Геральт с Лютиком навсегда

В том, чтобы с первого взгляда производить на хозяев постоялых дворов впечатление гостей, которым нет никакого смысла предлагать лучшие апартаменты, скорей имеет смысл приглядывать, как бы гости дорогие, намного больше бедные, чем богатые, не смылись не заплатив за самое простенькое из блюд - был в таком далеко не лучшем впечатлении на трактирщиков и грандиозно положительный аспект. Никого не удивляло, что двое молодых мужчин, оба красавчики хоть куда, а беловолосый так вообще попрекрасней иных, если не всех известных богов, берут одну комнату на двоих. То есть, комнату с одной на двоих кроватью! Понятно, чего кровать всю ночь надрывно стонет, на такой вес не рассчитанная, в ней и одному мужику особо негде развернуться. Однако на сей раз кровать даже пикнуть не успела. Таким образом чернокожий краснолюд… А что такого? Ничего смешного – и дриады, и эльфы, хоть тебе высшая знать, хоть головорезы с большой дороги, все тут есть, извольте сами убедиться. В смысле, когда такое было? Короче, афро-краснолюд сколько не прислушивался, так и не услышал за стенкой характерных звуков и проиграл спор попутчику, поставившему на то, что красавец-блондин с премиленьким брюнетиком того на этого, угадайте с трех раз что, хотя и одного за глаза хватит. Только что Геральт жарко обнимал Лютика, стараясь поскорее избавить от одежды и отвлечь от чтения вслух так некстати озарившего его стихотворения, где он уподоблялся Аполлону с Гелиосом и прочей олимпийской братией, и вдруг Лютик исчез! Как сквозь становящиеся все более настойчивыми и игривыми пальцы просочился! А в следующий миг исчез он сам. Миг спустя Геральт летел, что никогда не входило в число его мутантских способностей, включая употребление снадобий для особо тяжелых случаев. Он летел сквозь пышные облака, поднимаясь все выше и выше, с неприятно сосущим под ложечкой чувством, что проносится он заодно сквозь пространство и время, так быстро, что ничего понять невозможно так же, как остановить. Мог ведьмак только оставшийся за спиной верный меч выхватить. По привычке. Все равно ничего больше не оставалось. Стоило ведьмаку это сделать, как он оказался посреди ярой сечи, прямо в небесах! Летали тут все до единого, все, как один забывшие одеть штаны и сверкая мускулистыми ногами, крайне вовремя прикрытыми выше колен легкими туниками. Посредством крыльев не летал никто. Кроме черной стаи крикливых ворон, неожиданно промчавшихся, обильно теряя перья, бритвой сквозь битву, тем ненадолго ее остановив. Тогда Геральт и увидел его. Себя! Со стороны! Что ни о чем хорошем не говорило, все же в курсе, когда такое, поговаривают, бывает. Другой он оказался моложе и жгучим брюнетом, и точно так же оказался без штанов, как все остальные. Но рубился, нелепым каким-то мечом, слишком легким, получше многих, чтобы не сказать лучше всех, это было бы нескромно – нахваливать самого себя. Только это не он! Он – вот он! Где и, главное, как отсюда свалить обратно? - Зараза. – с чувством произнес Геральт из Ривии, перехватывая рукоять поудобней и готовясь прийти себе на помощь, как бы дико это все ни было. В конце концов, он только этим и занимался, с тех пор, как был мальчишкой, защищал себя сам, не полагаясь ни на кого больше. Звон ли стали в непривычной тональности или еще что, но лязг битвы мгновенно прекратился и воззрились на него во все многочисленные глаза. Включая его собственные! Наиболее округлившиеся. В тот же миг Геральт полетел вниз и мигом очнулся. На кровати навзничь, где до того сидел, пытаясь поскорей разоблачить от одежек Лютика. Который теперь сидел с краешку, дулся и тихонечко перебирал струны. - Я что, уснул? – недоверчиво поинтересовался ведьмак, приподнимаясь на локтях. - Он еще спрашивает! – в этот раз оскорбился поэт не на шутку, бросая игру на возмущенно тренькнувшем инструменте. - Нет, я догадывался, после того, как ты тысячу сто пятьдесят три раза дал мне понять, что мои стихи тебе не сказать, что очень сильно интересны, но чтобы настолько! Срубился прямо посреди самого важного для меня места, самого прекрасного! Геральт молча порадовался тому, что этого не произошло, когда бы он благополучно доделал начатое и они оба положились на то, что неказистая постель их выдержит. Какой там сон, колдовство это какое-то треклятое! Было да сплыло, туда ему и дорога, непроходимым лесом. - Иди ко мне. – ласково обратился он к обиженно насупившемуся Лютику, раскрывая ему широкие, крепкие объятия, и… И запела свою песнь видавшая многие виды кровать, и посмеялся последним вернувший свой проигрыш теперь однозначно выигравший.