Нет...

      Свет алого солнца очертил силуэт матроса, не менее красного и разгоряченного. Грей с бешеной скоростью скакал верхом на бедрах капитана. Сам же Александр ничуть не был против толкаться тазом навстречу ему, несмотря на вскрывшийся шов свежей раны и немеющий бок.       Грей прижался к груди Смоллетта лбом, не прекращая движений бедрами, и протяжно застонал — эти звуки отдалённо напоминали скулеж. Эйб был на пределе. Александр перевёл взгляд с дьявольски багрового любовника на иллюминатор.       — Эйб, уже рассвет… Поторопись, с утра может зайти доктор. Скорее, Эйби! — Капитан до этого был распластан на постели, теперь согнулся в дугу, и, превозмогая боль от раны, в прямом смысле взял ситуацию в свои руки.       — Хнах… Алексан-аах!.. Давай, сильнее! — Грей уткнулся своему капитану в плечо.       — Сейчас, давай же, ну!

*      *      *

      Лучи пылающего солнца приятно грели два тела, растянувшихся в смятой постели.       — Капитан! Капитан! Сэр, вам плохо? Позвать доктора?       Только что разлепивший глаза Смоллетт среагировал мгновенно:       — Не надо мне никакого доктора! Джордж, не волнуйся, приказывай сниматься с якоря. Скоро подойду. Маршрут я вам доверил! — Голос его был глухим со сна, он как и до этого лежал звездочкой, под боком проснувшийся Грей уже принялся лезть к Смоллетту, прижимаясь носом к его виску.       После того, как новоиспечённый боцман ушёл, капитан с облегчением выдохнул.       — Ух, как я рад, что ты у меня исполнительный. — Мужчина умиротворённо заулыбался. — Закрыл дверь.       Он хотел уже сделать вдох полной грудью, как вдруг его ранение решило о себе напомнить и вновь «стрельнуло». Абрахам заметил реакцию Смоллетта и взглянул на рану.       — Боже, Алекс, да у вас кровь! — Матрос был так напуган, что не заметил и на своём теле пару алых капель. — Я-я сейчас. — Он вскочил и стал взглядом искать штаны.       — Куда? — Смоллетт был явно недоволен таким раскладом.       — За доктором…       — Не надо!       — Да у вас рана открылась, вон кровь, а вдруг!..       Его прервали окриком:       — И что мы ему скажем о том, как она открылась?       Долго и громко ругаться у раненого не было сил.       — Вон в том шкафчике бинты и иголка. — Он указал куда-то слева от койки. — Ты много видел, что делал доктор, так? И, по его рассказам, так вертелся около меня, когда меня бинтовали, что уж подумали, что у тебя горячка! Так что подлатай меня немного, — губы его растянулись в самой теплой улыбке, и он выдохнул с недавних пор родное: — Эйби.