Спаси меня еще раз

      Июнь в Сан-Франциско выдался жарким. Волков стоял у распахнутого настежь окна, наблюдая за тянущимися по улице группами нарядных людей, и краем уха слушал Сережу, сокрушающегося напротив зеркала.       – Боже мой, ну неужели так будет всю неделю? У меня нет одежды для такой температуры воздуха. Мы же не в Лос-Анджелесе живем, где все лето под тридцать градусов!       Олег издал нечленораздельный звук, выражающий высшую степень согласия с праведным возмущением Разумовского. Уезжая из Европы год назад, они выбрали Сан-Франциско во многом из-за подходящего климата, который американцы считали весьма неблагоприятным. Но для них, родившихся и выросших в Петербурге, прохлада и высокая влажность были приятнее, чем постоянная сухость и жара, царствующие в других районах Калифорнии. Решающим фактором в выборе города, правда, стала новая работа Разумовского. Кремниевая долина, мировая столица информационных технологий, всегда привлекала Сережу открывающимися возможностями, и здесь он в полной мере мог реализовать свои таланты и найти единомышленников. Теперь он трудился одновременно в Стэнфордском университете и в одном из IT-гигантов, разрабатывая новые способы виртуальной коммуникации. А Олег числился его главным помощником и телохранителем. Волкову иногда не хватало адреналина, но на войну больше не тянуло: казалось, после событий в Петербурге и Венеции крови и пороха было достаточно на всю оставшуюся жизнь. Чтобы Олег не скучал, Разумовский, скрепя сердце, купил ему спортивную машину, и Волков иногда гонял по пустынным ночным трассам. Этого адреналина ему было достаточно.       Больше всего его радовало то, что Птица больше не появлялась: Сережа регулярно наблюдался у психотерапевта, и тот оценивал его прогноз благоприятно. Волков не знал, в чем была причина ее исчезновения, но после венецианской травмы Разумовский стал более спокойным и собранным.       – Олег! – из раздумий его вырвал возмущенный голос Сережи. – Ты переодеваться планируешь? Или уже передумал?       – Иду, иду, – ответил Волков, стиснув зубы. Идея Сережи отправиться на Парад гордости все еще ему не нравилась, но отказать он был не в силах. – А я не могу так пойти?       – Во всем черном? – спросил Сережа, приподняв брови. – Ты прекрасен, конечно, в своем костюме дементора, но давай хотя бы сегодня наденешь что-то посветлее.       Олег послушно направился в гардеробную, где висел приготовленный ему Сережей наряд. К радости Олега, в нем не было ничего вызывающего: белая рубашка с короткими рукавами и небольшой радужной вышивкой и рваные на коленях джинсы. Волков вздохнул: это все равно был не его стиль, но идти в любимом черном костюме на прайд действительно было странно.       Он быстро переоделся и вышел, застав Сережу застывшим перед зеркалом. Сам Разумовский выглядел более чем неплохо. Полупрозрачная кофта с мелкими стразами выгодно облегала тело, шорты с тонкими цепочками смотрелись стильно. Сережа был одет сексуально, но не вульгарно. – Ты очень красивый, – сказал Волков, подходя сзади и целуя Сережу в шею. Тот смотрел на свое отражение с каким-то сомнением, будто бы его что-то смущало. – Что-то не так?       Вместо ответа Сережа провел пальцем по пересекающему шею шраму, который спустя время стал менее заметен, но все равно ярко выделялся на бледной коже.       – Я не знаю, чем его закрыть. Если бы не жара, я бы надел водолазку, но сейчас я не смогу в ней пойти. Он такой уродливый…       – Послушай, – Олег обошел Сережу и встал перед ним, смотря в глаза, – это не уродство. Это знак того, что ты боролся и победил. Это причина для гордости, и парад – отличный повод показать это. Он ради этого и устраивается, если на то пошло, – показать, что ты гордишься тем, кто ты есть.       Сережа снова кинул взгляд в зеркало и медленно, несмело улыбнулся.       – Да, ты, наверно, прав, – сказал он, расправляя плечи. – И, между прочим, ты тоже выглядишь великолепно.       Олег притянул его к себе, вовлекая в долгий, нежный поцелуй.

***

      К вечеру, когда большая часть разноцветной толпы осела в ресторанах и барах, они оказались на одном из холмов Сан-Франциско. Заходящее солнце окрашивало все в оранжевые цвета, и вид на город открывался невероятный. Растрепавшиеся волосы Сережи запутались на ветру, тонкая черная подводка стерлась, но в голубых глазах светилось настоящее счастье, и Олег невольно залюбовался этим светом. Он сам наконец чувствовал себя спокойно.       – Это волшебно, Олег! – кричал Сережа, чтобы Олег его услышал в порывах ветра, – я так тебя люблю!       Олег почувствовал, что это был тот самый подходящий момент, которого он ждал несколько месяцев. Несмотря на ветер, несмотря на усталость, несмотря на странное для такого события место.       – Сереж! – позвал он, – Мне нужно тебе кое-что сказать.       В глазах Сережи мгновенно возникла тревога, и Олег, зная о способностях Разумовского накручивать себя, решил не тянуть. Он сунул руку в карман джинсов, где постоянно носил с собой маленькую коробочку. Достав ее, он приподнял крышку.       – Сережа, – кольцо из белого золота блестело в лучах заходящего солнца, – ты выйдешь за меня?       Разумовский застыл, глядя на Олега. Непонимание в его глазах сменилось недоверием, потом осознанием, затем на глазах выступили слезы, и Сережа прошептал, так тихо, что Волков скорее прочитал по губам, чем услышал:       – Да.