Touch without touch

      Призрак пришвартовался ночью. Инеж нервно барабанила пальцами по планширю, внимательно осматривая причал. Возможно, это могла быть красивая сцена о воссоединении влюбленных. В какой-нибудь другой жизни. Не в её. Она привезла слишком тяжелый груз. Да и кеттердамские гавани редко вызывали романтичные чувства даже в теплый, безоблачный вечер, когда заходящее солнце золотило мачты и паруса кораблей. Нынче и луна не желала показываться из-за туч, а моросящий дождь усиливал ругань докеров. Сулийка заметила силуэт сразу. Под зонтом, что удивительно. Она безумно хотела сбежать по трапу, прижаться, вдыхая запах всегда каким-то невероятным образом свежей рубашки. А потом подумала, как ужасно пахнет от неё самой. Сулийка всеми силами старалась спуститься и подойти спокойно.       — Привет, — она улыбнулась и ощутила себя до нелепости неловко.       Каз кивнул — приветствия всегда давались ему с трудом — и передал ей зонт. Девушке пришлось высоко поднять руку, чтобы защитить от дождя их обоих.       — Городская стража теперь проверяет документы, — он вытащил из куртки бумаги, — здесь на настоящее имя и на поддельное.       — Спасибо, — Инеж взяла документы и спрятала за пазуху, — нужны свидетели?       — Нет, — он махнул головой, — достаточно моего слова.       Свет тусклых фонарей не пробивался сквозь зонт, поэтому девушка не могла толком разглядеть лицо, но наслаждалась скрипом его голоса.       — С вами останется Роддер и несколько человек, — парень посмотрел на часы, — Джес опаздывает.       — Инеж! — сулийка услышала голос Пима и обернулась.       — Нам лучше не задерживаться, — резко сказал Каз. Если Пим и хотел о чем-то спросить, то передумал.       Они поднялись на корабль и, под конвоем Отбросов, вывели связанных работорговцев. Инеж не заметила, в какой момент упустила Каза. Он не попрощался. Он к ней так и не прикоснулся. Сулийка зажмурилась, стоя в одиночестве, а потом поняла, что он оставил ей зонт. Вдруг её оторвало от земли и закружило.       — Теряете бдительность, капитан Гафа, — ослепительная улыбка.       — Поставь меня на землю, Джеспер!       Утром Каз получил приглашение, точнее приказ, на ужин. Новости о возвращении Призрака распространились очень быстро и теперь он то и дело наблюдал от старых членов его банды плохо скрываемые улыбки, а то и явные ухмылки. Бреккер не думал, что это будет нервировать так сильно. В доме на Гельдштрате царило какое-то особое оживление. Слуга проводил Каза в гостиную. Парень перестал сопротивляться такой учтивости. Говорить, что он знает планировку дома лучше самих владельцев, тоже перестал. Сидя в одиночестве, потирая больную ногу, Бреккер пытался вспомнить, когда последний раз ел. От немыслимых ароматов, заполнивших весь особняк, желудок начинало сводить.       — Дамы скоро будут, — в гостиную вошел Джеспер. За ним Уайлен.       Каз не успел пожать плечами, как следом вплыло солнце. Буквально. Платье Инеж сияло настолько насыщенным оттенком желтого, что глазам становилось больно. Парень резко поднялся.       — Инеж, мы же сейчас ослепнем! — Джеспер прижал ладонь к глазам.       Девушка рассмеялась. Каз сильнее стиснул набалдашник трости. Он должен был сказать, как она прекрасно выглядит. Наверное. Вместо этого его взгляд скользнул по её косе. Лента, подобранная в тон платья, вилась в очень хитром плетении. Гипнотизировала.       — Так и будете стоять? — в гостиную заглянула Марья, — вы уже сказали, насколько она восхитительна?       Инеж сверкнула глазами и подошла ближе, чтобы вместе и чинно проследовать в обеденный зал. Все сели. Уайлен, как всегда в центре, по его левую руку — Марья, около неё Джеспер. Казу стало интересно, когда они не принимают гостей, кто сидел по правую руку. Насколько он знал по этикету это место почетнее. Сейчас оно по праву принадлежало Инеж. Принесли ужин.       — Святые, вы не представляете какое счастье, когда не нужно переживать, что тарелка с едой улетит. Однажды шторм длился несколько дней.       — И как вы ели? — усмехнулся Джеспер.       — Мы не ели, — девушку передернуло, — к концу даже я… о, Марья, простите мои манеры, я до сих пор на корабле.       Женщина улыбнулась.       — Не смущайся, я прошу Джеспера учить меня ругаться, очень помогает, когда хожу на рынок.       — Инеж, не томи, мы же здесь не есть собрались! — жуя пробормотал Джеспер.       — Кто как, — передразнила сулийка, — а такой прекрасный ужин я не ела уже месяц! Так что сначала вы. Ничего не сожгли?       — Ну… — Джеспер демонстративно отвел взгляд.       Инеж всегда била в цель, даже если не целилась. Девушка отложила вилку.       — Что вы натворили?       Уайлен уставился в тарелку и его щёки начали краснеть. Купчику нужно учиться с этим что-то делать. Инеж резко посмотрела на Каза.       — Что ты натворил?       Он чуть приподнял бровь, скучал по её осуждающему взгляду.       — Инеж, милая, — вмешалась Марья, — насколько я знаю, в городе не происходило ничего страшного. Мои мальчики, как ты уже видела, устроили в доме хаос, но дела идут хорошо. Каз расширился и пригласил меня в Клуб Воронов. Я выиграла! Представляешь! Разумеется, ни на секунду не поверила в свою удачу, но на самом деле мне понравилось.       Каз с каждым разом сильнее проникался уважением к этой женщине. Джеспер кашлянул. Уайлен что-то пробурчал себе под нос. Инеж несколько долгих секунд изучала Каза, а потом отвернулась, мягко улыбнулась Марье и начала рассказывать.       — Инеж Гафа, выступает последний раз, не упустите возможность! — смеялась сулийка.       Они, выступая, доехали до самой Ос Альты. Девушка назвала это своими запоздалым прощанием с прежней жизнью. Каз четко увидел её на канате под куполом, сияющую в свете софитов, в каком-нибудь вызывающе-открытом наряде, переливающимся сотнями разноцветных пайеток. Девочка, рожденная, чтобы блистать и восхищать зрителей. А не перерезать глотки в Бочке или выслеживать работорговцев. Каз подумал, хотел бы он увидеть её выступление? Одно дело следить, как она кралась по канату в темноте кеттердамской преступной ночи по его приказу, и другое сейчас. Когда у него отвратительно щемило сердце, если он просто наблюдал за ней, твердо стоящей на земле.       — Говорят, двое из триумвирата гришей были на моем выступлении, — продолжала Инеж, — но, в любом случае, во дворец я попала без проблем.       — Зачем тебе попадать во дворец? — осторожно спросил Джеспер.       — А как ты думаешь? Мне был нужен шквальный! И я его получила, а ещё корпориала.       Каз мысленно усмехнулся: Инеж мастерски заключала союзы.       — Да ладно? Как? — не унимался Джеспер.       — Просто, — девушка пожала плечами, — работорговцы похищают не только беззащитных детей. Возвращать гришей на родину — благое дело.       — Я в восхищении!        — Фабрикатора тоже хотелось, но, наверное, это наглость, — Инеж подмигнула.       Джеспер скорчил гримасу, а затем кинул в сулийку виноградинкой.       — Если ты заляпаешь мне платье…       — Пятна выводить он научился, — вставил Уайлен.       — Ну, ты расскажешь, как поймала первый улов? — требовал стрелок, — я так и представляю: Призрак зловеще выплывает из тумана…       Каз не упустил, что легкая тень пробежала по лицу девушки, но в следующую секунду она снова беззаботно улыбалась.       — Сначала я думала, если сделаю Шпекта подставным капитаном… — она вздохнула, — но я до сих пор не могу управлять кораблем…       Каз знал. Все недели до отплытия Инеж зубрила морские термины.       — Тут больше двухсот названий, — жаловалась сулийка, — только парусов тридцать видов, иногда мне кажется даже гвозди на корабле будут иметь свое обозначение.       — Нагели, — слово всплыло из каких-то странных глубин его памяти.       — Что?       — Так называются деревянные гвозди в кораблестроении.       Инеж застонала, а потом проворчала:       — Я даже не буду спрашивать откуда ты это знаешь.       Она упорно разбиралась в устройстве и управлении, но однажды ночью сказала:       — Я не могу управлять кораблем, это слишком сложно. Моряки годами… десятилетиями учатся. Наличие корабля не дает тебе право называться капитаном. Звание нужно заслужить.       — Не обязательно называться капитаном, чтобы управлять кораблем, — Бреккер усмехнулся: его же «корабль» из дырявого баркаса стал фрегатом, — ты — его сердце. Просто целься.       — …Так что капитаном по праву считается Шпект, и он это заслужил, — продолжала Инеж, — завидев корабль, мы начали сигнализировать о помощи. Пока Шпект забалтывал капитана, я проскользну в трюм, взломала замок, — не глядя, нарочито небрежно, девушка взялась за манжету его рубашки, — мне понадобится взять у тебя ещё пару уроков… и у тебя, Уайлен!       — А я, значит, тебе не нужен? — Джеспер скрестил руки на груди.       — Дорогой, ты ещё попросишься со мной в рейс, в таких перестрелках ты никогда участвовал…       Остаток вечера прошел в непринуждённых беседах, хотя болтал в основном Джеспер. Марья попросила извинить её первой, а потом Уайлен всячески под столом пытался намекнуть Джесперу, что и им пора. Но тот останавливаться не собирался. В конце концов, Инеж, зевнув, поднялась. Уайлен смог утащить стрелка без долгих прощаний, оставив их в холле наедине. За целый вечер Каз практически не говорил и — самое отвратительное — так и не придумал, что сказать.       — Останься, — тихо произнесла девушка, смотря с какой-то невероятной нежностью.       Он не планировал, но допускал вероятность. Гезен, он мечтал, чтобы она попросила.       Бреккер уже посещал её комнату, но никогда не проходил через дверь. В прошлый раз у него не имелось возможности внимательно рассмотреть убранство. Вся мебель из светлого дерева, кровать выглядела раза в три больше чем его и, разумеется, его чердак не имел красивой ширмы, за которой скрылась Инеж. Они не включили свет, и пространство освещалось лишь струящимся из окна лунным светом. Бреккер ожидал снова увидеть бабушкину ночнушку. Проклятье. Он предпочел бы увидеть бабушкину ночнушку, а не мерцающий золотом шелк. Почти прозрачный. Парню стоило многих усилий, чтобы смотреть девушке в глаза. Не то чтобы он ни разу не видел её голой. Не специально, конечно. В Кеттердаме слишком много каналов и очень часто идут проливные дожди. А он обязан следить: банда эффективна, если здорова. Тогда Бреккер не мог не удивляться, как после года в борделе, переодеваясь при нем, девушка умудрялась смущаться и краснеть. Похоже, сейчас они поменялись местами. Инеж распускала косу и улыбалась. Хитро, дерзко, опасно. Она так изменилась. Нет. Она наконец-то вырвалась из плена страха и стыда. Будто море смыло всю грязь её прошлой жизни. Может, ему тоже следует отправиться в плавание.       — Это жестоко, — выдавил он.       — Скажи, что тебе не нравится, — она плавно и легко, словно перышко, легла на кровать, — это настоящий сулийский шелк, очень тонкий, но очень прочный. Голыми руками его не порвать.       Он должен был сказать, как она прекрасна. Почему простые слова не желали произноситься. Раздевшись, Каз улегся рядом. Ночнушка, как и предыдущая, скрывала почти каждую клеточку её тела: от кончиков пальцев ног до подбородка. Но Инеж не преувеличила. Каз провел пальцем по её руке и почувствовал каждую родинку, рубец, мурашки.       — Щекотно, — прошептала девушка в тишине ночи.       Он заставил себя убрать руку, но разрешил зарыться в её волосы. Раньше сулийка не имела запаха. Теперь сквозь аромат эфирных масел и цветов, он ощущал запах смолы, мокрой парусины, водорослей и свежего морского ветра. Каз уверен: сколько бы часов она не провела в ванне, он почувствует соль на её теле. Эта мысль сводила с ума. Он прикоснулся на невыносимо долгую секунду губами к её щеке. Был прав. Кожа соленая.       — Не хочу засыпать, — просипел он ей на ухо.       — Кошмары?       — Иногда мне снится, как ты поешь на Феролинде.       — Ты не мог слышать.       — Я слышу всё.       Сиплый, слабый голос, еле слышный на фоне завываний Нины, сочился сквозь доски. Он вслушивался, а тугой узел в груди развязывался. Но теперь Казу снилось: как Инеж переезжал фьерданский танк, как она застревала в танке, стучала, а он не мог её вытащить; как она падала с силосных башен и крыши Церкви Бартера. Но сон, где она пела, оставался самым страшным. Проклятые корабли стали худшим кошмаром.       — Хочешь спою тебе?       Он не хотел. И хотел. Инеж тихо начала. Незнакомые слова, медленный мотив. Наверное, это магическая колыбельная, придуманная мгновенно усыплять маленьких сулийцев. Он заснул, не услышав окончания.       Инеж проснулась до рассвета. Слушая ровное дыхание Каза, боялась пошевелиться: он всегда спал очень чутко. Ей впервые не нужно никуда спешить, но тело требовало удовлетворения своих нужд. Девушка выскользнула из объятий, поднялась, накинула халат — смущать любых обитателей особняка своим откровенным видом не хотелось — и вышла. Вернувшись, она не удивилась, встретив почти не сонный взгляд.       — Ты знаешь, где ванна, — она скинула халат и улеглась обратно.       — Я не так много пью.       — Ты бы мог почистить зубы… — она пихнула его в бок. — Как спалось?       Каз пожал плечами.       — Мягко.       Город ещё спал. Даже птицы за окном не щебетали. Но небо постепенно начинало светлеть, обещая подарить безоблачный день. Сулийка глубоко вдохнула и выдохнула:       — Я люблю тебя, ты знаешь.       Она сдерживалась так долго. Слова витали над крышей под дождливым небом посольства в Ледовом дворе, в холодной ночи у фальшборта Феролинда, в ясном небе среди вспышек фейерверка и лепестков любимых цветов её мамы, в тёмном переулке Сладкого Рифа… Слова пахли жженой резиной, морем, дикой геранью и немного подливой. Если бы она была смелее, то произнесла их тогда на причале. Но она сказала здесь. В теплой и уютной комнате спящего дома. Поклялась себе, что скажет во время своего первого шторма.       За свою короткую жизнь сулийка столько раз ощущала близость смерти, но именно после первого шторма что-то изменилось. Она не собиралась уходить с палубы. Пусть она и не капитан, но это её корабль. Она не имела права уходить. Шпект надрывался, перекрикивая рев ветра, чтобы она убиралась, ведь от нее все равно нет никакого толка. Слишком маленькая и хрупкая.       — Каз убьет меня, если с тобой что-то случится, — аргумент подействовал.       Сидя в своей каюте, она дрожала, словно какая-то соплячка. Молилась, прощалась с жизнью, снова молилась и жалела, что так и не сказала заветных слов. Сейчас ей немного смешно, что Шпект боялся Каза больше, чем шторма. Вероятно, штормов Шпект пережил неисчислимое количество. Сулийка пообещала себе взять обещание с Бреккера не трогать её капитана, чтобы с ней не случилось. Затянувшуюся тишину она собиралась нарушить именно этим. Но Каз проскрежетал:       — Семь лет назад была чума.       Девушка это знала. Она слышала много историй Кеттердама. Каз всегда утверждал, что родился в городе, но она никогда не решалась спросить, как он пережил чуму. До того, как она впервые увидела его руки без перчаток, допускала мысль, что парень скрывает последствия болезни. Каз говорил. Тихо, хрипло, рванно. Несколько предложений острыми кинжалами вонзались в её сердце. То, что она желала и боялась узнать. Захотелось укрыться одеялом. Стало холодно и невероятно стыдно за свое одеяние, а потом она осознала, что всё это время он водил пальцами по её животу. За окнами послышалось чириканье, в комнату постепенно проникал утренний свет. Она не знала, что ответить. Наверное, подобное чувствовала Нина.       Те несколько часов в отеле Гельдреннер стали последним разом, когда они с Ниной устроили подобие девичника. Зеник буквально выгнала Матиаса, а потом продолжила разорять Иогана Ритвельда, заказывая самые вкусные и дорогие блюда. Им хотелось на несколько часов забыть о том ужасе, что творился за стенами отеля. Хотелось почувствовать себя простыми девчонками, единственная проблема которых — глупые мальчишки. По этой ли причине или потому, что восхитительная еда затуманила её разум, сулийка не удержалась и спросила:       — Ты и Матиас уже?..       Нина расхохоталась.       — Он не прикоснется ко мне до первой брачной ночи! Будь его воля, он поцеловал бы меня только после того как нас объявили мужем и женой. Но я над этим работаю…       — Интересно, — задумалась Инеж, — кто должен заключать брак между фьерданцами и равкианцами?       — Очевидно Гезен, — Нина зачерпнула ложечкой мороженое, — может, нам стоит пожениться здесь? Если бы я захотела, Матиас обвенчался в первой равкианской церквушке, — она откинулась на подушки. — А мне всё равно, ты знаешь, я не религиозна. Так что, отвечая на твой вопрос, в нашем случае — это какой-нибудь служитель Джеля… а вы?       Сердце сулийки учащенно забилось: если спрашиваешь — будь готова и отвечать. Но она молчала.       — Но ведь что-то произошло? — осторожно произнесла сердцебитка, — вы теперь лишний раз друг на друга не смотрите.       Проницательная Нина. Инеж механически тронула место, где губы Каза прикасались к её коже. Она не знала, чего хочет: навсегда стереть или защитить. От воспоминания плоть начинала гореть, жечь до самой кости. Девушка уставилась в потолок.       — Я не уверена, что когда-нибудь смогу быть… близка с кем-либо.       Нина какое-то время молчала — что здесь ответишь, — но потом начала:       — Ты знаешь, что Женя была самой красивой девушкой во дворце?       И сейчас Инеж повторила эту фразу.       — Могу догадаться, — ответил Каз.       — Король… насиловал её… годы. Это Нина рассказала, когда я… когда я сказала ей, что… — она не могла произнести это снова. — В общем, Нина сказала, что Женя вышла замуж. И ты видел её. Она такая весёлая, счастливая… Хотя её муж, ну… странный… если его не попросить, он не говорит комплименты, не дарит цветы, — Инеж посмотрела Казу прямо в глаза, — никогда невозможно понять, о чем он думает. — Девушка вздохнула и положила голову ему на плечо, — но если у них получилось, может и у нас есть шанс.       Сулийка закрыла глаза и улыбнулась. Ей стало так спокойно, будто произнеся всё это вслух, она наконец-то откачала воду из трюма корабля и теперь могла плыть, ничего не опасаясь.       — Я тоже люблю тебя.       У девушки перехватило дыхание. Время остановилось. Она никогда не думала о том, что нужно говорить после. Она подняла голову:       — Скажи ещё раз.       Парень изогнул бровь. В коридоре послышался шум, они оба быстро посмотрели на дверь. Дом просыпался.       — Мне пора.       — Даже на завтрак не останешься?       — Я не завтракаю.       Она забыла.       — Загляни сегодня в Изумрудный дворец, — он клюнул её в макушку и поднялся. Она не собиралась требовать большего.       Сулийка подбиралась к Западному обручу. Шла с твердым намерением, но без особого плана, пытаясь вызвать в себе хоть крупицу той ярости, которую испытала пару недель назад. Но мысли возвращались к утреннему разговору и делали её такой… счастливой? Она не могла перестать глупо улыбаться. Но чем ближе подходила, тем сильнее дрожали коленки. Тело всё помнило. Она заставила себя оказаться на корабле.        О «первом улове» она рассказала не все подробности. И не только из-за Марьи. Сулийка так долго каялась во всех грехах, так искренне обещала, что будет убивать, лишь защищая слабых. Но когда увидела детей в трюме, пелена накрыла её разум. Она выбежала на палубу с такой скоростью, что никто из команды чужого корабля не успел поднять пистолеты, когда она перерезала горло капитану. Тогда и началась перестрелка. Пятерых из её команды серьезно ранили, ещё дюжина отделалась легко, но сулийка ощущала вину за каждую царапину. Половину работорговцев убили, другая половина умоляла о пощаде на коленях.        «Милосердие сильнее справедливости», — учил её папа.       В корабль сулийка приказала стрелять из пушек до тех пор, пока он не начнет тонуть.       — Милосердие сильнее справедливости, — шагая, повторяла она снова и снова.       Инеж остановилась, добравшись до нужного места, и с удивлением огляделась по сторонам. Что-то не сходилось. Она закрыла глаза. Девушка знала карту города лучше, чем собственное тело. Она находилась на верной улице, её окружали знакомые гостиницы и магазинчики. Зверинца не было.       Решение окончательно созрело, когда Инеж ещё не получила свой корабль. Каз ждал её отъезда и готовился.       — Хочу уничтожить Зверинец, вы со мной? — они втроем стояли на причале, провожая корабль.       — Когда? — от Джеспера это звучало, как согласие       — Завтра. Если она не дура, то уберется из города до заката. Уайлен?       Купчик молчал, очевидно, пытаясь представить последствия, как для города, так и для его империи. Каз не собирался подталкивать или что-либо объяснять.       — Ты хочешь его взорвать?       — Рядом слишком много зданий, или ты сможешь устроить деликатный взрыв?       — На это мне нужно время и тщательный осмотр, — тоже означало согласие.       — Завтра и осмотришь.       Танте Хелен оказалась дурой. Утром Родер доложил, что она никуда не уехала.       — Что ж, — Каз посмотрел на подоконник, а потом на часы, — ты знаешь, что делать.       Бреккер шел к Зверинцу один. Его банда рассредоточилась, затерявшись на улицах и крышах. Охранники Зверинца проблемой не являлись. Хозяйка имела над девушками какую-то непостижимую власть: в Зверинце ни разу не устраивали бунт, несмотря на поистине рабские условия. Собственность Павлина ценностью не считалась и защита требовалась скорее самому зданию, чтобы обезумевшие клиенты не причиняли уж слишком сильного ущерба. Препятствием был только Коббет. Но он пока на глаза не попадался. Каз спокойно зашел в гостиную, проигнорировав вопрос шуханки: «Сэр, вам назначено?», направился в кабинет хозяйки.       Глупая женщина сидела за столом и говорила со своим любимым вышибалой, стоящим рядом. Точный выстрел в голову. Убить его почему-то оказалось приятно. Инеж бы не одобрила, но он разрешил себе такую слабость. Не чувствуя никакой вины, за то что мужчина даже не успел выхватить пистолет. Бреккер дал им целые сутки. Глупцов в Бочке жалеть не принято. Женщина замерла с чуть приоткрытым ртом. Капельки крови забрызгали её красивое лицо и бриллианты на шее.       — Я думал, вы умнее, мисс Ван Хаунд.       — Чего ты хочешь, убить меня?       — Я очень хочу, — тихо начал он, подходя ближе, — продать тебя группе мужчин, которых повстречаю на улице, — к своему достоинству женщина не побледнела, — но у меня на это нет права. Так что открывай свой сейф и пиши в каждом контракте, что долг погашен.       Каз сел в кресло напротив. Танте Хелен не пошевелилась. Он прислушался. Ожидаемый к этому времени хаос не начался. Видимо выстрел шуханку на входе не озадачил и в замочной скважине окровавленное тело на полу она не увидела. Каз поднял, не выпускаемый из руки, пистолет и выстрелил в потолок. Условный сигнал. Женщина вздрогнула.       — Быстрее.       — Ты забыл, сколько у меня связей?       — Даже я удивился, как легко твои связи стали моими.       Она поднялась и направилась к сейфу. Через несколько минут Зверинец задрожал. На этажах послышались крики девушек и мужчин, ругань, удары, выстрелы, бой посуды и хлопанье дверей. Через четверть часа, как раз когда Хелен поставила печать на последнем контракте, в дверь вошел Джеспер.       — Мы готовы.       — Мы тоже, — Каз поднялся и собрал контракты со стола, — следи за ней.       В дверях парень столкнулся с Уайленом, как никогда походившим на помидор. Каз сдержал ухмылку: наверное, купчик оказался в борделе первый раз. В гостиной выстроились девушки. Клиентам и законно-наёмному персоналу его парни доходчиво объяснили, что заведение больше не работает.       — Кто старшая?       Вперед вышла шуханка.       — Все ваши контракты выплачены, — Каз протянул ей бумаги, — курица скоро покинет насест, так что здание на несколько дней ваше. Всё что здесь есть — ваше. В том числе и все деньги в сейфе. Делайте, что хотите. Мои парни помогут, кому это потребуется. Новая работа, билет домой. Но не задерживайтесь, это здание скоро исчезнет.       Повисло молчание. Бумаги дрожали в руках девушки. Каз почувствовал себя очень усталым. Стоило послушать Инеж и отдохнуть, как следует.       — Вопросы?       Вопросов не последовало, и парень снова вернулся в кабинет Хелен.       — Снимай своё чёртово колье и убирайся. Если не покинешь город до заката, я засажу тебя в Хеллгейт, — он потер висок.       Женщина сняла колье и, положив на стол, грациозно встала.       — Мы ещё встретимся, — обронила она, проходя мимо.       — Осторожней на море, — кинул ей в след Джеспер.       — Ну? — Каз посмотрел на Уайлена.       — Неделя, может больше, — купчик пожал плечами.       Бреккер взял колье и направлялся было к выходу, когда его окликнул тоненький голосок.       — Мистер Бреккер! — Маленькая рыжеволосая каэлка, не больше десяти лет на вид, — спасибо вам, — она подняла на него зеленые глаза, почти как у Зеник, полные слез.       Что-то мерзкое зашевелилось внутри. Парень вытащил из кармана колье, сунул девочке в руки и вышел на свежий воздух.       Нетерпеливая его часть хотела избавиться от Зверинца как можно скорее. Но методичность вперемешку с жадностью, двигали его жизнь намного дольше. В Зверинце слишком много добра, реализуя которое даже по самой низкой цене, можно получить неплохое состояние. Денег никогда не бывает много.       Неделю Уайлен чуть ли не ночевал в Зверинце, проводил расчеты, бегал с этажа на этаж, пытался объяснять. Бреккера не интересовали детали — только результат. Наконец, из здания вынесли последнюю побрякушку, людей из прилегающих строений вывели, улицу оцепили. Джеспер не позволил купчику поджигать разложенную взрывчатку, поэтому они втроем на почтительном расстоянии ожидали, когда с крыльца выбегут особо мечтающие выслужиться новички банды. Улица замерла. Послышалось несколько хлопков, и «Дом экзотики» с каким-то изяществом рухнул. Когда пыль осела, все убедились, что ни одна постройка вблизи не повреждена. Некоторые из банды стали вопить и аплодировать. Подрывник привычно залился краской, но выглядел вполне самодовольно. Каз подумал, что, возможно, Инеж тоже стоило это увидеть. Обломки вывозили несколько недель, а потом место заняли торгаши.       Джеспер заявился к нему в кабинет тем же вечером с бутылкой бренди. Каз гнал от себя мысли, что без стрелка Клепка, да и банда стала какой-то… хромой. И не только из-за его меткости. Они сидели в полумраке, цедили выпивку, перебрасывались типичными для них фразами, которые то и дело нарушались говором Бочки: пьяными криками, взрывами смеха, руганью.       — Давно вы… ну… вместе?       Каз ждал этого вопроса.       — Включи голову, Джес, долго бы простоял Зверинец, если бы было это «давно»?       — Ну да… — стрелок пожал плечами, — хотя слухи всегда ходили.       Каз знал о слухах и даже знал, почему не пресекал их. Земенец стал вертеть пустой стакан.       — Дай угадаю, — продолжил Каз, — хочешь сказать, что если я причиню ей боль, ты убьешь меня?       — Думаю, Нина сделает это быстрее, даже из Фьерды, — усмехнулся Джеспер, — но нет, я хочу сказать, что ты, чертов засранец, теперь обязан беречь себя. Потому что если с тобой что-то случиться… — вся веселость ушла из его голоса, — вот что причинит ей боль. И почему такие светлые люди выбирают подонков?       — Может, в светлых людях тоже есть доля тьмы? — Каз отпил из своего стакана.       — Или может, мы не такие уж и подонки… — стрелок вздохнул, а потом спросил как ни в чем не бывало, — какие планы дальше?       Бреккер откинулся на спинку кресла, не сдерживая улыбку.       Инеж никогда не заходила в Изумрудной дворец — бывший Изумрудный дворец — через парадный вход. Она поймала себя на мысли, что понятия не имеет, где должен находиться кабинет Каза. Придется спрашивать.       — Вам назначено? — осведомился молодой и незнакомый человек в форме Клуба Воронов, к которому она обратилась. Инеж чуть не задохнулась.       — Просто проведи меня в его кабинет.       Парень нахмурился.       — Мне придется вас обыскать.       Девушка выхватила кинжал быстрее, чем парень успел моргнуть:       — Только прикоснись ко мне!       — Инеж! — послышался знакомый голос, и парень побледнел, — пожалей нерадивых работников, — весело продолжал Пим, — твоё имя открывает здесь любые двери, но не все же знают тебя в лицо, — а потом обратился к незадачливому телохранителю, — а ты видишь кинжалы, мог и догадаться.       Пим повел её за собой.       — Город меняется, ja? — он подмигнул, — когда ты придешь в Клёпку? Там шикарный ремонт и мы тоже хотим послушать рассказы о морских приключениях.       В груди Инеж заныло. Она не думала, что так много людей ждало её возвращения.       — Я приду… — тихо сказала сулийка.       — Только предупреди, мы устроим хороший ужин. Вон та дверь.       Парень оставил её в коридоре одну. Инеж несколько секунд собиралась с духом, потом постучала и, не дожидаясь ответа, вошла. Ей никогда не доводилось бывать в апартаментах Роллинса. «Бывших», — поправила она себя. Первое, что приковало её взгляд — стеклянный пол, сквозь который она могла наблюдать происходящее в огромном зале. Сулийка уставилась вниз, всеми силами стараясь не показывать удивление и испуг. Кажется, её план рушился.       — Они нас не видят, — прочитал её мысли Каз.       Парень сидел за большим столом, определённо дорогим, как всегда заваленным кучей бумаг. Инеж прислонилась к двери спиной и аккуратно повернула ручку, блокируя выход.       — Почему ты не уничтожил это здание?       — Это хорошее здание. Один пол чего стоит.       — Но разве здесь все не напоминает о Роллинсе? — она неопределенно махнула рукой, хотя в пространстве не наблюдалось ни одного намека на каэльца.       — Все здесь говорит о том, что он строил и чего я его лишил.       — Значит, никаких плохих воспоминаний?       — Совершенно.       Девушка осторожно двинулась вперед, пытаясь не смотреть под ноги.       — Что стало с девушками?       — Большинство уехало, некоторые теперь работают на меня.       — Хелен?       — Уплыла в Южные колонии.       — Почему ты не убил её?       — Почему ты не убила Роллинса?       — Как ты узнал?       — Предположил. Теперь знаю.       Опять она попалась в умело расставленные сети. Сулийка подошла к окну, подавив желание усесться на подоконник. Вид с шестого этажа поистине завораживал.       — Инеж, то место… земля принадлежит тебе. Делай с ней что хочешь. Хоть часовню построй.       Девушка резко обернулась.       — Часовню. Среди борделей? Не кощунствуй.       Каз пожал плечами. Инеж посмотрела ему в глаза.       — Я собираюсь сделать что-то очень эгоистичное.       Он выпрямился. Сулийка двигалась медленно, словно плыла в спокойном море. Хотела сделать это мягко и коротко… Святые, её память потеряла секунды, минуты, часы? Единственное, что девушка заставила себя сделать — отстраниться первой. Она могла оберегать его гордость. Инеж несколько раз моргнула. Как она оказалась сидящей на столе? Девушка кинула взгляд через плечо.       — Чернила залили все страницы…       — Плевать… — сипло сказал Каз, дыша ей в шею.       — У меня, похоже, пятно на…       — Попроси Джеспера, — он осторожно водил пальцами по её талии, — хочу, чтобы ты съездила со мной в Лиж.       — Когда? — сердце девушки застучало сильнее, чем от поцелуя.       — Когда тебе удобно?        «Сейчас!» — захотелось прокричать ей, но у неё имелись свои обязательства.       — Надолго?       — День.       — Тогда завтра с утра.       — В Клёпке ремонт…       — Пим сказал мне.       — У меня новая кровать, — прошептал он её на ухо, — или есть квартира в…       — Я приду вечером. Передай Пиму, он обещал мне ужин.       Клёпка служила ей домом почти два года, а сулийка сбежала по-предательски, ни с кем не попрощавшись. Теперь заявится гордо. Предпочла бы появиться в своём прекрасном платье, чтобы посмотреть на отвисшие челюсти. Это бы точно дало ей пару секунд, перед тем как начать ловить ухмылки. Каз наверняка спрячется у себя в кабинете, под предлогом очень важной работы. Она поболтает с Аникой, Пимом и Родером. Познакомится с новыми членами банды. Расскажет несколько историй. Потом посидит в бывшем кабинете Пера Хаскеля. Интересно Каз оставил модели кораблей? Теперь они её не пугали. И наконец, заставит Бреккера подняться наверх. Может быть, ей удастся его рассмешить, хотя обычно происходит наоборот. Может, они будут держаться за руки. И тогда Клёпка впервые затихнет, пытаясь уловить, что происходит на чердаке.       Они вышли задолго до рассвета, чтобы приплыть в Олендаль, как можно раньше. Там наняли экипаж и отправились в многочасовой путь. Инеж задремала практически сразу, умостившись на соседнем сидении. Каз иногда завидовал её умению так быстро засыпать. Однообразные пасторальные пейзажи не могли успокоить парня, даже если бы он провел несколько бессонных ночей. И с каждой минутой в пути волнение только усиливалось. За последние пару месяцев он ездил в Лиж больше, чем за последние десять лет. Но никогда не совершал то, что намеревался сделать сегодня.       Прибыв в город, они условились с хозяином экипажа о времени возвращения, быстро перекусили в трактире и, наняв уже двуколку, отправились дальше. Инеж ничего не спрашивала и с непритворным любопытством осматривала окрестности. Погода, который день, стояла прекрасная. В Лиже, как говорил отец, дождей всегда столько, сколько нужно для хорошего урожая. Мальчиком он верил, теперь сильно сомневался.       Они выехали на проселочную дорогу и, миновав несколько ферм, остановились. Каз спустился, протянув руку. Инеж до сих пор замирала в нерешительности. Они немного прошли, вдоль низкого заборчика, остановившись у деревянной калитки. За пшеничным полем виднелся двухэтажный особняк.       — Видишь дом? — начал Каз, — это приют. В Зверинце были девочки, которых продали собственные родители. И они слишком маленькие, чтобы работать где-либо, да и толком ничего не умеют делать.       — Каз, это…       — Идея Уайлена. Большая часть денег тоже его. Я просто предоставил землю.       — Только не говори, что тебе платят аренду.       Бреккер сдержал улыбку. Инеж хорошо его знала.       — Не платят. Уайлен также предположил, что не всем детям, которых ты спасешь, будет куда вернуться. Мы решили, что это хорошее место. Чистый воздух, мало соблазнов. Здесь спокойно. Сюда также отправляются беспризорники из Кеттердама. Иногда те сбегают снова, но силой никто никого не удерживают. А большая часть остается.       — Зайдем внутрь?       — На обратном пути, — парень пошел обратно к двуколке, и обратился к кучеру, — на кладбище.       Страх, что он не сможет найти место захоронения, усиливался. Ведь за столько лет кладбище разрослось. Два надгробья чуть виднелись из зарослей сорной травы, запылённые, с многочисленными трещинками, но он узнал их сразу. Инеж назвала бы это судьбой, Казу хотелось верить, что все дело в его феноменальной памяти.       — Здесь, — парень остановился. Он понятия не имел, что делать дальше.       Инеж осторожно подошла и, присев на корточки, раздвинула траву. Она посидела так какое-то время, а потом принялась очищать камень от грязи, затем выдирать сорняки.       — Ай! — она одёрнула руку. Каз забыл, насколько больно жалят керчийские сорняки, в Равке такие явно не росли.       — Дай перчатки, — скомандовала сулийка.       Бреккер старался носить перчатки реже, и не носить их вовсе, если был рядом с Инеж, но они всегда ожидали в кармане. Девушка натянула перчатки и продолжила работу. Вероятно, он должен был заняться тем же, но не мог пошевелиться.       — Намного лучше, — сулийка выпрямилась и вытерла капельки пота со лба, — не отказалась бы от стакана воды.       Она постояла, изучая свою работу, а потом села в траву рядом. Каз присоединился.       — Я не знаю, стоит ли делать надгробье для… — он не смог договорить.       Девушка помолчала, а потом начала:       — Ты же знаешь, что сулийцы сжигают тела своих умерших и развеивают прах по ветру. А для моряков нет ничего хуже, чем умереть на суше. Не каждый, конечно, признается в этом.       — Ну да, честь быть сожранными рыбами…       — А капитан, — она пропустила его реплику, — должен тонуть со своим кораблем. Но я о том, что у них… нас нет могил. Надгробья нужны живым, — она вздохнула, — поэтому если тебе станет легче, почему бы и нет.        Каз помедлил, а потом произнес:       — Хочу подарить тебе кое-что, протяни руку.       Инеж подставила ладонь. Каз аккуратно положил маленькое колечко.       — Это всё, что осталось от нашей матери. Мы не заложили кольцо, даже когда потеряли все. Спрятали, как только нас выперли из пансиона.       Инеж какое-то время изучала кольцо, а потом спросила:       — Это предложение?       Каз моргнул. И почувствовал себя настоящим идиотом. Почему его мозг не выстроил такую простую связь.       — Нет, — выдавил он. Это слишком ужасно для предложения. Если бы он когда-либо решился его сделать, то наверняка смог придумать что-нибудь романтичное.       — А похоже на предложение, — Инеж улыбнулась.       Он не ответил. По-прежнему судорожно пытался найти выход из этой нелепой ситуации.       — Почему это не предложение? — тихо спросила девушка.       Ещё один вопрос, о котором он не хотел думать.       — Тебе семнадцать, Инеж…       — Если ты скажешь, что это рано, или я, может быть, встречу кого получше, или…       — Я не хочу, чтобы ты принадлежала мне, — когда-то он уже так говорил.       — А тебе не интересно чего я хочу?       Упрямая.       — Ты помнишь, что сказал мой папа?       — Перестань, твой папа лукавил.       — Ты обвиняешь моего папу во лжи? — она спросила веселым тоном, но взгляд стал жестким. — Мои родители поженились, когда им было семнадцать, как видишь, в этом нет ничего страшного. Хочешь ты или нет, я уже тебе принадлежу, Каз Бреккер, и вообще-то не отказалась бы от твоей грязной руки, холодного сердца и половины состояния. Ты знаешь, что ты чертовски завидный жених? Вот кому перейдет все твое наследие?       Бреккер чуть не рассмеялся:       — С каких пор большие деньги не проклятье?       — С тех пор как у меня корабль и команда, я даже не думала, что это так дорого обходится, а ещё освобождённые люди… их до возвращения нужно содержать, а не у всех, как оказалось, есть дом, — она вздохнула.       — Больше не топи чужие корабли — их тоже можно продать.       — Может, ещё посоветуешь убивать работорговцев, тогда не придется кормить, пока я доставляю их на суд.       — Тюрьма не исправляет.       Они снова замолчали. Теплый ветерок приятно обдувал лицо, щебетали птицы, стрекотали кузнечики. То и дело жужжа, пролетала очередная букашка. Каз закрыл глаза и очутился в поле. В детстве. Запах разнотравья стал как никогда отчетливей, но быстро сменился ароматами из сада Ван Эков, в котором Бреккер прогуливался с отцом Инеж за неделю до их отплытия. Парень знал: сулиец видел его насквозь.       — Я не буду делать вид, что не знаю с кем и где ночует моя дочь.       Разумеется. Каз задумался, сказать ли об этом самой Инеж — в этот раз она не подслушивала, — но тогда она, скорее всего, устыдится и перестанет приходить.       — Я вас уверяю, ничего не было и нет, — спокойно произнес Каз.       — И я не буду делать вид, — вздохнул отец Инеж, пропуская последнюю фразу, — что это одобряю, но…       — Господин Гафа, — перебил парень, — я совершенно серьезно.       Он впервые посмотрел на мужчину своим убийственным взглядом. Конечно, сулиец имел право сомневаться: он должен был заново знакомиться с дочерью. Но. Кто и что угодно могли думать о Грязных руках, теперь он не позволит даже доли сомнения в Инеж. Сколько бы ублюдков не покупали её тело, скольких бы людей она не убила по его приказу или собственной воле, она навсегда останется самым чистым созданием, которое он когда-либо встречал. Мужчина выдержал взгляд, кивнул и продолжил.       — Мы чтим традиции и не одобряем отношения вне брака, и если вы решитесь, знайте, что я даю своё благословение.       Каз тогда чуть не споткнулся.       Сейчас в его голове возникали картинки. Парень что-то слышал о сулийских свадьбах. Тихое венчание в церкви, а потом пышное торжество, на которое собираются десятки разных караванов. Огромные шатры, экзотическая еда, веселая музыка и женщины в шелках всех цветов и оттенков, исполняющие народные танцы. Инеж могла сколько угодно говорить, что ей не нужна такая свадьба, но наверняка мечтала о ней с самого детства. Он сам несколько месяцев назад ощутил бы отвращение вперемешку с ужасом, только от мысли, что окажется в центре подобного. Теперь это представлялось любопытным.       Он переменил позу. Больная нога не посмела возразить.       — Что ты делаешь! — завопила сулийка, — немедленно встань!       — Привет, девочка, — Инеж погладила фок-мачту и полезла вверх.       Шпект рассказывал, что однажды она начнет чувствовать взаимодействие корпуса корабля, ветра и парусов. Этому не обучают в мореходных школах: такая система переменных величин трудно поддается математическим вычислениям. Со временем она запомнит, где мощные течения, удачные места для якорных стоянок и характер приливно-отливных явлений.       Забравшись в воронье гнездо — её любимое место, всё-таки кеттердамские привычки прочно вошли в её жизнь, — сулийка наблюдала, как город скрывался за горизонтом. Она могла проводить здесь часы не уставая, благодарила Бреккеровскую школу наблюдения. Внизу суетилась её команда, Марья разговаривала со Шпектом у руля, Каз ходил по шканцам. Ей до сих пор не верилось, что всё происходящее — правда.       Где-то между своими многочисленными «да» и поцелуями она умудрилась выронить кольцо. Искать его в траве оказалось той ещё задачей. Они долго ползали вокруг могил, и сулийка, проклиная свою криворукость, чуть не расплакалась:       — Это знак, что твои родители не одобряют…       — Не неси чушь, это знак, что только ненормальные дарят кольца на кладбище.        Она смогла сдержать слезы, пока Каз водил её по приюту, показывая комнаты, рассказывая о детях и персонале. Но дала волю чувствам, как только они сели в экипаж. Теперь этого не стыдилась. «Слезы счастья», — смеялась она, ловя его испуганный взгляд. Дома Джеспер немного изменил кольцо под её маленький палец. Марья уговорила взять её с собой: ей нечего делать в городе — мальчики прекрасно справятся одни, — она никогда не переплывала Истиноморе, и должен же кто-то контролировать как на межнациональной свадьбе соблюдаются керчийские традиции. Все согласились. Джеспер и Уайлен приплывут сразу, как только Нина выберется из Фьерды. В ожидании, Инеж тогда устало размышляла, что возможно это произойдет раньше, чем Каз устроит все свои дела.       Сулийка закрыла глаза и втянула носом воздух. Она знала, что впереди ещё много забот… боли и страданий, но сейчас наслаждалась своим счастьем.