***
Сознание резко... Нет, не так. Я очнулся. Нет, это звучит как первые слова Лунтика. Я пришёл в сознание... Да, именно так. Я пришёл в сознание от скрипа решетки. Нет, реально решётки — настоящей, как из фильмов про тюрьму. Собственно, всё помещение было решёткой, я бы сказал, оно было клеткой. Стоящей в яме под открытым небом клеткой. Ну, не в яме, если только ямы не бывают сделанными из гранита. Кайц узнал бы это место — солнечная камера. Пытки солнцем были самыми распространёнными пытками среди вампиров. Одежда на мне была соответствующая — шорты и... всё. Логично. Чем больше поверхность поражения, тем эффективнее пытка. Ну хоть срам прикрыли, и на том спасибо. Скрип двери произошёл от её закрытия. Что интересно, закрыли не меня. Точнее, не одного меня. Я слышал это по ровным шагам, огибающим меня по кругу. Я не сказал? Лежу на спине, ноги, руки и шея прикованы к полу. Ммм, ролевуха? Узнать бы с кем. Шаги, кажется, знакомые. Не Ферид, у того более лёгкая походка. Давайте думать. Некто может войти в клетку с преступником (явно привилегированный), он мне знаком, не Ферид. Кто же это может быть (сарказм)? — Юсфорд? Звук шагов прекратился. Примерно позади меня. — Угадал. Мне стало интересно посмотреть на тебя. Голос спокойный, без неприязни. Лишь лёгкий налёт любопытства. Мне хочется поговорить. Просто порадоваться таким образом тому, что я жив. — Я не картинка, чтобы на меня смотреть. — Недовольно дёргаю бровью, не уверен, видит ли это Кроули. — А ты что-то решаешь? Нет? Вот и помалкивай. — Ни грамма злости. Даже лёгкое веселье. Норм чел, тьфу, вамп. — Дети спаслись? — задаю вопрос, который мучает меня. Просто я не могу быть уверен, что они в итоге сбежали от сверхбыстрого вампира. — Да. — Вздох. Источник голоса переместился влево. — Когда-то давно, когда я ещё учил детей искусству фехтования, у меня был ученик, похожий на тебя. Он имел не слишком хорошую репутацию, даже сильно негативную. Но, когда в городе вспыхнул пожар, он первым залезал в дома и вытаскивал детей. «Таков путь» — говорил он. Мол, война войной, ненависть ненавистью, месть местью, а детей это не должно касаться. Мне вот интересно... Он был человеком, а ты вампир. Так почему? Почему тебе так важны их жизни? — Тебе как? Вкратце или полную версию? — невозмутимо уточнил я. — Полную, Кайц, полную, — милостиво разрешили мне. — Как тебе будет угодно. Согласно христианскому учению, вначале было слово… — Ты мне зубы не заговаривай! — резко крикнул Прародитель. — Если тебе не нравится христианский вариант, могу начать с буддистской версии. А если ты в принципе не согласен с религиозными учениями, то я неплохо знаком с теорией Большого взрыва, — бесстрастно заметил я. — Ладно. Давай кратко. Юсфорд слабак. На полпути сдался. Хотя, как известно, искушение сдаться особенно сильно перед самой победой. О, на философию потянуло. — А почему мне не должны быть важны их жизни? — вопросом на вопрос ответил я. Если бы сюда пришёл Ферид с подобными вопросами, я бы послал его пешим эротическим маршрутом, но с Кроули... Почему бы и не поговорить? Продолжаю: — Думаешь, их жизни никогда не пересекутся с моей? Дети — цветы жизни, как говорят люди. Они немного нелогичные, но искренние. Вот ты когда в последний раз чувствовал полноценные эмоции? Не тени былых эмоций, что ты чувствуешь во время боя, а настоящую радость? Эмоции детей передаются мне, и я чувствую себя более живым. Разве это не стоит их жизни? Юсфорд склонился надо мной и посмотрел в глаза (глаз). Не знаю, что он хотел углядеть, но через десять секунд напряжённого переглядывания Тринадцатый медленно кивнул. — Я... могу это понять. Благодарю за ответ. — Распрямился и вышел из поля зрения. — Эй! — забеспокоился я. Ответа не последовало. — Я на вопрос ответил! Кроули! Хочешь отблагодарить — закрой мне лицо чем-нибудь! Юсфорд! Шаги приблизились, и на лицо опустился белый шёлковый платок. Благодарить я не стал, испугавшись, что спасительная ткань спадёт от неосторожного движения. — Но как ты с таким мировоззрением пытал и убивал их? Детей? — Голос раздался прямо надо мной. — Ты лишь лицемер, прикрывающийся сочувствием. Цветы жизни, сказал ты. Любишь же ты собирать букеты. — Звук переместился вправо. — Думал, я не был в особняке во время ваших с Феридом развлечений? С-с-самка собаки! Моя рука! Этот... Этот наступил мне на руку. Это моя любимая рука! У-у-у, нечисть! — Я слышал пронзительные крики, мольбы отпустить, слёзы и истерики. Это всё делал ты, который только что распинался об эмоциях и цветах. Юсфорд прервался и, кажется, подпрыгнул на моей руке. Иначе с чего это она так отвратительно хрустнула? — Знаешь, — сказал он, — я ошибался. В какой-то момент я думал, что ты неплохой приятель, интересный собеседник, чем-то похожий на меня, но это не так. Я никогда не пытал тех, кто не в состоянии мне ответить. — И презрительно добавил: — Тем более детей. Платок пропал с моего лица. — Счастливой прожарки. — Шаги стали удаляться от меня. Откашлявшись, я поднапряг связки и выдал его же голосом: — Чисто теоретически... — Теперь голос Ферида: — Мог ли я изобразить детский крик? — Теоретически, мог, — заинтересованно протянул Тринадцатый. — Но зачем тебе изображать садиста? Логично. И что мне ответить? Не раскрывая послезнания? Может сказать, что Мари любила пожёстче, а потом привычки взяли своё? Нет, вряд ли прокатит. Может что-то более классическое? — Это из-за Батори. — Это прозвучало как-то не так. Ладно, продолжаем вешать лапшу на острые уши. — Как только я перевёлся в Сангвинем, я захотел быть чем-то большим, чем стражник. Для этого нужно быть ближе к знати. Выделиться среди остальных в глазах дворянина можно только двумя способами: оскорбив его или став близким к нему. Но тут вступил в игру мой тогдашний максимализм, и я нацелился аж на Прародителей... Я помолчал, собираясь с мыслями. Придумывать более-менее правдоподобное объяснение всего сложно, а на ходу... Да, власть — самый пошлый мотив, который только можно придумать. Популярнее среди вампиров нет. Чем проще, тем меньше шансов попасться на несоответствии. — Так вот, из Прародителей в городе постоянно находились королева Крул, Ферид Батори, ты и ещё несколько более низкого ранга. Королева слишком высоко, о тебе и остальных ничего неизвестно. Вообще среди стражей освещалась жизнь лишь одного — Ферида Батори. Я решил сблизиться с ним, став наиболее близким к нему по духу. Садист, маньяк, детолюбитель. — Глупость какая-то, — прервал меня Кроули. Я был с ним согласен, но должен же я отстаивать свою точку зрения. — Ну, я в итоге-то сблизился с Феридом? А после этого моя жизнь буквально стала раем. Главное не забывать маскироваться под садиста. — И сорвался из-за детей. — И сорвался из-за детей, — со вздохом повторил я. Знаете, как неудобно вздыхать, лёжа на спине? Особенно если глубоко и с чувством? — Ты не видишь, но я укоризненно покачал головой. Стоило тратить такое количество времени на то, что получилось в итоге? Впрочем, это твоя жизнь. Ты получишь своё, вне зависимости от твоих мотивов. Прощай, я слышал, что на следующую ночь к тебе придёт королева. Платок вернулся мне на лицо. И то хлеб. Я боюсь пыток. Но чему быть, того не миновать. Королева, да? Ну... Вряд ли меня будут убивать — я не дал умереть её серафимам. Будет ночь — будет информация. Что сейчас толку с моих размышлений? Некстати вспомнилось моё неожиданное всезнание. Этакое предвидение смешанное с всевидением. Не в смысле глаза как рентген, а в смысле обзор на триста шестьдесят. Откуда только вылезло? Или это мой личный рояль? Как попаданцу? А если серьёзно, должны быть причины. Может над Кайцем опыты ставили? Или в предках у Демьяновых затесались серафимы, что дало такой-то результат? Или у Кандо был секрет? М-да, задачка... Но плюсы огромные — секунд десять я стоял на равных с Седьмым Прародителем. Да, в скорости и силе я не то чтобы отставал, скорее глотал пыль далеко позади, но разве это помогло Батори? Нет. С какой бы скоростью он не двигался, мой меч в итоге всё равно окажется на его пути. Конечно, в прямом противостоянии мне не победить. Если первый удар я отбиваю вне зависимости от его хитрости, то просто физически не успеваю отбить второй, даже если знаю, куда он придёт. Именно для этого я отбрасывал Ферида подальше сразу после первой атаки. Но какая крутая штука! Главное, чтобы потом не оказалось, что за каждое движение под этой способностью я расплачиваюсь душой или ещё какая подлянка.***
Так я лежал и рассуждал до самого рассвета. Он (рассвет) не пришёл незаметно. Сначала стало светло. К сожалению, это единственное, что я видел через платок. Затем достаточно долго ничего не происходило, так что я даже успел задремать. От рассвета до полудня — самая ночь для вампиров. Ну в смысле время для сна. Разбудило меня касание солнца. Ну, как разбудило... Скорее ошпарило, обожгло, заставило плакать и скрипеть зубами от боли. Повернуть ступню так, чтобы её не касалось солнце, я смог, но это была лишь временная отсрочка. Скоро солнышко ясное взошло над краями ямы (ну, где клетка стоит) и осветила меня всего. Почему же я сейчас могу говорить и не сошёл с ума от боли? Вот вам интересный факт из моей медвузовской части жизни: нервы человека пролегают в дерме кожи, и если её убрать вместе с нервами, то ничего болеть не будет. Первые три минуты я мучался, пытаясь убрать регенерацию. Это было несложно (я проделывал сей трюк, когда ещё только появился в этом мире (пытался ускорить процесс, но получалось лишь замедлять)), но мне препятствовали инстинкты вампира, вопящие о необходимости включения регена. За пару минут я с ними справился. Дальше пошло как по маслу, всё отработано на ногах. Десять секунд боли, потом дермы не становится. Когда солнце сожгло всю доступную ему дерму и принялось за мышцы, отпустил регенерацию. Просто я боялся, что солнце дойдёт до сердца и убьёт меня нафиг. Регенерация чуть быстрее, чем солнце, поэтому как только начинал чувствовать боль, снова блокировал регенерацию. Так и лежал. Включить, ждём до боли, выключить, ждём ещё минуту, включить, ждём до боли... Постоянно и монотонно. Зато меня согревало не только солнце, но и мысль, что я перехитрил скорее всего всех вампиров, ранее подвергавшихся этой пытке. Да и создателей пытки я перехитрил. Да я круче склона горы! Я всего себя отдал циклу горения. Аки огненный феникс я опадал прахом, чтобы через минуту из ничего восстанавливать недостающую плоть. А из-за отсутствия боли это мне даже нравилось. Эта власть над телом, эта сила... Только вот с каждым разом я регенерировал всё медленнее. Не сразу, но я это заметил. Энергия всё равно не была бесконечной, что удручало. Попутно я думал о всяких глупостях. Ну знаете такие мысли, которые перед сном в голову лезут? Бред, от которого ты ещё три часа заснуть не можешь? Вот, например, Люциус Малфой и Ферид Батори. Кажется, что, кроме блондинистости, общего ничего, не так ли? А мой мозг упорно искал. Ленточку они носят одним способом, имеют идеалогии расового превосходства, имеют господина, которому не очень-то верно служат (Володя и Крул), сидели в тюрьме (для Цепеш всё впереди), из тюрьмы вышли с помощью персонажей, с которыми враждовали. Имеют во врагах темноволосых и зеленоглазых мальчиков... А если покопаться в отношениях с окружающими... м-м-м... Наконец начало смеркаться. Солнце переставало сжигать меня по частям, но я не прекращал цикл до тех пор, пока в один момент, когда я включил регенерацию, мне не пришлось её отключить. Я сдул с лица платок и стал любоваться на ярко-белые края ямы, до сих пор освещаемые солнцем. Тело восстанавливалось медленно, истощённое постоянными действиями.***
Крул Цепеш шла по коридору. Не самое типичное для неё действие, ведь последние сто лет гораздо больше времени она проводила сидя, разбирая документы, выслушивая доклады и просьбы и решая проблемы подчинённых. Тем радостнее для неё было услышать звуки выстрелов в обычно спокойном Сангвинеме. Хоть какое-то движение. Для Третьей Прародительницы за полминуты из центра города переместиться на его окраины не составило никакого труда. К сожалению, пришла она к самому концу. Это её сильно разозлило. Она специально приставила нескольких дворян приглядывать за серафимами, а как пришла пора, никто не сообщил об инциденте. Да она узнала, что это были серафимы, только из-за того, что запах их крови легко узнаётся любым более-менее сильным вампиром (если тот знает, что так пахнут серафимы). Даже без открытой раны. Ещё сыграл тот факт, что часть пророчества у Цепеш была. Даже две. Две части, противоположных друг другу. В первой, из более надёжного источника, было написано, что спасётся лишь один. Но вот во второй... Во второй появлялся новый фигурант — некий Защитник Серафима. Там написано о некой силе, что направляет его действия. Силе, подобной которой нет во всём мире. И что этот Защитник станет препятствием для всех, кто захочет убить ангелов. И что Прародительница об этом думала? Она думала, что фигура с силой, не уступающей серафимам, стала бы отличным слугой. И вот некто Кайц Кандо, стражник, каким-то образом останавливает Седьмого Прародителя. Причём тот останавливается не чтобы стряхнуть с себя ошмётки глупца, вставшего на его пути, а из-за боя с ним. Тот его даже ранил. А как знала Ферида Крул, он был не таким вампиром, чтобы поддаваться одноглазому стражу. Вывод? Стражник — Защитник. Или Батори откуда-то знает это пророчество и хочет, чтобы Цепеш подумала, что... Нет, это уже паранойя. Кандо в солнечную камеру (так он с большей готовностью примет её условия), Ферида отослать подальше с намёком, чтобы тот не болтал, а самой отдохнуть. И вот, спустя почти сутки после происшествия, она идёт по коридору по направлению к месту пыток. Взгляд на рядового, охраняющего камеру. Тот мгновенно заторопился и открыл вампирессе дорогу. Крул мысленно фыркнула. Как будто эта дверь с вампиром смогла бы её сдержать, захоти она туда войти. Одно хорошо — каждый знает, как она выглядит. И это несмотря на то, что появляется она в основном перед дворянами. И вот она идёт по мрамору в пропахшем дымом углублении в земле. В центре находится клетка с прикованным внутри наказуемым. Острым зрением видно, что кожа на некоторых участках до сих пор красная. Регенерация просто не справилась с такими повреждениями. Вообще обычно от вампиров остаются головешки, мычащие от боли, но, видимо, стражник неплохо хлебнул крови не так давно. Ох, как он, должно быть, сейчас голоден. Это ей на руку. Взятым у охранника ключом она отперла клетку и вошла внутрь. Прикованный уже косил на неё глазом, насколько позволяли кандалы. — Страж Сангвинема Кайц Кандо, — кивнула она. — Королева Сангвинема Крул Цепеш, — улыбнулся одноглазый уголками губ. Неопределённо шевельнув пальцами, сказал: — Как видите, присесть здесь не на что, поэтому постойте. Разве что на мой... живот. Дерзко и нагло. Что же... На него очень мало информации. Просто потому что его последний поступок перечёркивает всё, что о нём известно. Улыбнувшись, Крул присела на вампира и скрестила ноги по-турецки. Про него достоверно известно лишь одно — он в молодости полюбил и даже женился. Кстати на Кандо, роде, с которым была Цепеш знакома. Этот род занимался магическими экспериментами над вампирами. Пытались справиться с опасностью солнца, уменьшить убывание эмоций для новообращённых... Внезапно одна мысль пронзила её создание. — Позволишь? — спросила она и, не дожидаясь ответа, отодвинула повязку. На неё смотрел ярко-синий человеческий глаз. — Как интересно... Вижу, Кандо всё же смогли создать жизнеспособную особь. Вот почему ты такой эмоциональный. Ладно, сейчас не об этом.***
Страх может напоминать ледяную воду. Он может обжигать горло холодом как от глотка ледяной воды, разбегаясь по груди. Он лишает вас дыхания и заставляет сердце биться неестественно медленно, а потом сползает в желудок и в пах, сводя их судорогой. Потом он распространяется на ноги, ударяет в колени, останавливая вас на полушаге, лишая мышцы ног сил, которые были бы нужны вам для того, чтобы улепётывать отсюда со всех ног. Конечно, если ты человек. Но, поверьте мне, ощущения от лицезрения Крул были не менее яркие. Ладно, это от неожиданности. Серьёзно, только в первые десять секунд боялся. По истечении этого срока я внимательно всмотрелся в девочку, шагающую ко мне, и страх отступил. Нормальный такой прикид, ещё бы грудь была, вообще бы конфетка получилась... И, перенервничав, я, естественно, начал шутить. Кажется, даже пошло. Ответ и общая реакция на это меня удивила. — ... сейчас не об этом. — Погодите, что вы сейчас сказали? Точнее, что вы имели в виду? Ответом мне была поднятая бровь. — Ты разве не знал? Род твоей почившей жены занимался экспериментами над вампирами. И тот факт, что у тебя синий цвет глаза, пусть и появившийся после его повреждения, значит, что часть эмоциональности человека ты сохранил. В каком смысле синий цвет глаза? Я смотрел на свой поврежденный глаз и там не было ничего синего. Поблекший и рассечённый красный глаз. Королева тем временем достала откуда-то круглое зеркальце и продемонстрировала мне мой глаз. Действительно, синий. И я... вижу! Я не сразу это осознал, только после демонстрации того, что я вообще могу видеть, но я видел. Чёрт, одно это было радостнее того, что серафимы ушли. — Ну, как я уже сказала, сейчас не об этом. Ты отличился ещё в одном событии. Ты попал под пророчество. Защитник Серафима. Не знаешь, что это такое? Я кивнул. Нет, я как человек, увлечённый аниме, знал, кто такие серафимы, но откуда это должен знать Кайц? — Это те дети, которых ты спас. Не буду вдаваться в подробности, но они способны овладеть огромной силой. Естественно, что их попытаются использовать как оружие. Люди, вампиры... Им никогда не будет покоя. Но ты... Ты способен помочь им. Сберечь их шанс на нормальную жизнь. — Это, конечно, очень интересно, но зачем вы мне это говорите? Этот вопрос действительно весьма интересный. Не то чтобы у меня не было никаких догадок, но всё же... — Вам известно, как захватить полную власть над кем-то, Кайц? — поинтересовалась она тихим, вкрадчивым голосом. Мне пришлось откашляться. Я не совсем этого ожидал. Точнее, совсем не этого. — Как? — прохрипел я. Её красные глаза сделались совсем большими, прямо-таки бездонными. — Дать им то, чего они хотят. То, что им необходимо. То, что не в состоянии дать им никто другой. И если вам удастся сделать это, они будут возвращаться к вам снова и снова. — Она наклонилась ко мне и почти прижалась губами к моему уху. — Я знаю, что я могу вам дать, Кайц. Вам сказать? Я кивнул, не осмеливаясь перевести на неё взгляд. — Покой, — выдохнула она мне на ухо. — Я могу сделать так, страж, чтобы боль ушла. Совсем ушла из твоего тела. Или мыслей. Из сердца. Хоть ненадолго, но я могу дать тебе то, чего не может дать никто другой — свободу от бремени ответственности и совести. — Она придвинулась ещё ближе, так близко, что я ощущал свежесть воздуха у её губ. — Я могу подарить тебе мир. Представь себе, как ты закрываешь глаза, а тебя не беспокоит ничего: ни боль, ни страх, ни горечь, ни голод, ни вина. Я предлагаю тебе клятву вассала. Эк махнула. Весь мир. Но подача предложения стать её рабом весьма интересна. — Вам хочется иметь надо мной полную власть? И всего лишь из-за пророчества? — Считай это моим капризом. Так что ты скажешь, если я сообщу тебе, что в будущем у нас с тобой может быть много общих интересов? — Боюсь, не слишком много скажу, — ответил я. — Буду слишком занят: буду смеяться вам в лицо. Метка вассала — практически рабство, если, конечно, этого захочет сюзерен. Впрочем, возможно заключить гораздо более удобные условия, но вряд ли мне уступят. Секунду она молча смотрела на меня; эмоции и вообще какое-либо выражение испарились с её лица как роса с восходом солнца в пустыне. То, что на нём осталось, мало отличалось от совершеннейшей пустоты. — Страж. Я восхищаюсь твоей дерзостью перед лицом сил, превосходящих твою. Я всегда восхищалась подобными храбрецами, или глупцами, как посмотреть. Однако почему ты не согласен? Я предлагаю тебе силу, такую силу... — Которая поставит меня в зависимость от вас. Более того, я не знаю ваших мотивов. Быть может, вы обратите мою силу во зло настолько сильное, что все злодеяния людей покажутся детским лепетом. Я не могу принять такие условия. Как ты на это среагируешь, Куруру? — Добро и зло — понятия относительные. Ты и сам это уже знаешь. Однако я никогда не предложу тебе действовать против твоей совести. Мне нет необходимости поступать так, чтобы использовать твои способности. Просто прикинь, скольким людям ты сможешь помочь, обладая силой, которую я предлагаю. — Но что получите от этого вы, Цепеш-сама? Зачем я вам, со своей опекой над детьми? — Эти дети — серафимы, и естественно, что вампир, тесно связанный с ними, должен находиться под контролем. Кроме того, это как с ядерным оружием. Его лучше не использовать. Ты и будешь следить за тем, чтобы серафимов никто не использовал. «Дети — серафимы», тьфу! Как она выбешивает со своим отношением к людям. Надо сделать так, чтобы сложился определённый мой образ в её глазах. Усиливаем ярость, обличаем в слова и говорим! — Эти дети прежде всего именно дети. У них должно быть детство, нормальная жизнь и возможность выбора. А вы видите в них лишь оружие! — Да! — Это восклицание меня шокировало, но Третья продолжала: — Именно такое твоё отношение к ним гарантирует, что ты не допустишь их участия в какой-либо заварушке. Ты примешь мою силу и дашь им нормальное детство и жизнь, не вмешивая их никуда. А можешь вообще ничего не делать. Всё же ты сам решаешь, что тебе делать. Я просто дам тебе силу для действий, а дальше всё в твоих руках. Говоря по правде, любое твоё действие будет мне только на руку, ведь вред ты мне причинить не сможешь. Ты принимаешь мою цену? Ну, как тебе сказать... Пункт про то, что я не буду ограничен в помощи людей ничем, кроме вреда тебе, весьма неоднозначный. Вот, например, решил я искупаться в горном озере, а какая-то дворянка проходила мимо и узрела мои сверхпритягательные телеса. У нас был бурный рассвет, и у дворянки не осталось времени, чтобы передать королеве Крул какой-то важный документ. Это же будет вредом? А я буду не виноват, но меня всё равно прихлопнет кара вассалитета... — Только имеется в виду прямой физический вред? — решил я развеять свои сомнения. Крул утвердительно качнулась. — Ещё и тем, кого я скажу не убивать. А так никаких ограничений. Так что ты ответишь, Кайц Кандо? Я молчал и думал. Не хочу переводить вам все мысли и тревоги, вихрем взвившиеся в моей голове. Прошло с полминуты. У Прародительницы, на мой взгляд, стало кончаться терпение. — Я жду ответа, Кайц. Какие схожие слова, какие схожие предложения. Какие разные вампиры. — Я согласен. И какие схожие ответы. Открыв и закрыв уже пустыми оковы, королева взяла немного моей крови. Затем она острым ногтем вскрыла руку и напоила меня густой чёрной жидкостью. Это было... Знаете, помню я такой факт: человеческий мозг не способен воспринимать больше трёх секунд чистой эйфории. Дальше просто падение в обморок. Так вот, мозг вампира в этом плане гораздо лучше, чем человеческий. Секунд на пятнадцать меня накрыла такая волна экстаза, что, очухавшись, я не сразу понял, где нахожусь. Всё бы хорошо, если бы после этого в основание моей шеи не прилетел «кусь» от Прародительницы. Метку вассала сразу обожгло болью, но затем всё быстро успокоилось. После выпивания крови я встал и пошёл, и в одних шортах начал карабкаться по стене из мрамора. Никто в мою сторону не смотрел. Это из-за того, что в поле зрения была только Крул. А она пафосно шла к выходу. Ну, охрана этой камеры, по памяти Кайца, находится на том конце коридора, через который пришла Цепеш. Достигнув края, вытащил себя на поверхность. Солнце уже совсем село, поэтому никаких проблем я не получил. Встав в полный рост, я со всех ног припустил к городу, из которого я совсем недавно выводил детей.***
От вышедшей из камеры королевы тянуло кровью вампира. Место, где лежал прикованный, было пусто. Убитый вампир пропадает почти полностью. А шорты? Они обычно сгорают от огня пылающего на солнце вампира. Никто не усомнился — Крул лично привела в исполнение приговор. Все лишь уважительно покачали головой — обычный страж получил честь умереть от рук Прародителя. Жил как обычный вампир, а перед смертью сотворил что-то, что привлекло внимание Третьей. А что Цепеш? А она была довольна таким вассалом. Всё, что она говорила Кайцу, — чистая правда. Ей главное, чтобы серафимы в полной своей силе не выступили против них. И Защитник ей в этом поможет.