Уберзлодей. Часть первая. Закат

Герой пожертвует тобой, чтобы спасти мир. Злодей пожертвует миром, чтобы спасти тебя.

Мегамозг смотрел на экран перед собой. Он мог не спать и сохранять продуктивность примерно пять дней, на препаратах мог продержаться до десяти. Можно считать, что у него осталось восемь дней на выполнение всех его задач. Он не собирался спать, пока Роксана была в опасности. Как бы сильно сенатор Россо ни утверждал, что в его руках она в большей безопасности, чем где-либо. Он не собирался плясать под дудку сенатора. Он не собирался убивать всех этих людей. Основное, что он чувствовал — это гнев и ярость, но он действительно не хотел убивать никого. Даже людей сенатора. Он не был убийцей. Что бы он ни говорил себе в порыве ярости. Самооборона — это не убийства. То, что ему пришлось убить того ублюдка — это всего лишь правосудие. Он не хотел убивать. Он прекрасно понимал, что в той ситуации, в которой он оказался, скорее всего придётся. Потому что сенатор добровольно не отпустит ни его, ни Роксану живыми. Не после того, как Мегамозг неизбежно разоблачит его перед человечеством и заставит ответить за свои преступления. Его и его команду. Сколько бы людей вовлечено ни было. Это было странно, но какая-то очень глубокая штука в его душе требовала не просто обмануть сенатора, выйти из его игры чистым и забрать Роксану. Она требовала справедливости. Чтобы опыты в лабораториях Метро Медикал были прекращены. Чтобы люди, которые их проводили, были наказаны. Показательно. Так, чтобы никому больше не пришло в голову проворачивать подобное. Когда в его жизнь вернулась Роксана, когда в его жизнь вернулась надежда, Мегамозгу невыносимо захотелось мира. Мира, а не вечной войны в роли ещё худшего суперзлодея, которым он когда-то был или которыми были все, кому он противостоял. Чего-то больше, чем злодей. Это ушло. Зло и ярость ушли. Утерянные им чувства вернулись. Он помнил, что нельзя спасать мир. Мир неблагодарен и жесток. Но он хотел. Ещё в голове оставалась мысль, что Роксана никогда не останется с ним, если он, повинуясь порыву гнева, просто убьёт всех, кто как-то причастен к экспериментам Россо, всех его солдат, всех учёных, всех докторов, всех работников, всех суперов. Молча и не привлекая ничьего внимания свершит свою справедливость. Она будет ненавидеть его. Возможно, это понимал и сенатор, приказав убить тех людей. Он знал, что такой секрет Мегамозг будет вынужден оберегать от Роксаны. Он знал, что это будет пульт управления в его руках. Роксана не простит хладнокровного и расчётливого убийцу. Это очень хорошо холодило мозг. Мегамозг был вынужден думать в первую очередь об этом. Роксана не захочет с ним быть, если он будет злодеем, худшим, чем она помнила его. Она не даст ему ни малейшего шанса. Она не простит его, даже если он спасёт её. Да, она будет на свободе, она сможет прожить свою жизнь. Но Мегамозг не сможет даже взять её за руку. Он не хотел дать ей повод себя ненавидеть. Если понадобится, да, он мог сделать это и отпустить её. Но пока он мог оставаться в её глазах героем, он будет им. Даже если после того, как он спасёт её и добьётся справедливости, он окончательно покончит с геройством. Ещё один, последний раз побыть героем. Самый последний. Самый важный. Ради неё. Мегамозг был не из тех, кто мог просто «завязать». Не такой ценой. Никогда. Это были противоречивые чувства. Его одновременно тянуло к тьме и свету. К добру и злу. Убить всех и спасти всех. Быть героем, как и быть злодеем, за все прошедшие годы стало огромной частью его натуры. И как только Роксана вернулась в его жизнь, как только он смог посмотреть в её глаза — маленький мёртвый герой глубоко в его душе проснулся, поднял голову и затребовал поступать по справедливости. Пока маленький живой злодей требовал мести. Если он просто возьмёт и убьёт сенатора. Мегамозгу было сладко думать об этом. После того, как сенатор обращался с ним, с ней. Посмел приказывать. Посмел распоряжаться их жизнями. Чужими жизнями. Приятно представлять, как сенатор ползал бы на коленях и умолял о прощении перед смертью. Возможно, он заслуживал пощады. Ведь несмотря на всё, что он сделал... По крайней мере, Роксана была жива. Роксана, которую Мегамозг потерял. Сенатор Россо вернул её. И когда Мегамозг думал об этом, ему становилось плевать, сколько человек пострадали, сколько были замучены или расчленены ради органов, сколько погибло от несовместимых с жизнью генетических экспериментов, сколько суперов было клонировано и нещадно эксплуатировалось. Главное, сенатор Россо вернул Роксану. Мегамозг прекрасно понимал, что сам он не смог бы. У него был её генетический материал, но не было её памяти. И он не смог бы клонировать людей. Клонировать её. Рисковать ошибиться и снова терять её. А в результате получить... Просто тело. Без её памяти. Какую-то абстрактную, визуально точно такую же женщину. Которая никогда его не любила, которую никогда не полюбит он. Потому что это была бы не Роксана. Он не мог так поступить. К его чувствам примешивалась эта странная благодарность. То, что делал сенатор всё это время, было ужасно. Но Мегамозг был благодарен, потому что Роксана была жива. Возможно, достаточно благодарен, чтобы оставить этого негодяя в живых в конце концов. Мегамозг собирался сделать что-то грандиозное. Последнее грандиозное геройство. Производство в Мегаскрёбе шло вовсю. Тысяч шпионских жучков было мало, нужны миллионы. В том числе с передачей звука. Новое поколение жучков. Пришлось разделить их по функциям — взламывающие, звукозаписывающие, звукопередающие, видеозаписывающие и передающие информацию. Нужны были так же комбинированные. Мегамозг хотел видеть всё, слышать всё и контролировать всё. Силовое поле на Мегаскрёбе, чтобы остановить сверхбыстрых, работало на полную мощность. Скоростная Джесси у сенатора была единственной в своём роде, но на неё собрано недостаточно данных, чтобы утверждать, что она не согласилась бы многократно клонировать себя, или не выступила инициатором подобного. Мегамозг так же внёс правки в сторожевую систему, и любые неопределённые тепловые сигнатуры при проникновении за зелёную зону Мегаскрёба должны быть немедленно атакованы, даже если позже обнаружится, что это был сгусток горячего пара. Мегамозг ошибся, когда решил, что сенатор хранил все яйца в одной корзине. Жучки пока не смогли найти и взломать данные о количестве клонированных сенатором суперов и их способностях. Производство жучков пока было недостаточным, чтобы Мегамозг мог позволить себе взломать все компьютеры его ведущих сотрудников медиков и учёных, включая личные и домашние. Где-то эти данные должны быть. Бехолдер клятвенно заверил, что никогда не сотрудничал с Россо и не сдавал никаких анализов. Соответственно, ни его ДНК, ни его слепок разума сенатор украсть не мог. У Бехолдера были неплохие аргументы: открыто вербовать супера с его способностями сенатору было бы не просто невыгодно, но и опасно. Всевидящий был бы не подконтролен, всевидящий мог собирать любую информацию и всевидящий мог бы пойти против хозяина в любой момент. У Бехолдера не было ценности выше собственной свободы, и сенатору нечего было предложить, кроме запугивания и туманного обещания условного бессмертия, на которое никогда нельзя положится. Какой суперзлодей позволит кому-то наводнять мир множеством версий самого себя, каждая из которых настолько же эгоистична? Россо, похоже, прежде не работал со злодеями, это Мегамозг предполагал, исходя из списка уже известных ему суперов. В команде сенатора были бывшие герои, либо нейтралы. У него практически не было опыта вербовки эгоистичных одиночек с завышенным эго, не терпящих команд. Мегамозг был таким первым. В любом случае, Россо пытался вербовать его по явно неоднократно сработавшей супергеройской схеме. Игнорируя тот факт, что Мегамозг был настолько же злодеем, насколько героем. И, вероятно, теперь злодеем больше. Всё выглядело так, будто опыта работы с суперзлодеями у сенатора Россо просто не было. Поэтому вероятность того, что десяток ручных Бехолдеров прятались где-то в лабораториях Россо и контролировали для него других завербованных суперов, наблюдали за секторами, где сенатор не мог позволить себе держать видеокамеры, была ничтожна. Скоро сенатор убедится, что пытаться запугивать суперзлодея — ужасная идея. Даже бывшего. Тем более, бывшего. Тем более того, кому было за кого сражаться. Мегамозг дал Бехолдеру пять часов на сон, а позже собирался поручить ему обнаружить других завербованных суперов и вычислить их род занятий. Он опасался, что Капитан Справедливость был у сенатора не один. Хотя, конечно, кэп был очень упрямым и очень благородным типом. Шансов, что сенатор мог безопасно для себя клонировать сразу нескольких, как того же Стэлса, и поручить им ничем не мотивированный шпионаж, практически не было. Но Мегамозг хотел полностью исключить риски быть разоблачённым. Он должен контролировать всё. Никто не смел контролировать его. В камере Роксаны и секретном исследовательском секторе наблюдения не было. По крайней мере, сенатор Россо прекрасно понимал, что Мегамозг мог взломать систему видеонаблюдения. Он не рисковал. Мегамозг не мог поверить, что сенатор оставил Роксану без присмотра. С другой стороны, там были многочисленные Стэлсы. Наверняка они патрулировали и сменялись. Живые невидимки. Их не взломаешь. Только благодаря тепловизорам Мегамозг мог условно определить их местонахождение, и только по аномальным сигнатурам. К тому времени, когда Мегамозг придёт за Роксаной подготовленным, он должен придумать способ быстро вывести из строя всех их. Он не верил, что сенатор отдаст ему Роксану даже после того, как он выполнит его условия. Тем более, он не собирался выполнять его условия. В любой момент всё что угодно могло пойти не так. Никакая перестраховка не будет достаточной. Мегамозг не имел права рисковать. Ни секунды рисковать. У него будет одна попытка, и эта попытка должна пройти идеально, какие бы обстоятельства ни произошли. Мегамозг доводил до ума наноботов. Микроскопические роботы, которые были созданы с единственной целью — контролировать его мозг. Теперь нужны были ему для другого. Недостаточно ввалиться в исследовательский корпус Метро Медикал и взорвать там стены. Недостаточно эффекта неожиданности. Надо вывести из строя каждого, кто будет там находиться. Солдат, суперов и гражданских. И у Мегамозга уже был готов инструмент для этого. Выполнявший прежде немного другие функции. Но научить уже готовых наноботов выключать мозг, блокировать двигательные и дыхательные функции организма — это всё совсем иначе, чем заставить их воздействовать на определённые участки мозга, вызывая ощущение сна, или пытаться выжечь мозг перегрузкой. В любом случае, можно было бы просто использовать эту перегрузку, если не выйдет быстро перепрограммировать их. Мегамозг не хотел никого убивать, но должен был подготовиться. Его могут вынудить. Если ему придётся сражаться, он будет. Если ему придётся убивать, чтобы Роксана выжила, он будет. Введение наноботов напрямую в мозг было болезненной процедурой, и Мегамозг точно никогда не сумеет сделать этого с каждым. Поэтому ему нужно разработать альтернативные способы инвазии. Так же проконтролировать, чтобы инвазирован был каждый. Слишком мало времени. Слишком мало времени на всё, слишком много задач. И ещё чёртовы люди, которые по приказу сенатора Россо должны быть убиты и гарантированно исчезнуть. Чëртовы гарантии для сенатора. Да, у Мегамозга был план, как обмануть его. Всё требовало времени. И Роксана, которая была в тревоге и панике. Для которой каждый час, проведённый там, ужасен. Потому что она не знала, что происходило, не знала, почему она там оказалась, но знала одно — её лучший друг не придёт на помощь, а её единственная надежда — суперзлодей. Мегамозг уже не был уверен, что она его ненавидела. Но она всё равно его почти не знала. Мегамозг занимался наноботами и постоянно отвлекался, чтобы отслеживать состояние Роксаны по изображениям с трёх жучков, которые смогли пробраться в её камеру. Он переименовал их из цифровых обозначений в Альфу-1, Бету-1 и Гамму-1, поскольку они теперь были самыми ценными его жучками. Его возможностью видеть, что Роксана была в порядке. Хотя было мучительно наблюдать, как она напугана там. Она больше не ложилась спать. Она несколько раз снова пыталась звать Уэйна. Мегамозг видел, что она чувствовала себя настолько уязвимой и в опасности, что не позволила себе много плакать, только слёзы, которые она не могла остановить, стекали по её лицу, и она сердито вытирала их. Гамма-1 расположился возле застеклённого окошка в двери, чтобы передавать данные в остальную сеть. Бета-1 снимал Роксану. Мегамозг не мог насмотреться на неё, хотя это было больно. Видеть её там испуганную было больно. Альфа-1 который даже не был предназначен для таких действий, распускал тонкую голубую ниточку больничного постельного белья. У него были цепкие паучьи ножки, которые могли подцепить нить, но его мощности едва хватало, чтобы её вытягивать. Это занимало много времени, пока в распоряжении Мегамозга была короткая нить не больше пятнадцати сантиметров. Недостаточно. Мегамозг, конечно, надеялся, что, когда Роксану будут кормить, её камеру откроют, чтобы передать еду, и оборудованные звуком жучки, чуть крупнее своих собратьев, но теперь белые, чтобы теряться на фоне стен, смогут проникнуть к ней. Но пока он не мог передать ей сообщение другим путём, кроме как заставить жучка выложить его на белом полу с помощью голубой нитки и надеяться, что Роксана сможет заметить. Конечно, когда один из жучков пробежится по её руке, тревожа волоски, она не сможет не заметить. Если бы она не бросила в Скоростную Джесси книгой, которая у неё была, чтобы коротать время, передать ей сообщение было бы проще, просто по словам, выбирая их на открытых страницах. Наконец, крошечный жучок выполнил свою сложнейшую задачу. Уже наступило утро, в камере Роксаны горел дневной свет. Люди в белых халатах заполнили рабочие места. Мегамозг старался не злиться и не отвлекаться на них. Их передвижения и контакты с руководством должны отслеживать андроиды. Очень медленно, с большим трудом двигая передними лапками, которые вовсе не были предназначены для таких сложных задач, Альфа-1 выложил ниткой на полу перед кроватью короткую надпись. «Я тебя вытащу, обещаю». Мегамозг больше не мог ни на чём сосредотачиваться. Он закрыл окошко с программированием с наноботов и полностью переключился на управление Альфа-1, Бета-1 и Гамма-1. Альфа-1 забрался на кровать, на Роксану, по плечу быстро перебежал к её ладони и начал медленно шевелить волоски на фаланге указательного пальца. Сначала она рефлекторно попыталась его стряхнуть. Жучок держался крепко, и Роксана, наконец, обратила на него внимание и поднесла к лицу, чтобы рассмотреть. Мегамозг знал, что, хотя издалека они походили на обыкновенных маленьких клопов размером с булавочную головку, присмотревшись, можно было увидеть, что они сделаны из пластика и металла, а их единственные крупные окуляры блестят, как стекло. И Роксана увидела это. Несмотря на то, что на крошечных тельцах не было логотипа, ей не пришлось бы долго гадать, кто из её знакомых был достаточно гениален и изобретателен, чтобы создать подобных крошечных роботов. Если Мегамозг был в состоянии проектировать гигантских роботов, он вполне мог делать микроскопических. Просто раньше они были ему не нужны. Её глаза расширились, её губы прошептали «привет». Альфа-1 соскочил с её пальца, пробежался по её ноге вниз, по полу и подбежал к выложенной нитью надписи. Роксана сначала пыталась его поймать и только потом заметила нить, свернувшуюся в форме букв. Она села на пол и позвала его. Мегамозг видел, как шевелились её губы в до боли знакомой артикуляции. Его имя. Жучок схватил край нити и начал перестраивать надпись, чтобы она могла прочесть новое сообщение. Мегамозг чувствовал себя так, будто он прирос к экрану, пока смотрел на Роксану. Жучок выложил «прости», и Роксана тревожно вздохнула. «Мегамозг? – позвала она. – Что с тобой случилось? Я думала, ты не умеешь извиняться. За что ты извиняешься?» Жучок снова потянул за нить, выкладывая новые буквы. «За то что не спас тебя». Мегамозг сердито смахнул подступившие слёзы. Он не спас её. Он не спас свою жену, когда она нуждалась в нём, а потом позволил Россо клонировать её и снова не спас. Снова не спас и снова не спас. Теперь она его даже почти не знала. Он ещё поговорит с ней. Он обо всём поговорит, обо всём расскажет, тысячу раз извинится и, может быть, если она простит его, если разрешит ему, он сможет её обнять. Жучок шевелил лапками и тянул нить долго. Мегамозг хотел знать, что с ней всё хорошо. Что Россо не причинил ей вреда, что Джесси не причинила ей вреда, что ни один из работников сенатора не причинил ей вреда. Его сердце безумно болело, наверное, сильнее, чем когда-либо прежде. Ему было страшно за неё, страшно, что ей было больно, а он ничего не мог поделать с этим. Невыносимо. «Мегамозг, ты ведь не должен меня спасать» – произнесла Роксана, и, хотя он мог видеть только движение её губ, только её прищурившиеся глаза и изогнутую бровь, он практически мог слышать её интонацию. Лёгкое недоумение в голосе, с искоркой сомнения. Медлительный жучок снова потянул нить. Мегамозг сердито нахмурился, чтобы заставить себя сократить ту тысячу слов, которую хотел сказать. Кто, если не он? Он должен, потому что любил её. Он должен, потому что это его единственное желание. Он должен, потому что это всё, что он мог сделать. Он должен, потому что в бесконечном долгу перед ней и бесконечно виноват перед ней. Он должен, потому что только из-за него она там оказалась. Он должен, потому что это его долг героя. Он должен, потому что Мачомен больше не придёт. «Всегда должен». Роксана долго смотрела на буквы. «Что с тобой случилось?» – повторила она свой старый вопрос. – Любопытный репортёр, – со слезами прошептал Мегамозг, любовно погладив её изображение и прижался к нему лбом. Жучок снова потянул за нить, выкладывая новые слова. «Слишком много слов» – выложил он в первый заход. «Долгая история. Позже» – второй заход. «Мне нужно знать, как ты» – третий заход. «Я хорошо» – дежурно сказала Роксана, поёжившись. Слишком дежурно. Конечно, он для неё хуже, чем никто. В её памяти он был её врагом всё это время. Конечно, она не хотела быть с ним искренней. «Нет» – быстро выложил жучок. «Я должен знать, причинили ли они тебе боль. Я должен знать, как давно ты там. Я должен знать, как ты себя чувствуешь. Я должен знать, что ты помнишь после того, как сдавала анализы». Роксана долго смотрела на сменявшиеся буквы. Наконец, жучок выложил «пожалуйста, Роксана» и замер. Роксана немного отодвинулась от букв. На её лице было много разных выражений, в том числе недоверие. Она думала. Решала для себя, можно ли ему доверять. Мегамозг не мог винить её. Он был сам виноват в том, что она считала его врагом. Наконец, Роксана спросила: «Где Мачомен?» Мегамозг снова зажмурился, почувствовав, как неприятный комок боли, разочарования и гнева снова подступил к горлу. «Он не придёт» – выложил жучок. «Никогда». Роксана неверяще покачала головой. Потом она подняла голову и закричала. Она кричала имя Уэйна снова, снова и снова. Если бы Мегамозг её слышал, звука её голоса было бы достаточно, чтобы пожелать убить Уэйна в ту же секунду. Но Мегамозгу было достаточно даже её выражения лица и движения губ. Никогда прежде его решимость уничтожить Мачомена не была настолько... решимостью. Глубинной, идущей изнутри, как будто его естественной потребностью. Мегамозг никогда не хотел по-настоящему его уничтожить. До этого дня. За то, что Уэйн был единственным, кто мог слышать Роксану, кто слышал её всё это время, кто слышал её до этого, прямо сейчас, кто знал, что она там, и ничего с этим не сделал. Ничего. Совсем ничего. Конечно, Мегамозг не будет ничего делать с Уэйном. Пошёл он к чёрту. Он ненавидел его, искренне в этот момент. Он ненавидел каждого, кто причинял Роксане боль. Предательство друга причиняло. Пока Мегамозг плакал, жучок выложил надпись. «Мачомена больше не существует. Его нет». Мегамозг не мог сказать, что сам Уэйн всё ещё был, но решил не приходить. Потому что завязал. Потому что считал себя важнее всего этого. Он никогда не скажет ей. Он будет скрывать это от неё до конца. Роксана перестала кричать, она просто смотрела на надпись. Наверное, было ужасно проснуться в мире, где всё иначе, чем ты помнишь. Роксана проснулась. «Пожалуйста, Роксана». Мегамозг ждал, с болью и надеждой наблюдая за ней. Это была его Роксана. Она взяла себя в руки. Она посмотрела твёрдо и решительно, тряхнув головой, чуть нахмурившись, вытерев глаза и быстро начав излагать то, что знала. «Я должна была взять интервью у Пола Россо, когда он заявил, что будет баллотироваться. Успеть первой. Для личной встречи я должна была сдать кучу анализов, чтобы этот параноик убедился, что я не заразная. Или ждать общую пресс-конференцию, где, возможно, мне разрешат задать один или два вопроса. Мне нужна была эта личная встреча, Мегамозг, мой мир не вращается вокруг тебя и твоих боёв с Мачоменом. У меня есть карьера, которая не должна зависеть от того, надоест ли тебе делать то, что ты делаешь. Тем более, мне предложили пройти полное бесплатное обследование. Пф, Джессика Мерфи сказала, что Пол Россо большой мой фанат и хочет сделать подарок. Я не поняла, что это ловушка. У них обоих безупречная репутация... Она бывшая супергероиня, которая сделала смыслом жизни помощь больным людям. А он... Зачем ему делать это? Если бы он попытался похитить меня, Мачомен... Что с Мачоменом, Мегамозг?» Роксана замолчала и долго смотрела на жучка, ждавшего новую команду возле нити. Мегамозг приказал себе не реагировать. Не говорить ей снова, что Мачомен не придёт. Не врать ей, что он мёртв, но никогда, никогда не говорить, что её друг жив и предал её. Она не должна это узнать. Не сейчас. Да, конечно, она всё узнает, но лучше тогда, когда она будет в безопасности, когда всё будет позади. Или никогда. Это слишком больно. Если Мегамозгу было больно, насколько больнее будет ей? «Не понимаю, зачем Россо это было нужно. Я всё время думала и не могла понять. И не то, чтобы я тогда многое знала. Я ничего не знала, вообще, какой смысл было похищать меня? Клянусь, за те дни, что я здесь, я узнала о Россо больше, чем весь мир за все прошедшие годы. Он держит здесь людей в заключении, я иногда вижу, как их проводят мимо меня. Это медицинский центр, так что я боюсь представить опыты, которые они проводят. Вооружённая дисциплинированная охрана, все эти навороты. Я не представляю, зачем он, имея все эти скелеты в шкафу, сунулся в политику, если его могут тут же разоблачить. Что происходит, Мегамозг?» Мегамозг вздохнул, жучок медленно выложил «Я обещаю всё рассказать, это долгая история». Роксана кивнула, достаточно удовлетворённая ответом. Недостаточно, складка между её бровями говорила, что ей всё это не нравилось. Но она приняла решение довериться ему, а сейчас ещё и имела возможность высказаться. «Мне делали томографию мозга. Сейчас я уже подумала и поняла, что это была не томография. Я потеряла сознание. Я не помню, как это произошло. Очнулась... Брр, мне казалось, мне снился жуткий сон, будто я целую вечность была в колбе с желе, тягучие звуки, люди в халатах, чьи-то лица, обрывки разговоров, операционный стол, каталка. До сих пор этот вкус во рту. И этих снов было так много. Комната, где таких колб, с желе, десятки... А там внутри люди. Я не воспринимала себя, своё тело, действительность. Но помню это, как сон. Я не знаю, что из этого я выдумала. Проснулась здесь. Наверное, это был не сон. Выглядело, как в фантастических фильмах. В первую очередь я решила, что они что-то со мной сделали. Я осмотрела себя и не нашла шрамов. Знаешь, на самом деле даже тот шрам на коленке, который я получила, когда в шесть лет упала с велосипеда, исчез. Они что-то со мной сделали, но я вряд ли смогу понять, что, и зачем. Сначала мне сказали, что я нездорова и меня поместили в медицинский блок, и я поверила. Знаешь, трудно было не поверить, я чувствовала себя очень плохо. Даже шевелиться было больно, капельницы, капельницы... Но потом мне стало лучше, и я поняла, что что-то не так. Они отказались меня выпускать. Никакого телевизора, никаких газет. Еда по расписанию. Я как в тюрьме. Только ещё и эти анализы, как будто я эксперимент, но я понятия не имею, что они хотят у меня найти. Со мной не разговаривают. Вообще не разговаривают, им запрещено, смотрят на меня, как на пустое место. Они даже не говорят «встань», они говорят «встать». Делают вид, что я вещь. Джесси и сказала мне, что теперь я не человек, а вещь, и буду здесь находиться, пока не понадоблюсь, потому что меня не ищут. Знаешь, ничего такого, что сильно бы отличалось от типичной запугивающей речи суперзлодея, только Джесси не суперзлодейка, да и мне так и не сказали, чего от меня хотят. Никакого злорадства по поводу неминуемой гибели героя и всего такого. Никаких фразочек, будто я слишком много знаю и теперь никогда отсюда не выйду. Ничего такого. Это было жутко. Когда я задаю вопросы, они игнорируют. Они не сказали, почему я здесь, и чего от меня хотят. Я пыталась считать дни, наблюдая за распорядком. Когда зажигают и гасят свет. С тех пор, как я окончательно пришла в себя, прошло где-то дней пять, наверное. Сколько было до, дней, когда я была в том странном состоянии, я просто не помню. А потом пришёл ты...» Роксана замолчала. Она долго смотрела на жучка, с которым разговаривала, на её лице менялось много разных выражений. Боль, грусть, надежда. «Я сначала думала, придёт Мачомен. Для него скрутить типа вроде Россо и свернуть его лавочку — раз плюнуть. Он столько раз пресекал плохих парней. Это странно. Было странно, что я здесь, всё ещё здесь, просыпалась, засыпала, но ничего не происходило. Первый день я думала, что меня быстро спасут... Как всегда. Очередное короткое приключение и громкое разоблачение. Очередной суперзлодей решил заявить о себе, наступив на чужие грабли. Ничего необычного. Но не получилось как всегда. На второй день я пыталась сбежать. Стена оживает и хватает тебя за руку. Жуть. На третий день мне стало страшно, потому что я никогда не была так долго похищена, а сбежать никогда не было так сложно. И всё было по-другому. Никаких демонстраций в твоём стиле. Если честно, я даже ни секунды не думала, что ты в этом замешан, потому что ты всегда делаешь не так. Оказалось, что это страшно — знать, что это не ты меня похитил и поэтому уже не быть уверенной, что меня спасут. Чем больше времени проходило, тем хуже. Я почти поверила им, что меня не ищут. Если бы искали, Мачомен накрыл бы это место. Я чего угодно могла ожидать, но не того, что меня попытается спасти суперзлодей. Но... Ты выглядишь другим. Ты старше, у тебя морщины, эти шрамы, твой глаз... Ты не улыбаешься... То, как ты на меня смотрел. Мне кажется, я прочитала что-то по твоим губам, но я не уверена. Всё изменилось. Мне даже представить страшно, что произошло. Мачомена, получается, нет... То есть, как его нет? Как его может не быть, если он неуязвим? А его нет. И Россо знает, что его нет, что его экспериментам на людях ничего не угрожает. Поэтому я всё ещё здесь. Я в ловушке, я приманка, но не для Мачомена. А для тебя. Как будто все поменялись ролями. Ты так сильно изменился. Сколько лет прошло, Мегамозг?» Она замолчала, и Мегамозг велел жучку выложить цифру восемь. Он ещё не знал, не вычислил точную дату. Это было неважно. «Россо украл мою память? Как он мог это сделать? Я что-то важное узнала? Господи, подумать только, восемь лет... Что он мог сделать со мной за всё это время?» «Нет» – выложил жучок. «Ты не все восемь лет в плену. Я всё расскажу, когда будет время». Мегамозг сглотнул. Ему придётся рассказать ей, что она клон... Это было ужасно. Что она будет чувствовать при этом? Насколько ей будет больно? Страшно? Не сломает ли это её? Но Мегамозг мог просчитать несколько десятков вариантов разной лжи, и так же легко просчитать несколько сотен вариантов разоблачений каждой. Быстрых, долгих. Любая ложь закончится плохо, как минимум, для него. А иногда и для неё тоже. Он не должен ей лгать. Он ещё не знал, как сможет сказать, но лгать не сможет точно. «Мегамозг» – прошептала Роксана. «Я должна знать, что происходит. Пожалуйста, скажи мне, что происходит. Ты должен мне сказать. Если ты правда хочешь помочь мне, если ты хочешь, чтобы я доверяла тебе, скажи, что происходит». Она выглядела испуганной, в её глазах стояла надежда. Мегамозг боялся снова говорить ей это, чтобы не давить, чтобы не пугать, чтобы у неё самой был выбор. Но она действительно имела право знать, почему она там оказалась. Она всё равно узнает всё. Жучок, медленно перетягивая нить, выложил новую строчку. «Я тебя люблю. Я люблю тебя больше жизни. Россо знает это. Он держит тебя как заложницу. Прости». Нить закончилась. Мегамозг со вздохом смотрел, как жучок распускал надпись, чтобы построить новую. Роксана остановила его, когда положила пальцы на короткое «Я тебя люблю» и медленно провела над буквами. Потом она отпустила нить, и жучок продолжил работу. Не её лице не было потрясения или неприятия. Она была светлая и открытая, как всегда. Что ж, у неё было время обдумать это после того, как Мегамозг уже сказал ей. Она видела его лицо и смотрела в его глаза. «Россо знает, что я сделаю что угодно, чтобы вытащить тебя оттуда. Прости, что я пока не смог». «Ты не должен извиняться» – повторила Роксана. «Я был супергероем пять лет. С тех пор, как Мачомена нет. Не только для тебя». Мегамозг замешкался прежде чем диктовать следующую строчку. Он не знал, как это сказать. Как ей объяснить, почему он был супергероем. «Я тебе говорила, что ты не плох», – уверенно произнесла Роксана. Она не сомневалась. Ни секунды. «Неверное, только для тебя. Я больше не герой. Я не смог. Я не хочу им быть, когда тебя нет рядом. Я не хочу им быть ценой твоей жизни». Жучок снова переполз к началу нити, перестраивая надпись. Это было долго. Мегамозг хотел сказать ей слишком много слов, больше, чем жучок сможет выложить с максимальной скоростью пять слов в минуту. «Ты была моим смыслом, моим дыханием. Я хотел сделать мир лучше для тебя». «Как я могла всё это забыть?» – спросила Роксана. Она не подвергала сомнению, не протестовала, не возмущалась. Она просто приняла это как то, что никак не противоречило её картине мира. Хотя она знала его только как суперзлодея. Но она поверила ему. «Ты не забыла». Жучок не стал писать дальше. Мегамозг думал. Как он мог сказать ей? Он хотел сказать это всё вслух, слышать её голос, чтобы она слышала его голос, могла смотреть в его глаза. Чтобы он мог говорить быстро и успокоить её, когда она будет протестовать, или кричать на него, или плакать. И он безумно хотел её обнять. Просто обнять. Почувствовать её руки. Её настоящие руки. Вспомнить её запах. Он не хотел пересказывать ей их жизнь, диктуя строчки, которые крошечный жучок выложит ниткой на полу. Он хотел, чтобы у них была вечность, чтобы поговорить по-настоящему. Повинуясь щемящему чувству, Мегамозг приказал выложить «Я люблю тебя» и замер, глядя на Роксану. У неё остались только эти буквы. Как только он сможет поговорить с ней, поговорить словами, он всё расскажет. Он пока не сможет говорить с ней часами. У него много дел. Слишком много дел, чтобы вытащить её оттуда живой и невредимой. Слишком много дел, чтобы мир, куда она вернулась, был безопасным для неё. Но он всегда будет с ней на связи, как только жучки, способные передавать звук, проникнут в её камеру. Мегамозг чувствовал её рядом. И поэтому желание быть её героем снова становилось его стержнем.