Фройляйн Марго.

Творческими людьми от хорошей жизни не становятся.

Странное выражение, оно звучит так, будто искра настоящего вдохновения может быть высечена из счастливого человека. Мастер считал, что это невозможно. Так получалось, потому что на выставках картины, полные любви ко всему сущему, писали самые опущенные руки, а стихотворения о бесконечном счастье непременно читали самые грустные рты. Лишь с одними актёрами всё было ясно, поскольку не было ясно абсолютно ничего. Мастер очень любил театр, с самого детства. Его завораживали люди, способные полностью измениться в одну секунду, потому что он сам часто мечтал стать кем-то ещё кем-то кроме себя. Костюмы, свет, музыка и декорации, создающие на крошечный сцене камерного зала настоящие шедевры архитектуры — всё это было для мастера подлинным и абсолютно непостижимым искусством. Театр был хорош, даже прекрасен, когда в нём появилась она.... Марго переехала в тот тихий город из Бонна, что в Германии, и помимо родного языка в совершенстве владела немецким, английским и французским, а по убеждённым заверения некоторых актрисс театра, в порывах раздражения начинала шептать очевидную нецензурную брань на латыни. Длинные, кудрявые, каштановые волосы и глаза, полные зелёного магического пламени — такая женщина явилась к режиссёру с предложением взять её в труппу. Предложением, больше походившим на приказ. Её актёрский талант был на сто голов выше , чем у местных актрис, поэтому Марго имела возможность получить любую роль. Когда Мастер впервые увидел её на сцене — он застыл как завороженный, беспомощно зажимая в руках белые хризантемы. Марго играла "Орлеанскую Деву" в пьесе Шиллера. После спектакля женщина была представлена публике и с наслаждением принимала овации, которые, казалось, были обращены ей одной. Мастер не стал лезть в толпу, чтобы отдать цветы, потому что никак не мог оторвать от актрисы взгляд. Труппа поклонилась в последний раз и скрылась за кулисами. Толпа потянулась к выходам. Мастер наконец осознал, что чересчур долго на пустую сцену с глупой улыбкой и, подхватив букет, который так и не сумел подарить, неспешно пошёл к дверям. — Стойте, а цветы? — из тени возле сцены раздался женский голос. — Маргарита Николаевна? — спросил Мастер. — Марго. — резко исправила женщина. — Будьте так добры мои цветы. — Как скажете, только выйдете на свет, пожалуйста. — ответил Мастер. Марго выдохнула, выражая сильнейшее неудовольствие, и выскользнула из какого-то тёмного угла. Мастер мог поклясться, что всё то время, пока они говорили — именно в этом углу было совершенно пусто. — Всё, давайте цветы. — протянула руку Марго, глядя на Мастера сверху вниз. Мастер аккуратно взял её ладонь в свою руку и поцеловал едва касаясь кожи губами. — Ваш букет, мадмуазель. — улыбнулся Мастер, вкладывая в её руку цветы. — Благодарю. — улыбнулась Марго и с наслаждением вдохнула аромат. — Вы знаете, в этом городе мне совсем не дарят хороших цветов. — Надо же, мне посчастливилось взять их в последний момент — обрадовался мужчина. — Я хотел прийти с жёлтыми мимозами. — А вот отвратительные цветы ужасного цвета. — возмутилась женщина. — Никогда не дарите их мне. — Как скажете. — ответил Мастер. — И вот ещё что, на будущее: я не мадемуазель, а фройляйн. — сказала Марго. — Для вас я могу быть кем угодно, но всему есть предел. Мастер растерянно посмотрел ей в лицо. Ни тени интереса к происходящему. Как вообще можно флиртовать с таким лицом? Мастер заметил что молчит уже слишком долго, так что решил сказать хотя бы что-то: — Ich verstehe dich, auf Wiedersehen.¹ — ответил Мастер, и Марго, едва улыбнувшись половинкой рта, скрылась за кулисами. Зачем быть кем угодно для человека, который тебе безразличен? Что это вообще должно значить? Мастер погряз в своих мыслях, которые вели его куда-то невероятно далеко отсюда. Примечания. 1. Понимаю вас, до свидания. (нем.)