Ты не одна, ты не одна Будешь этой ночью без сна Скоро любовь, скоро весна Отпетые мошенники «Люби меня, люби»
Выпал первый снег, а настоящий Максим словно в воду канул — ни ответа, ни привета, ни замызганной благодаря Почте России открытки с исповедью или хотя бы лаконичным «прости». Обледенели ступеньки клубного дома — даже богачи бессильны перед природой, — а Илья все так же почти не выходил из апартаментов, смотрел юмористические скетчи без единой улыбки, пил назначенные врачом таблетки и магний для крепкого сна, ездил куда-нибудь погулять, словно домашняя болонка, возвращался всегда до наступления ночи, не открывал новости алюминиевого рынка, не следил за котировками и вообще потерял вкус к жизни заодно с несколькими килограммами. Включили отопление, а Андрей все еще чувствовал стальную стену между ними, натыкаясь каждое утро на глухо запертую дверь в чужую спальню и безрадостное, выцветшее лицо по вечерам. Родители Максима не звонили, не писали, брат — тем более, и все они были уверены, что рано или поздно, в конце концов, уж точно, когда закончится брачный контракт, блудный сынуля-бета обязательно вернется под родительское крыло, а все остальное станет, как прежде. Илья не знал, как у Максима было «прежде», но понимал, что ему вряд ли это понравится, поэтому на контакт с вновь обретенными папой и отцом не шел. Ему было хорошо. Во всяком случае, он себя в этом окончательно убедил ближе к Новому году, когда заметил, что ходит в одном и том же по дому вот уже три дня, давно не мыл голову и даже не включал душ вчера вечером, хотя никогда прежде не замечал за собой привычки быть неряшливым. Приняв свое нежелание жить за окончательное смирение, Илья не сразу обратил внимание на то, как смотрит исподлобья Андрей. — У вашего мужа, — проговорил доктор, — раннее развитие депрессии налицо. Илья не удивился, только меланхолично рассматривал картину в массивной багетной раме. Он попытался вспомнить, как сюда попал, но перед глазами стоял туман — в реальности его держали только сжатые пальцы Андрея на плече. — И че мне с этим делать? — Я пропишу ему таблет… — Ему от этих таблеток хуже становится. Он заблевал уже все туалеты в квартире. — Если их принимать неправильно, конечно, — твердо ответил доктор тем тоном, которым объясняют ребенку, что нельзя облизывать сосульки в мороз. — Ваш муж ничего не ест, таблетки сжигают желудок, вот и реакция… Проследите, чтобы он их правильно принимал, и увидите, как он пойдет на поправку. Курс — месяц. К Новому году будет новым человеком, — доктор улыбнулся своей шутке мимолетно, как-то смущенно. — После — психолог. Таблетки уже не понадобятся. — И ему теперь всю жизнь к мозгоправу ходить, блядь? — Нет, конечно, — поморщился врач. — Это ранняя стадия, отягчающее обстоятельство — потеря памяти. На плечи Ильи легла вторая рука Андрея, сжала выпирающую косточку так сильно, что он поморщился, но все же даже не дернулся, только опустил голову, открывая загривок, скрытый за воротником шерстяного свитера. — И… уделите внимание… — осторожно начал мужчина, постукивая ручкой по своему ежедневнику, — бытует мнение, что беты сложены гораздо примитивнее, тем не менее, у них очень хрупкий организм. У них нет тех защитных механизмов, которые есть у альф и омег. И Максим Алексеевич… все же память потерял. Илья затылком почувствовал, как хмурится его фиктивный муж. Хмурится, но молчит. — Понял, — твердо ответил Андрей басом и тут же хлопнул его по спине ладонью. — Эй, умирающий лебедь, на выход. Взрослые сейчас базарить начнут. Доктор на эту реплику только улыбнулся, кивнул, словно извинялся за альфу, и Илье ничего не оставалось делать, как подняться на дрожащих ногах и словить черноту перед глазами, схватившись за первое, за что мог — рукав дорогого костюма Андрея. — Воу, воу, осторожнее. Глеб, блядь! — крикнул альфа, крепко удерживая его за талию и зачем-то прижимая к себе для надежности. — На, присмотри. Как какую-то мартышку или ребенка, Илью передали из рук в руки, и он уткнулся в шею своему единственному теперь другу, можно сказать, старшему товарищу, который был приятнее всех родственников вместе взятых — и мужа, и брата, и родителей в том числе. — Закрой дверь, — рявкнул напоследок Андрей, заставляя Илью поежиться и зажмуриться — голова гудела и намеревалась расколоться на тысячу мелких осколков. Хотелось плакать от боли, хотелось зайтись заливистым смехом от осознания собственной беспомощности, но удавалось только обвивать ослабшими руками плечи водителя и пробовать глубоко дышать через рот, так хотя бы не хотелось вывернуться наизнанку. — Ты в порядке, Макс? — шепнул в ухо Глеб, поглаживая его узкую, исхудавшую спину одной рукой, а второй сжимая тонкие пальцы. — Воды? Илья кивнул заторможено, не открывая глаз. — Тогда, — бета аккуратно поддержал его голову, прислонил к спинке кресла, чтобы он не скатился на пол. — Я сейчас, сиди. Все-таки он хотел плакать: по щекам побежали дорожки слез, ему было невыносимо, нестерпимо больно. И эта боль только сильнее разрасталась в груди, стоило ему вспомнить прежнюю жизнь, любимую работу, упущенные возможности, каждое обидное слово, каждую обидную фразу, кинутые всеми, кто не верил, будто бы сирота сможет добиться всего того, чего хотел добиться Илья. И что теперь? Эти старания закопал один эгоистичный мудак! И ладно бы… Илья поморщился. Андрей — альфа из самых эротических фантазий, приз, который не может достаться таким, как он. Словно отнятой судьбы не хватило, еще под нос подсунули запретный плод, ежедневно своим существованием повторяющий мантру о никчемности бет. Был бы Андрей хотя бы любящим мужем, может… — Ничего, блядь, нельзя доверить, — раздался его голос под ухом, а нога пнула начищенные до блеска ботинки Ильи. — Совсем хуево? Илья постарался открыть один глаз, чтобы рассмотреть, как Андрей стоит перед ним, спрятав руки в карманы. — Глеб за водой пошел, — умирающе произнес Илья, вздыхая. — Да не дергайся ты, блядь. Ниче. Щас таблеточки попьешь, отъешься и снова будешь, как прежде. — Как прежде — не буду, — Илья ухмыльнулся, вновь закрывая глаза. — А не надо, — серьезно произнес Андрей, и Илья хотел бы увидеть его лицо, но перед глазами стояла лишь ослепительная белизна. Интересно, снег в Сургуте, куда должен был улететь настоящий Максим, такой же белый?***
— Жор, блядь, потише. Макс спит. — Это вы кричите. — Ты совсем охуел? — Какой босс, такие и подчиненные. — За что мне эта хуйня? — вымученный стон Андрея звучал словно сквозь толщу воды, Илья пару раз сморгнул, а из глаз полились непрошенные, ненужные слезы. — Давай еще недельку? — Скоро конец года. — А если будешь кричать, будет скоро конец жизни моего мужа. Я не люблю компоты. — Сейчас на светских похоронах не пьют компот, — возразил смутно знакомый голос, и Илья предпринял попытку подняться на кровати, но быстро понял, что эту битву он не выиграет, поэтому пришлось перекатываться на бок. — Еще слово — и ты полетишь в Екат. — Попрошу-ка, очень достойный город. Мой бывший был оттуда. Вот Владивосток… — Жор. — Ладно, ладно, но Андрей Олегович, это пиздец. Вы знаете, что мы закрываемся до пятнадцатого января. Осталось всего ничего до Нового года, а вы берете отпуск? — Отпуск? — удивился Андрей вместе с Ильей, попытавшимся не вставая свесить ногу с кровати. — Ты, блядь, это отпуском называешь? — за дверью что-то зашуршало, видимо, папки и многочисленные бумажки. — Еще бы вы по-настоящему отдыхали. Андрей Олегович, я нашел отличную больницу… — Кащенко? — Попрошу-ка! — возмутился Жора, и Илья вспомнил, что это секретарь его мужа. — Нет, это частная клиника. Она только для омег и альф, но я узнавал, что при определенных пожертвованиях… — Жор, я, конечно, все понимаю, но я тебя просил? — Я… — Я тебя, блядь, просил? — Нет, но… — Значит, закрыли разговор. Илья поднялся на дрожащих руках и сам себя испугался: натянутая кожа на пальцах, вместо лодыжки — сплошная кость, слипающееся глаза и полное бессилие. Он не ощущал ничего, кроме усталости и опустошающего голода. Разговор за дверью продолжался, но почти полушепотом, а может и вовсе прервался, потому в следующий момент Илья услышал, как поворачиваются замки входной двери. Странно, такая дорогая квартира в таком ужасно дорогом доме, а слышимость — привет, хрущевка. — Слава богу, блядь, — вздохнул Андрей и босыми ногами начал топать по направлению к спальне, где Илья пытался подняться, держась за прикроватную тумбочку. — Опа, проснулась, спящая принцесса? Илья дернулся, нахохлился, как воробей, скорее из упрямства, чем действительно был чем-то оскорблен. — Щас поедим. Сначала супчик, потом, — Андрей подошел к нему, бесцеремонно хватая за руку и перекидывая ее через свое плечо, — вот так. Потом пюрешка, курочка, котлетки — все, блядь, для твоей задницы приготовили. — Воды хочу. — И воды, и компота я в тебя щас литра два волью, — заверил его Андрей, приподнимая под колени на руки, словно какую-то подушку. — Хуя, срочно жрать. Пиздец ты похудел, это уже даже некрасиво. Пока он нес его мимо коридора, Илья успел украдкой поглядеть на себя со стороны, потому что в спальне сидел спиной к зеркалу, и поморщился. Действительно, некрасиво. — Садись, — его аккуратно положили на диван, и он почти завалился на спину. — Садись, а не ложись, еп. Как жрать-то будешь? Илья усмехнулся, и Андрей отпустил сжимавшие его плечи руки, как-то странно поглядев на него. — Чего ржешь? — спросил альфа, подходя к холодильнику и внимательно читая записки на контейнерах. — Ухаживаешь за мной… — прошептал еле слышно Илья, пряча лицо в руках. — Ну, я не совсем мудак, — ухмыльнулся Андрей, включая плиту. — Я с тобой поем. Тоже жрать охота. — Был бы не мудаком, — гнул свою линию Илья не из-за упрямства, а из какого-то желания уколоть посильнее, чтобы его бросили, раздавили, выгнали и больше не мучили такими перепадами настроения, — пришел бы на встречу с родителями. — Блядь, — вздохнул Андрей и покачал головой. — Почему все хотят вынести мне мозги? Сука, магнитные бури? Илья только губы в улыбке растянул и снова прикрыл глаза — клонило в сон. Чем он его накачал? Черт… его еще и таблетками травят. За что? — Что ты мне дал? — выдохнул Илья. — В каком смысле? — Я спать хочу. — Это потому, что ты не жрешь нихера, блядь. Щас, потерпи. Поедим, будет лучше. За месяцок отъешься, таблетки подействуют. Я читал, их бетам можно. Врач норм попался. — Читал… — эхом повторил Илья, чересчур снисходительно и насмешливо, не поверив, что муж снизошел до того, чтобы читать мелкие инструкции на таблетках. — Читал, — Андрей злобно рыкнул, поставил на журнальный столик супницу, вручил ложку, а сам с видом заправского кулинара присыпал жиденький куриный бульон зеленым луком и вмазал туда сметану. — Жри. — Спасибо. Есть под внимательным Андреевским взглядом оказалось гораздо легче, чем предполагал Илья. Он был так поглощен тем, как смотрит на него сидящий рядом альфа, уплетавший зажаренную ножку курицы, что даже не сразу заметил собственную опустевшую тарелку. — Съел? Хороший мальчик. Андрей тут же подорвался с места, и в мгновение у Ильи в руках оказались и пюре, и дохленькая, миниатюрная котлетка, и стакан брусничного компота, и вилка. — Жри, — вновь приказал альфа. — Ешь, — Илья поправил его с видом обреченного на казнь невиновного. — Ешь, — уже с добродушной усмешкой повторил Андрей. Несмотря на свой вид, котлетка была самой вкусной котлеткой, которую доводилось пробовать Илье, пюре таяло во рту, а брусничный компот вообще показался лучшим напитком в жизни. Он снова замечтался о чем-то своем — вспомнилась и «Вдова Клико» на его вечеринке, последнем спокойном дне жизни перед переселением душ, и то шампанское с прошлогоднего корпоратива, и домашнее вино родственников в Калининграде, — а уже держал в руках теплый чай и шоколадный маффин на блюдечке. — Ты раньше любил, — пожал плечами Андрей в ответ на его недоуменный взгляд. Илья не питал никаких особенных чувств к шоколадным маффинам, но решил послушно проглотить все то, что давали. Может, он сдохнет от этих таблеток через неделю-другую, хоть напоследок пожрет нормально. Ха! Он даже в мыслях стал по-быдлядски выражаться, как Андрей. — А ты что здесь делаешь? — спросил неожиданно Илья. — Отпуск по уходу за родственником взял, — альфа устроился с кружкой кофе и ноутбуком на кресле. — Родственником? — сил смеяться не было, и Илья изобразил на лице улыбку. — Ну, мы женаты, — пояснил Андрей, не отрывая взгляда от экрана ноутбука. — Но чет мне не нравится этот новый проект, блядь… — Какой? — спросил на автомате Илья. — Да… тот небоскреб рядом с Москва-Сити. Заебал меня наш мосгорстройнадзор. Блядь, — Андрей посмотрел на Илью тем выражением лица, которым обычно сам Илья смотрел на коллег перед тем, как начать жаловаться на руководство, — если не строите, если, блядь, не можете, хули запрещаете строить мне? Ощущение, что я один хочу натыкать небоскребов, чтобы нормально смотрелось, епт. — А мне Москва-Сити не нравится… — Потому что строить не дают. Это охуенное место, охуенные проекты, я бы там жил, — проговорил уверенно Андрей с потаенной гордостью, неужто он уже строил одну из стеклянных книжек? — А чего мы живем здесь? — насмешливо спросил Илья, залезая на диван с уже почти допитой кружечкой чая и ища глазами плед. — Пледом укрыть? — перехватил взгляд Андрей и тут же подорвался с места, накрывая одной рукой, незанятой кофе, свернувшегося калачиком Илью. — Мы живем здесь, потому что ты мне весь мозг проел, что жить в Москва-Сити не будешь. Илья хмыкнул, тонны стекла вокруг — все-таки не его. Сейчас, конечно, стало лучше, чем когда там было три башни. Спасибо Семен Сергеевичу за похорошевшую Москву, как говорится. — Не знаю, чего ты там хмыкаешь, — снова сел в кресло Андрей, — но Москва-Сити — достойнейший проект Москвы. — Как скажешь, я не строитель. Но там нет ничего… — Потому что не строят, блядины, пидоры гнойные, — сквозь зубы прошептал Андрей, впрочем, без особой злобы. — Сейчас там расчистят эти хрущевки дурацкие, застроим нормальными зданиями, жить можно будет. Еще бы экспо нахуй оттуда убрать, не пришей кобыле хвост. И хотя Андрей пялился в свой ноутбук, Илья увидел тот же блеск в его глазах, который обычно видел в своих собственных, когда возвращался после удачного дня на работе. Андрей представал перед ним в разных ипостасях, но влюбленным в свою работу — впервые. Не все же из минусов состоять, верно? Природа любит равновесие: хуевый человек — великолепный профессионал своего дела. — А что ты оканчивал? — Ничего, не доучился в МГИМО, — ответил Андрей нехотя. — На каком? — На первом английском. — Переводчик, — весело хмыкнул Илья, с удивлением замечая, как легко и просто бывает лишь поговорить с другим человеком о всякой ерунде. — Недо-дипломат. Илья только вновь улыбнулся и положил под голову ладонь, поудобнее устраиваясь на мягком диване. — А ты учился в Англии, знаешь? — неожиданно сообщил Андрей. — Ты всегда говорил, что у меня хуевый английский. Оно и понятно. Не я же ушел, а меня отчислили. — Папа не заплатил? Этот разговор походил на игру в сапера — не тот квадратик, и Андрей мог вспыхнуть ярким пламенем. — Ага, — альфа улыбнулся воспоминаниям. — Забыли, тогда крупный проект был. А когда принесли, уже отчислили. Ну, ничего. Мне английский, вон, для работы только с турками нужен. Жора учил китайский, гораздо перспективнее, английский че учить-то? Хеллоу, гудбай, ай лав Нью-Йорк — вот тебе и нейтив спикер. — Не все такие гениальные, — Илья зарылся носом в сгиб своего локтя и неотрывно смотрел, как пальцы мужа летали по клавиатуре. — Расскажи еще что-нибудь… про стройку… — Ой, блядь, лучше не начинать, у меня жопа щас подгорит, и я унесусь в космос, бля. Представляешь…***
Андрей не обманул: он действительно взял отпуск, почти не отходил от него ни на шаг, в покое оставляя только в душе, и то поначалу намереваясь стоять и лицезреть его голого и намыленного. Благо, силы у Ильи прибавлялись с каждым новым днем, каждой ложкой еды, которую в него с остервенением пихали муж и омега-повар, каждой выпитой под строжайшим надзором таблеткой, и он мог твердо стоять на ногах, не боясь грохнуться на кафель и растерять все немногочисленные кости. В конце концов, эта опека немного стала поднадоедать. Они не были настоящими супругами, чтобы над ним кудахтали наседкой, они не были друзьями, чтобы Илья расслабился и ездил на чьей-то спине, не мучаясь угрызениями совести — когда-нибудь, да отдаст должок, они даже не были любовниками, чтобы Андрей заботился о его теле с таким рвением. Альфа, правда, оборотов с его выздоровлением сбавлять не стал, напротив, только жал на педаль заботы со звериным усердием. Илья нежился в его неожиданной ласке, даже подчас сам готовил и завтраки, и обеды с ужинами, привык смотреть по вечерам в компании мужа самые разнообразные фильмы, а под конец засыпать то у него на плече, то — и это было ужасно! — на его коленях, в сновидениях представляя, как широкая ладонь гладит по шелковистым волосам, а пальцы крутят кудряшки, пытаясь превратить бету то ли в барашка, то ли в спутанный клубок пряжи. Это стало пугать. Потому что Илье стало хорошо. Не так хорошо, как было до приема таблеток и вынужденного свидания с врачом. Не лживо-хорошо, когда хотелось утопиться, спрыгнуть под поезд МЦК, вскрыться в ванной или же лежать днями напролет на кровати без крошки во рту, а именно по-настоящему хорошо. Ему вновь стал нравиться Андрей, который дал обнаружить в себе громадное количество плюсов: он умел варить кофе в турке, предугадывать сюжеты любых фильмов, даже психологических испанских триллеров, делать свою работу качественно и никогда не кричать на подчиненных. Разве только на Жору, который каждый раз жаловался на него с видом раба на галерах. «Сделайте что-нибудь, Максим Алексеевич! Мне уже тридцать, а у меня нет семьи!» — говорил обиженно Жора, выкладывая перед шефом огромную стопку новых папок и документов на подпись. «Максим Алексеевич, пожалуйста, повлияйте на него, он из меня веревки вьет!» — ныл он за чашечкой чая на кухне и смотрел так, как смотрят обычно на чьего-то любимого супруга. «Максим Алексеевич, еще неделя — и наша компания по миру пойдет!» — причитал Жора, обуваясь перед дверью. Илья поджимал губы и натянуто улыбался, пытаясь придумать ответ хотя на один из пунктов, но ничего в голову не шло. Андрей мог слушать, что он хочет на десерт — йогуртовый торт или круассан, — но точно не будет слушать, когда Илья прикажет ему выдвигаться на работу, наконец, закрыть вопросы, и поздравить всех работников с подступающим Новым годом. Или будет?.. — Ты когда выйдешь на работу? — спросил как-то Илья, сидя на барном стуле, крутясь на нем, как дошкольник, и пытаясь заглянуть за широкую альфью спину, чтобы увидеть, что же жарится на сковороде. — Когда ты себя почувствуешь лучше, — без запинки ответил Андрей. Но Илья уже чувствовал себя отлично. Настолько хорошо, что самому стало страшно — а вдруг это просто действие таблеток? — Я в норме. — Ага, — неверяще бросил Андрей, ставя перед ним блюдо со стейком и спаржей. — Апельсиновый, грейпфрутовый? — Грейпфрутовый. Перед ним тут же возник стакан сока. — Жри, — привычно хмыкнул Андрей, садясь напротив. — Рибай, между прочим. Для твоей светской задницы. Илья замечал, как много и часто альфа шутит про дворянство в отношении Максима, но не мог понять — правда это или просто фигуры речи. — Спасибо, но… Может, ты выйдешь на работу? — Без меня справятся, — отмахнулся Андрей и сморщился, словно съел что-то кислое. — Если без руководителя никто не может работать, значит, я хуевый руководитель. — Но не закрывать же год без тебя! И как он не может понять, что под конец года присутствие начальника на рабочем месте только работников мотивирует? А в том, что Андрей вдохновлял большую часть своего офиса, в основном ту, что не трахал, Илья знал наверняка от того же самого Жоры, который умело скрывал то, как смотрел шефу в рот. — А что такого? Кварталы закрываем, месяца закрываем, а год, блядь, все, рассыпались, нахуй. — Ты им нравишься… Андрей пошловато улыбнулся: — Конечно. — Я не в этом смысле, — нахмурился Илья, еще ни разу не притронувшись к еде, но зато осушив половину стакана с соком. — Ты, как начальник, должен быть на работе в конце года… А не… А не присматривать за своим фиктивным мужем, который уже поправился. — Я пытаюсь быть тебе хорошим другом, в конце концов, мы с тобой не чужие. Наломали дров, харе. Не маленькие, давай все начнем сначала. Слово «друг» неприятно резануло по сердцу, хотя даже на такой расклад в их отношениях Илья не надеялся. И он брякнул, совершенно не задумываясь о причинах этой боли в груди: — Чтобы ты снова меня кидал ради траха в гон? Глаза Андрея сверкнули яростным блеском. — Я извинился уже и думал, что мы эту тему закрыли. Они никогда не закрывали эту тему, а после того самого ночного разговора никогда не вспоминали о случившемся. До этого момента. — Мы толком не поговорили, — настаивал Илья, вертя в руках допитый стакан сока и поднимая глаза от сочного стейка. — Так давай поговорим. Устал от меня? Надоел? Твой любовничек не может приходить трахаться? Что за бред сейчас был? Илья удивленно вскинул голову. — Ты сейчас про что? — Ну, Илья Стрельников. Наверное, альфа принял испуг Ильи от того, что он впервые услышал собственное имя из его уст, за испуг пойманного с поличным, поэтому, гаденько усмехнувшись и отложив от себя приборы, проговорил: — А ты думал, я не узнаю? Ты же знаешь Кирилла, а почему я не должен знать тех, с кем ты трахаешься? Только вопрос. Кто сверху? Он-то тоже смазливый. — Чт… стоп. Почему ты вообще решил, что мы трахаемся? Мы друзья, — с видом оскорбленной невинности прошептал одними губами перепуганный до ужаса Илья, потому что это были не те вопросы, которые вертелись у него в голове. Ему-то хотелось узнать, как Андрею вообще Илья Стрельников, то есть он сам, что о нем думает, что нарыл, понравился ли он ему или, наоборот… Ужас, о чем он вообще сейчас переживает? — Я всех твоих друзей знаю, блядь. Кому заливаешь? — Мы с ним друзья! — уже убедительнее прокричал Илья. — И ни разу я с ним не трахался, понятно?! — Воу, — выставил ладони вперед Андрей, посмеиваясь и, видимо, совершенно не веря гневной тираде беты. — Полегче. Я тебя понял. Не надо так из штанов выпрыгивать. У нас, в конце концов, свободный брак. Можешь трахаться с кем хочешь, я не против. Только не ври, ладно? Мы же типа теперь вроде как друзья. — Я не вру! — вскричал громче Илья. Андрей в ответ только качнул головой. — Чем тебе доказать? Переписки показать? — взмолился он, словно от этого что-то зависело. — Ладно, если переписки пошли в ход, то точно не трахаетесь… — Андрей снисходительно улыбнулся. — Жри, иначе в глотку так запихну. — Ну ты… — Илья слез со стула и пошлепал босыми ногами по паркету в свою спальню, захлопнув дверь так резко, что ему показалось, будто бы где-то сейчас могла отвалиться штукатурка. Он зарылся в одеяло с головой, свернулся клубочком и почти заплакал, потому что вмиг ощутил всю глупость ситуации, своего гнева и своих надежд, одной из которых было желание того, что Андрей полетит за ним и исполнит угрозу запихать наверняка вкуснющий стейк в горло. Потому что даже такое внимание было ценнее безразличия и откровенного пренебрежения… Однако он заснул, так никого и не дождавшись и даже не ощутив, как его поцеловали в лоб и привычно накрутили пару колечек из волос у висков.***
На утро в квартире никого не оказалось. Ужин был упакован в вакуумный пакет с запиской «не заставляй меня исполнять угрозы», кофе стыл в полудопитой кружке — выбегал альфа в спешке, часы на стене мерно отбивали секунды и минуты с часами — ни единой живой души, ни единого лишнего вздоха. Илья распаковал упаковку, порезал стейк, залил хлопья молоком и принялся за завтрак, нарезая круги по столовой с кухней и не выпуская из рук сначала блюдо со спаржей, а потом уже и миску с несквиком, пожалуй, единственной едой быстрого приготовления в их доме. Без Андрея, к которому он привык за эти полторы недели, дом ощущался гораздо более громадным, чем того добивался наверняка какой-то модный дизайнер. Илья прошерстил по всем комнатам, кроме спальни мужа, в надежде отыскать себе работу, но по итогу улегся на диван смотреть сериалы и новости. Смотря, что попадется первым.***
Андрей брезгливо вытер ботинки о ковер в лифте: снега навалило так прилично, что, если бы его машина стояла не на закрытой парковке, пришлось бы ее откапывать. — Доброе утро, Андрей Олегович, — поприветствовал омега на ресепшене, а у самого глаза так и лучились счастьем несмотря на непроглядную тьму за окном — восемь, блядь, а ни намека на рассвет. — Андрей Олегович, доброе утро! Как супруг? — брякнул другой омега. Пожалуй, их отличал только цвет волос: один белый, другой рыжий. Два веселых секретаря. — Норм, — отмахнулся Андрей, все же скупо улыбаясь на приветствие. — Жора на месте? — Егор Арсенович на месте, — кивнул рыжий. — Заебись, — пробубнил Андрей, размашисто шагая по широкому коридору. — Жора, еп. Встречай гостей. Альфа недовольно поднял заспанное лицо от монитора компьютера и недовольно проговорил: — Мхом уже стол покрылся. — Не паясничай. Вот он я. Че мне делать? — Муж выгнал? — с насмешкой спросил Жора, ныряя вслед за шефом в кабинет и помогая тому избавиться от легкого пальто и новомодного шарфа — кто-то из пассий подарил, Андрею понравилось, он и оставил, хотя чаще отказывался носить что-то от любовников, боясь подать ложную надежду. — Ага, — как-то слишком самодовольно проговорил Андрей, поудобнее устраиваясь за своим рабочим местом, пыли на нем, как грозился секретарь, конечно, не было. — Че на повестке дня? — Хуйня, — пошутил Жора, тонко улавливая настроение босса, немного игривое и совершенно точно расслабленное. — Итак, нам необходимо разобраться с предписаниями китайцев… Вот, документы. Еще на объекте «Октябрьский» Щукин говорил что-то про проводку и метро, надо проверить. Щукин не ошибается, а если мне напрямую позвонил — значит, все его послали. — Понял. Дай зеленый свет, Щукин норм мужик. — Окей, понял. Остальное сейчас вышлю с пояснительными на почту. Вы же, надеюсь, открывали почту в отпуске? — Жора уже был в дверях, придерживая их за ручку. — Жил в ней, — елейно заверил его Андрей, расплываясь в улыбке. — Чай мне принеси, лодырь, блядь. — Бегу, — тем же тоном вернул ему улыбку Жора. Что же, день начался вполне обычно и продолжился, как всегда, с громадными косяками, всплывающими то в одном месте, то в другом. Андрею на мгновение показалось, что без него здесь только и делали, что хуи пинали, но потом он трезво оценил фронт уже проделанных работ по каждому вопросу и был приятно удивлен — все-таки кто-кто, а он оказался хорошим руководителем. Рабочий день плавно перетек в вечер, а уже к девяти часам Жора взмолился: у него было первое за полгода свидание с тем самым омегой, с которым он хотел провести все новогодние праздники. Андрей милостиво отпустил его небрежным взмахом руки да и сам стал собираться, правда, не домой, а в бордель — Федя основательно насел на него со скопившимися вопросами, а еще ему необходимо было посмотреть в глаза того беты, которого он подложил под отца и с которого теперь родитель практически не слезал. Те, кто надо, донесли, что Женек-то прописался в загородном доме бати. — Еп, Жор, свет выключай, — вдогонку убегающему на всех порах секретарю крикнул Андрей, неспешно натягивая пальто и хватая шарф. — Сами выключите! До завтра! — расплылся в улыбке альфа и прыгнул в открывшиеся двери лифта. — Чтобы тебе так омеги давали, как ты свет выключал, — пробубнил вслух Андрей, названивая водителю, дабы уже ждал готовым к поездке на другой конец города. В борделе, переминаясь в фойе с ноги на ногу, его уже ждал размалеванный Федор и жмущийся в диван Женя, одетый, видимо, по вкусу своего единственного клиента во все женское, то бишь облегающее со всех сторон платье без спины. — Какая толпа! — добродушно улыбнулся Андрей, снимая с рук перчатки. — Чем обязан такой… — он забыл слово, но Федор уже перебивал его: — Андрей Олегович, та элитка, что аборт сделала… — Что с ней? — Заперся и ревет целыми днями. Я уже десять клиентов отменил, а потом понял. Аборта-то не было. Что делать? — Ебать, — закатил глаза устало Андрей и потер переносицу. — Так. Женек, верно? В кабинет этого, — кивнул он одному из охранников. — Только ничего с ним не делать, волос с головы упадет — будете перед отцом моим объяснять, хули его любимая шлюха слезы роняет, ясно? Так, Федя… Веди меня к элитке, че. Разговор будет коротким. Андрей никогда не считал себя непрофессионалом — беременные омеги хоть и вызывали у него жалость и какой-то благоговейный страх, но эта шлюха была все же никем иным, как его подчиненным, плохо выполнившим свою работу. — Тук-тук, бабуля, твоя внучка пришла, — постучался в дверь Андрей, глядя на испуганного и взволнованного Федора, ломающего руки. — Открывай, еп. Это твой босс. Не откроешь, я вышибу эту картонку, и, поверь, то, что будет после, тебе не понравится. Вмиг послышались приглушенные рыдания, чей-то стук и замок, повернувшийся всего один раз. Андрей недоуменно глянул на заведующего, тот пожал плечами — мол, к насилию не склонен, особенно при таких обстоятельствах. Комната была идеально чистой и хорошо обставленной: посередине односпальная кровать, вдоль стены — будуар, платяной шкаф, тумбочки с книжками, Андрей прищурился — либо любовные романы, либо нон-фикшен по личностному росту, — и усмехнулся. Лучше бы ноготочки учился делать, хоть бы маникюром смог себе на соски и подгузники заработать. Андрей еще раз оглядел уже знакомого омегу. Тот был миниатюрнее и Жени, и Максима, и Кирилла — единственных симпатичных омег, кто пришел ему сейчас на ум в качестве сравнения. Тьфу, бет и омег. — Ну, — Андрей уселся на кровать, немного пружиня на ней и замечая, как в дверях, скрестив руки на груди, стоит Федор. — Рассказывай, как так получилось? Кто отец хоть представляешь? Омежка испуганно жался к подоконнику. Слава богу, выпрыгнуть не сможет — Кузнечик о безопасности своих шлюх и денег уже давно позаботился. — Хочу сохранить! — проговорил он сквозь слезы. — Ну, блядь, надо было изначально это сказать. Еп, а потом ты прибежишь через месяц и скажешь, что не хочешь распашонки-пеленки? — Андрей уперся локтями в колени, не сводя взгляда со шлюхи. — Я тебя, блядь, как человека спросил: че от этой жизни хочешь? — Нормальной работы! — Ну, — пожал плечами Андрей. — Надо было учиться, а не с члена на член прыгать старшие классы. В общем, ты сам звонишь своим клиентам и говоришь, что ты залетел. — Нет! — испуганно пискнул омежка, и альфа поморщился: Максим, конечно, в последнее время не особо в хорошей кондиции, но попади он в безвыходную ситуацию, то никогда бы так себя не вел, даже будучи три раза амнезийным. Хотя, чего это он сравнивает железный характер беты, вышколенного в закрытой школе для богатеньких на окраине Лондона, со шлюхой с периферии, которая еле-еле закончила одиннадцать классов. — Что значит «нет»? — удивился притворно Андрей. — В общем, звонишь, и если тебя расчлененным не находят, а приезжают забирать и делают ДНК-тест, то езжай хоть, блядь, на Кавказ, хоть, блядь, на Алтай — мне по хую. — Нет! Пожалуйста! — омежка было кинулся перед ним на колени, но почему-то испуганно замер, когда Андрей поднял на него глаза. — Пожалуйста? Я с тобой, блядина последняя, как с человеком. Спросил. Попросил. А ты? Обманываешь? Знаешь, что обманувший один раз — обманет еще раз. — Я не для себя! — Мне похуй. Кто отец знаешь? — омега отвел глаза, затеребил в руках тюль занавесок. — Знаешь. Кто? Скажешь кто, и, если мне понравится ответ, я буду милостив. Заметь, не справедлив, а милостив. Это важно. В дверях даже Федор зашевелился, кто-то из местных шлюх просунул голову ему под мышку, чтобы воочию понаблюдать за сценой. — Леван, — наконец выдохнул омежка, бледняя. — Ебать, — крякнул со смеху Андрей и закрыл лицо руками. Кто-то за дверью прижал ко рту ладони, кто-то пискнул с неожиданности. — Господи ты боже мой, за что? Федя, еп, Левану — ни слова. И всем передай, узнаю, что кто-то проболтался — языка лишится, а после и члена своего. А может и жопы. Так, горе, еп, луковое. Рожаешь и возвращаешься, в общем. Федя, всем говори, что он беременный от своего постоянного клиента, который разрешил. Другое скажешь — уебу. Все и все уяснили? Отлично! — он хлопнул себя по коленям, вставая с кровати. — А теперь — к Женьку. Федя, за мной, потом всыплешь этому идиоту. Пока, еп. — До свидания, — синими губами еле проговорил омежка, не веря, что к нему так никто и пальцем не притронулся. Кому рассказать, что болтовня со шлюхами и дела борделя отнимали больше сил, чем жесткие переговоры с китайцами за лишние сотни тысяч долларов, рассмеялись бы. Но Андрей чувствовал, словно его через соковыжималку пропустили. Надо же. Леван, этот пидор гребанный. Совсем психопатов Андрей не любил. Они были непредсказуемыми, тупыми, озлобленными и слишком наглыми. И хоть Леван омег никогда не обижал, а бет даже особо не калечил, все-таки до Андрея изредка долетали какие-то совсем страшные слухи, от которых чувствовался мороз по коже. — Леван, значит, — первым тишину нарушил Федор, шагая чуть позади. — Да пиздец. — Пиздец, — согласился он, и они вновь замолчали. Андрей толкнул плечом массивную дверь, зажимая зубами сигарету и пытаясь выдавить из зажигалки последние остатки огня. — Женек, хоть ты меня порадуй, солнце, — альфа весело обогнул бету, сидящего в кресле и с удовольствием плюхнулся в кожаное кресло. — Как дела у моего отца? Не вижу его совсем, как не позвоню — так он с тобой. Парнишка забегал по комнате глазами, занервничал, а при словах о своем клиенте весь зажался и зарделся то ли от смущения, то ли от страха. — Язык проглотил? — Нет… я… просто все хорошо. — Солнце, — елейно протянул Андрей, — счастье бати — мое счастье. А, Федя. Слова того дибилоида проверь только, хорошо? Ок, свободен, — покрутившись из стороны в сторону на кресле, затянувшись пару раз, Андрей наконец успокоился. — Ну, что расскажешь? Как жизнь? Узел моего бати? Все хорошо? Все устраивает? — Д-да… — Отлично. Тут такое дело, — альфа с удовольствием отметил, как напряглись Женины плечи, — если после Нового года батя нахуй тебя пошлет, тебе придется других клиентов обслуживать. Но… как ты знаешь, пользованный бета уже ценности в себе не несет, если ничего не умеет. Женя удивленно моргнул. — Батя тебя мой бесплатно трахает… Ну, на тех правах, что он мой отец, — пояснил Андрей. — Поэтому. Сейчас я скажу важную вещь, так что подумай крепко, лады? Хочешь ли ты в БДСМ уйти? Уйдешь, гарантирую, через год отпущу. Женя снова удивленно моргнул, и альфа понял, что разговор будет долгим и тяжелым. Ей богу, лучше бы с Максимом сегодня остался. Нет. Нельзя о нем думать, иначе он заполонит всю голову.***
Илья услышал, как поворачивается замок в двери, и бросил расфокусированный взгляд на экран смартфона. Полвторого ночи. — Ты еще не спишь? — удивленно спросил Андрей и тут же, не дожидаясь ответа, угрожающе рявкнул. — Точно все сожрал? — Да-да, — Илья поднялся на локтях, попытался побыстрее встать на ноги. — Отлично! Андрей, не раздеваясь уселся в кресло, даже не удосуживаясь снять с себя мокрые, грязные ботинки. Илья нахохлился — завтра, конечно, прислуга уберет, но смотреть на то, как он пачкает премилый ковер было выше его сил. — Дай помогу, — он опустился на колени, расшнуровывая ему туфли и пытаясь стянуть с пятки. — Не дергайся. — Какая щедрость. Я думал, мы в ссоре. — Мы не ругались, — брякнул Илья, глядя на него сверху вниз и отставляя ботинки подальше. — Устал? Где был? — Мы ругались. Хватит это отрицать, — устало выдохнул Андрей, потирая уставшее лицо руками. — Хочешь есть? — Мастерски ушел от ответа. Андрей скептично посмотрел на него, мол, не видишь, в каком я состоянии. — Да, дорогой мой Максим. Устал, как собака. Был — на работе. Много хуйни… — он поджал губы, останавливая сам себя. — Есть хочешь? — Нет. А ты? — И я нет. Пойду, посплю что ли. Блядь, — Андрей поморщился. — Сделай мне что ли чай. Пить хочу. Но горяченького. Илья тихо рассмеялся, потянулся, чтобы помочь снять и пальто, и пиджак, как неожиданно оказался зажатым в кольце сильных рук казалось бы уставшего альфы. — Ты чего, — хохотнул Илья. — Максим… Давай, правда, начнем все сначала? — проговорил Андрей и тут же крепко поцеловал в полуоткрытые губы.