Deus Ex: Stories

В штаб-квартире оперативной группы 29 тихо не бывает. Со всех сторон доносятся пронзительные трели телефонных звонков, бегают аналитики с папками дел, отдаются распоряжения и звучат отчёты, но несмотря на извечную суету, за закрытыми дверями кабинета Делары всегда тихо. Это место — уголок спокойствия, призванный пробудить давно позабытое чувство умиротворения. Адам прикрывает спрятанные за непрозрачными стёклами глаза. Несмотря на расслабляющую атмосферу, с его губ срывается усталый выдох. — Я знаю, тебе не нравятся эти сессии, но я хочу, чтобы ты понимал... Делара в очередной раз уверяет в необходимости сеансов. Адам верит — искренне ли или потому что хочет верить — в её желание помочь, однако правда в том, что одна встреча сменяет другую, затем наступает время следующей, а легче не становится. Иногда тянет спросить, помогала ли терапия Винсенту Блэку, но даже будучи раздражённым, Адам не может себе позволить ранить Делару сарказмом. Слушая её мягкий голос, он погружается в собственные мысли, которые не спешит озвучивать — не больше, чем того требуют ответы на задаваемые вопросы. Адам предпочитает слушать себя в одиночку, и Делара это видит. Она поджимает губы и, слегка нахмурившись, стучит по клавишам ноутбука. Делара просит раскрывать больше подробностей, и порой кажется, что из них двоих эти диалоги психологу нужнее, чем ему самому. Поначалу Адам отмахивается от этой мысли, однако, почти сразу признаёт, что она не лишена смысла, поскольку наблюдение за состоянием агентов — это работа Делары, которую та старается добросовестно выполнять. Связана ли граничащая с навязчивостью добросовестность с чувством вины из-за самоубийства Мэдлин? Насколько сильно Делара винит себя в случившемся и сколько душевных сил она вкладывает в то, чтобы, не сумев простить себя за прошлое, беречь агентов в настоящем? Сама по себе психотерапия остро необходима в нынешнее время. После Инцидента в ней нуждаются как аугментированные, так и те, кто предпочел не модифицировать себя. Тысячи специалистов по всему миру помогают многим запутавшимся, тонущим в страхе и агрессии вновь влиться в общество и научиться жить. Правда в том, что Адаму проще справляться с собственными проблемами самостоятельно. Он не привык изливать душу ни близким, ни, тем более, постороннему человеку, пусть и стремящемуся помочь. «По воле сердца или же всё-таки из-за работы?» Поначалу Адам надеялся на искренность Делары, но с каждой новой беседой сомнения становятся крепче. «Ты точно всё запомнил? Уверен, что всё было именно так?» — Адам знает, что терапия не всегда проходит легко, но после бесед он не чувствует себя лучше. Порой вскользь заданные вопросы заставляют усомниться в адекватности собственного восприятия реальности. Адаму иногда кажется, будто он упускает что-то неуловимое, но жизненно важное. Однажды, не выдержав, он прямо спросил Делару: считает ли та, что у него проблемы с памятью? Делара так не считает: по крайней мере, если верить её словам. Но готов ли Адам поверить? Полагать обратное нет никаких оснований, кроме бессвязных, непонятно, чем навеянных ощущений. Попрощавшись, он уходит, не отвечая ни вопросительно смотрящей вслед Деларе, ни самому себе. Адам понимает одно: доверять то сокровенное, что хранится в его душе, постороннему человеку, он не может, но что насчёт доверия к себе? К своим ощущениям? Где, в конце концов, скрыта правда? Выйдя на улицу, Адам достаёт из пачки сигарету и глубоко затягивается. Правда в том, что он уже ни в чём не уверен. Однако, он сделает всё, чтобы разобраться и добраться до истины, чего бы это ему ни стоило.