теперь мои мысли не беспорядочно носятся в глове, а более менее структурированы. И сейчас я точно знаю, что скажу маме. Я посмотрела на Данила. Он нервно постукивал пальцами по колену, глядя в окно, где проносился полутёмный город. Внезапное чувство вины накрыло меня. Мне было в самом деле стыдно за их беспокойство. Если бы я додумалась позвонить хоть кому-нибудь до того, как у меня сел телефон, всё было бы иначе. — Прости, — еле слышно прошептала, обращая на себя внимание Кузнецова. — Веронике Алексеевне скажешь, что была одна. В такси тебе стало плохо, и ты решила пойти пешком. По дороге заблудилась и долго искала знакомую местность. Потом встретила прохожую и попросила позвонить, ведь твой телефон сел. Поняла? — в ответ я лишь кивнула. Таким серьёзным Данил был очень редко. Обычно он больше походил на семилетнего ребёнка, который в каждой мелочи видит смешное. Мы же с Настей старались уравновешивать его, но выходило с трудом. И если Данил такой, как сегодня, то это значит, что он безумно зол. Мы подъехали к подъезду, в котором жила мама. Она расхаживала из стороны в сторону, будто была запрограммирована. Рядом стояла Настя и что-то говорила ей. Как только подъехала машина, они обе замерли, а после обе в мгновение ока оказались возле неё. Стоило мне выйти, и они обе набросились на меня, крепко обнимая. Мама плакала навзрыд, и чувство стыда внутри меня возросло ещё больше. Холодный ветер грубо и жёстко бил по спине, будто говоря: «так тебе и надо». — Простите меня, — хрипло прошептала я, обнимая их в ответ. В горле вновь застрял комок из слёз, и я снова не смогла их сдержать. Лишь спустя несколько минут они отстранились, а такси уехало. Мама схватила меня за плечи до лёгкой боли, судорожно осматривая меня со всех сторон. — Ты в порядке? Не ранена? Ничего не болит? Как себя чувствуешь? — Всё хорошо, права. Прости меня, пожалуйста. Я такая дура… — слёзы с новой волной накрыли меня и теперь градом лились из глаз. В ответ мама вновь обняла меня и стала медленно гладить по голове. — Всё в порядке, не извиняйся. Просто в следующий раз звони сразу мне, ладно? Я чуть с ума не сошла. Уже надумала всякого… Но главное, что с тобой всё хорошо, — мама слегка отстранилась и посмотрела на Данила с Настей, которые стояли в стороне, — Пошлите к нам. Я сделаю нам чай, и, если хотите, можете остаться, а то уже поздно. Места всем хватит, — мама взяла меня под локоть, и мы пошли к подъезду. Настя взяла меня за другую руку, и, тихонькой цокнув, сказала, что мы ещё обязаны поговорить и мне не увернуться от её гневной террады. Уже заходя в подъезд, я обернулась назад. Мама что-то говорила про вкуснейшее печенье из Англии, Настя меня обняла за руку, Данил шёл где-то впереди. А меня всё ещё не покидало чувство, что на меня кто-то смотрит. Оно не покидало меня с того самого момента, как я вышла из машины. Это чувство неприятное, липкое, скользкое. От него хотелось как можно скорее избавиться. Оторвать вместе с кожей, чтобы исчезло раз и навсегда. Но в густой темноте я никого не увидела, кроме пробегающей по прогулочной дорожке чёрной кошки с пугающими зелёными глазами. И чувство, что за мной кто-то следит, покинуло меня лишь тогда, когда мы вошли в квартиру, и мама закрыла её на три замка.***
Густой лунный свет пробирался пластом сквозь лёгкий тюль. Казалось, будто бы луна смотрит прямо в окно. Окно было приоткрыто, и холодный осенний ветер колыхал шторы. Я смотрела в окно и наблюдала за россыпью звёзд. Возможно, большинства из них уже нет, и в какую-то из ночей я увижу падающую звезду и смогу загадать заветное желание. На соседней подушке лежала Настя и читала мне гневную нотацию о том, какая я безответственная, глупая и вообще не ценю ни её, ни Данила, ни даже маму. В отличие от Кузнецова она решила остаться. Уверена, завтра и от него достанется. — Подумать только! Поехать с непонятным парнем фиг пойми куда. Ты вообще чем думала? А если бы с тобой что-то произошло? Что бы мы тогда делали?! Ладно мы с Данилом. Но о родителях ты вообще подумала?! Я уткнулась носом в подушку, которая пахла лавандовым гелем для стирки. Закрыв глаза, вспомнила того парня. Его холодные, пронизывающие насквозь глаза. Они будто сканировали меня и пытались понять, что я за человек. И такие же ледяные, жёсткие и грубые губы. — Нет, ну ты объясни: какой логике ты действовала? Я бы никогда не села байк к незнакомому парню, даже если он очень красивый. В первую очередь нужно думать о своей безопасности, слышишь? — Да, безопасность… — прошептала я, поворачиваясь лицом к потолку. Настя сидела, обнимая подушку, и уж точно не собиралась спать. Кажется, она не собиралась заканчивать свои нравоучения. Уж точно не сейчас. — Ты где вообще витаешь? Я тебе тут умные вещи говорю, а ты меня будто не слышишь! Как вообще того парня зовут? — Не знаю. — Ты ещё и его имени не знаешь. Замечательно! Как… — Слушай, давай ты продолжишь завтра, а сейчас мы ляжем спать? Я так устала, — перебила я подругу, и вновь отвернулась к окну. Кажется, за эти несколько минут некоторые звёзды исчезли. Голова болела от слёз, а глаза всё ещё щипало. Кажется, сегодня я плакала больше, чем за все полтора года. Наверняка завтра утром проснусь опухшей. — Я просто за тебя переживаю, дурочка, — пробубнила Настя и отвернулась в противоположную сторону. Заснула я буквально за пару минут под размеренный стук начинающегося дождя. Эта ночь была первой, когда мне не снился брат. Сегодня я видела того парня. Мы вместе шли по залитой солнцем аллее и держались за руки. Он постоянно смотрел на меня и улыбался, а я улыбалась в ответ. Лёгкий подол белого платья развивался на ветру. Где-то вдалеке было слышно море и играл джаз. А я была счастлива.