Дорога ночи

Люди — единственное, что Даст знает хорошо. Или он так думал, просидев в четырех стенах вплоть до шестнадцатилетия, если он правильно считал. Он смутно припоминает ранние годы жизни, в которых сохранились грубые оттиски неизвестного ему подростка-монстра, из-за которого маленький скелет научился быть тихим и незаметным. Будучи задвинутым в угол во всех смыслах, единственным развлечением был сон. Впрочем, даже когда комната освободилась, Даст так и не понял, что делать с приобретенным пространством. В детстве он отзывался на имя Санс, но позже его заменили для драматизма или чего-то такого. Люди обращались с Дастом как с животным, но это не сразу стало проблемой. Они научили его говорить, чтобы скелет мог понимать команды. Его хорошо кормили, держали в тепле, лечили, если требовалось. Причин пытаться сбежать не было, как и понимания, что за пределами комнаты есть что-то получше. Где-то около четырех Пыль узнал о боевой магии, и с тех пор это стало единственным, о чем ему действительно необходимо думать. Иначе он бы просто не выжил. Никто не собирался держать ребенка в неведении относительно его положения. Кролик — прозвище, подаренное всем маленьким жертвам этого места, и оно висело над головами, как дамоклов меч. Причина была довольно проста. По достижению пяти лет Даста впервые за долгое время отвели в другую комнату, где оставили наедине с маленьким пушистым животным, которое и было кроликом. Пыль был очарован, он никогда не видел ничего подобного. Ему дали время привыкнуть, осмотреть, ощупать, начать чувствовать комфорт и, наконец, привязаться. Привязанность им и была нужна. — Убей его, — сказал голос из динамика. — Я не знаю как, — ответил Даст. Никто не объяснял ему, что такое смерть. Он знал только жизнь, и ему казалось, что она бесконечна. Он думал, что убийство — просто еще один процесс, который необходимо совершить, чтобы обеспечить комфортную жизнь себе и кому-то другому, как сон или еда. Он не совсем заблуждался. Все дети, как Даст, пытались сделать что-то приятное или говорили, что не понимают. Разумеется, люди были так любезны показать, как это делается самым изощренным способом. Даст дрожал, не в силах оторвать взгляд от смеси крови и пыли, оставшейся от невинного существа. Протянув пальцы, почувствовал влажное тепло и грубые крупинки на фалангах. Люди сказали, что все монстры превращаются в это после смерти, и что Пыль тоже может стать таким кроликом. Тогда он спросил, как же выглядит человек после смерти, на что получил ответ: «Тебе не придется это видеть, так зачем забивать голову?» В своей одинокой комнате Даст продолжал вспоминать. Это единственное, о чем он мог думать. Самый яркий момент стал и самым ужасным в жизни. И что еще хуже — в нем проснулось любопытство. Больше всего на свете ему было интересно, как же выглядит мертвый человек. Однако, когда в следующий раз Пыль отвели в то место, там был только еще один кролик. Он не хотел подходить. Если животное все равно должно умереть, он не хочет что-то чувствовать из-за этого. — Убей его, — сказал голос из динамика. — Я не хочу, — ответил Даст. — Тогда умри сам, — предложил голос, — если ты считаешь его жизнь важнее своей. Правда в том, что невозможно сделать правильный выбор. Даст пытался найти выход, пытался понять, что делать. Но ему пять, и даже сейчас он знает, что повторит судьбу предыдущего кролика, если не сделает то, что от него требуют. Пришлось учиться на ходу. У Пыли не было ни острого, ни тупого предмета, чтобы действовать эффективно. Он быстро понял, что сломанные конечности только причиняют боль, заставляя животное вырываться и кусаться более отчаянно. И без этого ребенок уже не мог сдержать слез, пытаясь чего-то добиться голыми руками. Его тревога и отчаяния медленно достигали апогея, пока пальцы сами собой не вцепились в пушистую шею, под влиянием адреналина сломав ее. Наконец кролик дернулся в последний раз и рассыпался в пыль. Крови не было, запоздало подумал Даст, безвольно рухнув на пол, широко раскрытыми глазницами глядя вдаль. Теперь его ценность повысилась, он стоит столько же, сколько и кролик, но этого все равно недостаточно, ведь убить его ничего не стоит. Вот когда он ощутил страх за собственную жизнь. Чтобы выжить ему необходимо действовать решительно и никогда не отступать. Ведь для него самого не было ничего ценнее собственной жизни. Ему сказали, что если через два года он не пробудит магию, от него избавятся. Люди никогда не объясняли как это сделать, как ей управлять, на что это похоже. Несколько раз Дасту показывали черно-белые записи, на которых монстры использовали магию, но это не дало многое. Пыль как и прежде проводил дни во сне, изредка пытаясь что-нибудь почувствовать и призвать. В любом случае, это не давало результатов, которые хотели видеть люди. Тогда начались «тренировки». Только на тренировках Даст встретил других детей, но это было отнюдь не приятное времяпровождение. Его и четырнадцать таких же кроликов бросали на небольшую арену с укрытиями и говорили драться. Условия были просты. Тот, кто отказывается драться и только бежит и прячется — умирает. Тот, кто выбывает первым — не ест. С четырнадцатого по одиннадцатое места получают небольшой отвратный паек раз в день. С десятого по восьмое — двухразовое безвкусное месиво. С седьмого по четвертое — трехразовое питание, как и прежде. Третьему и второму местам предоставляется выбор хорошей еды. А первый получает в свое распоряжение вещи, которые забирают с потерей места. Когда всех пятнадцать оставили с указанием драться, пока на ногах не останется лишь один, Даст острым взглядом оценил свои шансы против других кроликов. Он один из самых мелких, там есть дети в полтора и даже два раза больше его, а значит они сильнее. Скелет знал только, что если достаточно надолго перекрыть подачу кислорода дышащему существу, то оно умрет. Он пробовал придушить себя, чтобы понять, на что это похоже, но его тело лишено подобной уязвимости. Но у него нет времени сейчас кого-то душить, тем более, что сопротивление будет намного сильнее и отчаяние, чем от грызуна. Немного подумав, Даст решил попробовать ударить в шею и посмотреть, что будет. На арене разбросано много всякого мусора, урон от которого будет больше. Пока остальные настороженно смотрели друг на друга, не решаясь действовать первыми, Пыль, делая вид, что осматривает разбросанные там и тут укрытия, скрылся и нашел подходящую деревянную палку. Железная оказалась слишком тяжелой. Когда остальные кролики разбредались, словно пытаясь избежать неминуемого конфликта, скелет начал выслеживать первую жертву. Дети были достаточно шумными, чтобы даже не отличающийся хорошим слухом монстр мог понять, где кто находится. Даст нашел кого-то пушистого с золотистой шерстью и тихо подкрался сзади. Он всегда был тихим, и сейчас это ему на руку. Замахнувшись, он ударил, но промазал, попав по спине. Ребенок упал с громким вскриком, от чего Пыль поежился и запаниковал, пытаясь атаковать еще раз. В этот раз удар пришелся в голову, оборвав звуки и попытки подняться. Кролик не двигался, но в пыль не превращался. Даст сразу же сбежал, опасаясь, что кто-то мог решить пойти на звуки борьбы. Если кто-то узнает, что он первым напал, то его сразу же сочтут самым опасным. Он сам бы так и подумал. Отсидевшись несколько минут в укромном уголке, пока Душа не перестанет казаться такой большой, а в костях не пройдет это странное ощущение, мальчик продолжил. Теперь он бил сразу в голову. Он узнал, что даже если монстр больше — атака сработает, если сделать это достаточно сильно или много раз. Ему удалось вывести из строя пятерых, когда удача отвернулась от него. В этот раз выследили уже Даста, и хотя он пытался сопротивляться, у него нет мышц, чтобы тягаться с кем-то в прямой конфронтации. Проснулся он уже в своей камере. Ему сказали, что он был достаточно хорош, чтобы занять шестое место и заработать себе хорошую еду. Тренировки не были последовательны. Обычно их было две в неделю, но бывало больше или меньше. Разрыв между ними также варьировался от дня до недели. Никакого предупреждения. могли собрать в любой момент дня. Следующие несколько раз Даст был не так удачлив, поскольку кролики уже не сомневались, были осторожнее, да и группа только частично состояла из тех, кого Пыль уже видел, но он быстро приспосабливался. Через несколько недель новые лица перестали встречаться, и мальчик остановил каталог противников на пятидесяти девяти. Через три месяца он впервые занял первое место. Ему дали азбуку с картинками, несуразную черно-белую потрепанную папку бумаг, где все изображения должны быть понятны кому-то вроде Даста. Когда он спросил, что это, человек сказал, что если он достаточно умен, то сможет выучить буквы и научиться читать. Если нет, то ему просто дадут что-нибудь другое. У него ушло восемь месяцев, чтобы маломальски разобраться и начать читать по слогам. Все это затруднялось тем, что упуская первое место, азбуку забирали. Где-то в пределах одного года с начала тренировок Даст впервые осознал, что становится сильнее остальных, когда без особого намерения убил другого кролика. Его Душа чувствовала себя так странно, так горячо и свободно, так сильно. Хотя скелет и был напуган, что его могут наказать за это, ему хотелось больше. Хотелось, чтобы ограничения, о которых он не ведал раньше, окончательно исчезли. Однако он был так опьянен моментом, что сам не заметил, как выбыл раньше обычного. Глядя в потолок своей маленькой комнаты, Даст предавался фантазиям о том, как здорово было бы пробудить магию. Иногда, когда его загоняли в угол, ему казалось, что вот-вот из него что-то вырвется наружу. Другие дети стараются только для того, чтобы не голодать, чтобы не умереть, но Пыль хочет быть выше них. Хочет быть больше, чем бессильным кроликом, которому люди в любой момент переломят шею. Он не забывал, что без магии его жизнь висит на волоске. Чтобы воплотить амбиции в реальность, мальчик начал вступать в драки с монстрами, что объективно сильнее его. Провоцировал их, не сбегал, как бы страшно и больно не было бы. Ему нужна магия. Ему необходимо освободиться от этой убогой роли. Решительность ли, ЛЮБОВЬ или же удача, но в критический момент, подобно дикому животному пытаясь вырваться из крепкой хватки ребенка-медведя, когда в слуховых проходах звенит, а в глазах рябит, Даст призывает волну костей и проделывает в своем несчастном противнике несколько дырок. Люди хвалят его. Даст впервые задумывается, почему им это так нравится? Почему они хотят, чтобы кролики дрались? Для чего все это? Сражаясь, Пыль понял, что у всего есть цель. Причина и следствие. Но ему не у кого спросить, и ответы ничем ему не помогут. Его перестают водить на тренировки и заставляют тренировать магию до потери сознания. Но больше не нужно бороться за еду, и это радует. Даст никогда не отталкивал страх, принимал его. Благодаря страху он выжил и процветал. Однако, больше всего на свете он хотел перестать испытывать его. Чтобы, смотря на железную дверь своей комнаты, в горле не появлялся ком гнетущего ожидания борьбы. Без тренировок он не знал, чего ожидать. Люди никогда не позволят ему остаться в одиночестве навсегда, требуя доказать собственную ценность. Следующее их требование, экзамен Даста, не заставил себя ждать. Люди привели Пыль и еще одного кролика в комнату и закрыли там, тревожа старые воспоминания. — Выживет только сильнейший, — сказал голос. — Убей слабого. Даст начал готовить атаку, еще до того, как динамик затих. Он не дал своему противнику, потерявшему ценные мгновения в страхе, и шанса. Мальчик жил в страхе для того, чтобы такие события не выбивали его из колеи. Он убил вновь, полнясь ЛЮБОВЬЮ. Он снова убедился, что после смерти все монстры выглядят одинаково. Он хочет знать, как бы выглядел человек. Естественный отбор никогда не прекращается. Даст узнает о своем предназначении больше. В этом, казалось бы, бесконечном здании, спрятан маленький амфитеатр, на дно которого обращены взгляды множества людей. Борьба за жизнь их веселит, в черепе Пыли звенит от их криков, хлопков и улюлюканья. Их лица, скрытые в темноте, неразличимы, но они единственное, о чем получается думать. Мальчик больше не сражается с кроликами. Все кролики запылились в тесных комнатах. И все еще, он не видит в них подобных себе. Убивая и калеча, воображение рисует лишь человеческие лица. Между боями большие промежутки. У Даста есть время, чтобы больше читать. Ему никогда не давали художественную литературу, только научную. За победы его награждают новыми томами, бумагой и карандашами. Это так мало за все, через что ему приходится пройти, но скелет не знает лучше, оттого чувствует благодарность. Знание физики помогает ему просчитывать свои ходы лучше, строить более сложные планы атаки, а исследования магии дают лучшее представление о собственной силе. Через несколько лет, в девять или десять, в тот момент он уже сбился со счета, ему подселили ребенка. Даст не знал сколько и ему, но остановился на трех, поскольку он выглядел меньше любого пятилетнего, который встречался на тренировках. Это тоже был скелет, и сначала его звали Папирус, но позже, как и старшего мальчика, переименовали в более драматичное — Фантом. Пыль не знал, что делать с ним, но поскольку приказов не поступало, он не проявлял агрессии. Вместо этого стоически сносил приставания. Даст не верил людям, не верил, что в этом нет подвоха. Может быть, срок его жизни подходит к концу, ведь он сам начал с того, что делил с кем-то пространство. Может быть, они хотели, чтобы старший скелет привязался, чтобы позже заставить убить, как того кролика годы назад. Фантом был активным, он задавал много вопросов, и отвечать на них было проще, чем игнорировать. Часто Пыль терялся, не находил, что сказать, и удивлялся больше и больше, что знает так мало. Когда Фантома забрали, чтобы представить кролику, Даст ничего не сделал. Когда Фантом вернулся плача в истерике, Даст не сказал, что скоро мальчику придется сделать все самому. Все проходят через подобное, и нет смысла пытаться противостоять неизбежному. Пыль механически поймал ребенка, когда тот рухнул, нелепо ища утешения. Еще более нелепо старший скелет проводил по его позвонкам пальцами, за годы научившись успокаивать. — Куда отправляется кролик, когда исчезает? — спрашивает Фантом. «Никуда. Он становится пылью», — хочет сказать Даст, но слова не выходят. Если бы у него был ответ, что происходит после смерти, это не пугало бы его так сильно. Может быть, он бы даже смирился с ней. — В место по-лучше, — отводя взгляд, врет Даст. Он никогда не узнает, но именно это помогло Фантому совершить убийство и прожить еще немного. Пыль говорит себе не привязываться, но это сложно, когда ребенок — единственный, кто не человек, и с кем не приходится сражаться. Первое время мальчик плохо справляется с тренировками, и Даст вопреки себе подкармливает его и дает советы. Конечно, если бы Фантом был бездарен, то это лишь отсрочило бы неизбежное, но вскоре он начал становиться лучше. Между тем Пыли и самому приходилось нелегко. Чем старше он становился, тем опаснее противники ему попадались. Такие же выжившие, утопающие в пыли, одержимые ЛЮБОВЬЮ, ненавидящие ликующие крики толпы и ее насмешливые взгляды, когда кого-то неизбежно настигает поражение или смерть. Всего лишь близость человека растит в нем что-то темное и злобное, жаждущее вырваться наружу, но просто пока не знающее, КАК, останавливаемое только страхом быть убитым. Настает день, когда Фантома забирают на экзамен и больше не возвращают. Он так и не пробудил магию, оставался шанс, что это спасет его в самый последний момент, но сколько бы Даст не сидел перед дверью в ожидании, та остается закрытой. Бессмысленно питать надежды в подобном месте, вскоре Пыль смиряется с мыслью, что ребенок погиб. Он не хотел, чтобы это трогало, но желания мало, когда приходит чувство утраты. Комната кажется непривычно тихой и одинокой. Куда уходят люди, когда представление заканчивается? Даст жаждет последовать за ними, узнать, есть ли хоть что-то еще в этом маленьком мире. Иногда он следует за сопровождающим и думает, как просто было бы оборвать его жизнь одной точной атакой. Как, все-таки, выглядит мертвый человек? Однако мальчик, уже подросток, ждет. Неизвестность пугает. Сделает ли побег его рок еще невыносимее? Выстоит ли против стольких людей? Нужно стать сильнее. Пускай ЛЮБОВЬ растет, пока не найдется никого, кто мог бы ей противостоять. Люди любят зрелищные шоу, это не тренировка и не экзамен, где необходимо действовать быстро и точно, чтобы не дать противнику двинуться лишний раз. Вместо этого это бои на истощение, где у Даста есть одно веское преимущество — огромные магические запасы и их жесткий контроль. Но игры надоедают, дети выглядят все безумнее, и однажды Пыль перестает щадить их. Если после смерти действительно есть что-то по-лучше, он окажет им услугу. ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ, ЛЮБОВЬ. Как тяжело сохранять рассудок, когда грехи ползут по спине, а жар магии разъедает кости. Думать все тяжелее, и дни сливаются в безликую массу, почти блаженную, всегда нарушаемую людьми и их прихотями. Вес тянет к земле, он больше не такой юркий, как раньше. Даст желает уснуть навечно, лишь бы все закончилось. Лишь бы он мог просто жить, забыв о бесконечной борьбе. Дасту, наверное, шестнадцать, когда в амфитеатре жестоких человеческих представлений встречает Фантома, и крик сам собой рвется из горла, а слезы наворачиваются на глаза. Единственные воспоминания, которые можно было бы назвать хорошими, вмиг окрасились болью и горечью. Он видит в глазах Фантома тот же шок, от которого руки опускаются в бессилии. Даст знал, всегда знал, что люди любят драму, но никогда не думал, что они зайдут так далеко. — Убей кролика, — говорит голос. — Нет, — шепчет Даст. — Все в порядке, — с дрожащей улыбкой говорит Фантом, разводя руки, сдаваясь его милости. В этом аду он всегда казался особенно живым, и отчасти Пыль ненавидел это в нем. — Хочу знать, куда отправились кролики! В кого ты превращаешься, когда убиваешь того, кого считаешь важным для себя? Даст никогда не сражался с другими скелетами, поэтому хруст сломанных костей звучит особенно громко. Эта жизнь обрывается так быстро, все равно, что сломать шею кролику, но почему-то вес утраты ощущается намного тяжелее. Подросток протягивает руки, но пыль на пальцах такая же, как и у многих других. Монстры все одинаковы после смерти. Так каковы же люди? Красный оборванный шарф, наверняка заработанный Фантомом тяжелым трудом, выглядит слишком ярким в этом блеклом месте. Дасту кажется, что это знамя его величайшего преступления. Он поднимает голову, маниакально впиваясь взглядом в беснующуюся толпу на трибунах. Как было бы просто перебить их всех и посмотреть, что из этого выйдет. Сейчас, когда Пыль обесценил собственную жизнь, ему нечего терять. Нет милосердия тем, кто стал его противником. — Чего же ты ждешь? — спросил Фантом. Теперь он сам выбирает врагов.