Quod scripsi, scripsi ("Что я написал, то написал")

Свеча на столе догорела уже давно, и единственным источником света для Селины остаются лишь вспыхивающие в темном небе за окном молнии, однако кипа документов перед ней и не собирается уменьшаться. От бумаг советницу отвлекает стук в дверь, тихий, робкий, словно легкое постукивание ногтя о деревянную столешницу. Казалось бы, кому в голову придет нанести ей визит в столь позднее время? Однако Селина прекрасно знает ответ. — Заходи, Натали. Химера входит так же, как и стучит: почти неслышно, и, если бы не обостренный слух, оборотень бы даже и не заметила ее присутствия. Из девчушки вышла бы хорошая шпионка, если бы ее учили мастерству сражений, а не алхимии, но Селина ценит ее именно за умение работать с зельями. Ну и конечно — за прилежность, иногда даже излишнюю. — Я принесла настойки, Миледи. Простите, что так поздно... — Натали опускает на стол горящую свечу, чтобы освободить руки, и Селина наконец-то может рассмотреть ее получше. Выглядит химера откровенно неважно: растрепанные волосы (хотя куда уж больше с ее кудрявой шевелюрой?), темные круги под глазами, оттенявшие каждую мелкую морщинку в уголках, и усталый потухший взгляд. — У тебя все хорошо? — интересуется Селина, отложив в сторону перо. Вопрос риторический: видно же, что переработки, упавшие на хрупкие плечи девочки, вовсе не идут ей на пользу. Принцессу Фобию не заботит состояние ее подчиненных, ей важен лишь результат, а выше ее требований может быть только ее гордыня, и даже ее собственная советница — не исключение. Что же до Натали, та исправно выполняла свои обязанности, старается сделать даже больше, чем необходимо, что и выходило ей боком. Чем больше она делает, тем больше от нее требуют делать. — Ч-что?... — химера тупо моргает, отрезвленная вопросом, ее голова уже который день забита беспокойными мыслями о медикаментах для лазарета, которых, как и мест там, постоянно не хватает из-за стычек с мятежниками. Из-за этого она встревоженно вскакивает с постели посреди ночи, чтобы завершить работу, ясно, что о нормальном сне не шло и речи. — Д-да, я просто задумалась. Столько дел, столько дел... Она нервно улыбается, притворяется что все нормально, не хочет, чтобы Селина думала, что она не справляется или жалуется. Но та видит химеру насквозь, в том числе — ее вымученную улыбку. Ответ лишь подкрепляет мысли Селины, что девочка измучена многочисленными переработками, а меньше всего советнице нужны подчиненные, еле стоящие на ногах и падающие в обмороки. Натали нужен отдых. Как, впрочем, и самой Селине: виски сдавливает тупой болью, а содержимое указов и распоряжений расплывается перед глазами, смешиваясь в одну непонятную кляксу. "На сегодня достаточно..." — Обычно я не одобряю подобное поведение,— встав из-за стола, оборотень подходит к книжному шкафу, убирая пару пухлых томов "Королевской родословной Меридиана" и вынимая стоящий за ними штоф с вином. — Но сейчас нам обеим не помешает расслабиться. Достань, пожалуйста, пару бокалов из нижнего ящика. И мисочку оттуда же. Натали смущенно смотрит на бутыль, но повинуется, ставя на стол выше сказанное. — Миледи, Вы же знаете, что я с вином не в ладах,— неуверенно произносит она, когда Селина жестом указывает ей на кресло, разливая алкоголь по бокалам. — Да и пить на работе... — Милая, я понимаю твое стремление трудиться на благо замка, но сейчас я не желаю слышать ни слова касаемо работы, — женщина мягко касается губ химеры пальцем, требуя помолчать, от чего та заливается краской, а потом пододвигает поближе вазочку с фруктами в меду. Слуги часто приносили советнице еду в покои, когда та засиживалась допоздна, и как удачно, что сегодня Селина не притронулась к десерту. — Бокал вина тебя успокоит, а если будет слишком крепко, советую налегать на фрукты. С этими словами оборотень подносит бокал к губам, и химера, поколебавшись, решает последовать ее примеру, осторожно делая первый глоток. Вино приятно пахнет пряностями, сразу видно, что элитное. Опрокидывать весь бокал за раз было бы откровенным свинством, поэтому она лишь слегка пробует его, ощущая на языке кисловатый привкус винограда и легкую пряность специй. От второго, более уверенного глотка по телу разливается приятное тепло, и, решив пока притормозить, Натали надкусывает взятое из вазочки алое яблоко, щедро политое медом, чувствуя как кислинка вина сменяется тягучей приторной сладостью. — Как тебе? — Селина опустошает свой бокал на треть, чувствуя, как давящая головная боль медленно отступает. Ей даже забавно наблюдать за первым опытом девочки, совершенно не знакомой с культурой распития. Но пусть уж лучше начинает с хорошего вина, чем с подозрительной сивухи в какой-нибудь таверне. — Вкусно... — отвечает Натали, тут же одергивая себя. Ее решили угостить чем-то дорогим, а все, что она может сказать, это плебейское "вкусно". Однако Селину этот ответ полностью устраивает, и химера продолжает хрустеть сладким яблоком, мельком поглядывая на книжный шкаф. Была ли это единственная бутылка, или же советница хранит там небольшой винный погребок, чтобы вот так расслабляться после трудного дня? Женщина на мгновение залюбовалась ее покрасневшими то ли от смущения, то ли от вина щеками. Натали ей нравилась: скромная, умная и полная милой девичьей застенчивости (но без откровенной детской наивности, как у младшего брата Фобии Элиота), однако в то же время готовая постоять за себя, не терпящая несправедливости как в свой адрес, так и в адрес самой Селины. Химера уважала ее не как свою покровительницу или советницу или аристократку, а просто как женщину: устающую, расстраивающуюся, когда что-то идет не по плану или из-за очередного "разбора полетов" от Фобии... Живую. — Может расскажешь что-нибудь о себе? — как же забавно было наблюдать, как химера, застигнутая врасплох этим вопросом, старательно растягивает паузу, делая большой глоток вина, а потом закашливается от излишней крепости, пытаясь перебить ее фруктами и давясь еще больше. Селина уже хотела встать, чтобы похлопать ее по спине, думая, что та поперхнулась, но Натали помотала головой в знак того, что все в порядке. — Похоже, ты раньше не вела отвлеченных бесед, — решив задать тему, чтоб не смущать ее еще больше, советница подливает себе вина, замечая что штоф уже опустел. Хотя, так, наверное, даже к лучшему: одного бокала для девочки будет более чем достаточно, потому что на лице той уже прочно закрепился хмельной румянец. — Как тебе замок? Уверена, он и деревенька, где ты раньше жила, — как небо и земля. — Тут...безопасно, — Натали сдерживает хихиканье от этого, как ей показалось, глупого и смешного ответа. Но для химеры эти мрачные каменные стены — действительно самое безопасное место на Меридиане. — Везде дисциплина и порядок, все заняты работой и никому до меня нет особого дела. Пусть лучше так, чем косые взгляды и угрозы меня избить. "Какой же тогда была ее жизнь там, если замок злой тиранши для нее — оплот безопасности и порядка?" — вопрос опять вышел риторическим. Чернь всегда пыталась уничтожить то, чего боялась и не понимала, но советницу искренне возмущало лицемерие необразованных деревенщин, которые пользовались трудами Натали и ее создателя, в то же время поливая за спиной их грязью, а затем и вовсе отдав на растерзание мятежникам. — А благодаря Вам, Миледи, все это еще не рухнуло в Бездну Теней, — продолжает тем временем химера, которой вино все больше развязывало язык. — Мне кажется, даже принцесса Фобия не делает для Меридиана столько, сколько делаете...Вы... Рука, коснувшаяся ее лица, выбила из груди весь воздух, и Натали, шокированная этим внезапным жестом, покраснела еще больше, замерев с приоткрытым ртом. Тонкая прохладная ладонь, слегка огладив щеку, скользнула вниз к губам, проводя по ним большим пальцем. — У тебя тут капелька, — убрав руку, Селина слизнула с ногтя мед, откровенно любуясь лицом химеры. Такую пламенную речь завела, но всего одно прикосновение, и она заливается краской так, что даже не видно пятен на коже. — И я не одобряю открытой лести в свой адрес. Очнувшаяся от оцепенения химера смущенно опускает глаза в пол. Неужели ее искренние слова действительно звучат неприкрытой лестью? Резкая боль в виске отрезвляет ее: измотанное тело уже на пределе, а чертово вино слишком ударило в голову, от чего не выходит нормально соображать и тем более — держать язык за зубами. Химера закидывает в рот клубнику из мисочки чисто чтобы отвлечься, она уже умудрилась захмелеть. Теперь ей оставалось постараться доковылять до своей комнатушки, не приложившись головой о каждую стену. — Мне наверное хватит, спасибо Вам за вечер. И простите...За весь хмельной бред, который наговорила, — ей хватило сил встать с кресла, но стоило химере сделать шаг, как в глазах все резко поплыло и потемнело, а ноги подкосились. В отчаянной попытке опереться на стол, Натали уже думала, что сейчас упадет в обморок, и что ее голову ждет болезненное столкновение с каменным полом. А потом почувствовала, как ее подхватывают чужие руки, прижимая к чему-то теплому и мягкому. Взгляд все еще не мог сфокусироваться, а в ушах шумело, но зеленые и желтые пятна перед ней были очень похожи на... — Л-леди Селина, простите... Прошу, простите меня... — ее голова лежит у советницы на груди, и Натали отчетливо слышит биение чужого сердца: спокойное, медленное. Такое... убаюкивающее. — Тсс... Не нужно, — женщина вновь касается пальцем ее губ, придерживая химеру за плечо и осторожно ведя ее к просторной кровати. — Переночуешь сегодня у меня. — Но... — До своей комнаты ты не дойдешь, — Селине не хочется думать о том, что может случиться с Натали в темных коридорах в таком состоянии. — Раздевайся. — Но Миледи... — химера понижает голос до еле слышного шепота, красная, словно яблоко, которым наслаждалась пару минут назад. — У меня... У меня нет исподнего... Селина непонимающе смотрит на нее. — Нет... исподнего? — переспрашивает она, на что Натали стыдливо кивает, закрывая руками лицо. — Сейчас? — В-вообще. У-у них не было моего размера и... — не успевает она договорить, как оборотень скрывается за ширмой для переодевания, ища что-то в шкафу, судя по звукам шуршащей ткани, а затем выкладывает перед ней чистую шелковую сорочку. — Надевай. Негоже леди спать без белья, — советница вновь уходит за ширму, чтобы переодеться самой, и Натали дрожащими от усталости и волнения руками снимает с себя рабочую форму. Свет от молнии за окном на секунду осветил изящный силуэт Селины, как назло стоящей к химере боком. Быстро отвернувшись, и надеясь, что женщина не заметила ее, Натали осторожно надевает выданную сорочку. На секунду она представляет, как бы выглядела в подобном миледи, но едва ее голова касается мягкой подушки, как химера проваливается в давно желанный сон. Смотря на то, как ее подопечная мило посапывает под одеялом, слегка дергая во сне ушами, Селина не решается придвинуться ближе. Правильно ли она поступила, сначала угощая Натали вином, а затем давая белье и укладывая у себя спать, когда могла просто отправить ее обратно? По замку и так ходили слухи, что их отношения давно зашли дальше чем "госпожа и слуга", а Фобия едко подмечала, что ее советница слишком уж много возится с этой "бродячей кошкой". За окном сверкнула очередная молния, за которой через секунду последовал оглушительный раскат грома. Химера ворочается, пытается свернуться калачиком и спрятаться от так грубо потревожившего ее сон грохота, и Селина не выдерживает. — Тише, я здесь, — шепчет она, прижимая химеру к себе и осторожно поглаживая ее кудрявые волосы. Та вскоре успокаивается, уткнувшись носом женщине в плечо, и тихо мурлычет, от чего Селине хочется не выпускать ее никогда из своих рук. Она думает о том, что было бы неплохо, если бы они вдвоем почаще проводили вот так время (правда вино, наверное, лучше все же заменить на чай), отдыхая после тяжелого дня. Может в один из таких вечеров она наконец-то вытащит химеру из того рубища, которое здесь по ошибке зовется униформой, и нарядит ее в самые лучшие платья. — Тебе бы подошел желтый или зеленый. А может даже и бордовый? — тихо шепчет Селина в кошачье ухо, уверенная, что Натали крепко спит, но та вдруг заворочалась, и советница заволновалась, что разбудила ее. Однако химера, промурчав что-то невнятное, лишь устроилась поудобнее рядом с женщиной. Селина неотрывно смотрит на ее расслабленное лицо и приоткрытые губы, которые ей так хочется накрасить, но помада, которой пользуется советница, слишком темная, на милых губках Натали она будет выглядеть как отвратительный синяк. "Милых...губках?" У Селины вдруг возникает странное желание поцеловать ее, но она колеблется, пытаясь отбросить эти мысли прочь. Что Натали подумает о ней, если проснется? Бедная девочка и так замирает на месте от одних лишь ее прикосновений, словно маленький беззащитный крольчонок перед змеей. "Но ведь мой голос ее не разбудил", — советница, затаив дыхание, убирает с лица химеры выбившуюся прядь, не сводя глаз. Натали смешно морщит нос, не переставая мурлыкать, и Селина никак не решается, не может, боится нарушить эту безмятежный момент, пытается задушить этот внезапный порыв непривычной для нее нежности. А потом выбрасывает из головы все "А вдруг" и "Если" и аккуратно целует тонкие губы, пахнущие медовым пряным вином. Химера не открывает глаз, спя крепко как небрежный стражник на посту, но Селине кажется, что та слишком уж довольно улыбается. — Девочка моя... — советница мягко целует ее в лоб, засыпая с такой же улыбкой на губах и мыслями, что однажды Натали поцелует ее в ответ. Все же, как бы оборотень этого ни отрицала, Натали ей нравилась. Скромная, умная, способная... И чертовски милая.