Я и демон внутри меня

      Чу Ваньнин открыл глаза.       На его щеки легли теплые ладони. Он слышал только взволнованное: “Учитель! Учитель!” Словно его звал тот юный Мо Жань. Но воспоминания и чувства Чу Ваньнина из прошлого постепенно отступили. А на их место пришла привычная злоба.       От отбросил ласковые руки и поднялся.       — Вы вспомнили все? — со страхом спросил Мо Жань. — Вы нашли ответ? Кто наш враг?       — Наш? Враг был у меня, а ты кинулся ему под ноги, за что и поплатился, — ответил Чу Ваньнин, приводя одежду в порядок.       Мо Жань стиснул кулаки, но смолчал.       Чу Ваньнин сжал виски. Воспоминаний было слишком много, целая жизнь, и он чувствовал, что еще не пришло время разбираться в них. Вот-вот в этом мире начнет разворачиваться трагедия, такая же, что постигла мир из его прошлого.       — Тасянь-Цзюнь был проклят “Цветком восьми страданий и долгой ненависти”, — неохотно пояснил Чу Ваньнин.       Мо Жаню не нужны были лишние слова. Он знал об этом проклятье, он перерыл всю библиотеку, там, в прошлой жизни, когда разыскивал следы запретных техник.       — Подождите! Так в этом мире цветок не у меня…       Чу Ваньнин смерил его долгим взглядом.       — Это ничего не меняет. Цветок не создает чувства, а только усиливает. Я пройду по своему пути до конца.       — По какому пути, Учитель? Позвольте помочь! Я знаю, как его разрушить.       — Ты ничего не сделаешь с цветком, если не хочешь меня убить.       Мо Жань беспомощно опустил руки. Точно, ядро Чу Ваньнина расколется, если он попытается уничтожить цветок.       Чу Ваньнин погрузился в размышления. Кто же стоит за сценой? Кто устроил этот спектакль?       Тасянь-Цзюнь сказал, что скоро его возьмут под контроль. Значит, есть тот, кто умер в этом мире, но выжил в том.       Кукловод.       И зачем он создает марионеток? Он выбрал сильных заклинателей для своей задачи.       Остается узнать, понял ли он уже, что цветок в Чу Ваньнине не поддается контролю?       Он нарисовал знак перемещения, который знал тот Ваньнин. Хоть какая-то польза от его прошлого. Чу Ваньнин схватил Мо Жаня и шагнул в открывшийся проход в главный дворец секты Жуфэн.       Величайший орден Верхнего Царства гудел как растревоженный улей.       Сегодня истекал срок ультиматума, который Чу Ваньнин поставил перед его главой, Наньгун Лю. Тот должен был признать преступление, которое совершил ради получения Божественного Оружия, и отказаться от поста главы ордена. В противном случае Чу Ваньнин заставит его сделать это.       Пора заклинателям Верхнего Царства узнать свое место.       Чу Ваньнин ждал, что его будут пытаться остановить, но путь к главному залу ордена был свободен. Он спокойно ступал мимо напряжённых заклинателей, рядом слышались шаги Мо Жаня.       В зале его встретили главы великих сект, среди них стоял Сюэ Чжэнъюн с сыном.       — Учитель! — тут же закричал Сюэ Мэн.       — Чу Ваньнин! — возвестил Наньгун Лю. — Ты — безумец, — он стоял на возвышении и обличительно указывал на него пальцем. — Пришел в мой орден, угрожаешь уничтожить заклинателей Верхнего Царства!       Мо Жань замер. Он знал, что у Чу Ваньнина счеты с Наньгун Лю, но понятия не имел о содержании ультиматума.       — Значит, не признаешься. Как благородно с твоей стороны пригласить сюда свидетелей. Тогда я сам поведаю им о твоем злодеянии.       — Ты сошел с ума, никто не будет верить твоим фантазиям…       Но Чу Ваньнин не слушал.       — Когда мне было пятнадцать, я попал в секту Жуфэн и вместе с главой отправился к озеру Цзиньчэн. И там Наньгун Лю обменял сердце своей жены на свое Божественное Оружие.       Заклинатели замерли, потом принялись яростно перекрикивать друг друга. Чаще всего слышалось ”безумец”, “бред” и “лжец”.       — Какую еще мерзость ты придумаешь, только бы очернить уважаемого главу? — закричал какой-то заклинатель.       — Твоя злоба от потери сил просто смешна, — крикнул другой.       — Оскорблять память несчастной госпожи... Как ты смеешь?!       Чу Ваньнин слушал их с абсолютным спокойствием.       — Чем ты можешь доказать свои слова? — спросил глава секты Пика Сышэн, перекрикивая толпу.       Как только гул начал стихать, Чу Ваньнин ответил:       — Я сказал правду, и мне все равно, верите вы мне или нет. Если Наньгун Лю не признается, я уничтожу орден Жуфэн.       Заклинатели с новой силой принялись хулить его и выкрикивать угрозы.       — Да что ты можешь сделать с самой могущественной сектой заклинателей? — наконец спросил Наньгун Лю.       Он старался показать, что Чу Ваньнин не представляет угрозы, но в его голосе, где-то на самом дне звучал страх.       — Ночные Стражи так хорошо показали себя, что каждая деревня, каждый богатый дом захотели себе такого. А те, кто не пожелал покупать, недавно получили щедрый подарок.       — Чу Ваньнин, что ты наделал? — спросил Сюэ Чженъюн, отступая от него.       — Пока еще ничего, — изящно пожал плечами тот.       И в этот момент, как в дешевом театральном представлении, на сцене появились новые лица.       Двери распахнулись, и стражники упали, захлебываясь кровью.       В зал вошел Тасянь-Цзюнь собственной персоной, чуть позади, за его правым плечом шел господин, чье лицо было скрыто вуалью. Это был мужчина, хоть он и выглядел весьма хрупким.       — Мне жаль останавливать уважаемого Чу Ваньнина, но ваша самоубийственная затея не вписывается в мои планы, — прозвучал искаженный заклятьем голос.       — Ах, Ши Мэй, — обронил Чу Ваньнин.       Мужчина в вуали запнулся и остановился.       — А вы прозорливы, Учитель. Но лучше зовите меня Хуа Бинань, — сказал он, тут же взяв себя в руки.       Заклинатели с Пика Сышэн удивленно разглядывали фигуру незнакомца. Смерть Ши Мэя была большим горем для всех членов ордена.       Мо Жань так и вовсе распахнул рот от удивления.       — В прошлой жизни ты сам вызвался пойти со мной закрывать разлом. Ведь так просто устроить свою смерть, когда рядом бушует демоническая сила. А заодно тебе удалось заставить Мо Жаня разрушить свою душу от тоски по тебе.       Тасянь-Цзюнь хмурился. В его голове Хуа Бинань и Ши Мэй никак не хотели сливаться в одного человека.       — Неплохой ход, не правда ли? — в голосе Ши Мэя звучала улыбка. — Жаль только, что тот, другой погиб на самом деле, и не смог выточить из вас наше орудие.       — Твое прошлое скрывает какую-то тайну, но я так и не смог понять, зачем тебе понадобилось устраивать апокалипсис для целого мира, — Чу Ваньнин будто совсем не боялся своего противника.       — Учитель, что вы знаете о Костяных Бабочках? — спросил Ши Мэй. Вуаль он так и не снял.       — Демонический клан? — Чу Ваньнин внимательнее вгляделся в Ши Мэя. — Их жестоко истребляли, чтобы увеличить силы и заполучить долголетие.       — О, да. А ведь мы так же чувствуем боль, особенно когда нас пожирают живьем, Учитель, — Ши Мэй сделал несколько шагов к нему навстречу. — Я просто хочу увести свой народ из этого мира в мир демонов. А чтобы открыть врата, нужны жертвы. Очень много жертв.       Чу Ваньнин нахмурился, размышляя.       — Вы думаете, это жестоко? А знаете, сколько способов истязать мой народ есть у людей?       Заклинатели вокруг шумели, но ни один не решился напасть первым. Свирепый вид Тасянь-Цзюня остужал их пыл.       — Мне не интересны твои рассказы, — отмахнулся Чу Ваньнин. — Значит, ты уничтожил жителей целого мира, чтобы спасти горстку демонов? И в этом мире собрался сделать то же самое?       Чу Ваньнин взял в руки хлыст.       — Ты посмел посадить цветок ненависти в сердце Мо Жаня. А теперь пришел в мой мир, чтобы уничтожить его жителей? Ты заслуживаешь смерти.       — Вы не оставляете мне выбора, — с притворным сожалением произнес Ши Мэй. — А ведь мы могли работать вместе, без принуждения, — сказал он и выставил ладонь вперед. — Подчинение!       Чу Ваньнин смотрел на него, как на жалкое насекомое.       — Я уже пробовал воздействовать на цветок, но из-за растрескавшегося ядра — это невозможно.       Он взмахнул плетью, и Ши Мэй дернулся, хватаясь за кожаную удавку.       — Ты хотел, чтобы они больше не мучились, — бесстрастно произнес Чу Ваньнин. — Так и будет. Ты ведь уже понял, что мои глаза и уши повсюду?       — Останови его! — захрипел Ши Мэй.       — Защищай! — бросил Чу Ваньнин Мо Жаню.       Ошейник на нем лопнул, и он кинулся на Тасянь-Цзюня, словно одичавший пёс. Император двигался стремительно, взгляд его был пустым.       Чу Ваньнин прикрыл глаза и потянулся к своим Стражам. Один приказ — и все эти нежные бабочки падут одна за другой.       — Учитель! — сипел Ши Мэй, сквозь вуаль светились золотом его слезы. — Пощади их!       — Пощадить… Чу Ваньнин, который умер десять лет назад в твоем мире, пощадил бы. Вкуси плоды своих злодеяний, — ответил он и намертво затянул хлыст на его шее.       А потом перевел взгляд на сражающихся.       Битва выглядела пугающе, будто отражение вышло из зеркала и напало на хозяина. Они бились, и зал затапливало силой. Тасянь-Цзюнь брал опытом, но его ядро не было таким сильным после смерти. А Мо Жань был полон сил и злости. Но вдруг Тасянь-Цзюнь замер.       Не ведая, что кукловод погиб, Мо Жань прокричал:       — Десять тысяч гробов!       Красные лозы вырвались из-под земли и распяли Императора. Они пробились через его плоть, пронзили мышцы и сухожилия, подняли над полом. Он обмяк, залив кровью свои роскошные одежды.       — Мо Жань! — закричал Чу Ваньнин, и лозы пропали, но следующим ударом Цзьяньгуй захлестнул Чу Ваньнина, лишив возможности двигаться.       Руки Мо Жаня тряслись.       — Жань-эр, он все равно что мертв. Его не спасти, — крикнул Сюэ Чженъюн. — Вспомни наш разговор.       — Так и знал, — сипло сказал Чу Ваньнин и яростно дернулся.       Мо Жань застонал, будто это его связало Божественное Оружие. Он должен был сделать выбор. Все началось давно, гораздо раньше этой битвы.       Сюэ Чженъюн вызвал Мо Жаня на разговор после одного из поручений.       — Жань-эр, он разыскивает тебя, — не нужно было называть имя, чтобы Мо Жань понял, про кого говорит дядя.       Сюэ Чжэнъюн тяжело вздохнул. Говорить о старом друге вот так казалось кощунством, но безопасность родных людей и жителей, которых он обязался защищать, все это заставило его пойти против Чу Ваньнина, пока еще не стало поздно.       — Юйхэн набирает силы. Мне докладывают, что к нему на пик стекаются ресурсы: железо, древесина, топливо. Но вот с горы не идет поток Ночных Стражей. Где же армия, которую он сотворил за эти годы?       Видя, что племянник по-настоящему боится, Сюэ Чженъюн спросил:       — Жань-эр, что он натворил? Что он делал с тобой?       Только вот Мо Жань не мог ответить. Слишком много всего он чувствовал. Его боль не утихла, и жажда увидеть Чу Ваньнина пугала. Мо Жань хотел вернуться.       Без тонкого профиля, без разлета бровей и острого взгляда он был практически мертв. Еда отдавала пеплом, улыбка навсегда покинула его лицо.       В итоге он вцепился в предложение дяди, как голодный пес в кость, и пошел к Чу Ваньнину, зная, какое унижение его ждет. Зная, что он будет шпионить против человека, которого полюбил когда-то.       И любил до сих пор.       — Мне на них всех наплевать. Чу Ваньнин! — Мо Жань приблизился. — Учитель! Любимый… — последнее слово он прошептал. — Но если ты убьешь их, цветок распустится и ничто не вернёт тебя. Отступись! — он не смел усилить нажим.       — Не тронь! — выплюнул Император вместе со сгустком крови.       Но Мо Жаню не нужны были приказы его темного воплощения. Хватка Цзяньгуя сменилась горячими пальцами, когда он опустился на колени перед обессилевшим Чу Ваньнином.       — Вернись ко мне, — взмолился Мо Жань.       Чу Ваньнин оттолкнул его руки и кинулся к истекающему кровью Тасян-Цзюню. Мо Жань смотрел на них с тоской.       — Ваньнин, я подыхаю, это решенный вопрос, — прохрипел Император, сжимая в ответ дрожащие ладони. — Мое ядро почти разрушено. Отдам остатки тебе, вместе с частью души. Выжги эту пакость, как вообще Ши Мэй посмел…       — Заткнись. Обрядился в одежды Императора, наглая псина, — сквозь слезы сказал Чу Ваньнин. — Еще отведаешь кнута за это.       — Я бы с удовольствием отведал... — он закашлялся, — чего-нибудь другого.       Наверное, нужно было отдать последние силы с поцелуем, но Тасянь-Цзюнь и правда был самым неотёсанным императором тысячелетия, так что просто вонзил пальцы в грудь и выдрал потемневшее ядро. Сжал — и оно раскрошилось в руках, выпуская остатки сил. Чу Ваньнин закашлялся, чувствуя, как они вторгаются в него, залатывают трещины золотого ядра.       — Не уходи! Я из тебя душу вытрахаю, только останься.       — Не страшно. Я уже умер однажды.       — Тогда ты остался один, — Чу Ваньнин прижался, пачкая одежды кровью. — Я с тобой.       — Ну, все. Замолчи, — Тасянь-Цзюнь все-таки поцеловал его, пачкая губы кровью. Часть его души вошла в цветок, и Чу Ваньнин согнулся от боли.       — Мо Жань…       Чу Ваньнин стиснул Тасянь-Цзюня в объятиях, но тело под ним вдруг стало невесомым, а потом рассыпалось прахом. Не успел он закричать от отчаяния, как его снова скрутило от боли, словно каждая кость в нем сломалась, и мир перед ним померк.       Мо Жань схватил обессилевшего Ваньнина и встал на меч.       Он не отдаст его этой своре.