Purple kiss

      Неспокойные клубы пара зловеще поднимаются в холодное ночное небо, медленно растворяясь, на прощание оставляя только ледяные клешни страха, щелкающие где-то совсем рядом, готовые схватить случайных прохожих в самый неожиданный момент. Тихо шелестит ветер в темной листве деревьев, словно предупреждает, отпугивает путника, чтобы не шел, чтобы бежал отсюда! Здесь опасно, злобные глаза из темноты за ним наблюдают, клацают голодные пасти и острые когти тихо взрывают подмороженную ночными холодами землю, когда хищник тихо движется следом за своей жертвой, не догадываясь, что она его ощущает.       Чимин спокойно идет через темный парк, в котором слишком уж неожиданно, слишком недвусмысленно разом погасли все фонари, оставляя площадь полностью неосвещенной. Пак бы и не обратил на подобное внимание, мало ли — ремонтные работы, замыкание или еще что произошло, он ходил через этот парк к Юнги на работу достаточно часто, чтобы знать о том, что часть фонарей здесь порой не работала. Но сегодня все было по-другому. Освещения не было совсем, где-то впереди сверкали огни улицы, вывески магазинов и ресторанов пестрели среди пока еще густой листвы, но сам парк погряз в липкой, жуткой темноте.       Обычно Чимин всегда подъезжает к самому кафе, где работает Юнги и паркует машину там же, но по вечерам парковка там всегда занята и свободна только та, что находится как раз у парка рядом со спальным районом. Видеть автомобиль на эвакуаторе Пак бы не хотел, потому не рискует оставлять машину вне парковочной зоны, предпочитая немного перетерпеть дискомфорт, плюс можно было прогуляться по парку, пока парень шел к Юнги. Но сегодня легкая прогулка тихо оборачивалась чуть ли не фильмом ужасов.       Все началось с момента, как Чимин вошел в парк, точнее, он был в самом его сердце, как резко погасли все фонари, и Пак спиной буквально почуял голодные злые глаза, с кровожадным желанием следящие за парнем. Хищников было несколько, Чимин это точно знал, полагаясь на данные, присылаемые собственной силой. За ним шли два Дракона, один молодой, Пак бы смог лишить его магии, заблокировать ее и спастись, но второй преследователь был старше, могущественнее, его зловонное дыхание отпечатком смерти долетало до Чимина, заставляя его тихо нервничать, хоть и не подавать виду.       Те, кто следовали за Паком, точно знали, кто он, не просто охотились за героем, они были осведомлены о том, каким маршрутом он ходит, когда ходит и куда. Знали, что сегодня он будет в парке один, и знали, что он лучший друг Ким Тэхена, иначе зачем бы сразу два Дракона следовали за Чертом Пак Чимином, который такой же среднестатистический герой, как и многие другие студенты? Конечно, брюнет не может судить о том, что за ним идут члены Лиги Злодеев, но никто другой бы не стал за ним следить. Пак может казаться сколь угодно дурачком, но глупым он не был никогда.       Однако для вида продолжает отыгрывать крайнюю неосведомленность. Идет по тропинке, напевая какую-то назойливую песенку, что услышал по радио, делает вид, что все еще пролистывает ленту Инстаграмма, не замечая тревожных изменений вокруг, а сам продолжает своей силой сканировать пространство, держа ситуацию под контролем. У него в скрытой вкладке уже набран номер Тэхена, на самый крайний случай. Конечно, воскресным вечером Ким у Чонгука, мешает тому учиться, но если будет надо, то к другу мгновенно примчится. А Чимин понимает, что если на него нападут, то полагаться он сможет только на Тэхена; двух Драконов ему не одолеть! Будь они молодые, не особо опытные, и Чимин смог бы их оглушить и хотя бы до оживленной улицы добежать, там геройские патрули и Юнги недалеко, но один преследователь — старый и опытный Дракон. Пак многие занятия прогуливает, но своей силой отлично умеет пользоваться, и знает, что такого сильного противника ему не победить. Чимин, вообще, предназначен для боя в группе, где он отбирает у злодея его силу или хотя бы ослабляет, а другие герои уже монстра побеждают. Физически Пак не может никого запихнуть в торнадо, подчинить себе или ударить силовым полем, он внутренний боец, который никогда не выйдет на ринг, а будет осуществлять поддержку, находясь в относительной безопасности. Лига отлично это знала, вычислив подходящий момент для нападения на беззащитного Чимина.       Пак чувствует, как молодой Дракон позади него ускорился, шелест его ног по палой листве уже был отлично слышен, даже если к нему не прислушиваться, он довольно неаккуратно обходил Чимина, прячась за деревьями, собираясь напасть спереди, загоняя Пака в кольцо. У парня, честно, нервы играют, ему неспокойно, он знает, что может легко проиграть в этом бою, но все равно уверенно идет вперед, продолжая своей силой сканировать пространство, вдруг натыкаясь на кое-что знакомое. Он уже трогал эту магию, знаком был с ней, знал ее строй и порядок, ее действие и ее обладателя.       — Чимин? — рядом вспыхивает яркий огонек мобильного фонарика. Пак даже подпрыгивает в этот момент, явно такого не ожидая, чуть не шарахает своей силой в появившийся из темноты силуэт, только свет от мобильного его слепит, не давая сразу вступить в бой. Долгие секунды уходят на то, чтобы в подсветке от смартфона Чимин разглядел непонимающее лицо Юнги, который точно не ожидал встретить Пака, как и тот не ожидал встретить блондина в момент, когда за ним шли члены Лиги Злодеев. — Ты что здесь делаешь? — Хмурится Мин, отводя фонарик в сторону, чтобы не слепил их обоих.       Чимин к своей силе прислушивается, диким вороном посылает ее разом на весь парк, слушает, прощупывает, ищет тех Драконов, что шли за ним. Но вокруг пустота, тишина, словно Паку все просто померещилось, в темноте воображение сыграло с ним злую шутку. Однако Чимин отлично знает, что все это были не игры его разума, он знает свою силу и умеет отличать реальную угрозу от мнимой. Но в парке никого, только Юнги стоит напротив Пака, не понимая, что в полной темноте здесь забыл Чимин? Брюнет к тому же таким взволнованным выглядит, зрачки увеличены, руки сжаты в кулаки, словно к удару готовился все это время, и нервный такой, по сторонам постоянно смотрит, будто ожидая кого-то или чего-то.       — А ты? — Чимин все еще рыщет своей силой в поисках Драконов, понимает, что вот так запросто они испариться не смогли бы, но и на радаре их нет. Здесь только Юнги. — Ты же вроде на работе. — Пак не хочет подозревать Мина, не желает этого делать, потому что своему ленивому коту полностью доверяет. Ну, право слово, он же не Дракон, и если бы хотел напасть, то не стал бы из темноты появляться, показывая свое лицо!       — Моя смена уже закончилась, — спокойно отвечает Юнги, — я шёл на автобусную остановку. — Мин головой указывает Паку за плечо, где чуть дальше парковки конечным маршрутом собирались все автобусы, на одном из них Юнги и собирался отправиться домой, своей машины у него ведь не было.       Чимин выдыхает, отбрасывает все свои подозрения, стараясь сохранить спокойствие и не надумывать того, чего не существует. Лучше уж снова думать о радужных единорожках, а не о чертовой Лиге, испарившейся буквально в воздухе за долю секунды! Если бы сбежали, улетели или ушли под землю, то сила Чимина все равно бы их засекла, но вокруг была пустота, и это Пака заставляло насторожиться. Он, может, и прогуливает, и не самый сильный герой, но опыт у него есть, богатый опыт, который не у каждого действующего героя найдется. Но про Лигу Чимин позже подумает, желательно подальше от темного парка, в котором его чуть не схватили монстры!       — А я шёл к тебе, — Пак улыбку натягивает, обнимая Юнги, заглядывая в черные нечитабельные глаза, — хотел немного погулять с тобой! — Только не по этому парку, пожалуйста, Чимин его, кажется, теперь избегать будет. Если Лига взяла в оборот окружение Тэхена, то просто так все не закончится, все только начинается. Может они, вообще, специально подставили Юнги, пытаясь подбить их доверие друг к другу? Чимин не хочет сомневаться в своем парне, и не будет, предпочитая слепое доверие.       Мин по идее должен был снова никак не отреагировать, просто молча пойти с Паком, куда тот захочет, но неожиданно парень совсем не двигается, только хмурится, поднимая голову. Он словно что-то слышит, сосредоточенно так, внимательно, черные глаза сверкают в неярком свете мобильного фонарика. Чимина это напрягает ровно секунду, пока Юнги не оборачивается к нему, серьезно спрашивая:       — Кто здесь был?       Пак даже в осадок выпадает, немного отстраняясь от Мина, явно не ожидая такого вопроса.       — Что? — Чимин глупо хлопает длинными ресницами, а черные глаза его насквозь пронзают, предупреждая, чтобы Пак не вздумал держать Юнги за дурака. Мин, вообще-то, только Чимина увидев, понял, что что-то произошло. Тот был каким-то настороженным, бледным, с расширенными до предела зрачками и слишком напряженной позой. Мин может быть и не особо внимательный, но такое не заметить просто не мог.       — Я общаюсь с животными, — поясняет Юнги, — с любыми животными, даже с древесными жуками или птицами. — Чимин слышит, как на ветку где-то над их головами опустилась с тихим щебетанием какая-то небольшая птица, но как бы Пак не силился ее разглядеть, а в такой темноте ничего было не видно. — Синицы говорят, что за тобой кто-то шёл. — Добавляет Юнги, вперив серьезный взгляд черных глаз в Чимина.       Вообще, Пак не собирался оставлять этот инцидент, с ним произошедший, в тайне. Мог бы рассказать о нем завтра или сегодня, когда они будут в машине ехать. Мельком так бы упомянул, как нечто незначительное, хотя это было нихрена не так! И даже черные глаза напротив говорили, что это не шутка! Юнги от птиц узнал, что за Чимином шли монстры, и, честно, у него руки горели, чтобы надавать Паку по заднице за то, что один шел по темному парку, прекрасно зная, что его преследуют! А Чимин точно об этом знал, Мин, конечно, многие занятия прогуливает, но в чем сила Пака осведомлен.       — Кажется, — брюнет немного виновато опускает глаза на дорожку, заваленную палыми листьями, — кто-то из Лиги меня преследовал.       — И ты просто шёл?! — Юнги откровенно рычит, а в черных глазах бешеные огоньки вспыхивают, точно грозясь Чимина по заднице отходить за такую беспечность! Ну, прямо малое дитя! Будто не понимал, что это не шутка, а два монстра, два Дракона за ним шли! Он же для них как тростинка, надвое переломают, и все, что их остановит? Пак физически слаб, он не боец, он же во второй параллели геройского гарнизона, его даже в патрули учебные никогда не отправляли одного, всегда в команде с двумя сильными Чертами! — Хоть бы СМС прислал, что тебе угрожает опасность! — Продолжает тихо беситься Юнги, выжигая на Паке дырки черными злыми бездонными глазами .       Чимин виновато голову поднимает, глядя на Мина по-детски невинно, но это на блондине и раньше не работало, а сейчас и подавно, включая, как он был зол. Пак, вообще-то, судя по всему к Юнги шел, и случилось бы с ним что-нибудь по дороге, как бы Мин потом себя ощущал? Как бы жил с осознанием, что это несносное чудо в каких-то жалких несколько сот метров от него в одиночку с монстрами бодалось, а Юнги ни сном, ни духом?! Мин, вообще-то, его парень, он за него ответственность несет не только перед самим собой, но и перед мамой Чимина. Что бы он ей сказал, если бы с Паком что-нибудь произошло? Как бы в глаза ей смотрел?!       — Я собирался Тэхену позвонить. — Тихо мямлит брюнет, снова опуская голову, когда видит черные дикие огни, выжигающие глаза напротив своей тихой злостью.       Юнги хочет убивать! Вообще, он человек пассивный, и ему на всех вокруг класть, но иногда, крайне редко, настолько редко, что это его второй раз за всю свою жизнь, он желает убивать! И сейчас он желает придушить Пак Чимина! Наверное, только выработанное годами спокойствие не дает сорваться и натворить дел. Ну, на деле бы брюнета он не стал душить и, вообще, руки распускать по отношению к любимым как-то неправильно и низко, но наорал бы на Пака точно, чтобы тараканы в его голове уже нажали на кнопку «Включить» в мозгах!       — И как бы быстро он пришёл? — У Юнги голос ровный, холодный такой, кусачий жуткими морозами. Чимин бы предпочел, чтобы на него действительно наорали, а не вели ледяную беседу, заставляя чувствовать себя виноватым. А Пак виноват, виноват в том, что забыл о своем парне, что самоуверенно не звал на помощь, как только почуял беду, играл в героя, хотя и был героем, но не особо умным, потому что любой бы другой на его месте позвал на помощь, позвонил бы в Содружество, зная, что за ним идут два Дракона! А Чимин… о чем он думал, даже для него сейчас загадка. Неудивительно, что Юнги на него так злится, Пак играл со смертью, хотя сам вряд ли это понимал. — А я за парком, вон там работаю! — Продолжает Мин ледяным тоном, указывая фонариком на проезжающие вдали машины, где на оживленной дороге стояло здание его кафе. — Моя сила не только в том, чтобы с животными общаться, — Юнги успокаивающе выдыхает, взъерошивая жесткие волосы. Снова ловит дзен, стараясь остыть, Чимин весь такой виноватый и поникший стоит, наверное, уже усвоил урок. — Я могу любую их способность перенять, — продолжает Мин, и руку поднимает, на которой тут же острые кошачьи когти появляются, жутко меняя конечность парня. Чимин даже ахает, потому что никогда не знал о том, что Юнги так умеет, он даже на стадионе не показывал этой своей силы, хотя однажды вырубил монстра в патруле. И вроде ничего необычного, да только вырубил он его в воде, минут двадцать не выплывал, и Чимин тогда не придал этому особого значения, потому что Мин из воды вышел в мокрой футболке и тут уже другие мысли. Но думая об этом сейчас, Пак понимал, как ему это удалось, да и сейчас, глядя на эти огромные кошачьи когти, он многое понимал. В основном, конечно, все еще, что он дурак самоуверенный, который надеялся в одиночку завалить двух Драконов. — Поэтому, — Юнги убирает когти и за подбородок хватает Чимина, поднимая его голову, чтобы заглянуть в темно-карие глаза, — не думай, что мне не хватит силы, чтобы тебя защитить. — Пак коротко кивает, насколько позволяют тонкие пальцы, держащие его за подбородок. — Я могу вступать в физический бой, — Юнги еще раз выдыхает успокаивающе, стараясь, чтобы голос звучал мягче, когда на деле он все же прорычал: — а ты о себе подумал?!       Конечно же, нет! И темно-карие глаза очень четко дают ответ на этот вопрос, виновато хлопая длинными пушистыми ресницами. Пак, вообще, непонятно чем и о чем думал! По сути дела Юнги-то прав. Конечно, с одной стороны позвонить Богу — идея удачная, но Чимин не подумал о том, что быстро Тэхен всё равно не доберется, а Мин рядом, одно СМС и пришел бы на помощь! Даже сейчас Драконы отступили, куда-то испарились, когда заметили приближение Юнги; с двумя героями тягаться — это уже не с одним. Чимин просто налажал, просто не подумал о последствиях своего бездействия, не подумал о своем парне, которому явно будет больно и тяжело понимать, что не смог спасти Пака, когда был к нему так близко.       — Ну, котик! — Чимин с объятиями налетает на Юнги, в глаза ему смотрит с близкого-близкого расстояния, святую невинность играет, за которой просит прощение за свое несносное поведение. Только с Мином его ангельские глаза никогда не работали, у Юнги иммунитет сильный и непробиваемый и на Чимина хочется злиться, но долго злиться не получается совсем, хоть Мин и фыркает:       — Никаких «котик»! За руку взял и пошли отсюда.       Пак смиренно кивает. В порнофильмах, когда один из актеров так провинился, следует горячее наказание; Чимин бы тоже хотел такой неожиданный, но желанный поворот событий. К сожалению, он живет не в порнофильме, и в реальной жизни тебе просто надают по заднице без сексуального подтекста за то, что не включаешь свои мозги, когда это действительно необходимо.       — Хорошо. — Чимин отстраняется, беря Юнги под руку, но Мин только рычит на это, тут же перекладывая пальцы Пака в свою ладонь, крепко их сжимая, утягивая брюнета прочь из темного парка. Чимин на своего парня смотрит, мобильный дает довольно-таки тусклое освещение, но даже в нем Пак скорее не видит, а чувствует, что злится Юнги скорее для вида. Да, черные глаза горят, но Мин пальцы Чимина бережно при этом сжимает, и не тянет его силком, идет достаточно медленно, как обычно всегда ходит, и не дышит разъяренно, не сжимает зубы. Только внешне оставляет мрачный вид, чтобы Чимина проучить. Но Пак все это видит, потому и подползает к Юнги ближе, обнимает его одной рукой, хоть так и не удобно идти, в глаза черные заглядывает, строя милую мордашку, когда спрашивает: — Так мы погуляем?       Мин чуть не спотыкается, останавливаясь, чтобы посмотреть в эти безумные глаза. Чимин губки дул, невербально признавал свою вину и обещал быть милым и больше так не косячить, но по глазам карим было видно, что о том, что виноват, уже давным-давно забыл!       — Ты серьёзно? — Тихо спрашивает Юнги, считая, что ему послышалось, к примеру. Но Чимин уверенно кивает, тут же загораясь безграничным счастьем, он же весь день ждал возможности увидеться со своим парнем и немножко с ним погулять, почему он должен так быстро отказываться от своей затеи? — Ты действительно безбашенный. — Качает головой Юнги, тяжело выдыхая. — Совсем не испугался? — Любой бы другой после такого преследования домой мчался, сверкая пятками, радуясь, что просто в живых остался, а Чимин… Чимин не поддавался анализу.       — Я учусь на героя, — улыбается Пак, продолжая обнимать Юнги, чтобы никуда не ушел, — но испугался, да. — Легко признает Чимин, кивая своим словам. — Два Дракона шли за мной, уже думал писать завещание.       Завещание скорее придется писать самому Юнги! Он за Пака переживал даже больше, чем тот сам о себе, а, главное, понимал, какая опасность за ним идет, боялся, а все равно безумно не желал сдаваться и упускать возможность побыть со своим парнем! Хорошо, что у Мина стальные нервы, но на Чимина все равно хочется еще порычать или позлиться с недельку, чтобы уже нашел кнопку «Включить» в своих мозгах! Только Юнги злиться долго не умеет, даже ради профилактики одного неусидчивого брюнета не получается так долго гореть гневом, лишь бурчать, задаваясь вопросом: за что ему все это? Сам выбрал.       — Боже! — Выдыхает Юнги сквозь стиснутые зубы. — Звони мне в следующий раз, понял? — Серьезно в карие глаза смотрит, которые тут же поспешно согласно кивают, продолжая играть ангелочков. Юнги не верит. — Иначе твоя задница будет гореть и не в самом приятном смысле этого слова.       — Хорошо, котик. — Отвечает Чимин, не смея противоречить.       — Или вообще не суйся в парки и плохо освещенные места. — Бурчит Юнги, продолжая их движение.       Чимин сладко кладет голову Мину на плечо, сам считает себя как котом, который обтирается о хозяина и ведет себя мило после того, как скинул пару горшков с цветами и нассал в тапки!       — Ты и сам знаешь, что монстры и посреди дня могут напасть. — Пак включает недоотличника, апеллируя к фактам, ведь не только ночью совершались нападения, чаще всего и среди дня парочка громил могла ворваться в город. Просто Чимину сегодня вот так «повезло»!       Юнги на него косо очень сердито смотрит, предупреждающе, не собираясь выслушивать пререкания Пака на эту тему. Брюнету приходится только свое поражение и в этот раз принять, кивая:       — Ладно, я молчу, и буду вести себя хорошо.       — Слабо верится. — Бормочет Юнги, но больше ничего не говорит, следуя прямо к парковке, где Чимин оставил свой автомобиль. Только на выходе из парка Мин всего раз оборачивается, встречаясь взглядом с парой ярко-красных, кровавых глаз, внимательно следящих за парой из темноты парка.       *****       Ветер слишком холодный, злой, взбешённый, порывами наносит непредсказуемые удары, не спрятаться, не отбиться от него, стихия пощады не знает и размера своей силы тоже, способная подарить сначала легкую прохладу, а потом выдрать с корнем вековые деревья, дома, выкорчевать дороги, уничтожить посевы, скот, людей. У стихии нет чувств, желаний, эмоций, понимания, что правильно, а что нет; она просто делает свою работу, усиливая или ослабляя свое влияние только под определенными обстоятельствами, в которых может быть виновен даже человек. И порой именно человек и виновен в большинстве происходящих катаклизмов, не понимая, что каждым своим действием он влияет на окружающий мир и природу.       Чонгук вот отлично понимал, что каждое его действие определенно сказывается пусть и не на целом мире, но на погоде в Сеуле так уж точно. И способность свою потому постоянно изучал, учился контролировать, отделяя эмоции в этот момент от основной силы, чтобы не вызывать молнии и гром посреди солнечного дня. Сейчас вот, скрипя зубами, напрягая до онемения руки, пытался удержать в воздухе небольшой торнадо, абсолютно маленькой силы, но постоянно завышал его мощность, утягивая в воронку грузовой автомобиль, который с другой стороны поля удерживал в воздухе Хосок, так же готовясь к грядущему экзамену.       Чон старается поймать чуть ли не дзен, не думать ни о чем, сосредотачиваясь только на трепещущей под кожей силе, струящейся прямиком через пальцы на руках к задорному торнадо, постоянно желающему ускользнуть от удерживающих его невидимых пут в свободное путешествие по городу. Чонгук, конечно же, не отпускает его, у него болят все мышцы, но он продолжает тренировку, чтобы хотя бы пару минут удержать торнадо в стабильном состоянии. Но мешают этому бесконечные мысли, роящиеся в молодой голове и не желающие оттуда исчезать.       Главным образом Чон, конечно же, никак не может выбросить из мыслей то, о чем они говорили с Тэхеном. О чертовой Лиге Чонгук, вообще, думал в последнее время слишком много; он понимает, что искать родителей не нужно, это сулит угодить в ловушку, и даже Ким не знает в какую! Но не думать об этом он не может, не понимает, зачем Лига поселила в его голове эту навязчивую мысль, чего они хотят добиться тем, что Гук найдет родных? Может, ничего, может, лишний раз ткнут его носом в осознание того, что он ненужный и брошенный, а может, добиваются чего-то особенного. Это ведь все делается не ради Чонгука, Лиге нужен Тэхен, ловушка придумана для него, и что-то во всем этом не дает Чону покоя, даже включая то, что о мысли родителей найти он отказался. Монстры просто так не сдадутся, что-то грядет, и Гука это тревожит.       Вторым, что никак ему покоя не даёт, были, конечно же, Истоки. Раньше ему было наплевать на это пусть и магическое место, но сейчас его чуть ли не в лихорадку бросает, когда он понимает, что через два уже дня ступит в неизведанное! И ладно в неизведанное, его инструктором будет Тао! Вот смехота — лажануть перед бывшим парнем своего парня!       Торнадо гудит недовольно, тянет путы, которыми Гук его удерживает, стараясь выбраться на свободу и сбежать в город, устраивая парад своей бесконечной мощи. У Чонгука, вопреки тому, что его прохладный ветер лижет, задирая свитер выше груди, кидая его парню в лицо, все равно пот по шее бежит, по вискам струится и по спине противно спускается. Чон устал, он уже долгое время старается удержать этот торнадо в одном силовом диапазоне, но этого у него никак не получается, он то набирает слишком много мощи, то наоборот мало, скачет из крайности в крайность. Сосредоточиться на золотой середине не получается, потому что в голове слишком много мыслей, от которых не избавиться, как ни старайся.       Чонгук из последних сил перекачивает через себя магию в торнадо и с громким выдохом рассеивает безумную воронку, без сил валясь на мелкую траву корта. В другом конце поля с грохотом падает машина и слышится знатная ругань Хосока, но Чонгук даже голову не поворачивает, закрыв глаза, дышит тяжело, стараясь хоть немного успокоить дикое сердцебиение после изнурительной тренировки и набраться силы, чтобы просто рукой пошевелить и доползти до общаги. Нет, сначала до столовой Академии, она открыта до шести вечера, можно еще раз поесть, а потом уже пойти к себе, принять душ и доделать домашку. Было бы хорошо успеть сбегать на свиданку с Тэхеном, которого сегодня снова не было в Академии. Но в любом случае, даже если сегодня они не увидятся, то после среды можно будет немножко потискаться со своим парнем, но только после входа в Истоки и сдачи доклада, который Чонгук еще не доделал, а завтра уже профессор Юджин будет собирать все работы! Чону бы сейчас бежать в общагу, но силы есть только на то, чтобы думать, но явно не шевелиться.       — Ну, Чонгук! — Рядом раздается возмущенный голос Хосока, и его тушка с глухим звуком приземляется неподалеку. Гук только глаза открывает, глядя на такого же уставшего друга, который колени обнимает, печально глядя на грузовик, который до того телекинезом держал в воздухе. — Я думал, что это я держу тачку, но это твой торнадо, — Хосок, глаза сужая, на Чона смотрит, у которого нет сил, чтобы даже посмеяться над другом, — как только ты его убрал, она чуть меня по голове не пизданула! Вся тренировка насмарку! — Ноет Хосок, растягиваясь на траве звездочкой.       — У меня тоже! — Отвечает Гук, но в голосе слышится нотка смеха на ситуацию, произошедшую с другом. — Не могу создать торнадо в одном силовом диапазоне, — жалуется Чонгук.       — Скачет? — Легко догадывается Хосок.       — Ага. — Чон громко выдыхает, чувствуя, что дыхание понемногу начало восстанавливаться. — Вырывается, как бешеная собака… руки горят буквально. — И в этом Чонгук не преувеличивает, просто ему так сейчас не хочется шевелиться, что он решил перетерпеть все эти последствия использования силы. Все равно таблеток от этого жжения нет, и не придумают их никогда, все с этим сталкиваются, просто со временем привыкают, и Гук привыкнет. Как только достигнет своего баланса, так и привыкнет. — Как у Тэхена получается создавать эти маленькие торнадо? — Бормочет Чонгук, у которого эти карманные вихри никак не желали появляться, вырастая сразу в колоссальных гигантов, утягивающих в свою воронку даже Чона!       — Не знаю, — отвечает Хосок, стирая рукавом толстовки пот с красного уставшего лица. — Он — Бог, а мы смертные! — Все же шутит друг, на что Гук только головой качает, смотря, как медленно плывут облака по еще голубому небу с грустным закатным оттенком. День становится короче, темнеет скорее, чем успеваешь насладиться ярким солнечным днем, вот уже скоро и ноябрь и зима, и экзамен. Чонгука каждый раз от этого слова словно молнией бьет! Парень вздрагивает, поднимаясь в положение сидя. — Что случилось? — Волнуется Хосок, тоже поднимаясь, садясь в позу лотоса.       — Экзамен. — Просто отвечает Чон, тряся потными волосами, тут же зачесывая их назад, чтобы не бесили! — Погружение в Истоки, — Продолжает Чонгук, поднимая глаза на понимающего друга. У Хосока данная практика была сегодня, а у первого курса в среду. И Чона от этого передергивает, ему не по себе становится, стоит только подумать о том, что он окажется в месте, где рождается магия! Там ведь может произойти все, что угодно! — Лига Злодеев. — Вздыхает Чонгук, понимая, что его список проблем, конечно, близок многим студентам, но явно не так, ведь ни у кого больше нет парня, за которым охотятся монстры, и не какие-то шестерки, сам Король готовится к встрече с Тэхеном! А его голос Гук так и не распознал.       Хосок несколько раз понимающе хлопает Чона по плечу, кивая ему, потому что хоть про Кима и не знал, но переживания Чона ему были знакомы. Сейчас никто не в безопасности от Лиги Злодеев, они смогли героя поймать и казнить его в прямом эфире, давая всем понять, что прийти могут за любым, их не остановить, и их действия заранее не предугадать. А Хосок так вообще в категории крайней опасности, он же из класса А — монстры таких убивают за недостаток силы.       — Не переживай, Чонгук, экзамен только в ноябре, ты успеешь к нему еще подготовиться, — уверенно заявляет Хосок, улыбаясь парню во все тридцать два. — Пойдем лучше поедим, пока столовая еще не закрыта. Джина сегодня не будет, готовить некому. — С едва заметной ноткой грусти произносит, но такой тонкой, что Чонгук ее даже не замечает. Он, вообще, в чувствах не очень хорош, и в голове у него у самого полный бардак, чтобы что-то заметить, но сегодня утром, когда Джин их предупредил, что останется на дополнительные у Намджуна, Чонгук все же что-то до боли пронзительное во взгляде Хосока увидел. Только тему эту поднимать не стал, а вдруг ему просто показалось? Но сейчас снова слышит что-то в голосе друга, и показалось ли? Хосок всегда другой с Джином, все тот же «дурачок», но какой-то… влюбленный?       Чон губу кусает, нехотя поднимаясь на ноги, и на друга посматривает. Не знает: спросить или нет? Лезть в чужое сердце — не лучшая затея, там можно раны вскрыть или наоборот их создать, можно просто шрам оставить или тонну боли и десяток «прости» ненужных абсолютно тому одиночке, что сидит в каждом из нас и порой вылезает наружу, но его невозможно увидеть у таких солнечных и ярких людей, как Хосок. Чонгук не хочет портить отношения с другом, но остаться в стороне, видя, какими глазами он Джина провожал на дополнительные у Намджуна тоже не может.       — Хосок, что тебя тревожит? — Чон в карие глаза смотрит, замечая в них пронзительную нотку грусти, недосказанности даже. Друг вроде бы на корт для тренировки пришел, но по сути дела толком и не тренировался, просто спускал пар, занимая себя чем угодно, чтобы… что? Чтобы не сорваться за Джином? Кажется, Чонгук не так уж и далек от правды.       — Что? — Хосок несколько растерянно хлопает глазами, глядя на Чона так, будто тот сказал, что инопланетян видел! Конечно, Гуку бы по-другому к этому разговору подойти, но по-другому он не умеет, не хорош он в подобном.       — Тебе ведь нравится Джин, да? — Браво, Чонгук, тебе бы к Чимину идти за тактичностью! Мог бы и помягче выдать свои наблюдения, которые могут быть ошибочными даже! У самого бы Джина поучился правильно подбирать слова для разговора, тот вот всегда знает, как аккуратнее подойти к проблемной теме, но Чонгук несся высокоскоростным поездом, отчаянно не видя ни одной остановки.       Хосок, к счастью, не злится, не рычит, он, вообще, разом поникает, переставая быть солнышком, брови хмуро сводит и смотрит в сторону основного корпуса Академии, где сейчас был Джин. В карих глазах огонечек одинокий дрожит в пустоте, маленький такой, жалкий, каким был и сам Хосок, который так и побоялся признаться Сокджину в своих к нему чувствах. Поддерживал в других отношениях, помогал, а сам трусом все это время был, сам был рядом с ним лжецом, который не мог честно сказать о своих чувствах. Это больно. Молчать всегда очень больно.       — Да, — просто отвечает Хосок, кивая, — кажется, все уже поняли, кроме него самого! — Парень пытается улыбнуться, но улыбка тает скорее, чем рождается. — Не думал, что я такой очевидный. — Хосок как-то обреченно опускается обратно на траву, хлопая рядом с собой ладонью, предлагая и Чонгуку снова сесть и поговорить без лишних глаз и ушей. Все-таки они друзья, Чон должен знать, что у Хосока кишка тонка сделать первый шаг к тому, кто ему нравится. Вот такой вот с виду боевой, а на деле трус!       Чонгук без лишних слов опускается на траву рядом с другом. Видеть парня таким мрачным совсем непривычно, вдруг оказывается, что за своим солнечным фасадом он скрывал много боли и много чувств, которые не мог показать, не мог о них поведать, боялся. Не рассказывал никому о том, что на душе творится, сам жил со своими страданиями, сам боролся, не боролся даже, а тихо отпускал, не имея силы разорвать свое молчание и во всем признаться.       — Он мне давно нравится, — Хосок подтягивает к груди колени, крепко их обнимая, в глаза Чонгуку не смотрит, не может просто. Чон сам прыгнул в любовную бездну, не барахтаясь даже, смело поступая, но и пусть для кого-то глупо. А Хосок не смог, струсил. — Мы познакомились на первом курсе, были соседями по комнате, — парень тянет грустную улыбку, вспоминая те времена, тогда все было легко и понятно, но именно тогда все и началось. — Он — открытый гей, да ты знаешь! — Усмехается Хосок, тут же мрачнея. Чонгук в руках сминает подол спортивных брюк, не знает даже, как себя повести, может обнять? Но на кой нужны эти объятия сейчас другу? Он свою душу изливает, все, что Чон может — слушать. — А я вот никогда на парней не заглядывался. — Продолжает Хосок. — И, наверное, когда впервые понял, что Джин мне нравится совсем не как друг, то испугался. Он же заботливый, добрый, отзывчивый, всегда рядом, всегда помогает — я просто попал без возможности выбраться, — Хосок невесело усмехается, — а сам сопротивлялся. Мне было страшно влюбиться в мужчину. — Чонгук губу поджимает. Не каждому легко дается его же выбор по жизни, кто-то путается, барахтается в сетях, видя отчего-то в них спасение, а не в собственной свободе, в возможности бесконечного выбора. Кому-то просто страшно быть не такими как все, найти в себе «уродство», которое осуждает общество. Чонгук вот изначально был таким «уродством» — детдомовский мальчишка, грязь, отребье. А Хосок был обычным парнем, рос в обычной семье, наверное, ему нравились девушки, или он даже с кем-то из них встречался, а потом резко все встало с ног на голову, влюбился в парня и даже рассказать ведь никому не мог! Хосок общительный, но только Джин его лучший друг, он больше ни с кем такой плотной дружбы не водит, конечно же, ему было страшно с тем, что он вдруг понял о самом себе, страшно наедине со своими чувствами, в которых было так тяжело разобраться. — А на втором полугодии у нас начал преподавать Намджун-сансэним, и Джину он сразу понравился. — Тихо продолжает Хосок. — И знаешь, я как идиот ухватился за эту возможность свести его с другим, чтобы избавиться от своих же чувств. — Правда, глупо, но Чонгук не осуждает, он ведь и близко не может предположить, какого Хосоку было на все решиться, какого ему сейчас от осознания, что сам отпустил, добровольно, своими руками отпихнул того единственного от себя. — Я думал, что как только Джин будет занят Намджуном, мои чувства исчезнут. — Хосок впервые поднимает глаза на Чонгука, глядит с грустью и тонкой ненавистью к самому себе. — В конце года у нас был финальный тест на профпригодность, я сломал всю руку вплоть до грудных костей, чтобы подвинуть дом и дать Джину победить, ведь ему нужна была стипендия на этот год. — Парень улыбается натянуто, показывая, какой он дурак, а Чонгуку вот не до улыбок совсем. Чон почти полтора месяца был знаком с Хосоком, но не догадывался о том, что лежит у него на душе — груз из своих же страхов. — Пока лежал в больнице, понял, что бесполезно бегу, что, найдя Джину другого, не избавился от своих чувств. Но так ему ничего и не сказал. Отпустил.       Чонгук жует губу, глядя в убитые карие глаза. В них столько вопросов, столько «почему» адресованных самому себе, что у Чона в груди колет сердце, обливаясь болью; он не может остаться равнодушным к чувствам своего друга, и Джин тоже друг, и… все так запутанно!       — Почему отпустил? — Тихо спрашивает Чонгук, пытается разобраться, найти причину, чтобы Хосоку стало легче, чтобы он сам себя понял, а не блуждал в потемках, путая самого себя в паутине непонимания сильнее и сильнее, пока в один прекрасный день просто не сможет вздохнуть даже и ничего исправить тоже не сможет.       — Потому что испугался своих чувств, — Хосок тускло улыбается, тут же снова становясь мрачным, — боялся любить парня, боялся, как другие к этому отнесутся, как отнесутся к этому мои родители, семья — всего боялся. Я жалкий. — С горечью произносит парень. — А потом Джину понравился Намджун, он тайно всегда делал его фотографии, коллекционировал их, стал по-другому одеваться, постоянно пытался обратить его внимание на себя. Если бы я влез в этот момент со своими чувствами, мы бы сейчас даже не общались — я решил, что лучше друзья, чем никто.       — Но он тебе все равно нравится, — заключает Чонгук, с болью глядя на друга. — Ты отпустил его, хотя продолжаешь пытаться удержать как друга, и ранишь себя этим. Ты ведь понимаешь, что тебе придется ему все рассказать и возможно получить отказ или наоборот, кто знает, но только так тебе станет легче. — Чон пытается ободряюще улыбнуться другу, но выходит не очень. — В молчании ты проблемы не решишь, возможно, только сделаешь хуже.       Хосок усмехается, качая головой, и хлопая Чонгука по плечу, старается быть собой прежним, только маска трещит по швам, тут же разваливаясь на части.       — Ты становишься мудрым, Гук-и! — Парень набирает полную грудь воздуха, и улыбка сползает с лица в тот же момент, словно и не было ее. — И, конечно, ты прав, мне нужно все ему сказать, но я не знаю как! — Отчаянно выдыхает Хосок. — У Джина сегодня свидание с Намджуном, он только начал строить отношения с человеком, который ему нравится, и тут появлюсь я со своими ненужными чувствами. Я не хочу быть… не хочу портить ему жизнь. Если Намджун действительно его судьба, я не хочу быть тем, кто встанет между ними. — Хосок обессиленно роняет голову на колени, агрессивно сжимая себя руками, потому что за все, что ранее сделал, точнее, чего не сделал до сих пор, ненавидит себя дико, мечтая обернуть время вспять, но одновременно понимая, что снова бы трусливо промолчал. — Не хочу быть для него ненавистным.       — Я не стану тебя переубеждать и заставлять, — вздыхает Чонгук и гладит Хосока по согнутой спине, чтобы оказать хоть каплю поддержки в такой трудный момент, — просто надеюсь, что ты сделаешь правильный выбор. Вдруг ты тоже нравишься Джину, ты не думал об этом?       — Тогда он не стал бы встречаться с Намджуном. — Хосок поднимает голову, с грустной улыбкой глядя на Чонгука. — Смотри: Намджун красивый, образованный, умный, у него есть работа, машина, возможность карьерного роста. Он взрослый, абсолютно самостоятельный и знает, чего он хочет от жизни. А это — я, — Хосок указывает на себя рукой, не улыбнувшись ни разу, — обычный студент, живу в основном за счет родителей, хочу быть героем, но топовым мне не стать, я в классе А, а Джин спокойно и до Дракона сможет дотянуть. Я не особо умный, и не особо красивый, постоянно совершаю ошибки, несамостоятельный, довольно взбалмошный и не приспособлен к жизни. Кого бы ты выбрал: меня или Намджуна? — В лоб задает вопрос Хосок, не зная, что Чонгук ответит:       — Тебя, — вводя друга в состояние ступора на долгие несколько минут, пока Чон поясняет: — Я встречаюсь с Тэхеном, и я не красивый, может, немного умный, не сильный, у меня нет, вообще, ничего, а мой парень Бог, и из сотен других — достойных — выбрал меня. Никому не нужны идеальные, не совершающие ошибки, понимающие, чего хотят от жизни, потому что никто не идеален, у нас у всех есть определенный баг, который делает нас такими, какие мы есть, и такими мы и привлекаем внимание других людей. Если бы мы все стали идеальными, в нас бы пропало все самое интересное, копии друг друга — это мир, обреченный на вымирание. Мы прекрасны в своей неидеальности, в своих ошибках, нас любят за эти наши «дефекты», наверное, потому что ими мы дополняем друг друга.       *****       В пронзительной тишине тянутся минуты, раскладывают часовой механизм на мельчайшие составляющие, не спеша ускорять свой ход, чтобы не сломать само движение мира и жизни. В спешке, в таком тонком искусстве, необходимости нет, здесь все должно быть размеренным, просчитанным и продуманным до мельчайшей составляющей, чтобы исключить любую ошибку. Время ошибок допустить не может, один просчет, недостроенная деталь, неправильный срез часового механизма, и все сломается, застынет, заржавеет без возможности что-то исправить, возродить саму жизнь, целый мир или даже Вселенную.       Время — штука тяжелая и сложная, изучению не поддается на самом деле, мы все равно не сможем его понять, а Джин вот все равно думает о времени, неожиданно сам ловит себя на этой мысли, но по-другому никак не может, потому что думать о сложном устройстве мира вдруг оказывается увлекательно. Он сидит на скамейке у входа в Академию, под крышей, в тени больших колонн, чтобы меньше глаз его видели. Почему не у Намджуна? Потому что дурак, и сам профессор подтвердил, что Сокджин дурак и Вселенная согласилась, и даже Ким Тэхен, который подтолкнул Джина к действию, но стопроцентно знал, что все это закончится ничем.       Да потому что все просто и запутанно одновременно. Да потому что все уже, кажется, поняли, кроме них, что Хосок и Сокджин обоюдно влюблены друг в друга. Вот такие дураки. Они, конечно, стоят друг друга, как идиоты бегают вокруг своей оси, а на чужую заскочить боятся; они же не планеты, в конце концов, их столкновение должно случиться на одной оси, чтобы они озвучили свои чувства, а не бегали вокруг Солнца, боясь сгореть от его жара. Они все равно сгорят, но либо вместе, либо в одиночестве и пустоте, брошенные и забытые. Им решать, а они то удаляются, то бегут друг к другу, сами себя не понимая, снова разворачиваются и несутся, куда глаза глядят, лишь бы не попасться в руки, в которых и хотят оказаться. Когда планеты сгорают, когда их разрывает на мельчайшие частицы, они закручиваются под силами Вселенной в ярчайший водоворот, крутятся, создавая прекраснейшее сияние, чтобы по итогу стать одним целым. В их столкновении рождается новая удивительно ослепительная жизнь. Жаль только, что ни Чон, ни Ким этого не понимают, продолжая избегать столкновения.       Хосок однажды напился до чертиков и признался Джину в своих чувствах, а на утро даже не вспомнил ни о чем, вел себя, как и прежде, не смотрел в сторону друга этими глазами-сердечками, не пытался с ним поговорить о своих чувствах — все пусто и слепо, как и обычно. Джин даже начал по Намджуну сохнуть, а Хосок вместо ревности другу пытался помочь с новыми отношениями. Оба дураки, оба боятся, что не взаимно, цепляясь за «друзья» и не догадываясь, что намного больше уже; планеты готовятся к столкновению, чуть-чуть подтолкнуть их, но они рогами в землю и ни в какую на сближение не идут!       Джин, правда, пошел к Намджуну, тот же позвал его на дополнительные, отличника на дополнительные — смех, да и только! Сидел за преподавательским столом, губы кусал, нервно пальцами сминал края своей новенькой рубашки, волновался не потому что сидел напротив прекрасного мужчины, а потому что, как бы ни бился, а ничего к нему не испытывал. Сердце рвалось в другом направлении, туда, где Хосок, но они слишком дураки, чтобы понять очевидность того, что обоюдно нравятся друг другу. Для Джина — Хосок не гей, для Хосока — Джин влюблен в Намджуна.       — Думаю, вам просто нужно с ним поговорить, — вздыхает профессор, снимая очки, откладывая в сторону папку с делом Сокджина. Тот отличник, по какому предмету его подтягивать и не понятно, он даже сегодня в Истоки спустился с успехом!       — Что, простите? — Ким непонимающе моргает глазами, возвращаясь в реальность из своего тяжелого мозгового штурма, который по итогу ни к чему не привел, как и обычно.       Намджун улыбается. Он может быть всего лишь преподаватель, но все-таки человек и понять, что происходит, не составило труда. На самом деле составило, потому что изначально Намджун вот тоже думал, что только Хосоку нравится Джин, про чувства последнего он был не осведомлен, не замечал их, хоть и не искал. Просто преподавательская чуйка порой срабатывала, и видел профессор больше положенного, вот видел, что Хосок по Джину сохнет, но не думал, что последний тоже влюблен в лучшего друга, но боится ему признаться. Если Чон был очевидным, то чувства Кима было не распознать, никто про них не знал, кроме Ким Тэхена, так удачно устроившего всю эту ситуацию. Хитрющий и умный студент.       — Мы же оба понимаем, что я вам не нравлюсь…       — Вы красивый! — Джин даже прерывает преподавателя, тут же виновато опуская глаза в пол. А что он еще может сказать? Намджун, правда, красивый, хороший, умный, но не по нему сердце Кима с ума сходило! И зачем, вообще, пошел сегодня к профессору, Джин не понимал! Надеялся отвлечься? Браво, не сработало! И поступил, вообще-то, не слишком хорошо с Намджуном! Это еще преподаватель такой понимающий и добрый оказался, улыбается даже, смотрит снисходительно, почти с родительским таким настроем. Только даже родители Джина о его чувствах к Хосоку ничего не знали.       — Спасибо, но это не то! — Качает головой Намджун, сцепляя руки в замок на столе. — Во-первых, — у Сокджина от этого счета даже сердце забилось скорее, будто его отругают сейчас; а надо было, чтобы мозги на место встали, — есть девушка, которая мне нравится, — Джин тут же краснеет, понимая, как сейчас выглядит на этом «свидании» — как идиот! И поделом ему! Зачем было устраивать весь этот цирк — не понятно! — Я не гомосексуален, хотя не имею ничего против. — Добавляет Намджун с легкой улыбкой, показывая, что Джина не будет ругать. У него младший брат вот по мальчикам оказалось и ничего, от этого Юнги ценить он не перестал вовсе, это уже выбор каждого: кого любить, и вмешиваться в него не стоит всем «правым». — Во-вторых, вы же просто хотели через меня заставить Хосока ревновать, я не прав? — Проницательно замечает Намджун, заставляя Джина только сильнее склонить голову в извиняющем жесте. На самом деле преподаватель не зол и не расстроен ни капли, он подыграл тогда, чтобы просто помочь студенту, поговорить с ним, может как-то подтолкнуть к решению дилеммы. Да, может все это уже переходит границы преподавательской практики, но Намджун по натуре очень добрый и романтичный.       — Правы. — Наконец, отвечает Джин, поднимая на профессора виноватые глаза. — Извините, что так поступил. — Еще дополнительно кланяется ему, потому что и сам понимал, что поступил очень плохо, вместо того, чтобы разобраться со своими чувствами, он только усугублял ситуацию с каждым молчаливым днем. — Я не хотел, но друзья как-то нас столкнули, и я подумал, что это неплохое решение, ведь Хосок все равно не обращает на меня внимание. — Да, неплохое решение — переключить внимание на красивого преподавателя. Только можно обмануть кого угодно, но не самого себя. Нет никакого толку пытаться полюбить другого, когда уже есть некто очень важный и нужный. Мешает в этой ситуации только то, что Джин трус и боится поговорить на важную тему с Хосоком. Даже с преподавателем говорит, а другу боится признаться в чувствах, боится оказаться ненужным.       Намджун головой качает, продолжая легко улыбаться. Может быть, у них с Джином что-нибудь и получилось бы. Но у каждого место рядом с сердцем занято, а играть и притворяться не самое лучшее решение. Сокджин вот даже немного не смог этого сделать хотя бы для вида, Намджун хороший и добрый, но он не тот, кого желает видеть с собой Ким.       — Даже Тэхен понял, что это не так. — Улыбается преподаватель, неожиданно вспомнив блондина и заставив Джина непонимающе уставиться не себя. Элибр-то здесь при чем? — Я работаю профессором уже давно, — поясняет Намджун, — а Ким Тэхена учу три года, он очень замкнутый человек, обычно никому не помогает, остается в стороне. — Да, даже Джин это отлично выучил за три года своей учебы. Тэхен всегда ходил в Академии с Чимином, ни с кем не общался, ни с кем не встречался, помнится, они раньше только здоровались, а теперь благодаря Чонгуку почти дружат даже. — И впервые вмешался тогда. — Продолжает Намджун. — Вы думаете из-за Чонгука. — А из-за кого еще? Тэхен решил «помочь» Джину потому что тот общается с Чоном, разве нет? — Нет. — Намджун словно мысли Кима читает, вводя того в ступор такой проницательностью. — Его талант, конечно, уникален, я им восхищаюсь, боготворю даже, — улыбается Намджун, — ведь я ничего такого не заметил, а вот он понял сразу, что вам нравлюсь не я, а Хосок. — Джин снова глаза в пол опускает, чувствуя вину перед всеми, кто оказался втянут в его проблемы. Ему бы самому их исправлять, а по итогу ему помогают другие, Тэхен ему своеобразно помог и даже Намджун сейчас, от этого становится несколько неловко, ведь из-за его бараньего характера он сам создавал свои проблемы. — К чему это? — Намджун задает риторический вопрос, ровно садясь на стуле. — Он толкнул вас на встречу со мной, чтобы вы раз и навсегда решили, что будете делать со своими чувствами к Хосоку. — Джин вздыхает, кивая головой, он понимает, что пора уже выбраться из скорлупы, в которой прятался и начать свои проблемы решать, только на словах это все было легко, а как дойдет до практики, то парень точно струсит. А Намджун его метания даже сейчас видит, точнее, видит-то он их благодаря хитроумному ходу Тэхена. Элибр души читает, он ведь единственный знал, что не только Хосоку нравится Джин, но и последний сохнет по своему другу. Сам бы Намджун не узнал никогда об этом, если бы Тэхен в тот день не вмешался, что было ему несвойственно, как и действовать прямо он не любил, предпочитая долгие и хитрые ходы. — Вы сейчас уперлись в стену, — Джин поднимает глаза на Намджуна, не ожидая, что тот станет ему помогать разобраться с самим собой, — ходите по одной круговой оси, но боитесь найти из нее выход, который сулит столкновение с тем, кто вам нравится. — Улыбается Намджун. — Конечно, я профессор и не должен лезть в личную жизнь своих студентов, но так уж вышло, что вы сами меня выбрали.       — Извините еще раз, не знаю, чем думал! — Вздыхает Джин, снова кланяясь мужчине. — Я надеялся, что если буду проявлять к вам интерес, то Хосок заревнует и сделает хоть что-то, — Намджун сдерживает улыбку, потому что молодые такие милые в своих ошибках и выводах! Ведь даже сам преподаватель когда-то был таким же! — А он начал помогать мне добиться вашего внимания! — Жалуется Джин, продолжая нервно кусать себя за губу. — И я думаю, что совсем ему не интересен, — добавляет студент, — мы же друзья, какая любовь?       — Любовь — штука сложная. — Отвечает Намджун со знанием дела, опыта у него за плечами больше и ошибок от того тоже не мало, чтобы хоть немножко помочь своему студенту на этом несчастном «свидании». — У вас только влюбленность, в которой вам нужно признаться, и станет легче, даже если получите отказ. — Джин больно себя за губу кусает. Вот именно тот факт, что от его чувств могут отказаться и пугал парня, не давая ему смелости подойти к Хосоку и поговорить с ним о важном. Лучше хотя бы друзья, нет? — По личному опыту сужу, — Намджун легко душу открывает, делясь небольшим, но уже тяжелым жизненным опытом в отношениях, — была одна девушка в школе, красивая, умная, я ей признался, а она меня отшила. — У Джина глаза округляются, когда он это слышит. Отшила? Вот такого красивого мужчину? Намджуна, по которому вся Академия с ума сходит? Серьёзно? А преподаватель на это только усмехается, кивая головой, мол — да, было со мной такое, но вот жив и здоров, когда твои чувства не принимают — это еще не конец света, это просто жизнь. — Зато после отказа стало легче. — Когда отпускаешь человека, которому ты не нужен, самому становится легче дышать и жить; да, сначала может быть больно, будет казаться, что мир стал злым и черным, но это пройдет с осознанием, что все это чувства были обычной влюбленностью и ничего более.       — Я не хочу услышать отказ, — бормочет Джин, — не могу, у меня ощущение, что сердце выпрыгнет!       Намджун вздыхает, кивая, конечно, для молодых любой отказ кажется концом света, но, повзрослев, они и сами будут смеяться над своей наивностью. Все через это проходят.       — Это уже только ваша битва. — Вздыхает Намджун, потому что по сути дела может студенту помочь только советом, сделать ничего не может, не тащить же Джина силком к Хосоку, заставляя этих двух идиотов признаваться друг другу в чувствах! Пусть сами уже решают, как дальше поступят. — Я могу, конечно, вам немного подыграть, выйти за профессиональные рамки, но нужно вам это?       Джин на преподавателя смотрит и понимает, что не нужно. Вот даже Намджун все понял, даже он, как старший, дал Джину совет, не обиделся, что он на самом-то деле не объект воздыхания Сокджина, потому что понял, по кому сохнет Ким, и по кому сохнет сам Хосок. Они же даже в туалет вместе ходили, а вот в чувствах боялись признаться! Дураки.       «Лишь дураки влюбляются в тебя» — эта песня идеально описывает их обоих, саундтреком к их недоотношениям, где каждый вздыхает на другого в тайне, но тайна это только для них двоих! Им всего лишь нужно было поговорить, а они… говорили о чем угодно, только не о них. Оба боялись разрушить их дружбу, и оба страдали, крутя «Fools» на диком репите.       — Как ты понял? — выдыхает вопрос Джин, оборачиваясь к Тэхену, который все это время молча сидел рядом. На самом деле пришел за Чонгуком, но остался в компании однофамильца, когда увидел его потерянного и грустного, возвращающегося от Намджуна обратно к себе, чтобы снова думать, как все сказать Хосоку, и снова не сказать. Он уже столько раз пытался выдавить из себя эту отрепетированную фразу, но каждый раз трусил, решая в молчании найти исцеление, но находил только боль.       — Я вас анализировал всех, — честно отвечает Тэхен, заглядывая голубыми глазами в карие Джина. — Проверял, кто подставил меня в убийстве Джеюна, — поясняет блондин, не боясь раскрывать такую тайну; от того, что об этом будут знать другие люди, ничего не поменяется, — а нашел это — твои чувства к Хосоку. — Легко улыбается Тэхен, и тянет носом воздух, в ожидании своей вишни. — Потому и толкнул тебя на свидание с Намджуном, ведь ты сам пытался добиться ревности Хосока, и сам пытался переключить внимание на другого, когда думал, что другу ты не интересен. — Джин хмурит брови, когда понимает, что он был, правда, безумно очевидным для окружающих, или только для одного Бога и самого Намджуна, который раскрыл его быстро, посоветовав просто с Хосоком поговорить. И Джин говорит, но не с Хосоком, а с Тэхеном по итогу, снова медлит, боится и глупит. — Я знал, что ты не станешь завязывать отношения с Намджуном, надеялся, что уткнувшись в стену, все сам поймешь.       — Я понимаю, — вздыхает Джин, нервно сминая пальцы одной руки пальцами другой. — Но мы же с ним друзья, если я все себе напридумал, то он меня к черту пошлет.       — Значит, держись за дружбу, — легко пожимает плечами Тэхен, — если сможешь так и дальше жить. — Джин в голубые глаза смотрит, и думает, а насколько глубоко Элибр душу видит? Как сильно он ее понимает, что самого парня так изящно прочел, расшифровал даже, да так, что и сам Сокджин этого не понял до сегодняшнего момента? А Хосока так прочесть может? Может и о его чувствах сказать? Так ведь было бы легче или нет? — Или скажи все, и сожги то единственное, что вас связывает, чтобы родить нечто новое.       — Тебе легко говорить, — выдыхает Джин. У него способность есть читать ауры, но даже она не работает рядом с Хосоком, к черту отключается, не собираясь ни в чем помогать! Но нужна ли помощь, чтобы просто сказать человеку о том, что на душе лежит? Не нужна. Все, что в арсенале должно быть — твое желание, наконец, поведать правду о своих чувствах, бесстрашно наступить на каждую змею, шипящую в голове и пугающую, просто сказать, а не держать в себе. Молчание убивает все, чего мы даже не имеем.       — У меня Пиноккио, и я не могу врать или молчать, когда мне кто-то нравится. — Отвечает Тэхен, ловя первую нотку любимой вишни. — Я всегда говорю о своих чувствах, даже если это больно.       — Тебя предали, но ты все равно готов рисковать? — Джин непонимающе хлопает глазами, тут же замечая боковым зрением, как из-за заднего двора, ведущего с корта, в сторону общежития движутся две знакомые фигуры. Они не видят парочку, сидящую под крышей Академии, слишком устали после тренировки, не обращая внимания на мелочи. Но оба Кима с них глаз не сводят, одинаково жадно провожая вспотевшие и потрепанные фигуры парней влюбленными взглядами.       — Жизнь не может быть исключительно светлой или темной, она смешана, и во многом мы сами ее строим или разрушаем. — Тэхен отправляет вперед вниз по ступеням и прямо по гладким асфальтированным дорожкам маленький фиолетовый торнадо, прямо к своему крольчонку, чтобы привлечь его внимание. — Я предпочитаю быть в ней Богом, и строить и разрушать ее самостоятельно: говорить о своих чувствах, любить, страдать, болеть, спотыкаться, но идти, не сдаваться страхам, обстоятельствам или другим людям. — Тэхен поворачивает голову к Джину, легко ему улыбаясь. — Ты сам строишь свое счастье, ты можешь ошибаться, но ты должен рисковать, без этого ничего не получится! — Блондин поднимается со скамейки и идет к Чонгуку, который мгновенно, фиолетовый торнадо у своих ног заприметив, находит его создателя, срываясь к нему с широкой улыбкой на лице.       А Джин смотрит на Хосока, они как-то слишком неожиданно пересекаются друг с другом взглядами, и может Киму всего лишь показалось, но в карих глазах Хосока проскользнула улыбка, почти счастье, когда он понял, что Джин к Намджуну не пошел.