Между тенью и светом

      Дарклинг остался в Крибирске улаживать какие-то дела, а ее отправил под стражей в Малый дворец. С ней отправились Катерина, Анна и почему-то Мал. Алина поджимала губы и гадала, откуда такое милосердие. - Ну ты же любишь отказников, - бросил ей Дарклинг, лично придя проводить ее. Алина не ответила, просто отвернулась.       Она вообще старательно игнорировала его, решив играть в молчанку. Сказать было нечего, любой разговор означал бы новый спор, скандал, выяснение отношений. Старковой это было не нужно. Не сейчас.       На первой же стоянке Мал улучил момент поговорить с ней наедине. - Если ты захочешь, Алина, - произнес тихо, - мы сбежим. Прямо сейчас. Он никогда тебя не найдет. Парень был серьезен и искренен.       Алина закусила губу, задумавшись. Да, это было соблазнительно: сбежать, спрятаться, скрыться, не дать ему использовать ее дар, использовать ее. Но девушка понимала: Александр всегда найдет ее, не останется места в мире, где она была бы в безопасности, это будет не жизнь, а выживание, жалкое существование беглянки, вечный страх, ни минуты покоя. Алина же решила для себя больше не бежать, а лицом к лицу встречать трудности. Она наделась, что сможет остановить Дарклинга, а для этого ей надо быть рядом, держать руку на пульсе. Это будет война с открытым забралом, лицом к лицу. И кроме того…       - Что бы сегодня ни случилось, обещай, что не оставишь меня после. - Мой любимый Александр. Я останусь с тобой, несмотря ни на что.       Она обещала, глядя ему в глаза, называя любимым, обещала, что останется. И, быть может, она могла плюнуть на свои обещания монстру, но тогда чем же она будет отличаться от него? Ее рвало на части от злобы и от чувства, что она испытывала к Александру, несмотря ни на что, испытывала, даже в мыслях не желая называть любовью, но ведь сути это не меняло. Она была влюблена, она была предана, обижена. От двойственности ощущений у нее кружилась голова, и боль поселилась в груди.       - Вы едва ли понимаете, молодой человек, с кем решили тягаться, - подошла к ним Анна, она смотрела строго. Мал стиснул зубы, посмотрел на целительницу исподлобья. - Зато понимаю я, - устало произнесла Старкова и отрицательно покачала головой, - я признательна, Мал, но нет, бежать я не стану.       Поздно ночью они лежали с Анной на одной кровати, Алина устроила голову на коленях женщины, целительница ласково перебирала ее волосы. Девушка морщилась от боли в ключицах, что ныли все сильнее к ночи. Анна заметила ее нервные движения, руки, что вечно дергались к усилителю. - Болит? – спросила тихо, дождалась кивка, - давай посмотрю. Алина села, расстегивая рубашку. Кожа была воспаленной, горячей и отечной. Анна покачала головой. - Ты чем-то лечишь? Алина перечислила все мази, которыми пыталась унять боль, но все они давали временный эффект. - Дай-ка, - целительница коснулась прохладными пальцами ключиц, Старкова прикрыла в блаженстве глаза. От рук Анны распространялся приятный холод, жар пропал, боль немного притупилась. Но Алина знала, что все это временно. Если ей удастся спокойно проспать ночь, то это будет просто подарок судьбы.       А ночью она проснулась не от боли, а от ее отсутствия. Впрочем, утром Алина решит, что все же спала, потому что ночная тьма явила ей Дарклинга. Он выглядел все таким же уставшим, под глазами залегли тени, сел рядом, принеся с собой запах мороза, хвои и полыни, легко коснулся ее ключиц своими прохладными пальцами, посылая успокоение, напряженное тело расслабилось, Алина прикрыла глаза. - Не хочу тебя видеть, - пробормотала. - Не хотела бы, я бы не пришел, - мягко произнес мужчина. Алина поджала губы, не зная, что на это ответить. - Моя упрямая, непреклонная, жестокая девочка, - тихо сказал Александр, ложась рядом. - Ты сам меня так воспитал, - вяло парировала Алина. В ответ услышала тихий смех. - Верно. Способная ученица. Девушка завозилась, подбираясь ближе, уткнулась в шею Александра, чувствуя, как его тяжелая рука ложится на плечи, притягивая к груди. - Не уходи, - выдохнула, чувствуя, как натянутая пружина в груди расслабляется, переставая болезненно вибрировать. - Не уйду, - пообещал мужчина.       Утром Алина проснулась одна, ей все чудился запах полыни, но быть этого никак не могло. Девушка хмурилась и злилась, ненавидела себя за эту слабость, что проявлялась во снах, являя ей того, кого она желала видеть столь страстно, что презирала себя за это желание.       В Малом дворце ее разместили в ее же покоях, словно в насмешку. Впрочем, чего она ждала, что ее бросят в темницы?       Алина, поджав губы, сделала пару кругов по комнате, чувствуя себя на редкость неуютно. Решилась выйти, проверить пределы своей тюрьмы. Ей разрешалось бывать везде в Малом дворце, но стоило пожелать выйти за его пределы, как ее тут же остановили.       Алина злилась и маялась от безделья, боялась использовать силу, потому что не хотела обнаружить, что способна управлять светом только наполовину. Ключицы ныли, Анна приходила каждый вечер, успокаивала боль. Старкову не ограничивали в посещениях, часто забегала Катерина, и даже Мал как-то пришел, и они весь вечер вспоминали свои проделки в Керамзине, веселя сердцебитку. Алина демонстративно являлась на завтрак, обед и ужин.       Гриши смотрели на нее по-разному: кто-то по-прежнему дружелюбно, кто-то предпочитал игнорировать, были и прямые оскорбления. Все зависело от того, кто и какие надежды возлагал на Заклинательницу солнца. Алина вскоре решила, что ей плевать, кто и на что надеялся. Она вот тоже надеялась на то, что Дарклинг будет с ней честен. Надежды не оправдались.       Александр приехал через три дня после нее, и Алина оказалась запертой в своей комнате. Но не потому что так решил новоявленный царь Равки, а потому что сама старалась, как можно, реже выходить за порог, ей не хотелось случайно столкнуться с мужчиной, она не была готова. И с ужасом осознала, что его близость уменьшает боль от усилителя. Это было чудовищно. Ей иногда казалось, что они связаны с Александром через этот проклятый усилитель. И хотелось расцарапать кожу, выломать кости, чтобы только невольно не чувствовать в своей голове чужое присутствие. Это был, конечно, бред, подобного не существует в мире. Она накрутила себя от безделья и бездействия. Привыкшая с раннего детства постоянно быть занятой умственно и физически, Алина сейчас едва ли на стену не лезла от вынужденного сидения в четырех стенах.       Шли дни, и однажды вечером, не иначе от скуки она и начала читать тетрадь, которую ей дала Багра год назад. Алина вспомнила, как наставница говорила не затягивать с чтением, и устыдилась того, что за этот год даже не взяла тетрадь в руки.       Просто разбирала вещи, не зная, чем занять руки и ум, и наткнулась на потрепанную тетрадь.       Девушка села на кровать, задумчиво погладила обложку, ощущая под пальцами заскорузлую кожу. Сердце вдруг болезненно заныло, появилось непреодолимое желание отложить чтение, вновь спрятаться на год в делах. Но дел-то как раз и не было. Непривычное безделье выматывало душу, Алина забралась под одеяло, задернула полог, щелкнула пальцами, призывая свет, делая его приглушенным, и, зажмурившись, все же открыла тетрадь.       И вскоре поняла, что это был дневник наблюдений и личных записей Ильи Морозова. Когда первый шок и немое удивление от того, откуда у Багры такой ценный артефакт, прошли, Алина погрузилась в чтение.       Оно не было простым, почерк у Костяного кузнеца был мелким и не всегда понятным, он использовал старые слова, иногда не ясные Алине термины, где-то мысли его стремительно неслись вскачь, путались, повторялись, противоречили друг другу. Он много рассуждал о скверне, о могуществе, о материи и создании мира. Он мнил себя творцом. От этого становилось жутко. Он писал об усилителях. И когда Алина дошла до середины повествования, ей стало дурно, потому что усилители Морозова были созданы Ильей, это была скверна в чистом виде, нечто противное самому мирозданию, нарушающее его законы, а значит, непредсказуемое. Ведь гриши оперируют тем, что есть, не создают из ничего, это основной принцип Малой науки! А скверна способна нарушить законы этого мира, вывернуть его наизнанку, убивая не только все живое вокруг, но, возможно, и своего создателя.       Руки Алины безвольно упали, а потом метнулись к усилителю, ногти вцепились в искалеченные ключицы, раня кожу еще больше. Ей хотелось вырвать их, отбросить прочь. Святые! Ведь Багра ей говорила! Она была против усилителей, она дала ей тетрадь, она велела прочесть, надеясь на благоразумие, на то, что Алину это остановит. Но девушка опоздала, промедлила и чудовищно, непоправимо ошиблась! Но даже не это заставило заскулить от бессилия и отчаяния, а пометки на полях, сделанные знакомым размашистым почерком. Дарклинг знал.       Алина почувствовала, как перехватило дыхание, он знал, он рассуждал об усилителях Морозова наравне с автором дневника, он высказывал собственные мысли, подчеркивал интересующие его места. И он не боялся. Его не шокировало то, что сделал Илья.       Алине казалось, что нельзя ранить ее больше, но и это оказалось не так, потому что на последней странице были не только пометки Александра, там стояла дата, зачем-то он поставил дату. И это была вовсе не предполагаемая дата написания дневника, это была дата его собственных записей.       За окном занимался рассвет, Алина, не сомкнувшая ночью глаз, в ужасе уставилась на жесткие от воды страницы, руки ее дрожали, голова кружилась, в виске стремительно начала пульсировать боль. Девушка пару раз моргнула, прикрыла сухие воспаленные глаза, но даже на изнанке век горели цифры, написанные рукой Дарклинга. Крупная дрожь сотрясла тело, мозаика, наконец, сложилась в цельную картину. Но, право слово, лучше бы Алина ничего этого не знала, лучше бы оставалась наивной, доверчивой дурочкой.       - Багра, - прошептала Алина в пустоту, - почему же ты не сказала прямо? Но она понимала, почему. Едва ли год назад Алина поверила бы тому, что узнала сейчас, позволила бы подорвать свое доверие к Дарклингу. Она бы и слушать не стала наставницу! Глупая, глупая, глупая!       Девушка застонала. Хотелось заплакать, но слезы куда-то делись, только пальцы судорожным жестом снова и снова потирали ключицы, еще больше раздражая кожу. Святые! Что же она натворила! Что же натворил Александр!       Она вскочила, наскоро умылась, быстро оделась, даже не потрудившись застегнуть кафтан, схватила дневник и вылетела из комнаты. Точно знала, что сегодня Дарклинг был в Малом дворце. Алина вихрем пронеслась по коридорам и, не обременяя себя вежливостью, просто толкнула дверь с искусной резьбой в виде затмения солнца.       Дарклинг как раз заканчивал завтрак. При виде Алины он поднялся, в глазах его мелькнуло удивление, а девушка, с грохотом захлопнув дверь, со всего размаху кинула в него дневник. Тетрадь ударила мужчину в грудь и с громким стуком упала на пол, раскрывшись на странице с рисунком оленя.       - Ты знал! – заорала Алина, - ты знал! - Что…- Дарклинг растерянно посмотрел на Алину. Старкова тяжело дышала, сжимая и разжимая кулаки, от ярости кружилась голова, туманя рассудок, каждая клеточка выла от злости, заставляя кровь кипеть. Александр поднял упавшую тетрадь, бегло взглянул, лицо его изменилось. - Откуда это у тебя? – спросил холодно. Алина оскалилась. - Я хочу видеть Багру! – выплюнула зло, не собираясь давать пояснения. Мужчина аккуратно положил тетрадь на стол, мимолетно коснулся пальцами обложки, поднял тяжелый взгляд на Алину. - Нет, - ответил сухо. - Запретишь мне? – повысила голос девушка. - Уже запретил, - поджал губы Дарклинг. Алина истерически расхохоталась, запустила руку в волосы, потянула пряди. - Ты знал, - повторила, - знал с самого начала, что усилители Морозова – это скверна. И ты позволил сделать со мной это! – она коснулась рукой ключиц, - есть ли предел у твоей жадности? Я совсем не была важна? Это же… это же ненормально! – она задохнулась от боли, - это нарушение всех правил мироздания! Что я теперь такое?! Хотя, - она махнула рукой, с губ снова сорвался смешок, - какая уже разница! Тебе же никогда не было никакой разницы, лишь бы достичь своей цели! Алина стала нервно расхаживать по комнате, закусив ноготь на большом пальце. - Что теперь? Что дальше? Мне больно! – она посмотрела на бесстрастного мужчину, - понимаешь?! Больно! Он не отвечал, лишь внимательно следил за ней. - Это тоже неважно? – тихо спросила Алина, наконец, остановившись, ощущая пустоту в душе, закусила губу, вздохнула глубоко и вдруг спросила, решив выяснить все здесь и сейчас. Право слово, что ей еще терять? - сколько тебе лет? - Что? – отмер, наконец, Дарклинг, его острый взгляд тут же стал отрешенным, он словно закрылся, даже отступил на шаг. - Не расслышал? – неприятно усмехнулась Алина, - Сколько. Тебе. Лет?       Дарклинг поджал губы, не спеша отвечать, и отвел взгляд. Впервые за все эти годы отвел взгляд. Алина почувствовала, как забилось быстрее сердце, по коже поползли мурашки, волоски на руках стали дыбом. - Простой вопрос, Дарклинг, - продолжала наступать девушка, - его задают людям при первом знакомстве. Ответь мне! Ответь честно! Сколько? Мужчина глубоко вздохнул, усмехнулся, покачав головой, бросил на Алину быстрый взгляд, снова провел пальцами по дневнику, лежащему на столе. - Чуть больше шестисот. Алина отшатнулась, побледнела, потрясенная, ошеломленная. Круг замкнулся.       В ушах зазвенело, ноги ослабли, девушка сделала пару шагов, дрожащей рукой ухватилась за стул, на который с трудом села. Спрятала лицо в ладонях, пытаясь осознать, что ее догадки получили подтверждение. - Алина, - мужчина подошел совершенно бесшумно, легко коснулся ее плеча рукой, заставляя вздрогнуть от неожиданности. Девушка подскочила, отпрянула, глядя во все глаза на возвышавшегося над ней мужчину, до боли в легких вдохнула знакомый запах. Лицо ее застыло, превратилось в каменную маску, только глаза жили, метались, пытаясь охватить фигуру в черном. - Конечно, - произнесла, качая головой, словно еще пыталась отмахнуться от того, что неумолимой реальностью надвигалось на нее, - кто же захочет уничтожить свое детище, верно, Черный Еретик? Александр побледнел до серости, сверкнули злобно глаза. - Ты и так считаешь меня монстром, - отчеканил, - переживешь и это. - Разумеется, - в тон ему ответила Алина.       Она обошла стол, потянулась к дневнику, намереваясь забрать, но Александр опередил ее, его ладонь со стуком легла на тетрадь, вокруг заклубились тени. - Нет, - тихо произнес он. - Нет? – сузила глаза Алина, - почему? - Одного раза достаточно, - процедил мужчина. Алина, вскинув голову, смотрела в его лицо, пытаясь понять, что же он сейчас чувствует и чувствует ли вообще. - Хорошо, - усмехнулась злобно и пошла к двери.       Она уже взялась за ручку, когда ее настиг тихий голос Дарклинга. - Алина, если попытаешься сбежать из дворца, то пострадают другие. Другие. Ее подруги, Анна, Мал и Катерина. Быть может, сама Багра. Ей так много есть, что терять. Но это ее не остановит. Не ответив, Алина вышла.       Вне его покоев даже дышалось легче, дворец проснулся, слышался привычный шум, перестук каблуков, разговоры, смех, с улицы доносились крики детей. Обыденная, привычная жизнь, рутина. Для всех, кроме Алины. Вновь заныли виски, в глаза словно песка насыпали, и после бессонной ночи все тело казалось ватным, чужим. Она вообще в последнее время сама себе чужая. Девушка с силой провела руками по бровям и направилась в свои покои.       Она, разумеется, не будет послушной девочкой. Ей нужно поговорить с Багрой, быть может, наставница подскажет ей, как вернуть дар в единоличное пользование, как умерить боль, как жить с проклятой скверной, что теперь стала частью ее тела и ее души.       В комнате ее ждали. Алина даже замерла на пороге, раздумывая, не сбежать ли. Но не она ли собиралась вступать в бой лицом к лицу. Девушка вошла в комнату, аккуратно притворила за собой дверь, прислонилась к ней спиной и молча посмотрела на подруг.       Зоя так и осталась сидеть на кровати, а вот Женя вскочила, нервно сжимая руки, стремительным шагом направилась к Алине и замерла в шаге от Старковой, которая вскинула подбородок и посмотрела на подругу нелюбезно. Повисла напряженная тишина, Алина могла различить мельчайшие пылинки, танцующие в солнечном свете, узор красной ткани кафтана, затейливые стежки вышивки. - Как ты? – неловко спросила Женя. Алина мрачно усмехнулась. Как она? Ей врал любимый человек, подруги ее предали, она заперта в Малом дворце и является средоточием скверны. А еще не знает, как ей уложить это все в своей голове и не потерять при этом рассудок. Наверное, она плохо. - Все нормально, - ровным голосом ответила девушка, - и если это все, то я бы хотела остаться одна. Щеки Сафиной порозовели, в глазах мелькнуло что-то похожее на слезы, она нервно оглянулась на Зою. Назяленская резко поднялась. - Ну хватит, Али! – решительно двинулась к подруге, остановилась рядом с Женей. Алина стиснула зубы, чтобы не заорать. Как же все не вовремя! Для одного утра, право, это слишком. - Думаешь: скажешь мне «хватит», и я тут же успокоюсь, Зоя? – медленно произнесла Алина, на лице ее застыло нечитаемое выражение. Подруги переглянулись, Женя прерывисто вздохнула. - Послушай, - Зоя как-то неловко передернула плечами, - я знаю, что мы виноваты, но… - Вы ни в чем не виноваты, - ровным тоном ответила Старкова, - вы не обязаны посвящать меня в подробности своей жизни. Ни в убийство царя, - быстрый взгляд в сторону Жени, - ни в эвакуацию семьи, - взгляд в синие глаза Зои, - вы ничем мне не обязаны. - Да что за чушь ты несешь! – вспылила Назяленская, - я знаю, что мы должны были тебе сказать! Что, возможно, это помогло бы тебе! Но мы же не знали! Не знали, что он… - Что он собирается сделать, - выдохнула Женя, - я не думала, что он решит возвести на трон себя… Даже, когда велел уговорить цесаревича на путешествие в Крибирск. Я не думала, я не предполагала… - Сафина прикрыла рот рукой, - что теперь будет? Алина зло усмехнулась - Вы меня спрашиваете? Почем мне знать! – нервно дернула плечом и отлепилась от двери, обошла подруг, прошла к зеркалу, начала расчесывать волосы, - он меня в свои планы не посвящает. Будет править, наверное, - Алина начала плести косу, глядя в зеркало на застывших подруг. - Он хотел править вместе с тобой, - тихо произнесла Женя. - Что же, - Алина завязала волосы черной лентой, склонилась ближе к зеркалу, разглядывая свое лицо, потом поднялась, быстро застегнула кафтан, - его ждет большое разочарование. Она направилась к двери. - Али! – Зоя схватила ее за плечо, - что ты задумала? Алина повернула голову в бок. - Отпусти меня. Но подруга только крепче сжала пальцы. - Али! Старкова тяжело вздохнула, развернулась, долгим взглядом посмотрела на подруг. На виноватую Зою, в глазах которой застыло сожаление пополам с вызовом, на расстроенную Женю, нервно теребящую пуговицу на кафтане. - Чем меньше вы знаете, тем в большей безопасности будете, - спокойно произнесла Алина, - но я не сдамся. А теперь – отпусти меня, Зоя. Назяленская отступила. Алина кивнула благодарно и вышла за дверь.       Она шла по коридорам дворца, как ни в чем ни бывало, направляясь в библиотеку, делая вид, что все в порядке. Шла спокойно и медленно, здороваясь со знакомыми, непринужденно останавливаясь поболтать, кивая прислуге. Увидь ее сейчас Дарклинг, мигом бы раскусил, но он не попался на ее пути.       Девушка прошла в библиотеку, быстро огляделась и, убедившись, что одна, пошла между стеллажами, ускоряясь, ловко лавируя, нырнула в небольшую дверь, ведущую в подсобку. Третий камень слева на дальней стене имел едва заметный выступ, Алина нажала и быстро скользнула в образовавшийся провал, с трудом закрыла каменную дверь, молясь, чтобы древний механизм не заело. Он ее не подвел. Это был ее дворец, она выросла здесь, она знала все тайные и не очень ходы, могла быть незаметной, невидимкой. Плохо было то, что и Дарклинг знал. А еще он слишком хорошо знал ее, чтобы обмануться ее молчанием в ответ на угрозу. Но Алина была готова рискнуть. Хотя никто не говорил, что Багра не прогонит ее прочь и, возможно, риск будет напрасен.       Выбравшись позади дворца, обойдя остатки старого рва, Алина преломила свет, окутывая себя сиянием, исчезая в свете утра, осталась лишь легкая рябь воздуха, заметная тем, кто будет присматриваться. Она бегом промчалась по территории Малого дворца, нырнула в рощу и что есть духу, припустила по знакомой тропинке. Она бежала, вдыхая свежий воздух, ежась от холода, наслаждаясь свободой, ощущением солнечных лучей на лице. При виде маленького домика сердце радостно забилось, грохотом отдавая в ушах. Алина замедлила бег, прокралась ближе, прислушалась, нет ли у Багры учеников, а потом толкнула дверь, входя, сбрасывая невидимость.       - Явилась, - процедила Багра, даже не повернувшись к ней. Ее голос заставил Алину широко улыбнуться, она поспешно закрыла дверь, ступила в знакомый полумрак, в духоту, от которой мгновенно выступила испарина на лбу. - Ну покажи, раз уж пришла – проворчала женщина. - Как же я рада вас видеть, - выпалила Алина, наткнулась на изогнутую бровь и сердитый взгляд, но даже не сникла, настолько это было привычным, родным. - Покажи! – приказала Багра, - или ты оглохла? Алина вздохнула. Ну хоть что-то не менялось в этом мире: полумрак, духота и исключительная любезность Багры. Девушка шагнула ближе, расстегнула кафтан, обнажая ключицы. Багра поднялась, коснулась кожи, провела, очерчивая линию усилителя, губы ее сжались в тонкую линию. - Глупая девчонка! Дура! – рявкнула женщина, - ты не читала дневника? - Прочитала, - вздохнула Алина, застегивая кафтан, - но… только сегодня ночью. Багра глянула на нее зло. - Что в словах: не затягивай, было тебе не понятно? Алина стыдливо потупилась, разглядывая носки своих сапог. - И теперь ты пришла просить совета, - протянула Багра и тут же бросила резко, - у меня его нет. Убирайся! - Багра! – Алина потянулась к женщине, - прошу! Он отобрал мою силу! Он сделал из Каньона оружие! Уничтожил ни в чем не повинный город! Багра, мы должны его остановить! - Ты думаешь: его можно остановить? – ощетинилась Багра, - ты думаешь: я не пыталась?! Но я знаю его столетия, а ты… ты всего лишь девчонка, которая развесила уши и поверила сказке о прекрасном темном принце! Уже представила свое будущее рядом с ним?       Алина отшатнулась и покраснела бы от этой отповеди, от проницательности Багры, если бы не ее слова о столетиях, если бы не ее осанка, голос, взгляд темных глаз, если бы вдруг не увидела то, что старательно гнала от себя прочь все эти годы. - Вы его мать! – выдохнула пораженно и удостоилась острого взгляда. Обессилено опустилась в кресло, коротко выдохнув, уставилась прямо перед собой. Нет, для одного утра это было слишком. - Ты дала ему то, чего ему не хватало. Отдала добровольно, поведясь на его ласковые речи, - продолжала добивать ее Багра, - а теперь хочешь исправить то, что исправить невозможно! - Нет, - прошептала Алина, - нет. Нет! Неправда! Должен быть способ! Должен! Она в отчаянии покачала головой, чувствуя, как надежда, что вела ее сюда, растворяется в душном полумраке комнаты, горит ярким пламенем в камине. У Алины закружилась голова. - Думаешь, что сможешь его сдерживать? – прошипела Багра, - ты ошибаешься! - Я смогу! – протест поднялся из самой глубины ее души, вылился судорожным вздохом, тонким криком, - но мне нужна моя сила! - Твоя сила, - Багра хрипло рассмеялась, - ты связалась со скверной. Нельзя нарушить правила этого мира и не заплатить за это.       Алина стиснула зубы, прикрыла глаза. Наверное, она и, правда, дура, глупая девчонка, раз надеялась на помощь Багры. Плотная, осязаемая тишина хижины давила на плечи, спертый воздух с трудом проталкивался в легкие, кружилась голова, разум взвыл в попытке поиска выхода, и голова взорвалась чудовищной головной болью, заставив Алину заскрипеть зубами, лишь бы не заплакать, как маленькая девочка.       - Все дело в тебе, - вдруг произнесла Багра, заставив девушку открыть глаза и выпрямиться в кресле. Она вопросительно посмотрела на женщину, и та продолжила, - ты ведь читала дневник. Усилитель Морозова нельзя взять силой, он может быть только дарован. И если олень выбрал тебя, то это твой усилитель, и сила твоя, а значит, все дело в тебе, в твоей силе воли. В твоих, - Багра поморщилась, - чувствах. Алина закусила губу. Она прочитала слишком много сегодня ночью, захваченная эмоциями, подавленная своим отчаянием, взбудораженная яростью, почти не анализировала то, что узнала. А Багра была права, и усилитель Морозова нельзя было взять силой. И олень выбрал ее. Девушка вспомнила взгляд животного, слишком разумный, проницательный, вспомнила чувство единения, силы, что бурлила в крови, свое нежелание убивать. Но если дело в ее чувствах, то тут уже совета не спросить ни у кого, только разбираться с собственным глупым сердцем. - Ты знаешь старую шуханскую пословицу? – спросила Багра и произнесла на языке южного соседа Равки, - презирай свое сердце. - У меня нет сердца, - автоматически ответила на шуханском Алина и покачала головой. Она не хотела без сердца, она не могла вот так просто оттолкнуть и покинуть человека, которого знала столько лет, который всегда был рядом, был другом, наставником, учителем, защищал ее от кошмаров, привозил ей головоломки и дарил подарки, кто был добр, внимателен, кого она… Старкова резко поднялась. - Мне пора, - произнесла, - спасибо, Багра. - Подумай о том, что я сказала – откликнулась Багра, не глядя на нее, - чувства – это роскошь, которая сбивает с пути и туманит разум. И если ты решила противостоять Александру, то они тебе ни к чему.       Алина отрывисто кивнула и вышла на улицу. После духоты хижины, от морозного воздуха у нее перехватило дыхание, холод мгновенно расцветил нежную кожу румянцем, заставил дрожать в тонком кафтане. Алина нагрела воздух вокруг себя и, не потрудившись снова создать невидимость, медленно пошла по тропинке к дворцу, пытаясь понять, что же ей делать дальше. Если она не собирается бежать и не собирается отринуть свое глупое сердце, то как же переиграть того, кто столетиями плел свои интриги? И так ли уж он неправ?       Вспомнились сожженные гриши во Фьерде. От этой мысли Алина запнулась, ойкнула, потрясла ушибленной ногой. Нет, так думать нельзя. Нет абсолютно плохих и абсолютно хороших людей. Ответить ударом на удар, да, это было правильно, но уничтожать целые города даже не в ходе военных действий, отнимая жизни людей, которые, может, и зла не желали не только гришам, но вообще никому, было недопустимо.       Задумавшись, Алина не заметила, как вышла к озеру, лишь громкие голоса и смех вырвали ее из раздумий. Девушка остановилась, наблюдая за гришами. Кто-то катался на коньках, пара малышей старательно строила кособокого снеговика, группка ребят постарше играли в снежки, визжа и носясь, в отдалении проливные заливали построенные из снега фигуры водой, делая ледяные скульптуры, сияющие на солнце. Алина вспомнила, что пусть никогда не любила зиму из-за холодов, но вот так же каталась на коньках и строила снеговиков в детстве. Она пошла вперед, желая оказаться в эпицентре этой беззаботной радости, прочувствовать ее, вспомнить то хорошее, что было у нее. А ведь его было много. И многим из этого она обязана Дарклингу. Да чтоб тебя! Вот снова!       Дошла до ледяных скульптур, замерла, а потом послала солнечный свет сквозь, создавая сияние и радугу. На нее мгновенно обратили внимание. - Алина! – поспешили к ней знакомые гриши, - ты выздоровела! - Что? – удивилась девушка. - Ну говорили, что тебе не здоровится после поездки на север, - ответил один из шквальных, - ты не выходила из своих комнат. Старкова отвела взгляд, вот, значит, какую легенду озвучил Дарклинг. Глупую легенду, не выдерживающую никакой критики, ведь гриши не болеют, но это лучше, чем правда. - Да, конечно, - поспешно ответила Алина и натянуто улыбнулась. - Заклинательница Солнца! – слышались позади шепотки и крики младших. А потом в нее прилетел снежок, брошенный неосторожной рукой, кто-то испуганно ойкнул, кто-то рассерженно зашипел на другого. Старкова же вдруг широко улыбнулась, медленно присела, сгребая снег голыми руками, и резко поднялась, запуская снежок в толпу радостно взвизгнувших детей.       Через час вся взмокшая, в кое-где налипшем на кафтан снеге, с растрепанными волосами, раскрасневшаяся и совершенно счастливая Алина буквально ввалилась к себе в комнату, поняв вдруг, что ужасно продрогла, промокла, проголодалась, но вспоминая счастливые и восторженные лица детей, не могла не улыбаться сама. Это была эпическая снежная битва, куда там всяким сражениям с Каньоном. Она позволила ребятам победить, извалять себя в снегу и вообще всячески утвердить свое превосходство над сильнейшей гриш. Они смотрели на нее с благоговением и опасливым интересом, но даже и не подумали проявить должного почтения, когда бомбардировали ее снежками.       Девушка тихонько засмеялась, уперевшись лбом в дверь. - Как погуляла? – послышался позади ледяной голос, мгновенно стирая улыбку с губ. Алина застыла, вдруг остро ощутив, как замерзла, как неприятно липнет к телу влажная одежда. Девушка повернулась медленно, словно старалась оттолкнуть момент столкновения, чтобы с размаху налететь на пристальный взгляд темных глаз, пропарывающий кожу, добирающийся до сердца, заставляя его замереть. Дарклинг был в ярости, четче обозначилась линия челюсти, выступили скулы, губы были сжаты в тонкую полоску. Алине захотелось бежать, она вжалась лопатками в дверь, чувствуя выступы искусной резьбы, нервно сглотнула, только сейчас осознав последствия своей беспечности – пострадать могли другие. Ей не следовало забываться, но здесь в Малом дворце казалось иногда, что не было ничего: ни года на севере, ни событий в Каньоне, ни жестокости Дарклинга. Она не знала, что ответить, только нервно закусила губу, судорожно раздумывая, как выйти из этой ситуации с наименьшими потерями. - Ну и что она тебе сказала? – опасно мягким тоном произнес мужчина, делая шаг вперед, заставляя Алину еще сильнее вжаться спиной в дверь, едва подавляя в себе желание бежать отсюда, как можно, дальше. - Ничего, - хрипло ответила девушка. - Неужели, - склонил голову набок Дарклинг, и тени заклубились вокруг его рук извивающимися змеями, сгустками мрака, свиваясь в кольца, поползли к Алине, заполоняя все вокруг себя чернильной тьмой. Словно в ее кошмарах. Сердце колотилось в районе горла, мелко дрожали руки и ноги, выдавая ее страх. У Алины закружилась голова. Тени наступали, отбирая свет. Ее свет!       «Все дело в тебе» Это ведь ее страхи, подавляющие ее суть, ее волю, помноженные на привязанность к Александру.       «В твоей силе воли» Здесь и сейчас он ее этой воли лишал, как лишал ее в Каньоне. Алина стиснула зубы, вспомнив то ощущение беспомощности, растерянности, горького осознания, унижения, которому он безжалостно ее подверг. Вспыхнувшая ярость заставила девушку шагнуть вперед, прямо навстречу надвигающейся тьме, а потом схлынула, оставляя после себя лишь холод. Алина вскинула руки, засияла, резко разгоняя тьму, кожа ее засветилась резким и холодным белым светом, и боль в ключицах, наконец, успокоилась. На ошеломленное лицо Дарклинга было приятно смотреть, и Алина шагнула ближе, вплотную к мужчине, гордо вскидывая голову, стараясь не обращать внимания на близость желанного тела, на родной запах.       - Никогда не смей использовать против меня мои слабости! – отчеканила. Дарклинг прищурился, взмахнул рукой, и ее свет вновь погас. Алина охнула, сглотнула комок в горле, хотелось разреветься, как маленькой девочке. Ведь получилось же! Почти получилось! Ну почему же опять она чувствует себя цельной лишь наполовину? - Так не будь слабой, - ответил ей вкрадчиво Дарклинг, глядя в глаза. Алина стиснула зубы, чувствуя, как загорелись от стыда щеки, надеясь лишь, что ее отчаяние можно принять за злость, надеясь, что не расплачется сейчас позорно от бессилия. - Если ты только, - начала, чтобы хоть попытаться оставить последнее слово за собой. Мужчина прервал ее взмахом руки. - И обойдись без угроз, которые не сможешь выполнить. Я закрою глаза на этот акт неповиновения, но это будет в первый и последний раз, Алина.       Не дожидаясь ее ответа, он обошел ошеломленную и разъяренную девушку и направился к двери, остановился уже на пороге. - И еще кое-что, ты переезжаешь в Большой дворец, - произнес как бы между прочим и вышел, нарочито аккуратно притворив за собой дверь.