Дорога ночи

Родители Хоррора не были лучшими, но они и не были откровенно плохими. Они не заботились, это было понятно с самого начала, но пренебрежение ограничивались лишь отсутствием общения. Скелет не помнит ни лиц, ни голосов, но слишком ясно вспоминается одинокая полупустая детская и вечно-запертая дверь. Каждый день на пару часов в квартиру приходил кто-то посторонний, кто учил его говорить, ухаживать за собой и прочим важным вещам, а также приносил обед. Завтрак и ужин Хоррору позволялось есть на кухне, но даже тогда родители совсем не замечали его. Очень долго он не знал собственного имени. Так вышло, что он родился с неприятным дефектом — вся зрительная магия сосредоточилась в одном глазу, создавая жуткое красное глазное яблоко вместо привычного для его вида огонька. Из-за этого няня звала его Ужасом, а скелет никогда не сомневался. Родители редко обращались к нему, поэтому он очень долго не понимал, что «Санс» — это то, кто он на самом деле. Впоследствии Хоррор так и не смог привыкнуть думать о себе иначе. До пяти лет он был один, ведя себя тихо и не доставляя проблем, почему-то совсем не пытаясь привлечь внимание. Иногда, когда в квартире никого не было, и тишина начинала сводить с ума, он царапал дверь, толи чтобы выбраться, толи ради нового звука. Крики и удары в стену приносили ему проблемы, и хотя Хоррор жаждал привязанности, он слишком боялся гнева родителей. Однажды они сказали, что его заберут в приют, если он не будет хорошим ребенком. Ужас не знал, ни каковы стандарты хорошего ребенка, ни чем так страшен приют, поэтому он просто старался следить за реакцией и не проверять. Потом внезапно и без предупреждения все изменилось. Родители принесли в дом другого ребенка — новорожденную связку костей. Они сказали, что позволят ему выбрать имя, поскольку сами они не питают к этому интереса. Возможно, взваливать подобную ответственность на пятилетнего — не лучшая идея, но Хоррор был счастлив в тот момент. Молодой скелет не обратил внимания ни на странно выгнутый позвоночник, ни на искривленные зубки, ни на слишком маленькие глазницы. Младший брат был для него самым сладким кусочком сахара. Поэтому и назвал — Шугар. Ужас быстро узнал, что дети нуждаются в большой заботе. Больше, чем он мог дать. Первые полгода няня еще приходила, и Хоррор настойчиво учился быть ответственным смотрителем, поскольку родителей, как и прежде, рядом не было, а смотритель задерживался все меньше и меньше. Его душа разрывалась, когда Шугар плакал в кроватке от голода или одиночества, а старший ничем не мог его утешить, кроме ласковых слов. Он был еще слишком мал, чтобы даже дотянуться до маленьких косточек. Оставшись без няни, было сложно приспособиться. Не пересчитать, сколько раз Хоррор обжигался о плиту и резался ножом, пытаясь приготовить еду. Казалось, с каждым днем родители приходят все позже, уходят все раньше, и скоро они начали пропускать целые дни в квартире. Ужас не сильно расстраивался — их и так будто не существовало большую часть времени. К тому времени его заботило только наличие продуктов в холодильнике, потому что он крайне не любил экономить. Иногда они забывали покупать их. Когда Хоррору исполнилось семь, вместо подарка ему дали ключи от квартиры и деньги, на которые им с Шугар предстоит жить неделю. Может показаться странным, но мальчик не знал лучше, поэтому был непомерно счастлив возможности выходить на улицу. Младшему брату уже два года, он активный и шумный, ему тесно в детской и слишком любопытно, что лежит за дверью. И вот, наконец-то, они могут просто, как и другие дети, поиграть на площадке, пошуметь, вместо того, чтобы терпеливо пережидать один день за другим. Те года вспоминаются такими счастливыми, что Хоррору хочется плакать от знания, как все закончится. Пока все его сверстники проводили утренние часы в школах, мальчик вместе со своим братом занимался домашними обязанностями: вещи постирать и высушить, приготовить завтрак, а следом что-то на обед и ужин, чтобы позже разогреть, сделать уборку, сходить в магазин. И вот к полудню они уже могут пойти на площадку, где будут либо кататься с горок, либо строить замки в песочнице. Иногда им везло найти забытые кем-то формочки и лопатки, которые можно взять себе. Шугар хорошо ладил с другими малышами, а их родители были милы, часто говоря, какой Хоррор ответственный и прилежный ребенок, раз проводит столько времени с младшим. Однако Ужас совершенно не ладил со сверстниками. Они считали скелета глупым и уродливым, часто превращая это в унизительную игру, убегая при его приближении. Было обидно, но мало, что можно с этим сделать. Хоррор не умел читать, некому было его учить, а комиксы и книги стоили денег, которые можно потратить на что-то более полезное. Со временем родители стали появляться реже. Сначала раз в две недели, потом раз в месяц. В конце концов, они начали отправлять деньги почтой. Ужас начал забывать их имена, голоса и лица, он не помнил ни капли привязанности с их стороны, но, глядя на другие семьи, голодающие из-за послевоенного кризиса, Хоррор думал, что это их жертва, чтобы дети могли жить хорошо. Он так и говорил Шугар, когда тот стал достаточно взрослым, чтобы задавать вопросы. Слушая взрослых на площадке, Ужас узнавал все последние новости, а также некоторые вещи, которые помогали в жизни. К примеру, женщины с радостью баловали его рецептами, которые мальчик иначе не смог бы узнать. Книги рецептов недоступны для его понимания. Так Хоррор узнал, что в пять лет Шугар надо отдать в детский сад, где его подготовят к школе. Он не знал, как именно это работает, но понял, что сделать это необходимо летом, до начала учебного года. Ужас не придумал ничего лучше, чем просто прийти с братом в учебное заведение и спросить, что для этого нужно сделать. Взрослый, встретивший его там обеспокоенно спросил, где их родители. Хоррор недоуменно ответил, что они работают, не совсем понимая, при чем тут они. После некоторого убеждения, что родители в ближайшее время не смогут зайти, и что они доверяют старшему сыну заботиться о младшем, взрослый сказал, что для этого нужно принести документы Шугар, и описал, как они выглядят. К счастью, все необходимые бумаги дома были. Первое время все было замечательно. Младшему скелету очень нравились и занятия, и новые друзья, и учителя. Он был так возбужден этим, что даже начал учить Ужаса алфавиту вечерами, никогда на самом деле не задумываясь, почему его старший брат так безнадежно безграмотен. В то же время Хоррор совершенно не знал, что делать со свободным временем, решив, в конце концов, что было бы неплохо научиться охотиться, чтобы сэкономить денег на мясе и рыбе и купить Шугар больше канцтоваров и развивающих книжек, которые советуют в детском саду. Но не было ничего, что любил бы Шугар больше, чем старшего брата, что был для него и матерью, и отцом в одном лице. Когда его одноклассники хвастались чем-то, что делают их члены семьи, маленький скелет не упускал возможности поделиться всем, что для него делает Ужас. Разумеется, учителя заметили это и заволновались, что ребенок никогда не упоминает родителей, а когда его спрашивают напрямую, не сразу знает, что ответить. Обычно все сводится к тому, что Шугар не видит их из-за работы. Возможно, будь люди и монстры безразличнее, или живи они в другом районе, или не отдай Хоррор брата учиться, или появляйся родители хоть иногда, то они могли бы и дальше жить так. Вдвоем, сами по себе, но счастливо и в безопасности. Однако одно привело к другому, о ситуации братьев скелетов начало становиться известно, взрослые все чаще требовали от Ужаса ответов, которые он не мог дать. И вот за несколько месяцев до одиннадцатилетия старшего мальчика их обоих забрала служба опеки и поместила в приют. Хоррор не оценил проявленной заботы, но у него не было выбора в этом вопросе. Взрослые уверяли, что жить без присмотра — неправильно, даже если оба мальчика были уверены, что в этом нет ничего такого. Впрочем, Ужас быстро приспособился к жизни в детском доме, получая много поблажек от персонала за свой усердный труд и покладистый характер, а это, в свою очередь, было хорошо и для Шугар. Старшего брата, как и прежде не волновали сверстники, а младший ладил с другими детьми не хуже, чем раньше. На самом деле, не так уж много изменилось. Через два года в их приют пришла женщина. Она была монстром-рыбой болезненно-зеленого окраса, а звали ее Империя. Империя была одинокой и неприветливой, жила в лесу и промышляла охотой, сбывая мясо и шкуры. Но в последнее время ей становилось тяжело заниматься всем в одиночку, поэтому она посчитала разумным взять на воспитание ребенка, который мог бы помогать ей по хозяйству. Кто-то подходящий для тяжелой работы, ненавязчивый и не капризный. Внимание Империи быстро упало на Хоррора, которого только и делали, что нахваливали работники приюта. Однако мальчик категорически отказался уезжать куда-либо без брата, чем вызывал недовольство женщины. Предприняв несколько попыток уговоров и получив столько же твердых отказов, Империя с явным недовольством согласилась забрать обоих мальчиков, пригрозив Хоррору, что за все проступки Шугар будет нести ответственность именно он. Первое время было сносно. Не так хорошо, как в детском доме, и уж точно ни в какое сравнение с родным домом, но Ужас мог приспособиться. Он всегда мог, как бы тяжело ни было бы, для Шугар мальчик был готов заниматься чем угодно. Младший брат с самого рождения был светом Хоррора, и его счастье придавало смысл существованию старшего скелета. Теперь, когда они жили в лесу, Шугар не мог ходить в школу, так что дважды в неделю Ужас брал его в ближайший город взять книги для обучения. Младшему нравилось узнавать новое, а взрослые повторяли, что с хорошим образованием приходит и хорошая жизнь. Мальчики верили, что однажды Шугар станет успешен благодаря своим стараниям, найдет хорошую работу, и вдвоем они, уже взрослые, смогут вернуться домой и зажить как раньше. Несмотря на то, что Хоррор много работал, успешно охотясь и следя за бытом в доме, терпения Империи на Шугар хватило только на пару месяцев. В ее глазах младший ребенок целыми днями бездельничал, занимал место и ел ее еду. Она никогда не собиралась любить никого из них, ей просто нужны были дополнительные руки, Ужас был прекрасен, но монстр-рыба просто не могла выносить присутствие младшего брата. Это был ее личный паразит, и чем дольше он оставался, тем сильнее она желала от него избавиться. Мелкие замечания превращались в злые упреки и придирки, в вечные напоминания и убеждения, что Шугар ленив, бесполезен и просто является обузой собственному брату. Конечно, самооценка ребенка страдала, он пытался чем-то помочь, но раз за разом терпя неудачи в том, что Хоррор делал не задумываясь, только убеждался в словах Империи. Шугар, всегда яркий и неунывающий, угасал на глазах, и Ужас, едва заметив это, делал все возможное, убеждая брата в обратном, напоминая о всем хорошем в прошлом и будущем, к которому им надо прорваться. Психика Империи не была самой здоровой. В подростковом возрасте ей пришлось стать свидетельницей ужасов войны. После этого она не могла никому довериться, изолировав себя от мира, тщательно контролируя свое окружение. Беря детей, она считала, что способна справиться с их присутствием, но раздражение из-за Шугар пробудило в ней старую паранойю, а это, в свою очередь, делало ее все более жестокой. Империя не была самой умной, но самоуверенной и властной. Решив что-то, она уже не отказывалась от этого, даже если было ясно, что опека над братьями скелетами была ошибкой. Извращенная логика Империи подсказывала, что ест только тот, кто работает. Усердная учеба Шугар и поддержание им порядка в доме ничего для нее не значила, поэтому она довольно резко сообщила, что с этого момента младший скелет будет ограничен в порциях, как и старший, чтобы не пробовал помогать. Им не разрешалось брать из холодильника еду, а есть только то, что дает монстр-рыба. Хоррор пытался спорить с ней, но Империя пригрозила ему отослать брата в приют. Ситуация медленно ухудшалась. Наверное, если бы все стало невыносимо с самого начала, Ужас просто сбежал бы с братом, но вода в котле, в котором им предстояло вариться, закипала медленно. Первое время женщина кормила Шугара три раза в день, не особо скупясь на мясо или свежие овощи. Хоррору даже не приходилось беспокоиться, что брат не доедает. Но потом постепенно содержимое его тарелок уменьшалось, следом в плохие дни Империя отменяла приемы пищи, пока не стала кормить его два раза в день, а затем и вовсе один. Но Шугар ни в чем не нуждался. Ужас никогда бы не позволил брату голодать, помня это чувство с дней в родной квартире, когда деньги родителей задерживались. Чем дальше, тем хуже он себя чувствовал, и тем ярче горела в нем решимость держаться. Он никогда не отличался особым умом, голод сделал его мысли и цели поверхностными, но также и закалил тело неким извращенным способом. В пятнадцать Хоррор дошел до того, что начал есть сырое мясо убитых животных в краткие моменты, когда Империя оставляла его самостоятельно разделывать туши. Когда не было работы, Ужас составлял молчаливую компанию Шугару. У него не было энергии, кроме как смотреть. Младший скелет одержимо учился, пытаясь спрятаться от ужасов приемного дома в книгах. Он сказал, что Хоррор сможет взять опеку над братом, когда станет восемнадцатилетним. Эти слова поддерживали старшего, но, видимо, Шугар отчаивался больше и больше, смотря, как его единственная настоящая семья медленно и мучительно сдается голодной смерти. Иначе нельзя объяснить, почему он начал спорить, провоцируя Империю. Мало сказать, что обстановка в доме была нездорова. Вопреки всему, Империя это ясно осознавала. И понимание, что она творит, вместе с нежеланием признавать собственные ошибки, все сильнее сводило ее с ума. Конечно она нашла множество способов оправдать себя и очернить Шугара. Ведь именно из-за этого ребенка Хоррор выглядит хуже и хуже день ото дня. В этом нет ее вины! И обвинения, которые ей выкрикивает этот неблагодарный мальчишка, несправедливы. Он должен быть наказан за это. Ужас мало что помнил с того дня, утопленного в пелене крови и праха. Он толкал младшего брата за спину, подальше от разъяренной Империи, пытающейся до него добраться. Несмотря на недоедание, Хоррор обладал удивительно крепкими костями и недюжинной силой, легко снося агрессивные нападки. Однако, с чем он не мог справиться, это с волшебной атакой, наполненной желанием навредить. Старший скелет не сохранил в памяти предшествующий момент, ослепленный последовавшей волной боли. Любой другой монстр рассыпался бы в пыль с такой серьезной травмой головы, но Ужаса спасла его простота. В подобной агонии легко потерять из виду комплексную сложную цель, сформированную в огромном разрозненном мире. Хоррор же думал только о Шугар, о том как защитить его, как о нем позаботиться. Даже боль и дырявый череп не могли выгнать эту мысль из головы. Ему нельзя умирать, на той стороне ему все равно нечего делать. Может, ему не стоило сопротивляться в тот день. Для монстра, которому тяжело думать, он слишком часто рассуждает о возможностях. Когда он пришел в себя, спасать было уже некого. Империя в панике и безумном азарте вместо попытки спасти старшего скелета решила избавиться заодно и от младшего. Она уже, считай, совершила убийство, и было бы неразумно оставлять свидетеля. Шокированный происходящим, Шугар мог только беспомощно плакать, хватаясь за куртку брата, наблюдая за пугающим количеством крови, растекающемся по полу. Обычно смерти монстров не такие грязные, ведь обратившись в прах от тела не остается ничего. Единственным взмахом копья Империя обезглавила несчастного ребенка. Его тело рассыпалось прахом прямо на старшего брата. Хоррор очнулся под безумный смех женщины-монстра, едва соображая из-за раздираемой болью головы. Он пытался отыскать Шугар, но в глазу плыло, а брата нет, но его одежда свалена на пол, и вокруг столько пепла, но дом не горит… Разумом Ужас не понимал происходящего, но душа разрывалась, перекрывая мучение от проломленного черепа. Спящая магия откликнулась на его отчаяние, огромной клеткой ребер прорываясь сквозь деревянный половицы, разворочивая дом изнутри и смыкаясь вокруг него подобно пасти. Хоррору было безразлично, что протыкают его кости, стены ли это или чьи-то головы. Он не был зол, он не желал мести. Он просто желал уничтожить в ответ и забыть. Хоррор просто хотел вернуться домой.