Purple kiss

      В мягкой теплой ночи с россыпью огромных кристально чистых звезд есть что-то нереальное, что-то завораживающее, толкающее погрузиться в нежные объятия ночи, отдаться ей, может, наделать глупостей или наоборот принять, наконец, правильное решение в своей жизни. Звезды горят, полыхает полумесяц, ночь вступает в свои права, и с ней так хочется идти за руку. Вроде бы и тьма вокруг должна пугать чистые сердца, наивные и порой очень глупые, а наоборот притягивает. Есть что-то нереально красивое и притягательное во тьме, что-то до трепетного страха пугающее, но зовущее в себя, что-то невероятно красивое, с чем никогда не сравнится свет. Кажется, что во тьме мы можем найти самих себя.       Чонгук нейтрально относится к тьме и ко всему, что с ней связано. Он парень без предрассудков, хотя не может отрицать того факта, что сам, тяготея к свету, рвется к тому, кто чуть ли не король всех темных созданий. Парадокс. Однако ночь ему нравится, ему нравится эта студенческая ночь, в которой парит аромат зажигающегося веселья, неудержимой жажды жизни, познания мира, порой даже любви, а иногда и похоти, что владеет сердцами очень многих пьяных тел.       Вечеринка в доме Тэхена только набирает обороты, бар еще почти полон алкоголем, толпа студентов большей частью плывет в дурманящей музыке, льющейся из дорогих колонок. И музыка эта не оглушает, басы сладчайшей патокой оседают в мозгу и крови, заставляют ей поддаться, впустить ее полностью в своё тело, расслабляясь под действием красивого голоса музыканта. И тьма дома окутывает мягко, интимно почти, приглушенный свет и аромат дорогого алкоголя, в котором явственно чувствуется дикая роза, что из памяти никогда не стереть!       Чонгук в этот раз смелее ощущает себя на вечеринке, конечно, все еще не настолько раскованно, чтобы с улыбкой со всеми здороваться, но уже и не желает мимикрировать под стены, утянутые дорогим черным велюром. Хотя на него смотрят, студенты разглядывают парня, оценивают по новому кругу, раньше незнакомец теперь носит статус парня хозяина дома, конечно же, на него будут смотреть, будут тихо обсуждать, завидуя или просто желая потрепаться языками.       — Расслабься, — улыбается Чонгуку Хосок, хлопая его по плечу, — ты отлично выглядишь!       — Да, у Чимина вкус явно лучше, чем у тебя! — усмехается Джин, поддевая Хосока, который только наигранно-возмущенно на это надул губы, тут же загораясь при виде полного бара, где можно было много всякого отыскать. Чонгук же решил, что пить не будет! Ему хватает того, что от аромата роз дико ведет, до коликов в конечностях, до желания броситься вверх по лестнице, где точно сможет найти объект своего сумасшествия.       — Ma petit, — знакомый голос раздается неожиданно так близко, что Чонгук честно считает, что просто начал бредить, как у него порой бывает, когда сила Тэхена считает забавным позвать его к себе, а потом пленять, впуская в кровь наркотик, делая Чона зависимым навечно.       Чонгук оборачивается резко, чем заставляет даже Джина удивленно брови вскинуть. Вот он, Тэхен, стоит у лестницы в самом низу, вальяжно облокотившись о резные перила, и глаза голубые только на Чона смотрят, в душу смотрят, а может даже и глубже. Ким улыбается легко так, всего лишь уголками губ, но зато для Чонгука, зато только для него! На Тэхене черные брюки зауженные, ботинки любимого бренда и французская пушистая рубашка белого, ослепительно белого цвета так кстати неаккуратно заправленная под пояс брюк. На длинных пальцах, сжимающих ножку бокала с неизвестной Чонгуку жидкостью, тонкие красивые кольца, только больше подчеркивающие аристократическую утонченность Кима, а пушистые рукава рубашки идеально чистые и прекрасные вуалью окружали изящную кисть, заставляя Чонгука поверить, что руки Тэхена могут и станут его сильным кинком, настолько, что Чон уже представлял, как эти пальцы скользят по его обнаженному телу!       — Привет, Тэхен! — улыбается парню Хосок, с улыбкой посматривая на Чонгука, который даже моргать перестал, смотря на Кима, походкой хищника приближающегося к троице.       — Привет! — здоровается и Джин, стараясь отгородиться от сознания Чонгука, которое так откровенно уже раскладывало Тэхена на всех возможных поверхностях. Нет, не так, которое раскладывало самого парня перед Элибром. — Гук-и, выплывай на поверхность! — Джин мягко касается плеча друга, заставляя того даже вздрогнуть от этого. Конечно же, он же все это время смотрел только на Тэхена, забыв где он, кто он и зачем он!       — Добрый вечер! — мягко улыбается троице Элибр, подходя к Чонгуку настолько близко, насколько, в принципе, было бы непозволительно. Но явно не Тэхену, Чон просто уверен, что еще никто не смог отказать этому искусителю! — Отлично выглядишь, ma petit, — улыбается Ким, ловя взгляд карих глаз своими голубыми, сразу заставляя тонуть, буквально вынуждая утопать в себе, захлебываясь диким желанием и ароматом роз. Тэхен еще и руку так по-хозяйски кладет на тонкую талию Чонгука, притягивая его к себе ближе. — Прямо ощущаю, что над твоим образом Чимин поколдовал, — выдыхает на ухо Чону Тэхен, заставляя парня даже вздрогнуть от этого.       Джин тактично решает парочку покинуть, утаскивая за собой Хосока, который никуда уходить не спешил, желая узнать, что будет дальше. А что? Здесь же куча народа, кто-нибудь что-нибудь увидит, так почему бы не Хосоку быть в первых рядах?! Но Джин уверено тащит друга к бару, желая оставить парочку, которой было о чем пошептаться наедине.       — Je veux t'embrasser (Хочу тебя поцеловать), — выдает с красивым французским акцентом Тэхен, жадными глазами рассматривая Чонгука, который перестает дышать вдруг. Он не знает французского, но то, как скользят по нему глаза Тэхена, заставляет кровь в жилах пениться, выгорая до бесполезного остатка, который и тот будет молить о близости с Элибром.       А Ким наслаждается видом своего такого милого, но такого неожиданно горячего малыша. Чонгуку сделали едва заметную стрижку, но благодаря ей волосы лежали по особой форме, делая его совсем немного bad boy, но явно не для самого Тэхена. И самые верхние пряди едва затронули краской, делая их словно выгоревшими, словно из дорогого солярия, Чонгуку определенно шло, у Чимина хороший вкус. А уж про черный комплект одежды можно было даже ничего не говорить. Эту проклятую атласную рубашку у Тэхена руки горели содрать с мягкого тела, чтобы провести по красивой обнаженной коже пальцами без препятствий. Тэхен помнит трепет девственного тела в своих руках, помнит его желание, ощущает его даже сейчас, но сажает себя на цепь, ударяя голод по зубастой жадной пасти. Киму сегодня, в принципе, тяжело себя держать, он сейчас поглощает энергию от пьяной толпы, от их соитий по углам и желаний, но все это и близко не то, что сможет утолить его голод надолго. На часа три и даже не на день. А в руках мягкий Чонгук-и, сладкий и запретный, готовый сделать все, если попросить, но Тэхен не тот, кто будет так пользоваться другим человеком. У него, вообще-то, горы принципов и тонны гордости, а еще больше одного единственного желания, которое до сих пор не давало сорваться, делая его человеком.       — Я пришел, как и обещал, — улыбается Чонгук Тэхену, глядя ему в голубые глаза с непозволительно близкого расстояния, с невероятно близкого, и они теперь пара, они уже не раз целовались, а у Чона все равно ощущение, что контакт их слишком интимный. Наверное, это потому, что у Тэхена глаза пьяные отчасти, и вовсе не от алкоголя, от дорогого вина с богатым фруктовым ароматом, которое изящно плещется в бокале у Элибра в руке, он пьян как тогда в туалете в Академии, когда его сила рвала его же на части. И пьян не сильно пока, у него лишь где-то у зрачка живет сейчас тьма, поедая жадно Чонгука. Чимин сказал, что Тэхен не кормит свой голод в полной степени, видимо, это он и есть, он и выглядывает из тьмы, облизываясь на сочный кусок мяса, коим для него был Чон.       — Oui, ma petit, я вижу, — Тэхен долго-долго смотрит на Чонгука, слишком долго, слишком жадно, чтобы этого было не заметить. И они так близко стоят, Ким к себе вплотную Чона прижимает; вокруг толпа плывет по битам музыки, веселится, отдается ритму и всеобщему легкому настроению, а Чонгуку неожиданно в мозги вместе с ароматом розы заползают слова песни на английском языке. Чон, вообще-то, отличник, он без проблем может перевести текст песни, без проблем может понять, что пытается ему сказать музыкант, что пытается ему сказать эта легкая, но такая отчего-то для Чонгука грустная песня.       «Мне не нужно любить себя,       Я получаю любовь от поцелуев.       И если чувства решают остаться,       Я всегда был единственным, кто желает от них сбежать».       У Тэхена на радужке глаза уже яростнее скалится тьма, требовательнее. Чонгук так близко, но так непозволительно далеко. Они ведь на деле такие разные, Чон готов любить, хочет любить вот просто, так наивно и глупо уже влюбился в Тэхена, а Ким такой же наивный, но уже побитый жестоким миром. У него и сила еще большая, она отчасти очень сильно ему мешает понять чувства другого человека к себе, настоящие чувства, а не те, что родила его способность. Потому обычно он действительно дарит поцелуй и бежит от своих чувств, даже если они возникают. А к Чонгуку они возникают, неожиданно быстро возникают, заставляя не спать ночью и подолгу трястись от страха, стоя на холодном балконе. Не потому что Тэхен боится любить, он этого никогда не боялся, в таких светлых чувствах не может быть ничего плохого, а потому что Чонгук заглянул в глаза его тьмы однажды и принял ее, не убежал, а принял. И что в этом страшного? Теперь голод Тэхена всегда и везде просит маленького Гук-и на ужин, желательно связанного, голого и готового выполнять любые приказы. Тэхен боится самого себя.       «Рай для вида,       Ад для души.       И я потерялся где-то между ними.       Здесь ты сможешь меня найти».       Ким не светлый и не темный, кажется, будто что-то между. Он не бежит от своей темной стороны, но при этом готов себя джентельменски сдерживать, наступать на свои желания и хочу. Он не пользуется своей силой для себя же, бежит от нее скорее, прячась за льдами, там, где-то между двух сторон: Рая и Ада. Но Ад для души, а его спокойствие, безразличие ко всему вокруг — для вида, как и Рай. Кто ты, Тэхен?       — Je te veux, ma petit. (Я хочу тебя, мой малыш), — Ким аккуратно руку с талии Чонгука убирает, чтобы длинными непозволительно красивыми пальцами убрать выбившуюся прядку волос Чону в общую шевелюру, делающую его таким дерзким мальчишкой. Тэхену нравится, кажется, ему просто нравится, как идеально любой стиль подходит Чонгуку.       А Чон неожиданно сам для себя кое-что понимает. Чем сильнее голоден Ким, опьянен своей силой, чем ему себя тяжелее сдерживать, тем больше он говорит на французском абсолютно за собой этого не замечая. Но у него такой замечательный бархатный акцент этим его глубоким, красивым голосом! Чонгук просто не может отказать себе в удовольствии его слушать снова и снова.       — Вижу, Чимин постарался на славу, чтобы изменить тебе имидж, — Тэхен слегка отстраняется, смиряя бурю в себе, чтобы не накинуться на Чона, поедая мягкое, девственное тело, — тебе очень идет! — улыбается Ким, еще раз заинтересованно оглядывая Чонгука с головы до ног своими пьяными голубыми глазами.       Чон слегка тушуется, губу закусывает, из-под полуопущенных длинных ресниц смотря на Тэхена. На богически прекрасного Тэхена, такого притягательного и желанного. Рядом с Кимом мозги особенно плохо соображают, там лишь роза дикая и взгляд этих разноцветных глаз выжигает последние здравые мысли, предлагая просто подтянуться к Тэхену и поцеловать его глубоко, ярко, до нехватки кислорода! Но Чон этого не делает, потому что в таком случае остановить себя уже точно не сможет.       — Спасибо! — говорит Чонгук, смотря на полупьяную толпу, отплясывающую под новые завораживающие ритмы, но только не в голубые глаза, нет. Иначе все, пропадет, плавали и прекрасно знаем! — Но я думаю, что Чимин смотрелся бы в этом лучше, это… наверное, этот стиль все же не для меня, — закусывает губу Чон, нервно сжимая пальцы. Он постоянно и во всем был не уверен, его травили в детском доме, не смогли полностью заставить зачахнуть, но добились, чтобы он себя не любил. Не так, как Тэхен. Тэхен себя ненавидел и боялся, а Чонгук просто не любил, считал себя серой мышкой, некрасивым детдомовцем, обычным, хоть и обладающим большой силой.       — Конечно, — неожиданно говорит Тэхен, заставляя Чона от неожиданности даже голову поднять, глядя на Кима. — Чимин красивый, — Элибр мягко потягивает вино, облизывая губы, — у него хорошее чувство стиля, глаза такие шкодные, хитрющие, губы пухлые, — Чонгук не хочет ревновать, но глядя на мечтательное лицо Тэхена, он ревнует! Он еще как ревнует! — Да, такие губехи — грех не поцеловать, — Ким улыбается мрачному Чону. — А видел его попу? Как думаешь, долго надо такую качать? — Чонгук фыркает, показательно складывая руки на груди. Каков кобель! Еще и хочет, чтобы Чон его добивался! Много хочет! Чонгук будет принцессой, вот пусть теперь он его сам добивается, да! А Тэхен с такой реакции только больше забавляется, разглядывая свою надутую кроху по новому кругу, не имея силы оторвать от него свой отчасти очень даже жадный и требовательный взгляд. Ким однолюб, до зубного скрежета однолюб, который никого вокруг не замечает, когда влюбляется в кого-то. И не то, чтобы он понимал сейчас свои чувства к Чону, которого, в общем-то, не знал совсем, но парень ему нравился, нравился своим детским и чистым характером, этой ревностью, мягкой красотой и огромными лучистыми глазами, а еще дикой силой воли, нежеланием сдаваться перед обстоятельствами, судьбой или людьми. Но его неуверенность в себе необходимо было искоренять прямо сейчас, пока он не загнулся в своих комплексах. — Ты для меня самый красивый даже с хвостиком на голове! — Тэхен резко за подбородок разворачивает Чонгука к себе, горячо выдыхая ему в губы свой розовый аромат вперемешку с алкоголем. Смотрит в карие глаза, в душу заглядывает, давая понять, что для него Чонгук, и правда, особенный. — Я не могу врать, ma petit, потому перестань нести чепуху, и пойдем, пока я еще держу себя на цепях, чтобы не перейти все границы. А я очень хочу их перейти, поверь мне, — улыбается Тэхен, и слегка мажет своими губами по губам Чонгука, ярко усмехается на порозовевшие щеки Чона и, за руку его хватая, уводит с собой, к себе в логово, как хищник добычу.       Чонгук обещал, что научится говорить Тэхену «нет», но давайте в следующий раз, а? Сейчас он хочет побыть добычей этого искушающего хищника, хочет ощутить его силу и власть над собой. Он, вообще-то, должен был Тэхена добиваться, и думал, что с его нарциссизмом это будет тяжело, но обстоятельства складывались ровно в пользу Чонгука. А может, это просто потому что голод Тэхена сейчас так ярко ощущается, может потому что сила Элибра все еще тянется к Чону? Ответа на вопросы нет, но Чонгук их сейчас и не ищет, гораздо приятнее просто быть рядом с Тэхеном, который и от целого мира защитит и целый мир подарит. Но Чону мир не нужен, ему нужна банальная повседневность, где все просто и легко. Парень просто еще не знает, что Тэхену нужно то же самое — обычная семейная жизнь без монстров, голода и тьмы вокруг.       — Tu es tres beau (Ты очень красивый), — говорит Ким, уводя Чонгука за собой на третий этаж, туда, где Чон уже имел возможность побывать, но явно не в статусе парня Тэхена. Они же пара? Да?! — Я хочу узнать тебя лучше. Сейчас мы почти как неблизкие знакомые, хотя наши отношения куда более интимнее, — Тэхен крепко переплетает их сцепленные пальцы. А у Чонгука сердце радостно бьется, вспоминая слова Сонхуна о том, что для Тэхена это очень личный жест. Чон знает, что Элибр не может врать, но все равно порой и очень часто он не уверен, что подходит Тэхену, что он тот, с кем тот должен остаться, должен хотя бы попробовать быть парой! — Давай попробуем обычную ответно-вопросную форму? — Ким ставит недопитый бокал на столе второго этажа, уверенно забирая Чонгука с собой в гостиную на третьем. На них все оборачиваются, даже те, кто по углам тискался смотрят на Элибра, крепко держащего за руку Чона, притягивающего к себе ближе, чтобы забрать к себе в логово, чтобы никто больше не смел на него смотреть! Тэхен собственник. Однолюб и собственник, ах, да, еще и тиран!       Чонгук теснее жмется к Киму, вспоминая, как на него напали в Академии, он не то чтобы не может за себя постоять, он не уверен, что ему хватит обычных навыков коммуникации, чтобы это сделать. Он не хочет повторения жизни в детском доме, потому инстинктивно жмется к тому, кто может защитить, кто уже защищал и не раз.       — Я задаю вопрос тебе, ты отвечаешь, потом ты мне, и я отвечаю, — Тэхен, конечно же, не обращает внимания на любопытные взгляды, стреляющие им в спины, ему до них никакого дела нет. Рядом с ним идет Чонгук, к которому тянет на фоне дикого голода еще сильнее, еще непозволительнее, чем если бы Тэхен был в своем привычно-сдержанном состоянии.       Чонгук на предложение задумывается, но оно ему нравится сразу. Это ведь отличный повод узнать друг друга, они начали встречаться, но о вкусах друг друга, о предпочтениях, желаниях или мечтах — вообще ни о чем не знали. Чону нравится такая небольшая игра, потому что, кажется, Тэхен настроен серьезно, раз сам предлагает подобное.       Они заходят на пустующий третий этаж, где тихо льется музыка с вечеринки, где все тот же мужской голос из той же песни, включенной кем-то на репит, мягко произносит знакомую Чонгуку строчку из песни:       «Рай для вида.       Ад для души.       И я потерялся где-то между ними.       Здесь ты сможешь меня найти».       А сможет ли он найти настоящего Тэхена, который прячется за этой маской вечно холодного искусителя, эгоистичного и безразличного ко всем вокруг? Это только кажется легко, на деле, чтобы выстроить вокруг такую стену нужны были очень весомые и болезненные причины. О некоторых Сонхун поведал Чонгуку, но парню все равно кажется, что в душе Тэхена есть рана куда глубже, та, которая сломала его изначально, а предательство первой влюбленности просто добило. Чон не должен копаться в душе Кима, но как тогда он сможет найти его настоящего, которого так хотелось увидеть, который порой выглядывал за легкими улыбками, заботе о брате, но тут же прятался, давая руководящую роль именно что Элибру?! Сложно все это. Чонгук выбрал очень сложного человека, но отступать был не готов. Лишние трудности только закаляли.       Тэхен мягко тянет Чона в ту самую гостиную, где Гук в прошлый раз под пьяным действием силы Кима полез к нему с поцелуем, впервые видя, как голод плещется в черных, нереальных глазах. Но тогда он еще про голод не знал. Надо же, а ведь времени прошло всего ничего, а вот они уже в статусе пары? Да ответьте уже Чонгуку, они пара или нет?! Он же с ума сойдет!       Тэхен усаживает Чона на ту самую черную софу, на которой хранилось слишком личное, слишком откровенное желание, до сих пор живущее в Чонгуке. А голубые глаза с оттенком ярким дикого голода все видят, Тэхен тоже помнит, отлично помнит, именно потому совсем из небольшой вредности, а больше из желания видеть эти мягкие розовые щечки оставляет Чона на софе, сам двигаясь к бару, произнося:       — Выпить не предложу, ma petit, — Тэхен тянет красивую, слишком уж искушающую улыбку, — похоже, у тебя плохая переносимость алкоголя, — Чонгук дует губы, уже собираясь начать защищаться, потому что это вовсе не алкоголь виноват в том, что он тогда к Тэхену полез. Это сам Тэхен и виноват! Но Чон и слова произнести не успевает, как Ким сам добавляет, наливая себе новый бокал почти черного, насыщенного вина: — Не хочу, чтобы кто-то видел тебя таким, только я.       А Чонгуку и крыть нечем! Тэхен ему в душу смотрит, своей темной силой его обводит жадным взглядом, словно печать собственника ставит «МОЕ!», способный буквально выпотрошить душу за прикосновение к этому милому парню с огромными глазами Бэмби. Да, на Бэмби он очень похож, наивный, глупый и верящий в долгую и чистую любовь.       — Но я ведь сейчас здесь с тобой, — слабо пытается протестовать Чонгук, слушая, как у него сердце разбегается в груди все сильнее и сильнее, готовясь к черту выломать ребра и отправиться в кругосветное путешествие, главное подальше от своего хозяина! Тэхен присаживается на софу напротив, в белой рубашке он очень эстетично смотрится на черном фоне, и глаза эти голубые, и острый язык, слизывающий капельки вина с губ!.. Чонгук точно откинется, не иначе!       — И останешься со мной на ночь? — Тэхен слегка склоняет голову в бок к плечу, а в глазах его голод шевелится. Чонгук буквально видит, как кровавая пасть поднимается, как сверкают длинные острые зубы, скалясь в сторону Чона. А парень… а что он? Он не боится голода Тэхена, он слушает бархатный, глубокий голос, обещающий много интересного этой ночью, и даже отлично понимая чего, Чонгук шепчет надломленным от возбуждения голосом:       — Да, — только потом понимая, что сказал, когда Тэхен тянет губы в настоящем оскале, его глаза темнеют, становясь из голубых почти синими, но он и с места не двигается, потому что знает, что остановить себя не сможет. Тэхен поглощает энергию от пьяной, довольной толпы, от парочек, что где-то занимаются очень интимными делами, но всего этого ему мало. Его голод хочет прямого секса, не всего этого, а ровно прямого секса, чтобы лично трогать, вдыхать невинный аромат, пробовать на вкус, кусать, целовать и все равно будет всего этого мало. У Тэхена близится срыв, он понимает это, когда желание обладать Чонгуком затмевает перед глазами абсолютно все. И лишь годы жизни с этим чувством держат самого себя же на поводке, не давая наделать глупостей.       — Никогда не отвечай, не подумав, — Тэхен прикрывает на мгновение глаза, ощущая, как алкоголь медленно растекается по венам. — Потому что я могу ведь и согласиться, — Ким открывает глаза черные, абсолютно черные голодные и жаждущие. А Чонгук больно сглатывает, ощущая, как внизу живота от этого начинает скапливаться дразнящая тяжесть. Не страх, а желание, сильное и сладкое желание с ароматом пленяющим роз.       Тэхен улыбается пьяно и совсем не от алкоголя, поднимается на ноги, хищной походкой направляясь к Чонгуку, покручивая ножку бокала в изящных пальцах. А Чон на месте замирает, замирает, как глупый олененок, попавшийся в капкан хищнику. И глаза у него такие огромные карие, почти тоже ушедшие в темноту, и дыхание прерывистое, грудь высоко поднимается, показывая, как через черную ткань атласной рубашки выпирают возбужденные бусины сосков. У Чонгука сердце где-то в горле колотится, мешая не только дышать, но и соображать, хотя зачем ему вообще сейчас думать? Просто можно отдаться Тэхену и все, так ведь точно будет правильно и более чем приятно.       Ким аккуратно опускается Чону на колени, упираясь своими ногами в мягкую обивку софы по обеим сторонам от парня. Безумно личный контакт, контакт сам по себе просто безумный. У Тэхена глаза безумные, хищные, голодные до ненормального, Чонгуку бы бежать, а не сладкой зефиркой в летнюю жару растекаться. Ким слегка бедрами двигает, прижимаясь к Чону еще ближе, задевая его начавшее зарождаться возбуждение, намеренно задевая, улыбаясь при этом хищно, невменяемо. Чонгук губу закусывает, хотя ему скулить хочется, потому что штаны у него узкие и когда головка члена упирается в грубую ткань, это больно, это настолько больно, насколько Чонгук добровольно утопает в черных глазах, готовый пойти за ними в саму тьму.       Тэхен улыбается шире, ощущая, как сдается легко, без единого сопротивления парень под ним, которого он аккуратно толкает на спинку софы, демоном искушения нависая сверху. Чонгук готов искушаться, он хочет этого. Что он там говорил? Научиться говорить «нет» Тэхену? Да никто этого не сможет!       Элибр глазами черными сверкает, когда прикладывается алыми губами к бокалу с вином, делает небольшой глоток, продолжая на Чона смотреть, а потом целует того, вливая алкоголь ему прямо в рот. У Чонгука по подбородку вино течет, от неожиданности он даже не сразу догадывается глотать горьковато-сладкий напиток, уступающий в градусах опьянения одному дорогому и редкому аромату роз. Но Чон все равно вино глотает, которое ему через поцелуй в рот вливает Тэхен осторожно, давая прочувствовать этот богатый вкус полностью. Одной рукой уверенно скользит по тяжело вздымающейся груди, а вторую освобождает, на ощупь отставляя бокал с вином на стол, который с протяжным, бьющимся звуком летит на пол, разливая аромат алкоголя по комнате, но это не интересует никого. Тэхен губы Чонгука лижет, собирает алые капли и обратно их проталкивает парню в рот, ловя его язык своим, начиная посасывать пошло, развязно и так чертовски горячо, что у Чона член в штанах запульсировал.       Гук хнычет в поцелуй, перекладывает руки на плечи Тэхену, притягивая его ближе к себе, старается потереться об него через ткань своих брюк, но все тщетно, потому что Ким в своих играх неумолим. Элибр несдержанно покусывает губы Чонгука, лижет их и снова проникает в податливый ротик языком, углубляя поцелуй до абсолютной нехватки воздуха. Тэхен Чона буквально раскладывает на софе, намеренно ягодицами проезжается по затвердевшему члену парня, вырывая у того полукрик-полуплач задушенный в их сомкнутые губы. Тэхен этот звук глотает, продолжая на бедрах Чонгука имитировать толчки, а руками во всю хозяйничает по сладкому отзывчивому телу, но под рубашку не проникает, через ткань дразнит соски, щипает тонкую кожу живота, сминает бока, а потом резко отстраняется, пьяно улыбаясь.       — Достаточно, — говорит Ким, слезая с коленей Чона на пол. И даже умудряется не шататься, вести себя так, словно просто Чонгуку косички заплетал, а не практиковал петтинг, заставив Чона захлебываться от желания кончить! У самого Тэхена словно даже не встало! Что, Чонгук такой непривлекательный или Ким так хорошо умеет себя сдерживать?! Конечно, второе, потому что то, как Тэхен седлал его бедра, имитируя толчки, как его тискал, трахая при этом буквально через поцелуй, не могло не завести. И Чонгук, скользя глазами ниже по точеной фигуре Кима видит, что завело, ой как завело! Тэхен явно может похвастаться немаленьким размером, но удивило пьяного их близостью Чона явно не это, а то, как он себя в руки взял, прекращая все безумство. Сам вот Чонгук готов был сейчас капризно хныкать и просить продолжения, а если и не его, то хотя бы просто быстрой дрочки для разрядки!       — Мы немного отвлеклись от первоначального плана, — Тэхен пихает язык за щеку, дьявольски улыбаясь черными пьяными глазами. «Немножко отвлеклись»? — вопит в голове Чонгук, у которого член болезненно пульсирует и глаза бешеные, и сердце сейчас через глотку выпрыгнет! — Но если хочешь еще выпить, то только так! — заманчиво предлагает Тэхен, а Чон готов орать на весь мир: «Да!», потому что хочет, еще хочет, всегда теперь будет хотеть! Но вместо этого Чонгук, прикрывая на мгновение глаза, чтобы успокоиться и привести разжиженные мозги в порядок, выдыхает:       — Ну ты и сволочь!       Тэхен смеется, красиво и протяжно смеется, садясь на тот самый столик у софы, на который должен был поставить бокал, но он сейчас разбитым воином валялся на полу в луже прекрасного алкоголя.       — У тебя тоже стоит! — у Чона щеки полыхают, но он все равно серьезно на Тэхена смотрит, садясь прямо, показывая, что Ким создал проблему на двоих, и в ней нет ничего смешного! — Не думаю, что ходить с эрекцией будет удобно!       — И что ты предлагаешь? — Тэхен так томно произносит эту фразу, что Чонгук чуть не кончает, но именно это ему и нужно! Еще немного и долгожданная разрядка! Боже, и как только Чон умудрился запасть на такую скотину, которая вечно умудряется обломать ему самое сладкое?!       — Помочь друг другу, — слегка смущаясь, произносит Чонгук, понимая, что это вовсе не та романтика, да, блять, совсем не романтика, о которой он мечтал! Тэхена нужно было брать измором, а Чон сам не может ему отказать! Рядом с Кимом не работают обычные законы логики и рациональности.       — К сожалению, мой член слишком хочет побывать в твоем очаровательном ротике, чтобы я так легко согласился, ma petit, — Чонгук краской заливается, тут же пряча лицо в руках, чтобы его не было видно. Тэхен… Тэхен… черт, Тэхен просто одними словами может, кажется, до оргазма довести. — Не думаю, что нам стоит так быстро переходить все границы, но, честно, я был бы не против попробовать твой милый ротик во всех смыслах этого слова.       — Хватит! — тяжело дышит Чонгук, поднимая огромные невменяемые глаза на Тэхена. Ему только хуже от этих слов становилось, у него так все в паху полыхает, что он, по ощущениям, просто сгорит или согласится на условия Тэхена, отсасывая ему в доме, полном студентов. И от этих мыслей почему-то член только сильнее дергается, заставляя Чона на спинку софы откинуться, протяжно застонав, вцепляясь пальцами в мягкую обивку. Это слишком! Это слишком! Ему срочно нужно получить разрядку или просто успокоиться и молиться, чтобы напряжение спало. Но хрен тебе все это, когда Ким Тэхен нависает сверху, уверенно расстегивая твои штаны, в глаза смотрит хищником и не останавливается!       — Ma petit, какой у тебя очаровательный голосок, — Тэхен лижет свои безумно притягательные губы, вжикает застежкой молнии на штанах Чонгука, тут же проталкивая свою коленку между его ног, чтобы свести их не смог. — Интересно, на сколько октав он станет выше, если я просто коснусь твоего члена рукой? — Чонгук даже не успевает Тэхена остановить, не успевает понять, что тот задумал, как Ким через ткань боксеров касается крупной головки члена Чона, заставляя того выше голову закинуть, выстанывая что-то нечленораздельное. Его словно током ударило с ароматом роз, словно прямо в вены высоковольтник впихнули и включили, но не на полную силу, далеко не на полную. — О-о-о, ma petit, ты меня радуешь! — улыбается Тэхен, слегка большим пальцем надавливая на головку члена, уводя руку тут же ниже по стволу. Ким сошел с ума, Чонгук сошел с ума, весь мир сошел с ума! Гук дрожит, его лихорадить начинает, но он сам бедрами вверх поддается ближе к ласкам, ближе к Тэхену. А тот в глаза карие пьяные смотрит, сдерживает себя от желания всю шею Чону пометить укусами-засосами, сдерживает себя от желания впиться зубами в маняще пульсирующую венку на шее, пробуя на вкус чужую кровь. — Будь хорошим мальчиком и кончи для меня, — Тэхен губы лижет, а сам возвращается к головке члена, пальцами надавливая на нее так сильно, что Чонгук бы почти-почти, и правда, кончил, но Киму явно все так быстро не нужно, он сам диктует правила игры. — А может, ты просто хочешь ощутить мои пальцы в своей милой попке? — выдыхает Чонгуку на ухо Тэхен, начиная уже активнее сдавливать член Чона рукой, заставляя того скулить, вертеть бедрами и требовать еще больше, еще, сгорая в этой игре поверженным олененком. — Ты ведь еще никогда не игрался с собой? — Тэхен такое говорит, что Чонгук от смущения полыхает, но при этом сам же активно просит еще ласк. Ему кажется, если он и сейчас не кончит, то просто прахом рассыплется в руках Кима. — А ты готовься, — шепчет Ким, и Чон особенно резко поддается бедрами вверх так, что ощущает, как головка члена выскальзывает из-под резинки боксеров, как прохладный воздух лижет возбужденную плоть, и как Тэхен намеренно легко касается дырочки уретры, размазывая тягучую смазку по крупной головке. Это сущий пиздец! Господи! — Растягивай себя для меня, но если тебя это слишком смущает, я могу помочь тебе с этим. Только скажи, и я с удовольствием поиграюсь с твоей девственной дырочкой, растягивая ее для своего члена, — Тэхену хочется заклеить рот! Или попросить раздеть Чонгука прямо здесь, растянуть и хорошенько тра… как Ким и предлагал змеиным шепотом. Чон потерял свою рациональность и адекватность еще в тот момент, когда впервые столкнулся с Тэхеном в этом самом доме, вкусив его силу с ароматом дикой розы. — Но твой очаровательный ротик тоже хочется разработать, ты можешь играть с собой, можешь себя растягивать, — Ким дразнит головку члена Чонгука, собирает его дрожь и тихие всхлипы, в которых на сто процентов содержание только одной просьбы — не останавливаться. Не останавливаться и дать Чону уже кончить! — Но твой девственный ротик только для моего члена, ma petit, — горячий шепот обдает ушную раковину, и Чонгук активнее виляет бедрами, у него горит вся паховая область, буквально полыхает, тянет многотонным грузом! Чон губы лижет, хватая воздух жадно, и все равно подставляется под ласки Тэхена, который с оттенком боли сминает головку члена, доводя Чонгука до исступления. — Но ты не расстраивайся, ma petit, лучше готовься, — Ким сильнее сдавливает член Чона, заставляя того звездочки перед глазами ловить, — хорошенько готовься, растягивай себя, играй с собой и представляй, что это я. Такое томительное ожидание, — шепчет бархатный голос на ухо, а кажется прямо в мозг, в душу саму, и Чонгук почти кричит, когда Тэхен оттягивает резинку боксеров ниже и пару раз кольцом из пальцев проводит по напряженному члену, выдыхая с явно различимым рычанием: — Кончай.       Чонгук кончает, вот так, по приказу, толкаясь в прохладную ладошку, выплескивая из себя сперму тягучими толчками. У него мышцы на бедрах затекли от напряжения, воздуха в легких нет, в голове только шепот Тэхена, аромат роз и такая концентрация воздушного кайфа, что Чонгуку ярко кажется, что он сейчас летит. Как тогда, когда стал ветром, только в этот раз это еще приятнее, это ощущение настолько с ароматом наркотика, что Чон просто априори никогда не получит ничего столь прекрасного в кровь, он точно знает. Потому что это наслаждение подарил Тэхен, это он завел Чона, а потом помог кончить: он, его блядский язык и дрочные руки!       Пока Чонгук от оргазма отходит, пока восстанавливает дыхание и силы, пока просто лежит и ловит Вселенную перед глазами, Тэхен с улыбкой мягкой о нем заботится. Влажными салфетками для интимной гигиены с таким непривычным здесь ароматом вишни стирает сперму с впалого, все еще конвульсивно поджимающегося живота. Удивляется, как они умудрились не запачкать рубашку Чону и софу, хотя оно и понятно про рубашку, Тэхен ее намеренно высоко задрал, хотя так и не полюбовался на тело под собой, доводя Чонгука своим блядским языком до оргазма. Потом свои руки вытирает, пару секунд смотрит на сперму на своих пальцах и готов даже ее слизать, но решает не драконить себя еще сильнее, потому просто все вытирает, натягивает на Чонгука обратно боксеры, штаны, заправляет рубашку и встречается с все еще отчасти пьяным, но уже осознанным взглядом Чона, который к такой заботе был не готов.       Тэхен тянет змеиный оскал, настоящий змеиный оскал, которым Люцифер соблазнил Еву, заставляя этим самым Чонгука покрыться новым слоем краски, стыдливо пряча глаза. Боже, что с ним происходит?! Почему он так себя повел, почему позволил Тэхену… такое?! Сила Кима? Да хрен там! Чонгук ведь сам его хочет, хочет его поцелуи и ласки, поставить большущий засос на шее, чтобы все знали, что Тэхен Чону принадлежит! Безумие! Чонгук просто сошел с ума!       — Ma petit, не провоцируй меня больше, — Ким садится обратно на стол, любуясь красными щеками Гука, которые, тот думал, не будет видно в таком приглушенном свете в мрачной комнате. Чон хочет возмутиться даже, кто кого вообще тут провоцировал?! Кто тут до жути притягательный искуситель еще позвольте узнать?! Но так и не решается ничего Тэхену сказать, потому что отчасти он провоцировал — да, этого нельзя отрицать. Когда Ким ему намекнул остаться у него, Чонгук должен был сразу запротестовать, а он что? Правильно, он еще ни разу не протестовал против ласк и поцелуев Тэхена, сам к ним стремился, сам их хотел. — Сейчас я остановился, но порой контролировать себя не могу, особенно сейчас это сложно, — Чонгук все-таки смотрит на Кима, вспоминая, что Чимин говорил о том, что Элибр близок к срыву, потому что давно не кормил свою силу. Но у Чона умер инстинкт самосохранения в их первую встречу, и возрождаться он явно не планировал. — У тебя есть любимое блюдо? — Чонгук непонимающе кивает, хлопая глазами. — И у моего голода есть — ты, — Тэхен прямо в карие глаза смотрит, словно ожидает там увидеть страх, но видит только пьяные с поволокой глаза Чонгука, которые не могут налюбоваться на Элибра. — Потому будь осторожнее, ma petit, порой я и сам не хочу сдерживать себя от возможности попробовать такой прекрасный десерт! — улыбается Тэхен, а Чонгук судорожно выдыхает, прикрывая глаза. Искуситель! Чертов искуситель! Вот и как ему противиться?!       — Ты хотел… — Чон закусывает губу, стараясь вести себя спокойнее, чем его сердце, которое слишком уж впечатлено тем, что между ними сейчас произошло.       — Да? — Тэхен голову к плечу склоняет, с легкой улыбкой глядя на Чонгука, который отчаянно собирал свои мозги в кучку. Выходило хреново, в условии, что розы проникали в саму душу, вызывая нереальную зависимость.       — Мы хотели…       — Да? — ярче тянет улыбку Тэхен, явно наслаждаясь видом такого разморенного ласками и оргазмом парня.       — Вопросы… — кое-как выдает Чонгук, проклиная себя мысленно за этот бред мямлезавра, но как бы то ни было, как бы он ни хотел сказать предложение полностью, а оно даже в голове толком не выстраивалось. Пухлые обкусанные губы напротив, взгляд черный и розы в воздухе делали Чона рабом Тэхена на всю чертову жизнь!       — Ах, да, ma petit, но ты в состоянии сейчас вести диалог? — гаденько усмехается Ким, а Чонгуку его хочется ударить! Сукин сын, сам же довел Чона, а теперь намеренно его дразнит. Скотина! Боже, ну почему Чонгук выбрал этого нарцисса в пару?! Боже в лице Тэхена могло сказать, что он слишком красивый, чтобы его не хотели!       — В состоянии! — упрямо произносит Чон, выпрямляется, садясь ровно, складывает руки на груди и воинственно смотрит в медленно становящиеся синими глаза, давая понять, что просто так этот раунд не проиграет, хотя Тэхен его уже с оглушительной победой выдрал из рук Чонгука. — Мы же пара? — осторожно интересуется Чон, кусая губу. — Потому мы должны знать друг друга.       — Пара, — отвечает Тэхен, а Гук в этот момент готов просто умереть от остановки сердца, так приятно и тепло было слышать подобное от Кима, от человека, который просто физически не мог соврать о подобном. Даже если бы не был уверен, то икнул бы, выдавая явную ложь, а тут так уверенно заявил! Чонгук улыбается как идиот на это, буквально видя, как мир только что покрылся розовой пеленой!       — Я начну первый, — говорит Чон, слегка взлохмачивая волосы, чтобы немного снять с себя волнение. — Я воспитывался в детском доме, — как на духу выдает, заглядывая в уже голубые глаза, в которых где-то у зрачка все еще голод скалился в сторону парня. — Где мои настоящие родители — не знаю, помню лишь, как меня нашли на ярмарке у карусели и все, — Чонгук всегда рассказывал эту историю безэмоционально, никогда не плакал и не грустил. Он просто надеется, что его родители были где-то там счастливы, хоть и без него. Наверное, им было сложно с Чонгуком, раз они его оставили, может, он был слишком капризный или причина была в другом — неважно. Чон просто мысленно их простил и отпустил уже очень давно. — В детском доме я был не популярен, — Тэхен молча слушает, его руки покоятся на краях стола, поза расслабленная, но внимательная. Он не просто пропускает все мимо ушей, он, правда, слушает. — Однажды меня взяла приемная семья, но вернули на следующий день, — Чонгук кусает губу, опуская тот момент, что вернули его, когда узнали, что он еще не выбрал сторону Света или Тьмы. Приемная семья —сторонник светлых — не могла взять неизвестного ребенка, который бы обратился ко Тьме, а потом уже сам Чонгук отказался к ним ехать. — Однажды по телевизору показывали, как Тихая Стрела спасла целый город ценой своей жизни от монстров, ее поступок меня очень впечатлил, и тогда я решил, что стану героем, — улыбается Чон, до сих пор не веря, что смог поступить в Академию. — Я очень простой! А теперь твоя очередь.       Тэхен бы с «очень простой» поспорил. Он, в принципе, не любит лезть в душу, но так получается, что видит ее, и видит, что Чонгук за всей своей детской наивностью и светлостью тоже имеет раны. Немного банальные, но все же раны, которые делают больно, кровоточат и порой очень некстати напоминают о себе. Просто Чон старался жить дальше, он отпускал ситуацию, забывая все плохое. Просто Чон шел к мечте стать героем, которая стала для него самым большим лекарством. Тэхен тоже хочет получить свое лекарство, а не вечно удушающую тьму, голод и дикое желание сделать этот мир агрессивно чище. Он не может, ему нельзя.       — Я родился в семье потомственных темных и героев, — Тэхен как-то несколько тяжело вздыхает, заставляя Чонгука напрячься, — с родителями я почти не общаюсь — они меня боятся, — Тэхен, как может, обходит острые углы и при этом старается не врать; он, в принципе, не очень любит вспоминать те времена, но Чонгук поделился своей историей, потому и Киму было необходимо. А вот Чон неожиданно понял, что этим, казалось бы, безобидным разговором задел одну очень большую рану на сердце Тэхена. — Я никогда не хотел быть героем, — а вот это более чем неожиданно! — Но настояли родители тогда, и закон обязывает всех, у кого уровень силы Бог, учиться в Академии на геройском отделении, — коротко, но более чем емко, включая, что Чонгук буквально ощущал, что ОЧЕНЬ многое Тэхен просто опустил в своем рассказе. Что ж, копаться в чужих ранах Чон права не имеет, но он вдруг ясно осознал, что Ким-то в этом мире был еще более одинок, нежели сам Чонгук. У Чона родителей рядом не было, а у Тэхена были, но боялись его. Почему? Из-за силы? Или чего-то еще? Но Чонгук свое любопытство тушит, рождая другое.       — А кем ты хотел быть?       Тэхен улыбается уголком губы немного грустно:       — Не знаю, — парень жмет плечами, поднимаясь со стола, чтобы красивой танцующей походкой двинуться к бару за новой порцией алкоголя, который отчасти очень многие чувства притуплял, что Тэхену очень нравилось, особенно когда он был близок к срыву. — Может, просто обычным человеком, — под удивленный взгляд Чонгука выдает Ким, вытаскивая новый хрустальный бокал, забыв, что осколки от прошлого следовало бы убрать, пока никто не поранился. — Мне нравится смотреть за развитием молодых талантов, — Ким намекает на своего брата, который собирался стать великим модельером и стилистом, — может, открыл бы свое агентство, — Чонгук не произносит вслух, но сейчас отлично видит, что Тэхен от своей силы абсолютно и полностью несчастен. Он хочет быть человеком! В мире, где все грезят стать героями, он желает быть в безликой массе. И снова же вопрос: из-за голода ему так не нравится быть особенным? Или на то есть другая причина, весомая причина, про которую Тэхен умалчивает?       Чонгук внимательно наблюдает, как Ким выпивает уже второй бокал вина, тут же наливая третий из бутылки со старой, пожелтевшей этикеткой. Похоже, это вино было старым и очень дорогим, но волновало явно не это. У Кима из голубых глаз рвется голод, светотень от белоснежных локонов отчасти скрадывает этот эффект, но Чонгук все равно видит. Потому что он лично позволил этому голоду себя попробовать, лично стал его любимым блюдом, как сказал сам Тэхен.       — Давай продолжим, если ты в состоянии? — Чонгук использует прием самого Кима, чтобы отвлечь его от жажды и от уничтожения бутылки с алкоголем. Еще и смотрит на Элибра так дерзко, почти вызов бросает, а Тэхен на это смеется, красиво так, заливисто, заставляя саму комнату даже словно ожить от своего мрачного состояния. Гуки обладал острым и очень смышлёным язычком, и Ким был готов отдать ему должное, он умел перетягивать внимание на себя!       — Давай! — Тэхен облизывает горьковато-сладкие губы от алкоголя и снова присаживается на стол перед Чоном, ставя бокал с вином неподалеку. Специально садится так близко к парню, провокационно, глядя в карие глаза, которые разом тушуются. Какой милашка! — Я не люблю: заниматься спортом, тупые комедии, большинство ужастиков из-за банального сюжета, я очень чувствителен к запахам, потому ненавижу большинство даже именитых парфюмов; не ем острую пищу, яичные желтки, внутренности животных, жирное или сильно соленое, — Чонгуку срочно нужна ручка, чтобы все записать! Дайте ему ручку и бумажку! — Я очень тактильный, — Ким улыбается криво, облизывая свои губы после очередного глотка вина, — это не только потому что мне порой нужно унять голод, я просто люблю тискаться, — а уж как Чон любит, чтобы его, кхм… продолжим. — Не очень люблю походы по магазинам, но могу потерпеть, если надо. Готовить не умею, не хочу, не буду, — конечно, у принцесс всегда есть повара! — Люблю читать и слушать музыку, знаю пять языков, отлично разбираюсь в одежде, науке, Мустанг собрал сам в папином гараже, и это мой натуральный цвет волос.       Чонгук хлопает глазами, переваривая только что услышанное. То есть, окей, ладно! Вот этот вот француз по поверхностным данным домосед, наверняка, отлично натаскан в гуманитарных сферах, как от него, в общем-то, и следовало ожидать. Но при этом он еще сам собрал автомобиль, любит обниматься, привередлив в запахах, еде отчасти, и он самый красивый человек в гребанном мире, которого Чонгук когда-либо встречал!       — Мне нравится спорт, — какие противоположности, — я бы с удовольствием им занялся, мне нравится держать тело в форме, — Тэхен на это криво улыбается, отчего у Чона снова начинают тихо полыхать щеки, а возбуждение аккуратно закипать в крови. — Я не разбираюсь в моде совсем, главное, чтобы было что надеть, — но отрицать тот факт, что ему нравится быть красивым, бесполезно. — Готовить я тоже не умею, но съесть могу почти все, мне нравится банановое молоко и патбинсу, — сладкий мальчик. — Я был отличником, но знаю лишь один язык, кроме корейского — английский, потому не понимаю, что ты говоришь на своем французском!       Тэхен коротко хохочет, глядя на театрально надутого Чонгука. Конечно, он бы ничего и не понимал, для корейцев французский, в принципе, очень сложный, а уж когда его произносят с таким томным акцентом можно сразу сдаться, потому что ничего не понять за этим сладким голосом, подчиняющим себе непомерно сильно и красиво.       — Je connais, ma petit (Я знаю, мой малыш), — довольно улыбается Тэхен, склоняя голову к плечу, ожидая продолжение, которое не заставило себя долго ждать:       — У меня никогда раньше не было отношений, поэтому я, в принципе, не понимаю, что требуется для этого, — Чонгук кусает губу, виновато отводя взгляд. Так добивался внимания Тэхена, а сам даже не понимал, что им делать теперь?! — Я довольно застенчив, люблю музыку и смотреть фильмы, хотя не могу похвастаться, что посмотрел что-то стоящее, — конечно, в детском доме был один телевизор и когда его не смотрели воспитатели, старшие крутили ужастики и тупые комедии, которые так ненавидел Тэхен. — Умею рисовать, я очень много рисую и иногда пою, — застенчиво заканчивает Чонгук, продолжая избегать внимательных глаз Кима. Получалось ведь, что Элибр воспитан, образован, богат и красив, а Чон… Золушка? Посредственность? Он обычный, он как вся безликая масса — незаметный и тривиальный.       — Нарисуешь меня? — только не для Тэхена. Ким не обращает внимания на самых отъявленных красавцев и красоток, которые мимо него дефилируют толпами, если его сила спит и никак не реагирует на человека, то Тэхен тоже «спит» и не реагирует. Чонгук же боем барабанов разбудил их обоих, заставляя на себя смотреть, себя изучать, к себе тянуть. В особенности тянуло голод Кима, который открыто говорил, что они его нашли, именно его. Искали и нашли, теперь можно закрыть поиски, можно больше не метаться, он у них, рядом с ними. А сила голоду грозила, предупреждая, что человек — не еда, и пока эти двое выясняли отношения, Тэхен изучал Чонгука и то, что он к нему испытывает, кроме тяги его магии.       Чон голову поднимает на Кима, моргая несколько непонимающе:       — Нарисовать?       — Да, — кивает Ким, снова отпивая немного вина, которое отлично притупляло голод на время, чей голос становился все яснее и яснее каждый день. — Могу попозировать! — улыбается Тэхен, провокационно проводя пальцами по рубашке вдоль груди. А Чонгук, к стыду, и взгляд от рук Элибра оторвать не может. Хотя почему к стыду?! Они сейчас с Тэхеном такое творили, что о стыде-то точно можно было забыть!       — Я не уверен, что у меня получится…       — Я в тебе уверен, — мягко улыбается Ким, подмигивая Чону, снова прикладываясь к бокалу с вином. А Чонгук следит, следит, как бордовая жидкость касается алых губ, как окрашивает их на мгновение более темным оттенком, как дергается у Тэхена кадык, когда он глотает. Чонгук стал чертовым фетишистом, и его фетиш Элибр от и до! — Еще вина? — томно интересуется Ким, замечая реакцию Чона на себе.       И Гук почти говорит «да», почти говорит, когда вдруг вспыхивает, возмущаясь:       — И кто кого еще провоцирует?! — Тэхен сам ему говорил его не соблазнять, а сам же сейчас так открыто намекает на развязный, очень пошлый поцелуй с передачей вина из рта в рот. И да, Чонгуку очень понравилось, но все же хватит с Тэхена игр на сегодня!       — Так это «да»? — усмехается Ким, он читает Чона глубже, чем тот старается придерживаться правила — секс после свадьбы, куда глубже и опаснее, потому что голубые глаза горят, когда Тэхен берет немного вина в рот и наклоняется к Чонгуку с явными намерениями довести его до оргазма истерики!       Чон болезненно сглатывает, но послушно раскрывает губы, впуская язык Тэхена и теплое вино себе в рот, впуская новую дозу возбуждения в кровь, чтобы ломало, чтобы тянуло к Киму, позволяя его языку буквально пропихивать Чону в глотку алкоголь. Жар, покинувший тело Чонгука, снова появляется, разрастается в крови, грозясь вылиться новым стояком, после которого все простой дрочкой точно не закончится!       — Могли бы и позвать! — наигранно-обиженный голос раздается со стороны входа в гостиную, заставляя Чонгука в панике вздрогнуть. Только не Тэхена, нет. Этот хищник с неохотой отрывается от горьковато-сладких губ Чона и голову поднимает к выходу, смотря звериными глазами на Чимина, который наблюдал за парочкой без капли стеснения.       — У тебя есть Юнги, — говорит Тэхен, поднимаясь на ноги, чтобы не смущать и так красного Чонгука еще сильнее. Это еще хорошо, что тот спиной сидел к выходу, и Чимин его видеть не мог, а то точно бы сгорел со стыда!       — Кстати об этом! — оживляется Пак, чуть не прыгая на месте от перевозбуждения! — Юнги только пришел, и я хочу с ним, как бы… — Чимин запинается, подбирая нужное слово. Даже Чонгук заинтересованно головой крутит, но из-за спинки софы не выглядывает — стыдненько!       — Познакомиться поближе? — Тэхен приподнимает бровь, усаживаясь на столик, где остался его бокал с недопитым вином.       — Именно так! — улыбается Чимин, хлопая в ладоши, как ребенок, которому подарили леденец. Правда, Паку явно нужен если и леденец, то другого вида, который у Юнги в штанах… — Так вот и я решил, что мы обязаны все сыграть в бутылочку! — Чонгук аж бледнеет от этих слов, вздрагивая. — Я уже всех сюда позвал, если что, но как знал, что вы тут обжимаетесь, потому вас и предупредил. Пойду приведу Юнги! — и Чимин счастливо уносится прочь, оставляя парней переваривать услышанное. Точнее переваривал только Чонгук, потому что Тэхен к другу давно привык.       — Надо бы убрать, — с ленью смотрит на разбитый бокал в луже вина Ким, взмахивая красивыми пальцами. А Чон за этим движением следит и видит, как в воздух поднимаются бриллиантовые осколки хрусталя, как впитывается в пол вино, исчезая, как сама материя поглощает испорченный предмет, стирая его из этого мира.       Чонгук на Тэхена смотрит огромными глазами, на что тот просто жмет плечами, отвечая:       — Это побочная сила, — поясняет Ким, вытаскивая еще салфетки с ароматом вишни, чтобы вытереть свои отчасти липкие пальцы, а потом нагнуться к Чонгуку, заставляя сердце парня сходить с ума. Мягкий хлопок салфетки аккуратно стирает подтеки вина с опухших губ, с подбородка и даже шеи, а аромат вишни так красиво переплетается с ароматом роз, что Чонгук неожиданно выясняет, что никак им не может надышаться. Идеальное сочетание. — М-м-м! — Тэхен втягивает запах с шеи Чона, вдруг резко на него налетая слишком близко, слишком для звуков шагов, спешащих на третий этаж! — Тебе идет аромат вишни, ma petit, надеюсь, ты купишь себе такой гель для душа, иначе будешь вынужден мыться только у меня, со мной вместе, — улыбается Тэхен, довольный тем, как щеки Чонгука покраснели от этих слов. Ким отстраняется от парня ровно в тот момент, как в комнату входит Джин вместе с Сонхуном, а за ними Хосок и Сону, что-то увлеченно обсуждающие.       — О, Чонгук-и, ты уже здесь! — Хосок тут же внимание на Чона переключает, не оставляя без внимания его алые щеки и пухлые от поцелуев губы. — Уединились, значит? — гаденько усмехается парень, спеша на софу к Чонгуку.       — Тактичности тебе не занимать, катись к Чимину! — Джин Хосока двигает, садясь к Чону ближе, пока Тэхен с улыбкой направился обратно к бару, но замер на полпути как заметил Сону.       — У Чимина теперь Юнги! — дуется наигранно Хосок.       — Опять ты? — недобро рычит Тэхен, полыхая злыми глазами на Сону. Чонгук даже отвлекается на мгновение, переставая думать о радужных единорожках, чтобы остудить свой пыл и вести себя не так, будто они с Кимом тут почти что не потра… потратили время за взаимными ласками. Тэхен снова отвлекся на свою вечную жертву, и это помогало Чонгуку тоже отвлечься, хотя Сону было откровенно жаль.       — Хен, — Сонхун к Тэхену подходит, стараясь того успокоить, — ну мы же здесь просто все веселимся! Перестань быть Тираном!       — Как только он перестанет к тебе лезть!       — Ты не хочешь, чтобы у меня был парень? — парирует Сонхун, пока Хосок с улыбкой наблюдает за очередной перепалкой, ему только попкорна не хватало! — Это эгоистично!       — Я, в принципе, эгоист! — усмехается Тэхен, недобро полыхая глазами на Сону. — Можешь остаться, — рычит Ким парню, — но играть вы не будете, оба! — предупреждающе смотрит на Сонхуна Тэхен, давая понять, что в этом он непреклонен! Еще бы какой-то щенок играл на раздевание с его братом! Вот уж нет уж!       — Мне хоть выпить можно? — вздыхает Сонхун, принимая волю брата. Ну, хотя бы останутся во взрослой компании, хотя бы посмотрят, чем это взрослые в своих играх увлекаются. Хотя Сонхун уже видел пару игр Чимина и… у парня лицо до сих пор горит при этих воспоминаниях.       — Конечно, — улыбается Тэхен, откупоривая бутылку дорогого коньяка, словно собирался сегодня нализаться в стельку, — все, что на нижней полке можете пить!       Сонхун подозрительно косится на бар, тут же вспыхивая:       — Хен, там один только сок! — а Хосок уже просто тихо ржет на всю эту сцену, понимая, что это одна из лучших драм в его жизни!       — Именно, — отвечает Тэхен, наливая полный бокал себе алкоголя, — то, что нужно для детей!       — У кого-то будут дети? — в гостиную заходит Чимин, светящийся счастьем, ведь с ним за руку идет Юнги — холодный и эгоистичный мудак, который внебрачный брат Тэхена, да! И, конечно же, за всем своим счастьем, полем с радужными единорожками и ебучей музыкой детского мира, Пак все слышит не совсем так, как надо.       — Только если у тебя, — улыбается другу Тэхен, вальяжно облокачиваясь о стойку бара с бокалом коньяка в руке.       — Не думаю, что я готов быть папой, — отвечает Юнги, глядя на Элибра.       — Ну, можешь стать папочкой для своего малыша! — отвечает Тэхен, намекая на Чимина. А Чонгук от этих слов тихим писком давится, как они могут такое обсуждать в присутствии такого количества людей?! КАК?!       — На мне не работает daddy кинк, — морщится Юнги, лениво убирая белые пряди волос с глаз.       — На мне тоже, — улыбается криво Тэхен, — обидишь Чимин-и — кастрирую, добро пожаловать в семью! — Ким протягивает бокал с коньяком Юнги, игнорируя печальный взгляд Пака, когда мимо него пролетела порция хорошего алкоголя.       — Тебе бы речи на площади толкать, глядишь, страна бы из говна поднялась, — фыркает Юнги, салютуя Тэхену бокалом.       — Официально: Чимин, можешь с ним переспать, — заявляет Ким, вынуждая тишину в комнате стать плотнее, только вот эту троицу третьекурсников было как раз таки ничем не смутить!       — Я, конечно, не собирался так быстро, но если ты так настаиваешь, то мы можем хоть здесь, да, Юнги? — Пак оборачивается к своему уже парню, залезая руками ему под широкую футболку. Мин на это лишь вздыхает, убирая бокал с коньяком от Чимина подальше, когда парень к нему полез.       — Не давайте Мини пить, — Юнги аккуратно отстраняет от себя Пака, усаживая на свободное место на софе. — Он, кажется, уже перебрал.       — Информация для тебя, — Тэхен отбирает у Сонхуна бутылку вина, которую тот пытался спрятать под мышку, — Чимину достаточно одной стопки, чтобы не помнить даже как его зовут.       — Я помню! — возражает Пак, пытаясь подняться, но Джин его на месте удерживает, потому что от Чимина алкоголем несет за версту. Одной стопкой дело явно не обошлось! — Я Ким Сокджин! — улыбается пьяно парню Пак и лезет к нему обниматься, пока Юнги не успевает его схватить за шкирку, без особых усилий удерживая на месте. — И даже не думайте меня сливать, — Чимин полыхает на всех глазами, — игру в бутылочку придумал я, значит, я обязан в нее играть!       — Ты хоть в состоянии снять рубашку, не упав? — усмехается Юнги, которому такой Чимин хорошо знаком. Он часто лез к нему на вечеринках, лез в трусы.       — С тебя? — с надеждой интересуется Пак, оборачиваясь к своему богу.       — Пусть остается, иначе хуже будет, — трет виски Джин, понимая, что сегодня они повеселятся на все сто процентов, наслушаются тонну пошлых шуточек от пьяного Чимина, но потом будет что внукам рассказать!       — Согласен! — улыбается Чимин. — Нам нужна пустая бутылка! — словно даже протрезвел на мгновение, если бы еще не лез к Юнги, пытаясь стянуть с него футболку, доказывая, что не пьян. А Чонгук внезапно понимает, что попал в гущу событий, в которых быть был не должен, но кровь они адреналином выжигали на раз! — Правила очень просты! — Чимин оставляет Юнги в покое. — Я придумал игру, потому я первый водящий, — Тэхен протягивает Паку пустую бутылку из-под выпитого им вина, подмигивая при этом Чонгуку, намекая, что его вклад в опустошении этой бутылки тоже был. — Итак, — Пак принимает из рук Тэхена вещь, поднимаясь на ноги, подзывая всех к себе усесться на пол, чтобы было удобнее.       Хосок на правах второго заводилы после Чимина понесся первый, сразу садясь напротив Пака, с блеском в глазах готовый слушать, что же будет дальше. Чонгука Тэхен усаживает к себе чуть ли не на колени, чтобы никто не смотрел, не трогал и, вообще, не имел виды! Юнги падает рядом с Чимином, а Джин около Хосока, поглядывает, как Сонхун ворует бутылку из бара, за что получает строгое от Тэхена, который вроде бы и не видел, но видел:       — Положи на место, Сонхун!       Чонгук даже оборачивается к бару, замечая, как младший Ким матерится себе под нос, поднимая в сдающемся жесте руки, потому что брат тот еще тиран. Тиран! Хотя вот Чону тоже поставил условие, напрямую запретил пить, но рот в рот, с поцелуем, с горячим и томным поцелуем… Тэхен рядом довольно заулыбался, явно ощущая, о чем думает Чонгук, раз у него даже румянец снова выскочил на щеках.       — Может, мелкие тоже сыграют? — Пак поглядывает на Сонхуна и Сону, которые занимают пустующую софу, стараясь вести себя тихо, чтобы товарищ Тиран не придрался!       — Нет! — упрямо стоит на своем Тэхен. — Только, если щенок покинет борт!       — Да ладно тебе, — Чимин наклоняется к Киму так, что почти ему на колени падает, плохо контролируя свое тело после выпитого алкоголя, только Юнги его и ловит за талию, усаживая ровно. Да натрахается он с этим розоволосым недоразумением! — Мы же не сосаться будем, хотя вот тут я не против! — хихикает Чимин, отчего и Юнги, и Тэхен закатывают глаза, а Чонгук думает, что пить не будет никогда! — Если Сону в пух и прах проиграет, то пусть выполнит любую твою просьбу!       Все замирают, ожидая от Тэхена ответа. Парень, о котором идет речь, бесстрашно смотрит в лицо смерти почти, старший Ким и убить может, без сомнений может убить за брата. Но Сону в себе уверен и потому Тэхена не боится, но вдруг боится Сонхун, который понимает, к чему все может привести.       — Хен, только не проси его рвать со мной! — младший Ким прямо в голубые глаза брату смотрит, отчаянно хватаясь за руку Сону, словно того сейчас у него отберут.       Чонгук на Тэхена смотрит, тот явно не в восторге от всего этого, явно не в восторге от такого предложения, но и отлично понимает, что оставлять эту парочку без внимания сегодня нельзя, а возможность поквитаться с Сону, который ни в чем пока не виноват, может больше и не подвернуться.       — Хорошо, вы можете сыграть, — нехорошо улыбается Тэхен, кладя успокаивающе ладонь Чонгуку на коленку. — Но если Сону проиграет, он будет до конца этого года носить ошейник, как послушный щенок!       Чимин расплывается в довольной улыбке, Тэхен умеет удивлять! Остальные же ждут ответа от парня, который даже не дрогнул на такое унизительное наказание невероятно довольный собой!       — А если проиграете вы? — Сону бровь вскидывает.       — Проси, что хочешь, — без раздумий отвечает Тэхен, с таким видом, что сразу понятно, что он не собирается проигрывать сегодня и никогда вообще!       — Отлично! Я играю! — Сону уверенно улыбается Киму, получая в ответ первый предупреждающий взгляд. Не надо недооценивать Тэхена!       — Гребите сюда, — Чимин снова привлекает к себе внимание, раскручивая в руках пустую бутылку вина. Вечер обещает быть веселым! — Итак, — начинает Пак, когда Сону и Сонхун садятся в круг со стороны Юнги подальше от Тэхена, который взглядом испепелял «щенка», наглого щенка! Чонгук бы не хотел быть на месте Сону, но его отважностью восхищается! — Правила просты, — Чимин кладет пустую бутылку на пол ровно посередине, чуть не падая за ней следом, и снова Юнги его удерживает, закатывая глаза. Ну что за ходячая катастрофа?! — Вода раскручивает бутылочку, на кого указывает горлышко, тот снимает с себя любую одежду, серьгу, кольцо или что угодно! — Пак хихикает, сверкая завешенными в серьгах ушами. Он готовился — да! — После тот, на кого указала бутылочка, сам ее раскручивает и так далее и так далее. Вы можете отказаться раздеваться, но тогда выпиваете шот! Котенок, принеси хену коньячка! — просит Чимин Сонхуна, который незамедлительно выполняет просьбу. — И рюмочку не забудь! — Чонгук заметно начинает нервничать. Выглядела игра крышесносно возбуждающей и была такой, только вот все равно было страшно отчасти и неловко. У Гука сердце разбегается, когда он понимает, что на нем лишь рубашка, штаны, нижнее белье, носки и ботинки! Вот черт! Даже у Тэхена пальцы усыпаны кольцами! Черт! А Ким ощущает нервозность парня, потому смотрит на него, пока Сонхун бегает за выпивкой, открыто так смотрит, прямо в глаза, давая понять Чону, что вот его-то желает видеть голым перед собой, еще и руку на коленке сжимает. Сволочь! Чонгук как-то поздно понимает, что на них все это время смотрели Джин и Хосок, который вообще пошло улыбался, явно думая не о том!       Сонхун приносит вскрытую уже Тэхеном бутылку коньяка и две стопки на всякий случай, снова усаживаясь к Сону, воинственно глядя на брата, словно собирался у него тоже выиграть! Пак ставит это все в сторонку, чтобы не разбилось-не разлилось и продолжает:       — Проигрывает тот, на ком осталось меньше всего вещей, победитель же имеет право спросить со всех участников игры по одному желанию, которое может быть вплоть до сексуального характера, иначе хрен ли во все это играем! Видите, все просто! — улыбается Чимин, сверкая пьяными глазами в сторону Юнги, которого уже хотелось полностью так раздеть, трах… трахтур? Трактор? Как правильно? Что-то Пак запамятовал!       — Порно, порно, весело-задорно! — поет Хосок, заставляя кого-то тихо рассмеяться, а кого-то, как Чонгук мило покрыться румянцем. Игра явно переваливает отметку в девятнадцать плюс, и Чона это пугает, но больше возбуждает так, что внизу живота разливается приятное тепло! Чонгук еще просто не до конца понимает, в какую авантюру был втянут!       — Я начинаю первым! — улыбается Чимин, хлопая сам себе в ладоши. В комнату мягко просачивается нежная музыка из колонок, свет приглушен, пахнет алкоголем, розами и вишней от Чонгука. Безумно головокружительный коктейль!       Пак тянется к бутылочке, улыбается всем задорно, умудряясь даже не шмякнуться лицом об пол, и раскручивает бутылочку, садясь на место. Комната замирает, все словно загипнотизированные наблюдают за куском стекляшки, который будет решать их судьбы. А он бездушно крутится на полу, порой сверкает темно-бордовыми боками, разбрасываясь россыпью алмазов вокруг, и медленно завершает ход, вынуждая все сердца замереть. Все, кроме Юнги и Тэхена, которые с некой даже ленью глядели на бутылку, точно зная, что не они.       И не они.       Горлышко бутылки показывает аккурат на Хосока.