Дорога ночи

Эррор был с самого начала, возможно даже дольше. Он плохо помнит первые эоны лет, когда все постоянно создавалось и разрушалось, а они с Инком застряли в бессмысленной борьбе. Нельзя назвать их сражение за превосходство в мыслимой вселенной иначе, как бессмысленным, ведь у них не было ни целей, ни желаний, ни даже сознания. Просто создание ради создания, разрушение ради разрушения, и правила, которые формируются при невозможности полного доминирования одного над другим. Возможно, когда-то они были едины, как были Найтмер и Дэйдример. Невозможно четко указать границу между ними, одно плавно перетекает в другое. Но разрушение — всегда следует за созданием, оно не было первым действием во вселенной, но будет последним. Инк создает что-то, Эррор разрушает, а из остатков создается что-то еще, и так до бесконечности. Нескончаемая игра в кошки-мышки, пожирающий сам себя уроборос, без усталости и эмоций, одно лишь действие. Звезды были первым, что Инк впоследствии называл своим шедевром. У него их много, но это было что-то особенное. Чтобы обозначить это должным образом, он создал любовь, но именно Эррор был подвержен ей сильнее всего. Он искренне любил, как меняется вселенная под воздействием его разрушения, как взрываются звезды, образуя черные дыры или превращаясь в бледных карликов, как пыль разносится по галактикам, образуя мерцающие туманности, как сталкиваются звездные системы в последнем танце. Эррор не постесняется сказать, что это и была жизнь до того, как Инк превратил ее в нечто иное. Чем дольше они существовали, тем менее масштабными становились их действия. Как картина, на которой обозначены основные моменты, они принялись за проработку мелких деталей. Внимание перемещалось с галактик, к системам, к отдельным планетам, к их поверхностям и внутренностям. Все было проработано в мельчайших подробностях без усталости и жалоб, им все равно больше нечего делать. Но рано или поздно даже это закончилось, оставляя их в бесконечном пространстве тишины. Это было хорошо. Тишина, равновесие. Эррор любил покой. Его совершенно не волновало, чем занимается Инк, пока это не заставляет его придумывать новые способы разрушения. К счастью, Создатель часто повторяется, даже не замечая этого. О его памяти у смертных даже сложилась крылатая фраза: «Все новое — это хорошо забытое старое». Истина, в самом чистом ее проявлении. Однако Эррор дал Инку слишком много свободы действия, найдя его в следующий раз, ощутив сильный сдвиг в мироздании. Что-то изменилось безвозвратно, начав новую эру в истории вселенной. Было создана жизнь — маленькая, простая и беспомощная, а вместе с ней зародилась и новая сущность. Возможно, эта сущность была всегда, но ей не над чем было властвовать, пока у Создателя не родилась идея. Может быть, Создатель и породил Жизнь. Это уже не важно. Жизнь не была одна слишком долго, Эррор почти сразу постарался ее разрушить, и вот когда была создана Смерть. Мир стал сложнее, Разрушитель и Создатель больше не могли властвовать над всей мыслимой реальностью свободно. Всего лишь жалкий клочок земли в бескрайнем космосе, но привлекает столько внимания. Ошибка не любил жизнь, он понял, что не любит все, что не может разрушить напрямую. Уничтожить планету не было бы проблемой, но исчезнет ли из-за этого жизнь? Он не хотел случайно разнести ее повсюду. Эррору оставалось только смотреть, пока Инк самозабвенно создавал все новые и новые формы жизни. Растения, бактерии, вирусы, грибы, создания из плоти и из магии. С последними двумя он разделил то, что раньше принадлежало исключительно воплощениям — память. Без этого они не отличались бы ничем особым, но Эррор знал, что Инк хочет, чтобы о нем помнили. Он прекрасно понимает, как легко разрушение стирает следы его существования, поэтому хочет оставить нечто, что будет готово сохранить знания о нем при необходимости. Память оказалась полезной для выживания, и, при поддержке Создателя и Жизни, виды стремительно эволюционировали. Они двигались, ели, спали, размножались и умирали. С небольшими различиями, но все одинаковы. В те времена не было ничего, что заставило бы меньшее животное бежать, когда большее собирается съесть его. Инк хотел, чтобы существа цеплялись за жизнь, делали все, чтобы сохранить ее. Второй раз за относительно короткий срок он сделал нечто выдающееся. Создал чувства. Где-то в мире было посажена первая яблоня, ее плоды, черные и золотые, дают съевшим их возможность испытать первые эмоции — страх и счастье. В купе с памятью они положили основание сознанию, а с сознанием виды начали строить сложные экосистемы. Но Древо Чувств было важнее волнений в мире смертных, потому что вскоре оно встало в один ряд с другими сущностями, оказавшимся слишком важным для нынешнего порядка вещей. Однако Ним никогда не вступала с ними в контакт, оставаясь растением. Но чувства не оставались со смертными надолго, если они не ели яблоки постоянно, а это невозможно для существ, проживающих на значительном расстоянии от Древа. Решение для этого придумала Жизнь, привлекла Смерть и позволила Инку все реализовать. Души стали тем органом, что позволял навечно закреплять связь с Ним, а также передавать эту связь потомкам, лишая их необходимости возвращаться к воплощению за новыми плодами. Мир менялся, на земле начали главенствовать огромные архозавры, создавались новые чувства, Эррор решил попробовать яблоки Ним. Золотое яблоко заставило его испытать веселье и удовлетворение от масштабных разрушений, происходящих ежесекундно в отдаленных уголках вселенной. Но то, что происходит на единственной маленькой планете, не вызвало в нем положительных чувств. Тогда он вкусил черное яблоко, затмив все нескончаемой ненавистью к Созданию. Эррор никогда раньше не мог так точно описать, на что похоже его отношение к противоположному воплощению. До того, как он смог обуздать чувства, Разрушитель успел устроить очередное глобальное вымирание, практически уничтожившую жизнь на планете. Жизнь, Смерть и Инк были недовольны им, и, оказывается, три сущности могут противостоять ему намного эффективнее, чем одна. Влияние Эррора на эту галактику было ограничено, но он не мог этому противостоять. Ним сохраняла нейтралитет. Она всегда была его любимицей. В любом случае, не пришлось ждать слишком долго, прежде чем Жизнь переплюнула Инка в махинациях, подарив некоторым смертным примитивный разум. А разум все усложняет, в том числе и чувства. Безмолвная Ним раскололась надвое, превратившись в новые противоположные сущности: Найтмера и Дэйдримера. Эррор предпочел бы, чтобы не появлялось больше подобных ему, поскольку это заставляет вещи меняться в непредсказуемую сторону. Раньше он уничтожал все, что его раздражало, но с большим количеством сущностей у него еще меньше шансов вернуть первоначальное всемогущество. Эррору оставалось только смириться с положением вещей. Но он мог признать, что смертные способны развеять скуку так, как это не могут сделать другие объекты в открытом космосе. Они тоже очень саморазрушительны. Разум сделал живые существа противоречивыми, эмоции открыли им дороги желаний, никак не связанных с выживанием, а глупость сделала их память бесполезной, вынуждая бесконечно совершать одни и те же ошибки, приводящие к все новым разрушительным результатам. Эррор мог бы бесконечно смотреть, как люди и монстры уничтожают и воссоздают себя, только чтобы уничтожить снова. Он не мог понять, откуда в смертных такая тяга к разрушению, но не жаловался. В инкарнациях Эррор не отказывал себе в мелком членовредительстве, пробуждая вулканы, поднимая цунами или побуждая правителей империй к завоеваниям. Другим плевать, пока Разрушитель держит себя в руках, Жизнь и Смерть стерпят его пакости, а Инк вскоре все забудет. Несмотря на ненависть к бессмысленной суете, он начинает любить… что-то. Он не может сказать точно. Просто, смертные не такие идеальные, какими их задумал Создатель. Он многое не учел, много где наложал, и это никогда не сравнится со звездами. Наверное это ему и нравится. Уродливые сколы на самом их существовании. Несовершенство людей и монстров. Ошибки.