Stay Young

Вторая половина 1993 года

Странное чувство, когда глаза дергаются от постоянного напряжения, потому что их не могли сомкнуть в течение всех суток. Когда ты знаменитость, или около того, всем плевать, что существуют личные границы, что есть то неприкосновенное, на что в жизни нельзя покушаться. Это ощущение, постоянно заставляющее оборачиваться назад или же надевать средь бела дня солнцезащитные очки, вызывало на подсознании только паранойю ― с ума сойти легко, если кого-то выбрали такой простой мишенью на всех фронтах. Завтра уже человек запакует все свои вещи и продаст недвижимость в центре города, уехав в глушь, лишь бы не натыкаться на идиотов, желающих получить сенсационный заголовок в газете и пятнадцатиминутную славу. Желтая пресса работала настолько хорошо, что от нее страдали совершенно все. Зрители в этом же числе. Скрываясь в Европе от лишнего внимания, Майкл так или иначе оказывался в центре всей важной тусовочной жизни, так как Хелена водила его на все мероприятия, где можно было продемонстрировать своего замечательного парня. И первое время Майклу бесконечно нравилось подобное внимание, однако со временем он начинал уставать и искать утешение в других местах. Например, за бутылкой виски или белыми легкими дорожками на поверхности стола. Он был на поводке Хелены, а она, в свою очередь, выгуливала его как красивый аксессуар к своему вечернему платью, чтобы все девицы обзавидовались такому счастью, что имела она. Но чаще всего это все перетекало в приступы депрессии, самобичевания, стадий отрицания, а потом уже ссор и драк с самой Хеленой. Из милых любовных отношений они скатились именно в это. На грани разочарования, на грани безумия. Ссора в драку, драка по утру в бесконечные извинения и сожаления за грубость и животность. Но возникала и другая проблема: Майкл за это время терял связь с остальным внешним миром. В туре он считал себя самым разумным и гениальным, что на фоне остальных показывало его превосходство, но в реальности он просто не хотел принимать желания и идеи остальных, забился в свой кокон и верил, что только он продвигал искусство в массы, пока остальные ленились и ничего не делали. А потом, возвращаясь в номер отеля, где его поджидала Хелена, та ему продолжала дальше втирать, что Майкл был таким уникальным и единственным, что если он захотел бы, то по щелчку пальцев получал бы что угодно и сколько угодно. А эти лишние манеры, в итоге, становились лишь отлично пищей для желтушников, распространяющих в своих газетенках всю ложь, которую только можно придумать. Вся эмоциональная ноша перекидывалась и на Тину тоже: что только про нее не писали, мол, и танцовщицей «гоу-гоу» она была, и занималась подпольным бизнесом, и Майкл-то ее полностью с семьей обеспечивал. Проблема этого акцентирования на личной жизни семьи усугублялась в том, как иногда Майкл мог быть сказочником, вылепляя из истории такие подробности, которые для желтой прессы становились идеальным источником пищи. Тина не обижалась на братца за подобное, но и не понимала, зачем он это делал, зачем подставлял остальных. Хелена? Она могла впутывать его в это ― прими такой имидж, скандалы тоже хорошо продаются… но сама она ни в чем подобном участвовать не могла. И в августе этого года между Майклом и сестрой висело такое напряжение, словно они и не были родственниками вовсе. Она хотела, чтобы он нашел новые краски в жизни, чтобы сменил обстановку, поэтому с августа месяца почти все находились в Австралии, так или иначе помогая друг другу. Майкл с облегчением выдохнул, когда узнал, что и Ретт согласился пройти двухмесячную реабилитацию в Южном Новом Уэльсе. Если Майклу было не легко, то сложно представить, что творилось с его младшим братом в это же время ― еще более глубокие темные воды, из которых выбираться сложнее. За неделю, проведенную с сестрой, Майкл снова исследовал родной городок, снова ходил в поисках вдохновения. Несколько раз их с Тиной ловили журналисты в довольно людных местах, но некоторые их нападки и вопросы, особенно к Тине, вводили Майкла в очень подозрительное состояние, словно на его плечи водружали немыслимую ношу ― его сестра использовала его славу, связи, делая его более несчастным, зависимым, слабым. И все это время уходило у Тины на долгие разговоры, способы пробиться сквозь эту толщу недоверия, верования в эти желтушные истории, для которых он становился идеальным источником информации. Прежде чем снова ей улыбаться, Майкл долго искал факты, долго слонялся от улицы к улице, чтобы потом обнять родную сестру и поцеловать в макушку, таким образом прося у нее прощения за свои собственные сомнения. Должно было все наладиться, прийти к общему консенсусу, как на его глазах опять появлялась Хелена и заставляла его чувствовать себя маленьким, словно его в этих отношениях всегда было меньше. Он знал, что временами доходил до жестокости и грубости, знал, что его выходки заканчивались для нее такой же истерикой или злостью, но в периоды ясности и прошедшей опустошенности он всегда просил у нее прощения. Делала ли она это? Майкл просто не знал, ничего вокруг не замечая. Она с легкостью уводила его вновь на вечеринки, тусовки, знакомила с интересными людьми, а за закрытыми дверями не редко вела себя с ним так, словно не он дал ей все то, о чем только могла она помечтать. ― Можешь говорить, что угодно, но меня не интересует твоя сестра. Более того, от нее ты понес лишь только одни убытки, ― начала издалека Хелена, включая ее любимую теперь мелодию, чтение морали. ― Сколько интервью она дала журналистам, что после нее на тебя обрушилась охота? Меня эти следопыты тоже пытались разыскивать, раз я такая близкая к кругу семьи, ― Хелена фыркнула, а потом села за стол, продолжая ужинать, как будто ничего и не происходило. ― А с чьего же позволения, уж извините, ваше величество, они получали все эти наводки? Не ты ли трещала на весь белый свет о том, что моя сестра ― очень важный человек, приоткрывающий завесу в мою жизнь? Но вместо нормальных журналистов, получала дешевок, готовых любое слово принять за десять похожих. Честноеть, дорогая, ― не твоя сильная сторона, пора бы тебе это уже признать, ― Майкл уселся также за стол и налил себе бокал виски. Еще чуть-чуть, и он готов уже сорваться в очередное алкогольное опьянение. И в тот день они больше не разговаривали друг с другом. Такое случалось часто, когда Майкл старался уйти из конфликта. Сказать шутку, промолчать, собрать вещи и пойти мотаться по городу ― лучшие решения, которые не позволяли испортить и без того несладкую жизнь Майклу. Но имелись и совершенно противоположные ситуации, из которых уже выходила Хелена, стараясь не ввязываться в его компанию чересчур сильно, она понимала, что все это может перейти в битье бутылок, крики, оры, а там и не за горами грубый перепихон, поэтому она также предпочитала не открывать рот временами. Однако сдерживать себя подобными попытками не всегда оказывалось нормально, Хелена просто взрывалась, как атомная бомба, что потом ее уже нельзя было остановить. Они оба в этих отношениях оставались вечно как на иголках. Друзья Майкла, те самые остатки, с которыми он еще водил общение, намекали ему и не раз, что стоило с Хеленой разойтись, но по совершенно непонятным для всех причинам Майкл от нее не мог уйти или же просто не хотел. За осень они вновь перебрались в Европу, несколько важных показов и желание Хелены на некоторое время перебраться в Данию играли с Майклом нехилую шутку. Изначально, как и любой другой любопытный ребенок, он с интересом изучал забытые традиции и обычаи датчан, о которых ему рассказывала модель, но чем больше их пытались ему навязать, тем сильнее ему хотелось забиться в собственную раковину и никогда оттуда не вылезать. Бутылка виски, водки и абсента сопровождали Майкла повсюду, он не контролировал ни свой язык, ни движения и координацию, что очень часто заканчивалось на полу коридора квартиры, а после в похмелье начинались ссоры. Поначалу Майкл молча выслушивал сквозь сжатые зубы ее недовольства и разочарования, ее детское нытье и нежелание его понимать, но после приходило понимание, что если он делать ничего не станет, в итоге она сожрет его быстрее, чем хотелось бы. ― Ты жалок, когда пьешь, и меры ты не знаешь. Как я могу пойти с тобой в свет, представлять тебя кому-то, если ты не отходишь ни от бутылки, ни от наркотиков ни на шаг?! Не такого Майкла я получала в начале отношений! ― Ах ты себе надумала идеального Майкла, который бы крутился вокруг тебя как собачка на стильном поводке, не так ли? Спешу тебя разочаровать, но я птица вольного полета. Ни ты, ни твои подруги, ни твоя семья мне не указ. Боже, ни одна женщина до тебя рядом со мной никогда столько не ныла и не вела себя как ребенок, в отличие от тебя! ― и за это он не редко получал пощечину, след от которой Майкл тут же прикрывал собственной ладонью, зная, что мог получить от нее еще один такой замах. ― Майкл Хатченс, которого все знают, никогда бы до такого не скатился, никогда бы не стал себя заваливать в могилу, ― Хелена не унималась, продолжая ходить по комнате, как тигр, загнанный в клетку. Ей не нравилось, что он не желал видеть себя так, каким замечала его она, не нравилось, что он даже не пытался измениться ни на йоту. ― Тогда ты даже не имеешь представления, кто я такой, если это время со мной тебя ничему не научило, ― дверь за ним громко хлопнула, а она лишь видела, как он садился в машину с водителем и уезжал в неизвестном направлении. Ближе к ноябрю между ними настала некоторая оттепель, словно они вернулись в самое начало отношений ― Майкл снова улыбался, снова обнимал ее и ездил с ней везде, куда бы она ни пожелала, а Хелена искренне радовалась, что он больше не прикасался к бутылке и не злоупотреблял наркотиками в ее присутствии. Любой другой нормальный человек задался бы вопросом, какого черта происходят такие резкие изменения, но, кажется, что этой парочке на подобные суждения было совершенно точно наплевать. В один момент все было плохо, потом ― хорошо, ярко и замечательно, что никто не выносил мозг, секс просто отпад, а на время даже возвращалась привычная романтика. Но стоило только Хелене вновь увлечься ее целью внести Майкла в качестве ее интерьера для остальных, Майкл тут же ник головой, падал духом и закрывался в себе. Иногда его спасали разговоры с Мишель, иногда имели место быть и звонки Белинде, которая также в саркастичной манере удивлялась, на кой черт он еще вообще состоял в этих отношениях. Время шло, но ситуация общими словами никак не менялась. Ближе к концу года пристальное внимание за ними все никак не утихало, а только добавляло излишних проблем, что Майкл всеми фибрами души желал отпраздновать Рождество и Новый Год не в Европе, потому что фотографии отовсюду, которые будут вывешены во всех газетах, его явно не прельщали. Слишком много стало незнакомцев в жизни от этих бесконтрольных встреч мира моды, вечеринок, тусовок и прочего. Стоило обрадоваться, когда Тина позвонила и объявила торжественно брату, что мама и Росс, его отец и Сью, Ретт и семья Тины все собираются на Золотом побережье в Австралии встретить Рождество и конец года. И поскольку Тина не забывала, что у Хелены в Рождество еще и день рождения, то без ее родителей эта встреча не могла состояться. ― Ты не против, если с нами поедет Гейл и ее муж еще? ― спросила за несколько дней до вылета Хелена, которая бережно складывала вещи в чемодан и думала, сколько и чего нужно взять, чтобы остаться на некоторое время в теплой и солнечной Австралии. ― Твоя подруга-модель? Если они не будут себя чувствовать некомфортно в такой атмосфере, то пусть едут, ― радушно ответил Майкл, продолжая висеть не телефоне, пытаясь дозвониться до матери. Но на самом деле Майкл хоть и выглядел милым по отношению к родителям Хелены, в тайне он желал как можно скорее от них откреститься. Наблюдая за ними, он уже мог сказать, что Илсу не волнует вообще ничего, кроме факта, что ее дочь теперь известная на весь мир модель, поэтому она таскала с собой все журналы, которые имелись с ее девочкой на обложках, и показывала их всем остальным, включая маму Майкла тоже. Она, конечно, улыбалась Илсе, радовалась успехам ее дочери, но обеспокоенно глядела на Майкла, который то и дело уворачивался от колких замечаний Хелены. «Не такой внешний вид, не уделяет ее родителям достаточно внимания, не хочет чтить их традиции», и все такое в прежнем духе. Мать Майкла никогда не видела в нем нарцисса, но Хелена зато прекрасно попадала под это определение. ― Ой, да он хранит пустые бутылки из-под виски у нас рядом с кроватью. Небось ведет счет тому, сколько он запрашивает из винных погребов. Или для того, чтобы видеть свой непотребный с будуна внешний вид, ― Хелена мило приобнимала его за плечи, склонив голову так, когда сидела на подлокотнике кресла, а Майкл на самом сидении, что ее щека касалась его виска, а наманикюренные пальцы слегка впивались в нежную кожу шеи, словно таким жестом она давала понять, кто на самом деле контролировал всю ситуацию. ― Может быть. Зато она готова зацеловывать зеркало перед уходом на работу, словно ничего прекраснее в мире она уже не увидит. Хотя искусство личной внешностью никогда не ограничивалось, ― подшутил Майкл в ответ, но, скорее, так они продолжали жалить друг друга прилюдно. Все отмечали какое-то не особо понятное недовольство Хелена, как она постоянно надувала губы или же закатывала глаза, стоило Майклу открыть рот и начать разговор. Вполне себе даже могла перевести разговор про свои съемки, вечеринки, фильмы и многое другое лишь бы внимание получала и она тоже. Майкл все это терпел молча, что ни разговоры с сестрой, ни с отцом никак не могли решить эту проблему. Из-за Гейл и ее мужа в доме на Золотом побережье становилось как-то шумно, но он не хотел расстраивать Хелену, особенно когда на носу был ее вот-вот уже день рождения. А учитывая погром на утро Рождества, когда их спальню разнесли всю в пух и прах, потому что такие имелись традиции у датчан в праздники, все остальные пребывали в некотором состоянии шока. И все же в этот день вскрылись подарки, которые так или иначе всех удивили. Тине Ричард подарил вновь обручальное кольцо, Айрин получила от Майкла акустическую гитару, за которой она провела долгое время, и рядом ее дядя напевал мелодии, делая девочку-подростка невероятно счастливой. Майкл самой же Хелене подарил красивое кольцо, которое аккуратно обрамляло ее безымянный палец. Кольцо, что значило символ дружбы и верности, и которое Хелена с превеликим удовольствием показывала всем остальным в течение всего оставшегося дня. Тина же Хелене готовила два подарка, одним из которых оказалась старинная газета, обернутая в красивую упаковочную обертку, но не успела предупредить сестра Майкла о том, что лежит внутри, как видела уже всю порванную газету на полу, выкинутую подальше от самой Хелены. Антиквариат, который порвали за считанные секунды и выкинули в помойку! А вот Майклу она преподнесла его портрет масляными красками в аккуратной багетной рамке, отчего и Гейл, и ее муж отметили, что такой подарок в этом году показался самым необычным из всех, да и Майкл не мог не расцеловать собственную сестру в щеки за такой очаровательный подарок. Рождество прошло относительно мирно и тихо, а вот неделя до Нового Года была полным сумасшествием. На следующий день папарацци умудрились засечь Хелену в компании обеих матерей и Гейл в свадебном салоне, где они искали платья, и заголовки тут же везде трезвонили о том, что Хелена собиралась выходить замуж за Майкла, так как на ее безымянном пальце было надето обручальное в кавычках кольцо. Майкл злился, что Хелена, похоже, воспринимала все на собственный лад, а ведь у него даже и в мыслях не было никакой свадьбы. Как она вообще могла допустить подобную оплошность? Однако Майкл в открытую не сказал ни единого слова, предпочитая пустить всю ситуацию на самотек. И снова поток ненужных людей наводнял так или иначе его жизнь, благодаря Хелене. Он пригласил свою семью и родителей Хелены на совместный ужин в один из ресторанов на том же побережье, предпочитая слиться с толпой и ничем не выделяться, как и многие другие, просто отмечая последние дни уходящего года, но и тут не случилось без дурацких ситуаций. Они привлекли к себе такую шумиху, что он при всех отругал Хелену. А все из-за несносного желания этих датчан показывать какие же у них традиции! Больно нужны их традиции, когда они находятся в Австралии: если ты не можешь уважать обычаи других народов, то и не надо соваться со своими к остальным. В итоге, когда напряжение достигло своего апогея, Майкл сам на себя навлек внимание журналистов, отчего вышло много ненужных фотографий, скоро появившихся в газетах. ― Да когда ты уже наконец-то поймешь, что нужно уважать чужие границы! Ты что, совсем не понимаешь, что мы тут пришли не для того, чтобы красоваться на публику! Здесь только семья и личный ужин, ничего более. Если ты хочешь скакать на стульях, то место тебе на детской площадке. Уйми наконец свое инфантильное поведение и начни думать не только о собственных хотелках, но еще и о том, что здесь сидят другие люди! ― он не дал ей вставить и слова, чем удивил остальных, а после встал из-за стола, позвав за собой Ричарда и Айрин, мужа Гейл, так как они собирались уезжать куда-то в ночной клуб. ― Даже не смей за мной идти и просить вести себя нормально, а то ты ж сама веришь, что образец идеальности, когда это не так! Тина не беспокоилась за свою дочь, зная, что рядом с ней в клубе будет ее отец и дядя, которые позаботятся о ней и не дадут попробовать то, о чем она могла бы в свои пятнадцать потом пожалеть. Хотя не факт, что Майкл не нажрался бы в хлам, но Тине искренне хотелось верить, что в эту ночь голова ее братца останется холодной и трезвой ради безопасности остальных членов его семьи. Майкл держал племянницу все время рядом с собой, проводя ее везде с собой под руку, чтобы к ней никто не приставал и не лез руками под одежду в пьяном угаре. Забота о племяннице была той самой вещью, к которой он подходил со всей ответственностью, поэтому Майкл не напивался до состояния овоща и не пытался ни с кем там особо заводить знакомства. Но даже в таком месте, как ночной клуб, за ним охотились папарацци, умудрившись сделать несколько весьма приличных кадров его и Айрин, в прессе выставляя новости о том, что у Майкла появилась загадочная девушка на стороне во время его бурных отношений с Хеленой. А что сказать про нее саму… только можно было предугадать, что реакция ее будет весьма разъяренной. ― Кто эта шалава, которая крутилась вокруг тебя всю ночь? ― спросила Хелена с явной злостью в голосе, когда она готова была в любой момент накинуться на него в их спальне с утра. ― Не понимаю, о чем ты вообще говоришь. ― Я и так знаю, что вы в гастролях трахаетесь совсем подряд, но это хотя бы не попадает на передовицы газет, а теперь вся Австралия трезвонит о том, что Майкл Хатченс изменяет своей девушке с какой-то юной красавицей. Что, перепихончик в клубе был веселый, как я погляжу?! ― Да ты с ума совсем сошла! Ты что, смотреть разучилась, совсем не замечаешь лица этой девушки? ― Майкл отошел от нее на приличное расстояние, не желая попадаться под ее горячую руку. ― Ревность ослепила твои глаза совершенно. Неужели ты даже не проверила, что на фотографиях рядом со мной везде стоит моя племянница, дочь Тины? В ответ лишь отзывалась тишина. Приходило понемногу к Хелене осознание того, что сейчас она выставляла себя на показ как полнейшую дурочку, потому что на фотографиях и вправду была запечатлена его племянница. ― Это все равно ничего не меняет, ― попыталась она пойти на попятную, лишь еще больше вгоняя себя в образ жадной и ревнивой девочки, у которой только на мгновение отобрали любимую игрушку. ― Вам только дай повод, пойдете где-нибудь да найдете себе компанию на вечер. ― Как скажешь, крошка, но это сугубо твои проблемы с недоверием. Со мной рядом был целый вечер и Эллиот, и Ричард, чтобы этого было достаточно для убедительности того, что мы выпивали вместе, следили за Айрин и пытались не вляпываться в неприятности. Но тебе проще во всем обвинять, нежели разбираться в ситуации. Что ж, этого следовало вполне ожидать от тебя, ― он уже собирался уходить, как вдруг она с силой оттолкнула его к двери, сжимая его запястья так, чтобы он не мог от нее сбежать. ― Тогда докажи, что это все не шутка, ― Майкл понимал, что она имела в виду, поэтому даже не стал ничего отвечать, грубо поменявшись с ней местами и тут же впиваясь в ее губы поцелуем, зная, что обязательно в этот день он оставит на ее теле следы от собственных пальцев, синяки и засосы, которые она еле скроет под слоем макияжа. Уже через некоторое мгновение они были в постели, куда он повалил ее лицом в простыни, не давая и шанса на то, что у нее будет хоть какой-то контроль. Он жадно упивался ее стонами, придерживая за шею и несильно сжимая на ней хватку пальцев, а после зачарованно смотрел на покрасневшую кожу. Хелена сама создавала ему проблемы, сама вовлекала их в эти бессмысленные ситуации, делала его неуверенным, слабым, открытым для всех, словно книга, и он не желал для себя подобного, но ничего с этим и не делал. Этот роман уже трещал по швам, однако Майкл по-прежнему все еще надеялся, что между ними появится понимание. А зря, ведь дыма без огня никогда не бывает, не так ли?