Ты не бойся, милый внУчек, Я тебя отгорожу от беды, Достану с неба солнечный лучик, И сплету тебе башмаки. Они крепки, как горный утес, Легки, как птичье перо, Перекинь их через плечо И иди, куда ветер понес. В той дороге будет совсем не легко, Хоть она длинна и светла Ты веди себя хорошо, И никогда, никогда не забывай меня.
Сережа открыл глаза. Снова комната опустела, снова в ней не было света потому что окон в этой комнате тоже не было. Не было компьютера, чтобы поработать, не было бумаги, чтобы порисовать, как в карцере детского дома, не было даже удобной кровати — только скрипящее нечто, которое вызывало только усталость. Сережа сел напротив белой стены, которая в темноте была ровно такой же черной, как и все вокруг. Все черное, пустое, бесцветное, никому не нужное и забытое, как и он. Парню захотелось кричать что было сил, что он тут, что ему вовсе не хотелось убивать людей, убийства которых он даже не помнил. Ему просто хотелось, чтобы Олег вернулся. Ничего больше. Разве что создать свой проект, который нес в себе альтруистическую цель — дать больше возможностей людям. Проект — сделан. Люди даже не задумались о том, кто его создал. Забыли о нем, как о попсовом сериале, на смену которому придут другие. Ну и Бог с ними, лишь бы стали хоть на толику мудрее, добрее, образованнее. А Олег… Олег так и не принял то, что было между ними. Так и не смог закрепить в себе мысль, что любит парня. Потому что это в его голове — ошибка, отход от правильности. Но разве правильность — это все время убегать от очевидного. Или правильность — оставлять человека, который тебя просто любит… Олег не хотел, так получилось. Может быть, если бы он вернулся, все было бы иначе? Может быть, спустя время, он по-настоящему принял бы себя, эти отношения, косые взгляды. Сережа зажмурился, стараясь вообразить образ идеальной жизни, где бы Олег был счастлив. Олег всегда хотел большую семью, в которой было бы тепло, шумно и тесно. Чтобы жена была понимающей и хозяйственной, обязательно длинноволосой и сообразительной, красивой и доброй. Дети чтобы пошли в нее, потому что Олег откровенно стыдился своей слишком уж восточной внешности, которая не очень вязалась с русской фамилией Волков. И чтобы на столе всегда была еда, а не как в детском доме, все, что подается только в положенное время. — Бог? Не то, чтобы я в тебя верю, но можно мне, пожалуйста, переродиться в следующей жизни тем, которого полюбит Олег? Я знаю, что убийцы не получают второго шанса, но пожалуйста… Если я стану псом, который живет в доме, где Олег счастлив — самый раз. Пожалуйста… Тишина. И только она отвечала на встревоженный шепот Сережи. — Пожалуйста, пожалуйста, — парень принялся методично бить кулаком в бетонную стену, таким образом то ли надеясь достучаться до всевышнего, то ли пробить путь на свободу. Неизвестно, сколько это продолжалось, но когда дверь в одиночную камеру-палату Разумовского открылась, на стене, на которую сразу же упал свет, красовалась огромная птица с расправленными крыльями, нарисованная кровью, размазанной теперь еще и по полу. Сережа буквально истолок свою руку в непонятное месиво, которое вовсе не напоминало теперь конечность.***
Олега доставили в госпиталь к вечеру следующего дня. И, что самое удивительное — без каких-либо проблем отпустили, забыв про бюрократические проволочки из-за большого наплыва беженцев и раненых. — Идите, Волков. На все четыре стороны идите. Бумаги о вашей смерти мы отзовем. Вам, вроде как, полагается компенсация — ее переведут на ваш счет, как только дело рассмотрят и процедура полностью завершится, — сказал ему седой доктор, занимающийся бумагами в секретариате при больнице. — Доктор, мне бы узнать тут кое-что. Просто, видите, даже денег с собой нет, — мужчина развел руками. — Вроде бы вам полагается пособие, как беженцу. Оформят за недельку. А информация — подойдите к медсестрам, попросите телефон. Волков недовольно заскрежетал зубами, понимая, что он застрял здесь. На семь, вашу ж мать, дней. Но этих дней вполне хватит, чтобы разобраться в ситуации и, если что, найти людей. — Спасибо, доктор… И еще, можно попросить у вас телефон, позвонить, — самым невинным из возможных голосом поинтересовался парень. — Ну держи. Про Сережу оказалось совсем не сложно узнать. Про него писали и в интернете, и до сих пор говорили по новостям, хотя прошло, как оказалось, около четырех месяцев. Он был в Питере в психбольнице, где держали безнадежных сумасшедших, основательно преступивших закон. Больница-форт, который со всех сторон окружен водой. Добраться до него можно только лишь с воздуха, и только с кем-то. Хотя. Добраться можно. А остальное значения не имеет. Олег, научившийся всевозможным штукам в Сирии, не обнаружил большой проблемы в том, чтобы зайти в этот форт и выйти оттуда с Сережей. — Паш, я ж знаю, что твои ребята не прочь подзаработать. Да, немного незаконные это мероприятие. И да… Еще мне нужен вертолет. Куда потом? Я дам координаты на месте? Хорошо, отлично, половину суммы переведу сегодня же, — Олег быстро нашел через старых знакомых нужных людей и, распрощавшись практически со всем капиталом, который обрушился на него в виде материальной компенсации, рванул в Питер. И, как по заказу — ночью начал лить дождь, погода как бы страховала их, накидывала дополнительную маскировочную экипировку, чтобы небольшой отряд привлек к себе минимум внимания. — Значит так, тихо проходим, если поднимут тревогу — без лишнего шума вырубаем. Стрелять только в случае крайней необходимости, — сказал Олег, перекидывая через плечо автомат. Ребята ему попались сообразительные, ловкие, потому и не стали задавать лишних вопросов. Для них все было предельно ясно — вывести сумасшедшего из дурки, при этом создав как можно меньше шума. Удивительно, но супер-преступников в Питере, похоже, особо не охраняли. Двух вахтеров-охранников вырубили в два счета, железные двери оказались даже не закрыты на ключ, пациенты, которые попадались в коридорах, как-то слишком мирно расступались в стороны. Олегу даже показалось это подозрительным, словно бы их ждали, словно бы им преподносили Сережу на блюдечке. Но для чего? Для того, чтобы он окончательно взорвался и разнес вместе с собой всех — именно такой вывод сделал Олег, вошедший в камеру-склеп. Это было темное помещение без окон и источников света. Там не было ничего, только огромная птица на противоположной от входа стене, рядом с которой, обняв себя за колени, сидел Сережа. Олег сначала принял его за стул или за кресло, настолько он был маленький, съежившийся и практически неживой. Свет из коридора подсвечивал худую шею переходящую в остриженный череп, принадлежащий словно подростку. Правая рука Разумовского по самый локоть напоминала собой затертую мочалку, состоящую из запекшейся крови и лоскутков кожи, которые висели вокруг обнаженного мяса. Кровью были залиты штаны и больничная рубашка. Сам Сережа был вроде бы в сознании, но тени узнавания в глазах не появлялась. Олег просто опустился на колени перед человеком, которого лишь скрепя сердце мог бы назвать Серёжей, и дотронулся до удивительно похудевшего лица. — Сереж, ты меня слышишь? Разумовский зажмурил глаза, что было сил закрыл уши и принялся раскачиваться из стороны в сторону что-то бормоча под нос. — Сережа, надо уходить. У нас мало времени, — Олег попытался приобнять парня, но тот тут же отполз и всем телом прижался к стене. — Я же сказал, что Олег умер. Хватит приходить ко мне. Хватит. Разреши мне просто окончательно сойти с ума, — сказал он надрывно, но не истерически. Так обычно говорят о давно наболевшем. — Черт, Сереж. Это такая длинная история, что мне некогда ее рассказывать. Пойдем. Я вытащу тебя отсюда и все расскажу. Сережа внимательно посмотрел Олегу в глаза, провел по небритой щеке здоровой рукой и улыбнулся. — Наверное, я уже окончательно сбрендил. Ты очень похож на него, просто одно лицо. Только более уставшее и слегка забытое. Уходи, хорошо? Ты свободен, я не покину стен этой комнаты теперь никогда в жизни, чтобы никто больше не пострадал. А когда я умру, когда умру, возможно я встречусь с ним настоящим. Сережа снова обнял себя за колени и вновь принял качаться, пытаясь унять мелкую дрожь во всем теле. Олег вздохнул. И что было сил встряхнул Сережу за плечи. — Сергей Владимирович, мы сейчас же уходим. И я не хочу слушать что-то непонятное, хорошо? Помнишь, как раньше мы ходили гулять по городу, сбегая из приюта? Половину пути показываю я, другую ты. Путь пополам делили. Вот сейчас я показываю тебе весь путь, чтобы ты потом мне указал следующий, договорились? Сережа непонимающе посмотрел на Олега, словно не веря до конца в его слова. — Ладнооо. Все равно эта комната слишком маленькая, чтобы далеко идти. Олег потянул Сережу на себя, чувствуя под пальцами острые, выступающие даже сквозь слой ткани кости. — Идем. Только, пожалуйста, давай еще и в молчанку поиграем. А потом в прятки. — В прятки я отлично играю, — бесцветно сказал Сережа, едва волочась за Волковым. — Так дело не пойдет, — Олег подхватил Сережу, перекинул его через плечо и как только мог быстрее рванул на крышу больницы, где уже ждали наемники. — Всё, командир? — Все.