В ледяных объятиях сгорает звезда,
Или я сгораю вместо тебя?
Не знаю. Запутался, сдался, забыл.
Но помню, как трепетно розы любил.
Розовый мир из надежд и мечтаний, как правило, рушится быстро. Вселенная дает лишь один жалкий шанс на быстрое счастье, а не успел воспользоваться, как она тут же бьет по рукам, отбирает, уничтожает розовую призму, раскрашивая мир оттенками боли. Весь чертов мир становится злым и жестоким, без проблеска надежд, света или хотя бы едва заметного шанса, что все наладится. Если рушится розовый замок, то его вроде бы безобидные осколки уничтожают все, устремляются в сердце, по кровотоку по всему телу, в вены впиваются и уничтожают, смеются и уничтожают, ведь только дурак будет верить в реальное существование розового замка. Чонгук, видимо, дурак. Самый большой дурак во Вселенной, потому что его розовый замок хоть и качается, но все еще стоит. Потому что живы его надежды, мечты и стремления, которые помогают ему вынести допрос на следующий день, как труп Джеюна находят в его комнате в общежитие. Чонгук, в общем-то, до этого момента даже не знал, что его некогда заклятый враг жил с ним на этаже, только в другом крыле. Теперь знал, знал, что его призрак прошлого мертв, но ни капли облегчения не испытал, только какую-то отвратительную пустоту и нежелание, чтобы все слухи оказались правдой. Тэхен грозился Джеюна убить, но все же… все же, Чонгук будет верить, что это просто банальное недоразумение. Недоразумение, унесшее человеческую жизнь. Парень несколько нервно сжимает пальцы рук под столом, кусает губу и упрямо не смотрит в проницательные глаза детектива, которые, кажется, могли с точностью прочесть все то, о чем Чон сейчас думал. Не как глаза Тэхена, но достаточно глубоко, чтобы от этого было еще и страшно. Они сидят в одном из кабинетов Академии, рядом с Гуком на правах опекуна декан Юджин находится, отслеживая, чтобы детектив не зашел далеко, и одновременно тоже желая разобраться в деле. Раньше подобного в Академии никогда не случалось! Это нонсенс просто! Это самое защищенное место во всей Корее, где впервые произошло убийство. Именно что убийство, — заявил детектив минутой ранее. Детектив У БонГи — мужчина высокий, накачанный, с резкими, пожалуй, даже острыми чертами лица. Глаза небольшие, но внимательные, губы просто не знают об улыбке. Он весь отстраненный и пугающий Чонгука до чертиков, к тому же сам герой. Не Черт, не Дракон, скорее всего класс А, но это его опыта не отменяло, опыта и такой жуткой атмосферы, которую он создавал своим видом и силой, что в ней даже дышалось с трудом. — На теле не обнаружено следов борьбы или насилия, — мужчина внимательно смотрит на Чонгука, но тот в ответ боится посмотреть, чем больше вызывает к себе подозрений. У него сердце ребра проломит, кажется, от паники, а легкие взорвутся то ли от недостатка кислорода, то ли от переизбытка! Чонгук не впервые в трудной ситуации, но он впервые перед детективом, впервые является свидетелем дела! А почему свидетелем? Потому что следствие решило проверить слух студентов о том, что у Джеюна и Тэхена был конфликт из-за Чонгука. Короче говоря, Кима ожидал допрос похлеще, потому что его прямо подозревали в этом убийстве. Чонгук, правда, не видел еще Тэхена, но сам был бы на месте Кима в жесткой панике, если бы его вдруг начали подозревать в убийстве! Хотя Тэхен довольно-таки сдержанный и непробиваемый, явно останется хладнокровен и спокоен, к тому же у него Пиноккио, ему не о чем беспокоиться… только если он, и правда, ничего не сделал. — Патологоанатом еще проводит вскрытие, и Содружество прислало своих людей для выяснения ситуации, но уже более чем понятно, что это убийство, — Чонгук молчит и декан молчит, она просто слушает, зная, когда нужно вмешаться. — Мистер КонБи, сосед покойного Джеюна, заявил, что тот был жив перед тем, как мистер КонБи оставил его одного и ушел на вечеринку к мистеру Тэхену. И, судя по другим показаниям свидетелей, мистера КонБи видело очень много человек на той вечеринке, — детектив перелистывает папку с делом перед собой, — с десяти вечера до четырех утра, — уточняет он. — Смерть Джеюна произошла в районе часа ночи. Мистер Чон, где вы были в это время? Чонгука отчего-то в холодном страхе колотит, он не сделал ничего плохого, но под взглядом глаз детектива ощущал себя виноватым во всех грехах мира! Ему страшно на допросе, страшно сказать что-то не так и стать подозреваемым. Они ведь с Джеюном были врагами, стоило ожидать, что следствие может начать работать и по этой дорожке. Но больше всего страшно, что убили студента в Академии! Очень тихо и профессионально, без лишнего шума, но с последующей безумной реакцией! Это еще странно, что про все не разнюхали журналисты, уже бы мухами налетели! А самое страшное, что следствие обвиняет Тэхена, который за Чонгука просто вступился! Чон лично не верит, что Элибр решился убить кого-то; он жестокий, они почти не знакомы, но Чонгук уже успел понять, что Ким не такой, каким пытается казаться. — Я тоже был на той вечеринке, — Чон радуется, что голос у него ровный, хоть так он выглядит не как провинившийся щенок, только вот глаза на детектива поднять никак не может. Те видели слишком многое, и Чонгуку это, мягко говоря, не нравилось. — Но где-то около двенадцати я сильно устал и лег отдохнуть, — его вырубило после игры в бутылочку, он всю ночь провел на кровати Тэхена, хоть и без него самого, потому, если честно, то он понятия не имеет, где был Ким или вообще кто-то из друзей, он и близко не представляет, что могло случиться за то время, что он спал. Детектив БонГи хмурит брови, быстро что-то записывая в протоколе: — Это может кто-нибудь подтвердить? Алиби. Такое ощущение, что Чонгука, правда, подозревают, а может он просто сам себя на нервах накручивает! В любом случае, атмосфера в кабинете стояла напряженная, в ней дышалось тяжело, думалось тяжело и думалось совсем не о том, о чем следовало бы. Чонгук боится, что его выгонят из Академии. В том споре были замешаны трое: он, Тэхен и Джеюн. Но последний мертв, Тэхен покинет Академию с радостью, а вот Чонгуку после идти некуда, стать героем — его мечта с детства! — Да, многие видели меня на вечеринке, — все-таки Чон мозги включает, вспоминая, что он был на вечеринке в доме Тэхена, где полно студентов, куда может прийти каждый! Его видели в зале, когда он вошел, и когда Элибр повел его наверх, — и потом я был с Сону, Тэхеном, Чимином, Джином, Юнги… — Хорошо, — прерывает его детектив, и они впервые пересекаются взглядами. Чонгук замирает, как глупый кролик, округляя от неожиданности глаза, а вот БонГи смотрит на него внимательно, цепко, так, чтобы больше Чон от него не сбежал. — А что за конфликт у вас произошел с Джеюном? Чонгук так и знал, что всплывут те события, которые сам покойный враг-то и вспахал, чтобы о «распутстве» Чона говорила вся Академия. Джеюн сделал это специально, а теперь он мертв и проблем из-за его длинного языка только прибавилось. Чонгуку было неприятно, что втянул в те разборки тогда Тэхена, и неприятно от всего этого сейчас, ведь именно Кима и сделали во всем виноватым. — Это не конфликт, — Чонгук ловко ускользает от глаз детектива, уставившись на свои сцепленные под столом руки. БонГи обладал очень проницательным и крепким взглядом, но соперничать с голубыми дьявольскими глазами Тэхена все же не мог. — Мы вместе воспитывались в детском доме, и он часто меня обижал, — Чону не хотелось никому рассказывать эту правду, но ситуация явно была не той, чтобы играть в молчанку, — и, когда я поступил в Академию, все продолжилось, — продолжилось, но в этот раз за Чонгука заступились. В детском доме его просто ровняли с грязью, а здесь у него появились друзья и парень. Но даже их он грозится потерять, словно над ним висит мерзкий рок судьбы, подбрасывая одно ужасное событие за другим, наверное, желая навечно оставить Чонгука в одиночестве. Тэхена ведь подозревают потому, что он защищал Чона в тот день, и ведь никому не понравится быть под подозрением у следствия. Чонгук поймет, если его после просто бросят. — Джеюн распустил слухи о том, что я… что я веду себя неправильно, — Гук не может назвать себя шлюхой или проституткой, как называли его остальные. На то и воспитание не позволяло, и самого Чонгука выворачивало от того, что о нем думали другие! — и на мою защиту тогда просто встал Тэхен, вот и все. Детектив прерывает свои записи, хмуро постукивая ручкой по листу. Наверное, если бы этот звук продлился, то свел бы Чонгука с ума, но, к счастью, БонГи продолжает допрос сразу же, однако звучит недоверчиво, что только больше подстегивает Гука поверить в то, что его в чем-то подозревают. — Но свидетели утверждают, что мистер Ким сказал Джеюну: «Твой холодный труп найдут у тебя в постели». Как вы это объясните? — Чонгук до крови закусывает губу. Было такое, и по итогу смерть Джеюна слишком уж похожа на эту угрозу, наверное, именно потому Чон до сих пор не верит в то, что это сделал Тэхен. Все больше походило на идеальную подставу; серьезно, Ким ведь не дурак, чтобы броситься такой фразой при сотне человек, а потом действительно убить! Только если его сила вдруг вышла из-под контроля, но ведь утром воскресенья Тэхен был таким легким и умиротворенным, он просто не мог сделать всего этого! А детектив упорно ждет от Чонгука объяснения всему произошедшему, да только нет у него никакого объяснения! Не он же сказал эту фразу и не он подбил Тэхена ее сказать! Чего от него добивается БонГи?! — А как он может объяснить? — декан Юджин берет дело в свои руки, когда понимает, что детектив заходит в своем допросе слишком далеко, применяя прямое давление на ее студента. Она желает тоже разобраться во всем, но студенты для декана всегда будут на первом месте. — Он же ничего не говорил, — Юджин сужает глаза, смотря на детектива довольно-таки сурово. — Дети часто угрожают друг другу расправой, — весомо замечает декан, успокаивающе укладывая руку на плечо бледному Чонгуку, который так и не поднял головы. БонГи недовольно складывает губы в тонкую полоску, скрещивая пальцы на столе: — Но не тогда, когда речь идет о герое класса Бог, за которым уже тянется огромный кровавый след, — холодно отвечает детектив, заставляя Чонгука на этих словах вздрогнуть, но не сильно — декан не позволила показать свои чувства полностью, защищая Чона от следствия. Чонгук ведь не ослышался? «Кровавый след»? И ведь мог бы, правда, ослышаться, да только в Корее всего один герой класса Бог. Один и это — Ким Тэхен. Но о чем говорит детектив? К чему клонит? О чем намекает?! — Даже в Содружестве его назвали жестоким и неуправляемым, — БонГи глаз не сводит с Чонгука все это время: — Так что, мистер Чон? Что вам об этом известно? Где был мистер Ким в час ночи? Гук понимает, что дальше рассчитывать на помощь декана не может, за него крепко взялись, и следовало просто давать ответы на эти каверзные вопросы, не понимая, к чему они могут по итогу привести. Чонгук мог бы разораться и попросить адвоката, но это бы сразу кинуло тень подозрений, а БонГи уже и так точит отчего-то зубы на Чона. — Наверное, дома, я же говорю, что уснул около двенадцати, — отвечает парень, тяжело выдыхая. Почему так сложно поверить в то, что он говорит? Потому что детдомовский мальчишка?! Или на то есть и другая причина?! — Значит, вы его больше не видели? — БонГи приподнимает вопросительно бровь, приготавливаясь что-то записывать в своей папке с делом. — Не видел. Детектив отчего-то победно улыбается, принимаясь заполнять бумаги, попутно замечая: — Другие свидетели тоже говорят, что не видели его. — Мы были на третьем этаже, там были только наши близкие друзья, — Чонгук, как может, пытается спасти Тэхена, не понимая, что у БонГи крепкий зуб на Кима, на всех и всё, что с ним связано. Давно уже, с первого дела, которое «посчастливилось» тогда вести детективу! Есть люди, которые просто так ничего не забывают, вот и БонГи был из их числа; он не только не забыл ничего из произошедшего за эти годы Тэхену, он все еще чаял надежду его посадить, а лучше подонка поймать и отправить на электрический стул! — Его видели только Сонхун и Чимин, — детектив скептически приподнимает бровь, глядя на Чона, — но один его брат, а второй пьяный друг, мы не можем верить их показаниям достоверно, — а слышалось прямо даже для Чонгука, что верить этим показаниям просто не хотят! — Остальные участники этой вечеринки говорят, что видели Ким Тэхена лишь перед вашей встречей где-то до двенадцати часов, а затем лишь в четыре утра. У него нет алиби на момент убийства, — БонГи в карие глаза Чонгуку смотрит победно и как-то даже провокационно, словно сейчас не Тэхену обвинения выдвинул, а самому Чону! Это и есть давление следствия? Или чего тогда детектив добивается?! Чонгук всю ночь проспал без задних ног, он ничего о произошедшем не знает! — Чего вы хотите от моего студента? — снова вмешивается декан, хмуря тонкие идеальной формы брови. Ей отношение детектива ко всему происходящему тоже не нравится, но еще больше не нравится, как он давит на Чонгука, словно пытается выбить из него признание! — Он уже сказал, что ничего не знает, он спал все это время. БонГи отчасти раздраженный взгляд переводит на Юджин, позволяя Чону снова глаза спрятать, чтобы не испытывать этого давления. Детективу не нравится, что декан ему мешает, но и сделать он ничего не может. Юджин герой, и она же здесь выступает в роли опекуна Чонгука, без нее допрос недействителен. — Его алиби такое же сомнительное, как и алиби Тэхена, — прямо выдает БонГи, краем глаза наблюдая за тем, как вздрагивает от этих слов Чон. Не то чтобы детектив знал об отношениях Чонгука и Кима, но он знал из слухов других свидетелей, и, конечно же, словам Чона не верил, ведь тот мог просто прикрывать убийцу. — Вы его подозреваете? — Юджин просто так было не заставить замолчать. Она видит, что БонГи блефует, у него нет доказательств, а значит, ничего предъявить он не может. — Я не могу исключить из списка никого, — детектив что-то быстро чиркает в своих записях, холодно улыбаясь декану, не отступая, ровно как и сама женщина не желала уступать в этом вопросе. Наверное, если бы не Юджин, то БонГи бы так надавил на Чонгука, что заставил бы того поверить в свою виновность, вытряс бы признание во всем, в чем хотел, душу бы вытряс! Чон не знает, отчего БонГи так бесится при одном упоминании имени Тэхена, но отлично ощущает, что Кима тот терпеть не может, прямо зуб на него имеет! — В особенности меня? — тихо приоткрывается дверь в кабинет, заставляя всех разом обернуться к тому, кто посмел нарушить допрос. Хотя оно и понятно кто! Во всей Академии был лишь один человек, способный так запросто куда-то войти, даже понимая, что по головке за такое его не погладят. Ким Тэхен. Ким Тэхен с легкой, почти издевательской улыбкой на пухлых алых губах, с льдом в глазах, за которым плещется целое море уничтожающей голодной тьмы. От его вчерашнего утреннего спокойствия не осталось ни следа, сейчас он был мрачным, злым и голодным, его сила розами легко колола каждого в кабинете, но особенно тянулась к Чонгуку, мягко мурлыча у него под рукой счастливым диким львом. Не безобидный котенок, а именно что лев, способный при желании проглотить целиком! Тэхен одет с иголочки, как и обычно. На нем дорогущая белоснежная рубашка со строгими золотыми запонками на рукавах, застегнутых наглухо. Черный галстук, жилет с тонким шотландским рисунком, а поверх кашемировый строгий пиджак. Брюки черные из того же комплекта, но по ногам длинным сидят почти в облипку, а вместо туфель любимого бренда, грубые, дерзкие ботинки. На Тэхене сверху накинуто небрежно пальто белое в тот же шотландский рисунок, а на руках короткие кожаные перчатки больше подошедшие бы к образу байкера, но, черт возьми, Тэхену все равно дико шел этот образ! Он был все тем же французом с этими своими белоснежными отросшими волосами, или Ким такую сделал укладку, было не понятно, но он оставался элегантным, красивым и желанным. Кажется, худи на него надень и его это не испортит! Тэхен на Чонгука не смотрит, его взгляд холодный и до жути темный обращен на детектива. Чон мог бы поклясться, что сам бы дрожал, как осиновый лист, если бы на него так посмотрели! От Кима ползла аура темная и удушающая, розы выпустили шипы, истекали ярко-алой кровью и предупреждающе выпускали ядовитый сок на красивых листьях. Все же розы одни из самых прекрасных, но безумно жестких цветов. Однако детектив взгляд Тэхена на удивление переносит стойко или просто пытается показаться таким уверенным и непоколебимым. У Элибра в зрачках притаился страшный зверь, от его метафизического взгляда страшно становится даже Чонгуку, потому что он знает, какое имя у этого зверя — Голод. А еще Чон слишком хорошо помнит, что Тэхен, по словам Чимина, близок к срыву. — Вы пришли и без адвоката! — язвит БонГи, хмуря брови. Все-таки долго продержаться в гляделки с Кимом не мог никто. Тэхен даже не считает нужным отвечать на эти слова, он взгляд переводит к противоположной стороне стола, где сидели Чонгук и декан, улыбается уважительно Юджин, кланяясь ей: — Госпожа! — женщина легко кивает своему студенту, несколько тревожно глядя на него. Она ведь тоже видит, что Тэхен в опасном состоянии. Героев класса Бог всего четверо во всем мире, такими нельзя стать, лишь родиться, и их природная опасность для других ощущается героями очень остро, даже если они не пытаются никому причинить вред. Они просто слишком сильны, и это как-то подсознательно заставляет обходить их стороной. Но когда герой класса Бог на стороне Тьмы, это просто сразу заставляет в голове нажимать красную кнопку тревоги! И Юджин пусть и не знала всей правды о Тэхене, но студента своего чувствовала хорошо, чтобы понимать, в каком он опасном состоянии. Элибр тянет кривой оскал, переводя взгляд на хмурого детектива: — Вы же вызвали меня, вот я и пришёл, — БонГи хочется огрызнуться в ответ или сразу надеть наручники на Тэхена, чтобы сукин сын ответил за все, что сделал, но гребаных доказательств снова нет! — Перекрестный допрос? — Тэхен бросает мимолетный взгляд на Чонгука, подходя к столу ближе. Выглядит не удивленным встречей здесь с Чоном и, вообще, не то чтобы заинтересованным в парне, если бы только Чонгук не видел, как Тэхен, вдыхая аромат спелой вишни, секундно улыбается парню, незаметно для всех. Улыбается с легкой поддержкой, словно дает Чону знать, что тот может перестать волноваться, Тэхен их вытащит отсюда. И пусть Чонгук верит Киму, а перестать волноваться он не может, Элибра пытаются обвинить в убийстве — как тут можно оставаться спокойным?! — Какое послушание! — язвит детектив, все-таки не выдержав наглого, абсолютно не раскаивающегося взгляда Тэхена. Ким садится напротив БонГи рядом с Чонгуком, весь такой идеальный и прекрасный, как ангел, вот только детектива не проведешь! — Мы с вами встречаемся уже не по первому делу об убийстве, мистер Ким, — БонГи сдержанно очень по-коповски улыбается, — не старайтесь быть хорошим, это вам не к лицу. Я лучше всех знаю, на что вы способны! У Чонгука даже сердце и так неспокойное сбивается со своего ритма, стуча громко с оттяжкой прямо по ребрам! Да, Чон помнит, что Сонхун упоминал, что Тэхен убил своего бывшего парня, который оказался замешан в злодейской лиге. Но именно что из-за того, что тот был из злодеев, Кима и не тронули, так почему у Чонгука ощущение, что детектив намекает не только на тот случай, но и еще на какой-то? На какие-то?! Или просто провоцирует, но Тэхен-то рядом сидит и не возмущается! — Вы все ещё говорите с моим студентом! — Юджин предупреждающе сверкает на БонГи глазами. — Прошу прощения! — отвечает детектив крайне неискренне, но он уже свое дело сделал — Чонгук начал сомневаться во всем. — Мистер Ким, где вы были сегодня ночью с двенадцати до двух часов? — У себя дома, — Тэхен же по-прежнему непоколебим. — С вами кто-то был? — Целый дом гостей. — И так странно, что никто из них вас не видел, — БонГи делает какую-то пометку в бумагах, быструю и отчего-то Чонгука нервирующую, — кроме вашего брата и друга в это время, — БонГи в голубую ледяную бездну глаз Кима смотрит ровно мгновение, сразу отводя взгляд тому куда-то за спину, не сумев выдержать такого давления. — Джеюна убила магия, а вашей магии не нужно даже быть рядом с объектом, чтобы иметь на него влияние, — Чонгук губы жует, Тэхен, конечно, тиран, но не стал бы всего этого делать! Он не стал бы никого убивать, Чон в этом глупо и наивно уверен! Детектив просто ведет какую-то свою игру. — Фактически вы могли совершить убийство Джеюна даже из дома, включая, что вас никто не видел, и никто не знает, чем вы занимались ночью, — напрямую бьет БонГи, резко меняя тактику. Только вот Тэхена так легко было не поймать на удочку. У него даже глаз не дернулся на такое заявление, он весь был спокойным и умиротворенным, лишь из черных зрачков скалился голод. И Чонгук видел, что скалился он в его сторону, и Чонгук видел, что голод этот не черный, он темно-фиолетовый, дымчатый, в самом сердце, да почти черный, а ближе к клубящимся густыми облаками дыму светло-сиреневый, и безудержно яркий в центре с изысканными тонкими молниями насыщенно-фиолетового цвета, прорезающими ауру голода, живущего внутри Тэхена. — Вы меня в чем-то подозреваете? — Элибр откидывается на спинку стула, показательно склоняя голову к плечу, как мальчишка, готовящийся забить мяч в ворота. Только этот мяч равен голоду, и его прямое попадание готово без колебаний высосать саму душу. — В убийстве как тогда, так и сейчас, — БонГи тоже сдаваться не намеревается. Проигрывать Тэхену — нонсенс! — Свидетели утверждают, что видели, как у вас с Джеюном накануне произошёл конфликт и вы грозились покойному смертью. У меня есть все основания вас подозревать. И господина Чона тоже! Гук снова вздрагивает. Ну не готов он к таким потрясениям и все тут! Не готов к тому, что его парня подозревают, что у детектива на Тэхена зуб имеется, что сам Чонгук не просто свидетель, а тоже подозреваемый, ведь у него алиби на момент убийства нет — он же спал в комнате Кима, а туда явно никто не заходил! А что, если следствие что-то найдет у Джеюна в комнате, связанное с Чоном?! Его арестуют, да?! Но он же не виноват; да, они были врагами с Джеюном, но Чонгук не за что бы ни пошел на убийство! А что, если настоящий убийца все еще в кампусе?! А что, если Чон его лично знает?! А… Аромат роз окутывает неожиданно и очень крепко, словно в огромное пушистое одеяло закутывает от всего мира, дарит спокойствие и умиротворение, легкость. Все тяжелые мысли, панику себе забирает, оставляя только концентрацию света, нежности и защищенности. Чонгук даже понимает, что это сделал Тэхен, хоть тот на Гука даже не смотрел, но ощущал его, знал, какая паника им владеет, знал, что перенести такой жесткий допрос ему было нелегко, потому Ким слегка играет своей силой, позволяя Чонгуку начать здраво мыслить. Но, даже понимая, что эту защиту подарил Тэхен, Чон не может скинуть ее наваждения, хотя уже понимает, что ведет себя глупо, ведь он ничего плохого не сделал! Просто сила Элибра — не наваждение, она реальна, как сказал Джин, вызывает самые настоящие эмоции; и пусть вмешивается в чужой мозг, а создает не иллюзии. Чонгук сейчас расслабился по-настоящему, а не потому, что так приказала сила Тэхена. — Тогда спросите меня прямо: я ли убил Джеюна или нет! — Ким лижет губы с ароматом вишни, и в глазах его голод вспыхивает фиолетовым ярче, словно пугая детектива. И пугая. У голода нет границ, он не умеет ждать и терпеть, его жажда длиною в целый год слишком огромна. — Вы знаете, что я не могу соврать. У Тэхена Пиноккио, конечно, он не может соврать. Но показания Пиноккио не всегда правдивы, если сам реципиент уверует в свою правду, то, соответственно, и лгать он не будет, хотя может заблуждаться, а может и врать, сам того не понимая. Однако БонГи все равно задает вопрос: — Это вы убили Джеюна? — Нет, — без колебаний отвечает Тэхен, и глазом не моргнув. А Чонгук только мысленно на это улыбается, он знал, что Ким этого не делал! Не мог он, сколько бы и кто бы ни говорили о Тэхене гадости, а Чон в нем уверен. — Знаете, — детектив тянет недовольный прищур, не записывая ничего в протокол, — вам я никогда не верю, — Чонгуку даже хочется возразить, но он вовремя себя затыкает, когда поднимает голову, замечая до невозможного спокойное лицо Тэхена, который на обвинения класть хотел. А вот голод его с оскалом косился в сторону Чонгука, захлебываясь слюной от аромата аппетитной вишни. Чон как-то неожиданно понимает, что Тэхен прямо сейчас в безумно опасном состоянии, как тогда, когда Чонгук встретил Кима в туалетных комнатах. Как он держит сейчас себя в руках, было просто непонятно! — Ваш кровавый след тянется прямиком с детского дома, — детектив замечает, что Чон снова их слушает, потому и начинает играть грязно, выставляя всю подноготную Кима, в надежде, что Чонгук расколется. БонГи просто не знает, что Тэхен выудил у Чона на поверхность спокойствие, позволяя парню быть рациональным и уравновешенным. Хотя слова детектива все равно вызывали в Чоне внутреннюю дрожь, Гук ведь ничего толком и не знает о прошлом Тэхена. — Потом в школе, в вашем старом доме, в родительском доме, теперь в Академии, — рычит БонГи, получая предупреждающий взгляд от Юджин. — Содружество ставит вам отметки «Опасность» на каждом пройденном тесте, — Тэхен не реагирует, класть он хотел на все эти отметки, — все называют вас своевольным и жестоким, из пятнадцати монстров, данных вам на задания, вы убили пятнадцать с, — БонГи листает дело, легко находя нужную строчку, — «дикой жестокостью»! — да, Чонгук отлично помнит, как Тэхен приказал тому монстру разорвать самого себя на части. Но то был монстр, его нельзя сравнивать с человеком! Складывалось ощущение, что детектив просто искал повод подкопать под Тэхена! — Вы, в общем-то, опасны для общества, — БонГи на Кима продолжает давить, не понимая, что ответной реакции не дождется. Тэхен голоден, а рядом сидит обладатель нежного, зарождающегося аромата вишни. Обладатель, которого хотелось любить до смерти, задушить в своей любви! — У вас нестабильна сила и психика по утверждениям психологов, — БонГи раздраженно выдыхает, понимая, что Тэхена не пробить, его фиолетовая тьма в глазах глушит почти весь внешний мир! Как было бы неприятно это признавать, а детектив, кажется, снова проиграл этому сосунку! — Сегодня из Китая вылетел Белый Тигр, — Чонгук даже рот от удивления открывает на этой информации, смотря на Тэхена, который впервые на этих словах подал признаки жизни — слегка нахмурил соболиные брови. Чон вот был этой информацией удивлен больше. Белый Тигр — это еще один герой класса Бог! Он бывал как-то в Корее, легенда! Чонгук очень хотел его встретить вживую, но явно не в такой ситуации! — он проведёт расследование насчёт этого дела, убийство в стенах Академии — позор, в особенности, если выяснится, что убийца — один из студентов. — Без доказательств вы не имеете права применять никакие меры, — Юджин снова вмешивается, когда видит, что детектив снова превышает свои полномочия! Он все это время давил на студентов, а теперь пытается на декана! Немыслимо! — Я и не стану, — БонГи криво усмехается, уничтожающе глядя на отрешенного Тэхена, — мы проведём тщательно расследование, проверим все ваши слова и алиби, прежде чем прийти к определённому выводу. — У ребят сейчас занятия, — Юджин поднимается из-за стола, давая понять, что этот цирк больше терпеть не может, — вы не можете их больше задерживать. — Конечно, — довольно улыбается БонГи, который большего уже сделать и не мог. У него нет никаких доказательств. А давить на Тэхена — легче гору сдвинуть. — Но когда приедет Белый Тигр, вы — Ким Тэхен и вы — Чон Чонгук снова будете обязаны явиться на допрос. Чон просто кивает, у него и выбора-то нет, он хочет полностью очистить себя от подозрений, потому обязательно придет, даже понимая, что на него будут снова давить, доводя до истерии. Тэхен тоже кивает, криво усмехается злому и мрачному БонГи, кланяется вместе с Чонгуком Юджин, и они выходят из кабинета в пустой коридор, где Чон вздыхает с явно ощутимым облегчением, закидывая рюкзак на одно плечо. Эти полчаса были одними из самых страшных в его жизни. У БонГи явный зуб на Тэхена и просто потому, что Чон встречается с Кимом, детектив так рьяно пытался завалить и самого Гука! А из-за чего он так Тэхена ненавидит? Из-за тех вскользь упомянутых дел, да? Что за «кровавый след»?! Чонгук трясет головой, чтобы окончательно прийти в себя, стряхнуть этот липкий страх и сосущее ощущение под ложечкой. В конечном итоге, Чон не сделал ничего плохого, чтобы трястись от страха. Да было очень неприятно осознавать, что тебя в чем-то обвиняют, и да было более чем неприятно от смерти знакомого, пусть и врага. Неприятно и страшно, ведь убийцу так и не поймали. — Спасибо, что помог не расклеиться! — Чонгук голову поднимает, смотря на Тэхена, прислонившегося плечом к стене в пустом коридоре. Идут занятия, потому вокруг никого нет, но Чон уже не успеет на первую половину пары, а потому просто дождется звонка. Внутренности сковывает ледяной страх, когда Чонгук осознает, как на него все будут смотреть! Но страх этот меркнет на фоне того, что видит в глазах напротив Чон. Тьму. Фиолетовую тьму, клубящуюся дымом в насыщенном облаке неожиданно не черного, а именно что фиолетового цвета. Глаза у Тэхена больше не голубые, нет и проблеска небесного оттенка, только голод, голод в своем самом открытом обличие, которого Чонгук еще никогда не видел. Голод, который все это время затыкали, целый год затыкали, а потом подарили спелую вишню. Спелой вишни теперь требовалось еще, еще больше, Тэхен ведь не ел целый год! Чонгук больно сглатывает, заглядывая в фиолетовую бездну, где даже изредка молнии вспыхивают, освещая жадную улыбку темного адского голода. А Тэхен еще и смотрит, не моргая, губы пухлые облизывает, и Чона это заставляет нервничать. Он видел Кима в подобном состоянии, но именно что в подобном, сейчас Тэхен был до жути пугающим, а Чонгук все равно стоял напротив, как глупый кролик, и никуда не стремился сбежать. — Я голоден, ma petit, — Элибр поддается вперед, вжимая Чона спиной в стену, улыбается криво так, безумно отчасти, заставляя сердце Чонгука бешено набирать обороты, но даже так не иметь возможности спасти своего владельца. Чон давно и надежно попал в капкан этого искусителя. — Поможешь мне? — Тэхен собирает легкий аромат вишни с щеки Чонгука, блаженно прикрывая глаза, но тут же отстраняясь, сияя своей нереальной фиолетовой бездной. Чону бы оттолкнуть сейчас Кима, сказать ему решительное «нет», попробовать привести в себя, выдирая его разум из объятий голода, но он не может. Его за руку берут эти тонкие пальцы в кожаных перчатках, глаза обещают сладкого и терпкого, бархатный голос где-то в мозгу шепчет: «Пойдем», и Чонгук бездумно идет за Тэхеном, готовый с ним и в ад спуститься, куда угодно на самом деле, абсолютно куда угодно. Розы пьянят, их нежные бутоны скользят у Чона по коже, рождая табуны запретных мурашек, сладкое и желанное внизу живота, отчего и больно, и волнительно. Колючие розовые стебли мозг оплетают, мешают думать или хоть как-то напрягаться, пытаясь выплыть из фиолетового моря, полного дурманящего аромата прекрасных цветов. Перед глазами снегопад из лепестков алых, белоснежных и изредка фиолетовых, но словно кровавых в своей темноте; в этом снегопаде к Чонгуку и прикасаются метафизические, а словно настоящие, бутоны роз, рождая сладкие предвкушающие мурашки. Чон выныривает на поверхность из этой ловушки силы Тэхена только когда его бросают несколько грубо на кровать, рюкзак с глухим звуком падает на пол, а фиолетовые глаза с вспышками молний блестят особо опасно. Чон не понимает, откуда в Академии взялась кровать, ведь он помнит, как вышел с допроса и… Черт! Чонгук оглядывается, вдруг отчетливо осознавая, что он в личном кабинете Тэхена, но как сюда попал, совсем не помнит! Хотя фиолетовые глаза напротив давали ответы на многие вопросы! Элибр сбрасывает с себя пальто резким, очень красивым движением, перчатки летят на пол следом, открывая вид на длинные грешные руки. Глаза невменяемые Чону в душу заглядывают, когда Тэхен с безумной, но упоительно терпкой улыбкой опускается на кровать к Чонгуку, нависая над ним диким, неприрученным хищником. Белоснежные волосы мягкими волнами прикрывают фиолетовые глаза, делая их загадочнее, дьявольски притягательнее, такими, что у Чона ненормально отзывчиво сворачивается все в узел внизу живота, вынуждая мозг окончательно отключиться. Сердце бьется загнанно, с оттяжкой, почти больно, словно единственное Чонгука и пытается в себя привести, ведь мозг уже сдался аромату роз, фиолетовым глазам и силе, которая предлагает вкусить еще больше того, что в крови медленно закипает, плавя вены. Чон под Тэхеном лежит добровольно, вообще-то, дрожит призывно, сам ножки в стороны разводит, когда Ким к нему ниже опускается, опаляя ледяным дыханием розовеющую щеку. Где-то там, в подсознательном, бьется мысль, что так неправильно, Тэхен же сейчас не в себе, его надо вытаскивать, а не тонуть вместе с ним; но мысль эту затыкает едкое желание, наркотиком плывущее в крови. Элибр руку кладет Чону на бедро, вот так сразу и без особых церемоний, сам смотрит в темно-карие с поволокой глаза, улыбается провокационно, когда с нажимом ведет ладонью по бедру выше, замечая участившееся дыхание Чонгука, когда пальцы останавливаются в опасной близости от паха. У Гука мозги сейчас выплавятся! Близость Тэхена с ума сводила, ножки сами в стороны расходятся больше, приглашая Кима к себе настолько запретно близко, насколько возможно! Элибр губы лижет, дразняще так, искушающе, концентрация его голода становится в разы больше, гуще, когда Чонгук отзывается на его прикосновения. Тэхен резко ладонь на пах Чону укладывает и давит через грубую ткань джинс, рождая желание смешанное отчасти с болью, а сам стон, сорвавшийся с губ Чонгука, ловит, запечатывая его в диком, распутно прекрасном поцелуе. Тэхен умеет целоваться, умеет долго и красиво высасывать из легких кислород через поцелуй, при этом даря своими пухлыми губами и проворным язычком такое удовольствие, что Чонгук не стал бы сопротивляться даже, если бы из него душу выкачали. Сам подается Тэхену навстречу, вплетает пальцы в мягкие волосы, притягивая Кима к себе ближе, сам впускает его язык к себе в рот, позволяя оставлять засосы чуть ли не на деснах, таким ненасытным и грубым был сейчас Тэхен. Руки холодные, но чертовски обжигающие лезут Чону под худи, задирают до груди ненужную ткань и жадно оглаживают дрожащее предвкушающее тело, наслаждаясь такой полной и открытой отдачей. Чонгук и сам хочет к Киму прикоснуться, его тянет ощутить его обнаженное тело на своем, кожа к коже, чтобы контакт перетек в более интимный, чтобы насладиться их дьявольским соитием. Но Тэхен его руки грубо с себя срывает, припечатывая у Чона над головой, поцелуй прерывает, голодным хищником глядя на разнеженного, жаждущего Чонгука под собой. Губы красные, влажные от слюны, припухшие, щеки розовые по-детски прекрасные, только вот дети не выглядят такими сексуально открытыми и жаждущими. У Чона челка ко лбу прилипла, в глазах карих лишь похоть, рожденная ароматом диких роз; он не вырывается из рук Тэхена, но недовольно ерзает под ним, намекая на продолжение. Ким усмехается на это довольно, слизывает вишню с губ. Фиолетовые глаза становятся не просто безумными, а дьявольскими, настолько неадекватными, что Чона впервые за все это время кусает здравый рассудок, показывая, что он творит! Сам топит Тэхена в его голоде, сам дает тому пищу, погружая Кима в его фиолетовое болото все глубже и глубже, а должен был стать спасительным кругом, маяком! Но как противиться Тэхену, скажите?! Элибр снова к Чону нагибается, сверкает предвкушающей улыбкой, когда легко за подбородок кусает, вынуждая Чонгука даже вскрикнуть от неожиданности, задирая голову выше, подставляя шею жадным губам. Тэхен на это лишь рычит, рычит, сверкая своим фиолетовым морем глаз и к красивой шее присасывается, ощутимо кусая молочную кожу над призывно бьющейся веной, словно желая вкусить этой сладкой крови с ароматом вишни. Чонгук стонет от чувств, которые его с головой переполняют, сердце сейчас из груди выпрыгнет, в венах вместо крови — лава, Тэхена умолять хочется, чтобы он бросил всю эту прелюдию и перешел к самому заветному! Чон дрожит под Кимом, пытается хоть как-то потереться о него и мычит, когда Тэхен с довольным рычанием ставит огромный болючий засос Чонгуку, тут же отстраняясь, чтобы полюбоваться на свою работу. Чон дышит тяжело, кровь бурлит, требует продолжения, вымывая из головы все мысли, но все же одну оставляет — глаза у Тэхена сейчас абсолютно чужие! Чонгук ловит наслаждение от прелюдии, жаждет еще больше сладкого, но постоянно забывает, что Ким сейчас под властью голода. Его нужно остановить, вразумить… Элибр одной рукой перехватывает запястья Гука, а другой выше задирает, сползшее вниз худи, дразняще пальцем касаясь выемки пупка и уводя руку вниз по дорожке из маленьких жестких волос, прямо вниз к резинке боксеров. Чонгук стоном давится, это слишком, Тэхен слишком! Но даже за всем этим не теряет здравый рассудок, который кричит ему остановиться! Чон набирает побольше воздуха в легкие, смачивает горло, стараясь отстраниться от безумного, сладкого ощущения холодных пальцев на горячей коже, которые танцуют внизу живота, заставляя пеплом сгорать! — Тэхен! — первый раз пробует позвать Чонгук, но голос звучит хрипло, и там, за фиолетовыми глазами, его никто не слышал. Голод в Киме лишь возрастает, это видно по тому, как он нетерпеливо отчасти снова припадает к шее Чонгука жадным поцелуем, кусает, ощутимо вбирая молочную кожу в рот, словно собираясь отгрызть сочный кусок! — Тэхен! — Чон облизывает губу, дергая зажатыми руками. Но пусть Ким и не выглядел вовсе как силач, а хватка у него была убийственно крепкой. — Тэхен, Тэхен, остановись! — просит Чонгук, пытаясь уйти от губ Кима, пытаясь его вразумить! Парень рычит недовольно, лижет напоследок мокрую от своей же слюны шею Гука с ароматом вишни, и отстраняется от Чона, чтобы заглянуть тому в карие с ярко зарождающейся паникой глаза. У Тэхена вселенски огромные фиолетовые зрачки без радужки и яблока, в них молнии яркие сверкают недовольно, зло почти, слишком зло, чтобы оставить Чонгука равнодушным. Это и есть его голод? И есть его состояние, про которое рассказывали Чону Сонхун и Чимин?! Да, это страшно, жутко отчасти. Но за всем этим это явно не то, что заставило бы с воплями броситься наутек. Или у Чонгука отбило инстинкт самосохранения? — Остановись, Тэхен, — выдыхает Чон, снова дергая руки, но безрезультатно, хватка у Кима железная. — Хватит, — Гук прикрывает глаза, — нужно остановиться, сейчас не время и не место, Тэхен! — Я не Тэхен, — холодно отвечает бархатный голос, и руки Чонгука резко отпускают, давая свободу. Чон первую секунду даже не понимает, что произошло. В голове бьется загнанной птицей последняя фраза Кима, после которой Гук резко глаза распахивает, встречаясь с насмешливым взглядом фиолетовых глаз. Чону даже вначале кажется, что Тэхен просто шутит, но эта шутка содержала ложь, а врать Ким не мог! — Здравствуй, ma petit! — скалится Тэхен, нет, не Тэхен. Это был не он! Это был… Чонгук больно сглатывает, уползая вверх к изголовью кровати, огромными испуганными глазами смотря на того, кого одновременно и знал, и нет! Ким лишь улыбку ярче на это тянет, довольно облизывая губы с ароматом вишни. Фиолетовые глаза сверкают непозволительным голодом и тьмой такой, что Чонгуку даже кажется, что вокруг Тэхена это фиолетовое облако подобно ауре начало полыхать, затмевая свет, пробирающийся через окно с улицы. Вокруг не хватало только жуткой мелодии, предупреждающей о том, что ад выбрался наружу, настолько невыносимо страшно вдруг стало Чону от взгляда этих огромных фиолетовых глаз. Кажется, и сердце бы замерло, так сильно старалось быть тише, не привлекая к себе внимания! — Кто ты? — Чонгук больно сглатывает, ощущая, как его же сила колет его руки, предлагая призвать ее на помощь. На всякий случай, просто на всякий гребаный случай! Потому что от Тэхена веет такой опасностью, что даже волоски на теле мгновенно дыбом поднимаются, чувствуя в аромате розы угрозу. — Не Тэхен! — ярко улыбается незнакомец. — Но мы знакомы, ma petit, я Элибр! Чонгук буквально выпадает в осадок, не понимая что происходит и как на это все реагировать! Напротив него на краю кровати сидел точно Тэхен, этот аромат роз нельзя было ни с чем спутать! Да и силу эту тоже скопировать было точно невозможно. Но существо напротив — Элибр — черт возьми, это и есть сам Тэхен! Но другой Тэхен, абсолютно другой! «Если я усну, он может прийти, тогда это уже не я, это Элибр», — вспоминается Чонгуку сказанное Кимом буквально вчера, вчера утром, а словно несколько лет назад! Вот о чем предупреждал его тогда Тэхен, вот что имел в виду! Но ведь Ким и близко не спал в кабинете на допросе, когда в его глазах вспыхнула фиолетовая тьма, поглощая его в свои глубины! Да не во сне дело! Тэхен не кормил голод уже непонятно сколько, и это воздержание вот так некстати вылилось наружу, являя себя миру. Значит, это и есть тот самый срыв, про который Чонгука предупреждали? — Ты… ты… — а сам и пары слов связать не может! У Чона в голове столько мыслей разом, что он в них даже разобраться не может! Только смотрит в фиолетовые глаза и не верит! — Боишься меня? — и сам же на свой вопрос отвечает: — Все боятся, — качает головой Элибр, скользя темным, голодным взглядом на молочную шею Чонгука, где виднелся яркий, пока еще красный засос. Красиво. Элибр бы поставил еще много таких, все бы тело Чона хотелось пометить и вкусить обязательно вишневый наркотик еще раз. Только сам Чонгук выбирает в этой игре роль лекарства, а не наркотика. Пусть он будет горьким, невкусным и нежеланным даже, а Тэхена из этой трясины вытащит! Сам позволил ему так глубоко упасть, сам с ним утонул, но не бросит, готов прямо сейчас вытащить, протянуть руку помощи даже к такому Тэхену с нереальными фиолетовыми глазами. Что бы сейчас Ким не говорил, а Элибр и есть сам Тэхен, и наоборот. — Чего ты хочешь? — Я голоден, ma petit, — фиолетовая бездна яркими всполохами взрывается, грозясь Чонгука в себе просто утопить. Утопить в их обоюдном желании, которое до сих пор ими владеет. В голове у Чона бархатный шепот предлагает просто расслабиться и получать удовольствие, а ведь большего и не надо и не хочется, только сладкие губы, собственнические руки, и коктейль безумный, опьяняющий. Чонгук и сам пропускает момент, когда снова оказывается лежащим на кровати, а Тэхен нависает над ним, переплетая их пальцы крепко-крепко, словно не желает отпускать даже. Фиолетовая тьма в глазах напротив гуще становится, чуть ли не выливается слезами горько-опьяняющими. — Это и есть я настоящий, ma petit, тебе страшно? Ты напуган? — Чонгук судорожно выдыхает через нос, ощущая, как крепко Тэхен держит его за руку, словно боится упасть, словно боится сорваться с края обрыва в эту самую фиолетовую бездну. И Чон неожиданно понимает, что это все еще Тэхен, и правда он! Из его глаз скалится голод — да, но поверхностный, Элибр все еще был Тэхеном и все еще пытался держать себя в руках, чтобы не причинить боль Чонгуку! Ким срывается, но борется с собой, не дает голоду править, не дает ему выбраться из клетки на волю. У Тэхена из глаза, правда, медленно стекает вниз прозрачная, но с ненастоящим, словно отблеском фиолетовым, слезинка, когда он вдруг отстраняется, приподнимаясь над Чонгуком, шепча горькое: — Прости! За себя извиняется, за свою чертову несдержанность, силу, которую не может контролировать, боль, которую постоянно приносит своим близким! Не хотел срываться, пытался удержать себя, оставаясь хладнокровным, но снова вмешался в эмоциональный фон Чонгука на допросе, забирая его панику на тот момент, снова прикоснулся к разуму и душе человека, которого голод знал на вкус, которого желал получить, испить и одновременно которого боялся, пытался напугать и прогнать. Чон — лекарство, голод лечиться не желает. Чонгук в фиолетовое море смотрит, видит слезинку, сорвавшуюся с глаза Тэхена, ощущает ее отчаянный вкус боли, и у самого сердце отзывается, жалко сжимаясь в груди! Сколько раз и скольким людям Тэхен говорил это слово, когда просто не удерживал себя, скольких ранил, даже сейчас не желая никого подпускать?! Сколько раз самому себе шептал: «Ненавижу!», пытаясь из своего сознания вырезать эту силу, голод, свою память даже, чтобы забыть о своей способности, забыть и не знать даже, как ею пользоваться?! Чонгуку больно от одного осознания, что Тэхен, обладая всеми дарами этого мира: богатством, властью, силой, — все равно остается безумно несчастным, продолжая просить прощения за выпады своей силы, продолжая отгораживать себя от людей, общества, замыкаясь в тесном кругу, где были только двое — Сонхун и Чимин, знающие всю его историю, нелегкую судьбу и демона, с которым он борется каждый день. Они знали и не сбежали, но были те, кто с такой опасностью жить не хотел, были те, кто предали, сделали больно. Жить с монстром страшно, знать, что этот монстр вот в один такой момент может душу высосать — невыносимо. Киму самому от себя невыносимо! Потому он всегда один, потому никого рядом не удерживает, он знает, что опасен, фиолетовые глаза давно смирились с тем, что по итогу он всегда остается в отвратительном, ранящем глубоко и сильно одиночестве, тихо сходя с ума. Чонгук вперед поддается и заключает Тэхена в крепкие, безумно сильные объятия, шепча Киму в самое ухо: — Не отпущу! — пусть сколько угодно голод блондина будет его пугать, отталкивать и может быть делать больно, а Чонгук Тэхена-Элибра не отпустит! Пусть он глупо выглядит, пусть даже подставляет свою жизнь на шахматной доске прямо смерти в нападение, а он не может отказаться от человека, который стал его первой любовью, от человека, который неожиданно очень быстро и легко вошел в душу, засыпая все розовыми душистыми лепестками. Любовь нельзя объяснить и понять, нельзя сказать, почему именно он/она, почему так тянет. Просто тянет, просто любим и все. Наверное, потому скептики считают это чувство глупой сказкой. Чонгук носом зарывается Тэхену в шею, вдыхая такую порцию аромата роз, что от него можно было умереть даже или навечно стать зависимым. Ким — наркотик, самый редкий, дорогой и смертельный в этом мире, но тянет к нему все равно неумолимо, противиться никак нельзя. Чонгук и не пытается, лишь повисает у Тэхена на шее, крепко оплетая его руками за плечи. — Ma petit, я сделал тебе больно? — Ким укладывает руки на талию Чона почти невесомо, позволяет держать себя в объятиях, но сам обнять крепче боится, потому что фиолетовая бездна в глазах делает мир и так совсем маленьким, настолько, что в нем остается только Чонгук, только аромат вишни, и судорожное биение сердца Чона прямо Тэхену в грудную клетку. У голода слепые глаза и желания тоже, он жаждет убить лекарство, предлагая сладко взять и остановить это сердце навсегда, ведь для Элибра это так просто, нужно лишь взять и захотеть! — Нет, — отвечает Чонгук, слегка приподнимая голову, но продолжая держать Тэхена в своих объятиях безумно крепко, — и я тебя совсем не боюсь! — заявляет Чон, немного отстраняясь, чтобы заглянуть в фиолетовые, пожирающие мягкую душу в своих руках, глаза. — А твой голод совсем не страшный, и Элибр — это ты, хотя я и не понимаю, почему ты так расщепил себя. — Ma petit, ты еще не видел мой голод, — Тэхен закусывает пухлую губу, ссаживая с себя Чонгука на кровать, чтобы отстраниться, чтобы не искушать себя. Ким слишком много энергии тратит на борьбу с голодом и своими демонами, чтобы успевать ее восстанавливать, чтобы сейчас гореть в желании поглотить душу прямо рядом с собой. — Когда я сорвусь… ты сам это поймешь, — Тэхен несколько печально качает головой, поднимаясь на ноги, чтобы собрать свои вещи, которые до того разбросал. — Я или Элибр — это не расщепление, не раздвоение личности, — Чонгук губу жует, наблюдая за тем, как Тэхен размеренно старается дышать, сглатывая вязкую слюну каждый раз, когда бросает хотя бы секундный взгляд на Чона. Всего за один день Ким стал безумно близок к срыву, всего за одну ночь, что Чонгук его не видел. Невозможно даже представить, какого Тэхену бороться с самим собой?! — Элибр — это… — Ким замирает с пальто в руках, подбирая нужное слово, — все мои желания, которые я боюсь исполнить, — Чонгук непонимающе округляет глаза, смотря в фиолетовую бездну, которая ему многообещающе скалилась, предупреждая, что они еще обязательно встретятся, голод Тэхена знает вкус Чонгука. — Я не только могу искушать, ma petit, я так же искушаюсь сам своей силой. Я ведь могу сделать, что угодно, я могу добиться мирового господства, просто подумав об этом, — Ким трясет головой, прогоняя этот фиолетовый цвет глаз, поверхностный голод, и голос, молящий вкусить Чонгука. Сладкое, девственно прекрасное тело — большего искушения и не придумаешь! — Я никогда не использовал свою силу на полную катушку, и мне не то, чтобы хочется, но мне хочется узнать, что я могу. Но мне нельзя все это делать, я знаю, что нельзя, — Тэхен грустно вздыхает, поднимая с пола перчатки, смотря на Чонгука, у которого в глазах до сих пор ни капли отвращения не проскользнуло, только интерес и желание снова зажать Кима в объятиях. — Потому, когда я теряю контроль, то примеряю личину Элибра, он ведь герой, ему можно пользоваться силой, можно убивать и вкушать чужую энергию, — и вот тут Чонгук впервые вздрагивает. Так Элибр — это Тэхен, это все еще Ким, просто та его сторона, в которой сконцентрировано все плохое, все темное, что тот от себя гонит, та сторона, которая и выбрала Тьму. Та его часть, что пытается прогнать самого Чонгука, что не желает принимать лекарство, предпочитая расти внутри словно паразит, однажды вырываясь наружу бесконечным хаосом! Но то, как Элибр вдруг резко разграничил себя и Тэхена — напрягало, не меньше чем осознание того, что Ким запросто мог в таком состоянии убить Джеюна! — Я убивал, — Тэхен легко читает Чонгука, подтверждая многие его догадки. — Не только монстров, — выдыхает Ким, говоря ту правду, после которой грозится снова остаться один. Но так лучше, нежели постоянно делать Чонгуку больно своими демонами, Чон ведь совсем молодой чистый и открытый; у него вся жизнь впереди, не нужен ему такой как Тэхен, не нужен! — Я убивал людей, — Ким подмечает, как вздрогнул от этих слов Чонгук, — как-то я убил парня, который меня предал, высосал из него душу, и был еще один случай, давно, — Тэхен поправляет отросшие белые пряди, когда слышит звонок, прозвеневший за дверью. — Но Джеюна я не убивал, — говорит Ким, заглядывая Чону в карие, отчасти растерянные глаза. — Надо быть полным идиотом, чтобы угрожать человеку перед целой толпой, а потом убить его. А ведь Тэхен-то прав. Смерть Джеюна выглядела до ненормального идеально схожей с угрозой Кима, который именно что идиотом и не был. Он мог бы просто взять и парня убить, он же сказал, что ему достаточно о таком подумать, зачем ему свидетелей целая толпа, зачем столько лишних ушей? Дело выглядело так, будто кто-то намеренно попытался подставить Тэхена, будто кто-то ему мстил. — Пойдем, ma petit, ты опоздаешь на пару, — Ким накидывает на себя пальто, запихивая перчатки в карманы. Ждет Чонгука, не уходит один, но и близко не подходит, давая Чону время подумать и личное пространство. Все-таки парню нужно многое осмыслить, многое понять, в особенности то, что от Тэхена ему нужно бежать, нужно срочно и быстро бежать от такого монстра! Чонгук поднимается с кровати, берет свой рюкзак с пола, закидывая его себе на плечо, худи одергивает, кое-как приглаживает волосы и без тени страха подходит к Киму, беря его за руку. Не побежит, не отречётся и не бросит! В глаза фиолетовые заглядывает, наблюдая, как там молнии пляшут почти такие же, какие сам Чонгук создает. И почему он должен бояться Тэхена, почему должен дрожать в страхе перед его голодом? Потому что Элибр хочет Чона прогнать, потому что когда-то в жизни Тэхена произошло что-то плохое, из-за чего он запятнал себя? Но каждому нужен второй шанс, а всяких Элибров нужно держать в жесткой узде. Не то, чтобы Чонгук умеет быть жестким, и сказать Тэхену «нет» не может, но Чон не трус. Он боится многого в этом мире, но только не Кима. — Мне кажется, кто-то пытается тебя подставить, — Гук смотрит в фиолетовые глаза, мысленно говоря: «Верю тебе, верю, что не убивал Джеюна!». И это такая мелочь, но такая большая и нужная правда для человека, который всю свою жизнь провел в завывающем пустотой одиночестве, где ему никто не верил, не любил, где он для каждого был монстром. — Как-то все уж слишком подстроено против тебя, словно кто-то сделал это намеренно. Тэхен смотрит на их сцепленные руки: — Мне достаточно того, что ты мне веришь. — Но разве ты не хочешь очистить свое имя? — Чонгук удивленно хлопает глазами, не понимая, что Киму это делать бесполезно. Когда ты из известного рода, да еще и в классе Бог, о тебе всегда и везде будут распускать нелицеприятные слухи. — Поймать настоящего убийцу?! Кто-то ведь явно все это делает против тебя! — Ma petit, у меня много врагов, — Тэхен несколько устало выдыхает, выводя Чонгука за собой следом из своего кабинета, чтобы они не опоздали на пару. — Но пусть всем занимается следствие, мне не нужны погони, драки, приключения, хочу спокойной, обычной жизни. И я очень прошу тебя тоже не вмешиваться во все это, — Тэхен многозначительно смотрит на Чонгука своими фиолетовыми глазами. — Не хочу, чтобы ты пострадал, — Ким быстро проверяет расписание занятий на телефоне. — Это дело пахнет дурно, все это не нравится моей силе, и я прошу тебя оставить все как есть, — Чонгук не может смотреть, как Тэхена во всем обвиняют, но он не хочет, чтобы Ким о нем волновался и одновременно понимает, что сделать ничего он не может. Поймать убийцу? Да он только в Академию поступил! Чон лишь кивает несколько удрученно, но понимает, что Тэхен прав. Глупо будет лезть не в свое дело, возможно подставляясь или, вообще, делая только хуже, что для себя, что для самого Кима. Вот приедет из Китая Белый Тигр и во всем разберется, а первокурснику нужно думать только об учебе. И, конечно же, о Тэхене все равно думается, о его силе, ранах, голоде. Но все мысли разом покидают голову, стоит им выйти в основной коридор, кишащий студентами, выбежавшими на небольшую перемену из душных кабинетов. На Чонгука и Тэхена смотрят со всех сторон множество пар глаз, и это почти как тогда в столовой, но совсем не так! Вся Академия в курсе, что погиб один из студентов и более чем вся Академия уже наслышана о том, что Кима подозревают в этом убийстве! Корона первой звезды трещала на голове Тэхена, убийство это не то, что можно вот так просто забыть, это ужасно, отвратительно, особенно для студента Академии, который собирается стать героем и должен спасать людей, а не убивать! У Чонгука сложилось прямое впечатление, что он идет среди моря, кишащего свирепыми, голодными до свежего мяса акулами, только ждущими удобный момент для нападения. Чон сам не понимает, как оказывается прижатым к Тэхену чуть ли не вплотную, желая избежать всех этих злых, обвиняющих взглядов вокруг! Сам же Ким ведет себя невозмутимо, ему дела нет до злых языков, плевать, что о нем говорят и думают. Убийца — так пусть он будет убийцей для всех вокруг. Студенты лишь смотрят на него осуждающе, тихо перешептываются, но никто из них не смеет бросить Тэхену в лицо ни одного обидного слова, ни одного обвинения. Кима в Академии уважают, а еще боятся к тому же, у него на руках нет наручников, а значит, следствие не смогло ничего на него найти. Злым и завистливым языкам интересно будет в выдуманных подробностях перемыть косточки Тэхену за его спиной, но прямо с ним ссориться никто не будет. — Прости! — шепчет Чонгук так, чтобы услышать мог только Ким, и руку его в своей сжимает извиняюще, вдыхая сейчас спокойный аромат дорогих роз. — За что? — Тэхен бровь вопросительно приподнимает, уверенно ведя Чона к его кабинету, чтобы ни у кого не возникло желания подойти к нему и что-то сказать. Ким живет среди сплетен, он знает законы этого «желтого» мира. — Если бы не я, ты бы не был замешан в этом, — Чонгук жует губу, — ты заступился за меня тогда, потому на тебя пало подозрение. — Не извиняйся, — Тэхен сжимает руку Чона в ответ, заводя парня в нужный кабинет, где тоже воцаряется тишина из-за появления главных героев самых горячих сейчас сплетен. — Я защищал того, кто нравится, потому ни о чем не жалею. Здесь нет твоей вины, БонГи просто очень хочется меня в чем-нибудь обвинить, у них все равно нет доказательств, — Тэхен звучит настолько уверенно, что это даже рождает подозрения, но Чонгук им и глаза открыть не дает, выкорчевывая на корню. Он должен доверять Тэхену, если тот сказал, что ничего не сделал, значит, так оно и есть. Сону сидит на задней парте, как и обычно, рядом с ним свободно, он всегда сидит вместе с Гуком. И парень даже не удивляется, когда пара подходит к нему, все уже знали, что этих двоих допрашивал детектив, удивляться было нечему. Но Сону все-таки удивился, когда Тэхен полыхнул на него пугающими фиолетовыми глазами и не съязвил, как обычно, а просто сказал: — Присмотри за ним, — Ким сажает Чонгука за парту, сжимая плечо парня на прощание — в этот раз без поцелуев, время неподходящее, да и сдерживать себя Тэхену сейчас слишком сложно. Сону немного заторможено глазами хлопает, но кивает, Чонгук его друг, тут просто без вариантов, он никому его в обиду не даст! — Встретимся после пар! — улыбается Гуку Тэхен на прощание, разрывает их сцепленные друг с другом руки, гладит Чона по молочной щеке и просто уходит все такой же прекрасный и величественный, у ног которого лежала вся Академия. — Чонгук, что произошло? — Сону брови хмурит, шепотом задавая вопрос, чтобы никто больше их услышать не смог, а то любопытных ушей здесь и так было слишком много. — Не знаю, — Чон мотает головой, глядя в спину Тэхену, — но мне кажется, будто происходит что-то плохое совсем рядом, а мы этого не замечаем.