Но bonjour, mademoiselle Как давно я вас ждал (Я вас ждал) Канги «Наркотики»
Шлюха выглядела потрясно, как он и любил: молодой, высокий, почти с него ростом, длинноногий, с руками-палками, коленками-струнами, узкой талией и крепкими бедрами — такому прямая дорога в балет, фуэте, туры под бурные аплодисменты, переходящие в овации, крутить, а не чужие члены заглатывать. Жаль, правда, что бета, но Олег сам зарекся с омегами связываться. Впрочем, плюсы на внешности, как начинались, так и заканчивались. Пацан трясся осиновым листом, жался во все поверхности, будь это кресло, стена или постель, мечтая с ними слиться воедино, отвечал односложно или вовсе делал вид, что вопросов не слышит, криво улыбался на остроумные шутки, разлил коньяк на дорогой ковер ручной работы в порыве осушить одним глотком стопку, а его девственный зад не только был чересчур узким, до боли сжимающимся при каждом толчке вглубь, но и совершенно не тек, никак задачу выебать не облегчая. Олегу пришлось истратить все запасы все-таки просроченной смазки, зацеловать, облизать, напоить водкой и, в конце концов, запихать таблетку в рот, чтобы бета прекратил скулить и начал подмахивать. Ни с одной шлюхой еще столько не возился. Кому рассказать, что Олег Скворцов ревущего мальчика под душем не трахал, а действительно мыл и только жадно целовал, бродя руками по его гладкому стройному телу, — не поверят, предадут анафеме за ложь. После душа бета успокоился, зарылся личиком в подушку и только тихонько всхлипывал, крокодильих слез больше не роняя. Олег, улегшись рядом и дымя сигаретой, по-хозяйски лапая горячую после душа попку пацана, решил все-таки, что бог любит троицу. Видимо, в третий раз и шлюхе понравилось: пытавшаяся поначалу фальшиво стонать, она искренне попискивала спустя пару толчков, без напоминаний и нетерпеливых шлепков тяжелой ладони, стала приподнимать зад, чтобы член входил глубже, задевая внутри все приятные точки и даря такое наслаждение, от которого колесом выгибало на кровати. Не игривый кошак, конечно, совсем неопытный еще, зеленый, но и не совершенное полено. Снова тащить в душ пацана Олегу не хотелось, однако соблазн кончить внутрь пересилил жалость ко вчерашнему девственнику. В конце концов, желание клиента — закон, а желание толкнуться глубже, сжать до белых полос бедра в руках и почти бесконечно изливаться вглубь было велико. — Сожмись сильнее, — огрел по заднице Олег, шлюха испуганно дернулась, но приказ выполнила старательно, чувствуя, как тугая струя спермы выстреливает в нее раз за разом. — Больно, — проскулил в согнутые локти бета и снова постарался зареветь, слез, правда, не было. Симулянт, как и все проститутки. Чем-то даже своим кривлянием на омегу похож. — Ты еще, что такое боль, не знаешь, — Олег вышел, остатки семени размазывая по ягодицам и бедрам. — Видок у тебя хороший. Будешь ласковым, бить не будут. С Федей поговорю. — Бить? — испугался мальчик. — В смысле бить? — В прямом. Не желая слушать, как бета снова заходится в сухих рыданиях и старательно изображает поруганную невинность, словно сам не пошел в эскорт за легким баблом с мыслями выскочить замуж за толстосума или хотя бы крепко присесть на его член в качестве содержана, Олег решил выпить. — Хочешь? — спросил он, кивком показывая на виски, а сам распечатывая шотландский скотч — друг подарил, сказал, отменный. — Крепкое… слишком… — а пацан привстал на кровати, поморщился от прострелившей поясницы и потер красные опухшие глаза. Олег хмыкнул. Надо же, уже нос вертит. — Шампанское? — Мартини… есть? — получилось очень натурально, Олег с едва мелькнувшей завистью к такому профессиональному давлению на жалость оценил неуверенный полушепот, закрепленный томным взмахом нарощенных ресничек-опахал. Он вот так не сможет перед партнерами стелиться. Не поймут. — Есть. После одного бокала мальчишку совсем разморило, он завернулся в одеяло, словно в кокон, лениво ответил на несколько требовательных поцелуев, поморщился на легкое прикосновение губ ко лбу и через мгновение видел уже десятый сон. Олег чуть не расхохотался, поймав себя на том, как аккуратно убирает залезшие на глаза прядки серебристых волос. Шлюху-то всего три раза выебал, и то, можно сказать, что полтора, учитывая, сколько нервов на него потратил, а теперь любуется спящим личиком. Засмеют и предадут анафеме за ложь!***
Утром Олег не отказал себе в удовольствии пацана, имени которого он все никак не мог вспомнить и про себя назвал «котиком» за едва не расцарапанные собственные плечи, всего облапать, обслюнявить и трахнуть, придерживая одной рукой его ногу под коленкой, а второй разворачивая лицо, дабы запихать свой язык в блядский рот. Внутри шлюхи было скользко, тесно, но уже не так болезненно узко, и Олег с остервенением долбился до шлепков яиц по бедрам в теплое тельце. — Ну, — все равно затраханному бете в душ, поэтому он с рыком вновь излился внутрь него и теперь растягивал задницу, наблюдая, как из припухшего кольца мышц капельками стекает семя. — Помажь там все внутри, как приедешь. А теперь давай, иди, на сегодня все. Олег заметил было слезы в уголках лучистых глаз, но на них только хмыкнул, за подбородок разворачивая голову и впиваясь жадным поцелуем. — Давай, беги, — он шлепнул по заднице для ускорения и к вечеру уже о шлюхе-бете не думал. Вернее, всеми силами пытался себя в этом убедить. Хорошо, что у них запаха нет — пропахла бы комната, вообще бы начал дрочить. А так нет, пришел, разделся, упал на перестеленную кровать и даже мысли не возникло, не встали перед глазами ни серебристые растрепанные волосы, ни карие блестящие от слез глазки, ни длинные ноги, скрещенные на пояснице, ни ручки, вцепившиеся в плечи, ни широко раскрытый рот со стершейся помадой. Нет, он не мечтал о том, чтобы мальчишка, как по волшебству, оказался сейчас на кровати, под одеялом, полностью голый и готовый к тому, чтобы его выебали. Просто давно девственности никого не лишал. Просто слишком эмоционально воспринял предательство старого товарища и своей предыдущей шлюхи. Он же ее не просто трахал, он на этой скотине жениться хотел, в пару себе на остепениться ее выбрал. Говорил же, предупреждал, что удавит, если узнает. Просил не соглашаться на отношения, если к этому готовым не был. А пацан… просто похож был. Типажом, повадками, даже фальшивыми слезками. Олег рыкнул, подскочил и набрал Феде. Сейчас будет то самое «как по волшебству». — Федор, привет. А пришли мне мальчика, который вчера был. Да, бету. Чего? С чего это он, блядь, рыдает? Я его не порвал. Не, мне слез не надо… Хотя вези. Я его сам в чувство приведу. Вези, вези, ничего. Вези, я сказал. Давай, пока. А стой. Как его имя-то? Понял, давай. Женю, зареванного, но приодетого по всем вкусам заказавшего клиента, привезли через полтора часа — Олег уже успел и новости прочитать, и камин разжечь, и отменный скотч до конца выдуть. — Ну, проходи, — кивнул альфа, даже с кресла не вставая, смотря, как шофер толкает долговязого бету в гостиную, а сам кланяется и входной дверью хлопает так, что Женя вздрагивает, за плечи себя пытается обнять. — Замерз? Садись сюда. Мальчик и вправду выглядел не очень, все-таки косметика его лица, похожего на лицо приговоренного к казни, полностью преобразить не смогла. Да и не штукатурка рыло красит, а настроение. Зато на фигуре ладно сидело короткое женское шелковое платье на бретельках, больше напоминавшее ночную сорочку, в ушах блестели крупные серьги с фианитами, а на шее сверкало ожерелье из того же комплекта. Олег оценил старания сделать из швабры хоть что-то приличное. — Ну? Чего застыл? — Женя переминался с ноги на ногу еще мгновение, а потом такую решимость на себя напустил, что Олег чуть с его серьезных щей не расхохотался и, когда тот шлепнулся к нему на коленки, одной рукой держась за высокую спинку кресла, спросил с нежной улыбкой. — Тебе сколько лет? — Восемнадцать, — буркнул бета и вцепился в протянутый бокал с мартини. Пальчики его тряслись от волнения, глаза блестели от невыплаканных слез. Совсем мелкий, годившийся ему чуть ли не во внуки, но такой прекрасный, что хотелось не целовать — ебать. — Не разлей, ты уже мне десятку должен, — предупредил Олег и тыльной стороной ладони провел по голому плечу, пальцем подцепляя бретельку, тут же съехавшую вниз. — Десятку? — мальчик не двигался, замерев каменной статуей и наблюдая, как рука альфы ныряет в декольте, тут же находя мягкий маленький сосок. — Баксов. Ковер-то ты мне из Ирана попортил. А я его на аукционе купил. Но я уже Феде сказал. Он на твой долг записал. Вмиг побледневшая, обескровленная рожа Олегу не понравилась. Он приспустил бретельку еще ниже и оголил грудь, болезненно выкручивая сосок в порыве стереть это испуганное выражение с лица и заменить его на более пошлое. Женя с непривычки вовсе не застонал, а испуганно ойкнул, дернулся и тут же разлил остатки мартини не только на кресло, но и на белоснежную, явно дорогую рубашку хозяина дома. — П-п-простите… я... извините… господи, — Женя завертелся на коленях, но, не найдя ни единой салфетки, прижал ладошки к искривленному от ужаса рту и вскочил на ноги. — Я сейчас… прошу простить! Я случайно! Правда! Поверьте! Он хотел было метнуться на кухню, где сегодня с утра его обрадовал бутербродом с красной рыбой Олег, но тут его схватили за руку, вернули на колени и сжали за талию, чтобы никуда не дергался и не ерзал, а вытянулся по струнке и замер под потемневшим взглядом. Такими глазами на него смотрели вчера, когда втрахивали в матрас. — Все хорошо, это не коньяк. Успокойся. Про долг я пошутил. Сам виноват. Нечего было тебя спаивать, — прошептал Олег и поцеловал острое плечико. Женя, кажется, не дышал и смотрел на свои сложенные ладонями вниз, как у приличного школьника, руки. — Ты чего плакал? — спросил Олег, подушечками пальцев проводя по оставленным на длинной шее собственным меткам, а затем снова принимаясь за грудь, другой рукой поглаживая по бедру. Расслабить. Надо его расслабить и трахнуть. — Я? — Женя почувствовал мурашки вдоль позвоночника. — Я не плакал… — А мне сказали, ты рыдал. Бретелька была возвращена на место, Женя снова принял вид красивой, но пока приличной шлюхи. Олег довольно чмокнул его в плечо и полез под подол короткого платья. — О, чулки? — спросил он, наткнувшись на резинку и ногтями пощекотав коленку, от чего мальчишка вспыхнул алым, дернул ногой. — Щекотно? — Д-да. — Так чего рыдал? — Олег медленно, из последних сил сдерживаясь, чтобы не задрать эти длинные ноги к себе на плечи и не трахнуть его прямо на этом ковре перед камином, или на журнальном столике, или на кожаном диване — да где угодно, неважно, лишь бы только оказаться внутри принадлежащего ему, никем другим непользованного тела, раздвинул колени шире, провел по внутренней стороне бедра. — Больно, — прошептал Женя и покраснел, наблюдая, как под платьем хозяйничают чужие руки. — Сейчас? — Олег притворно удивился, наминая его задницу и кружа пальцами вокруг дырочки, смазанной, подготовленной, но все-таки припухшей. — Нет… вчера… и днем болело… Ой! Женя с неожиданности рефлекторно вцепился в плечи альфы, когда один палец настойчиво начал толкаться внутрь. — Ничего, пройдет, — оскалился Олег и добавил второй, с удовольствием отмечая, как бета тут же прижался всем телом, рвано задышал на ухо. — Расслабься, пока сжиматься не надо. Вот буду в тебе, тогда сделаешь мне приятно. Давай, расслабься, малыш. В тебе же никого после меня не было? М? Мальчишка замотал головой, запричитал что-то, пока Олег добавлял третий палец и разминал отекшие стенки внутри. За это время, которое он потратил на то, чтобы облизать плечи и шею этой шлюхе, везде ее погладить, расслабить и растянуть, он уже бы омегу во всю натягивал бы на колом стоящий член, а тут сексом только слегка маячило на горизонте. И все-таки его возбуждала мысль о своей исключительности в качестве клиента. Действительно, давно такого не было, чтобы он кого-то распечатывал, особенно бет. Ай да Андрей, ай да любимый сынок! Вот кто ему стакан воды в старости точно подаст! — Повернись — проговорил Олег, наконец вытаскивая пальцы и заставляя усесться на коленях к нему спиной. — Прогнись немного. Вот, хороший мальчик. Вид сзади был чудесен: немного покрасневшая от вчерашних шлепков задница, сочившаяся смазкой растянутая дырочка и стройная талия — словом, мечта. Член вошел легко. Олег, правда, замер на середине, давая привыкнуть, а затем властно, безжалостно насадил до упора. Женя хотел соскочить, заскулил что-то про «больно» и «большой», но его крепко зафиксировали за бедра и, не давая даже дернуться, стали размашисто трахать. Наверное, стоило быть нежнее. Наверное, стоило помнить, что это не вечно текущая по поводу и без шлюха-омега, а неопытный бета. Наверное, следовало бы проявить милосердие, как к младшему и более слабому существу, и вообще сегодня не брать. Но только Олег почувствовал, как стенки плотно обхватывают его член, только увидел, как огромная плоть полностью умещается в маленькой заднице, только услышал редкие вздохи удовольствия, так и сорвался. — Сожмись сильнее, — рыкнул он ему в шею и задвигался, хаотично вбиваясь в напряженное тело, то выходя полностью, то с одного толчка оказываясь внутри до упора. Было так приятно чувствовать, что шлюха ему с каждым новым движением плоти в себе отвечает, сама насаживается, начинает жарко стонать, а после, когда Олег чуть ли не подбрасывал бету на своих коленях, перехватив поперек талии, и всегда проезжался по тому месту, от которого у мальчишки начинали дрожать ноги и закатываться глаза, ощущать, как эта самая шлюха жарко кончает вперед него. Женя, тяжело дыша и практически ничего не соображая, откинулся назад, уронив голову на плечо альфы. Было так сыто, так хорошо, словно тело только этого момента и ждало. — На ночь ты весь мой, — Олег поцеловал его в щеку, шейку, плечо, а затем в приоткрытые, искусанные губы.***
Беды ничего не предвещало. Да и пришла она оттуда, откуда, как и всегда, ее Олег вообще не ждал. Сначала Женя начал появляться в его доме почти каждый день всегда в разных, но в исключительно женских нарядах, которые бдительно берег и не давал на себе рвать в порыве страсти, когда Олег пытался сексом заглушить свое взвинченное из-за бизнеса настроение. Один раз какая-то юбка разошлась по шву, так мальчишка весь обрыдался, запричитав, что ему это в долг запишут. Олег тогда не выдержал, хотел его трахнуть, а тот только слезы лил по блестящей тряпке, даже на поцелуи в плечо не реагировал, — позвонил секретарю и попросил привезти такую же, неиспорченную. Юбка для мелкого куска ткани оказалась дорогой, но Олег махнул рукой, мол, дарю, всяко дешевле бриллиантов. Пацан на него тогда с такой благодарностью посмотрел, так расцеловал, что с радости даже отсосал, хотя делать этого не любил, как бы Олег не настаивал. Потом Женя стал у него оставаться на несколько дней, никуда не уезжая, и в шкафу, на месте, где раньше висели шмотки бывшей пассии Олега, появились простые спортивные штаны и футболки — бета женское ценил, аккуратно складывал в стопочку и надевал дома только если просили. Тряпки ему шли, правда, еще больше шло кружевное белье. Так и хотелось любоваться его стройным телом в зареве рассвета, аккуратно поддевать тугие лямки, раздевать, целовать, наслаждаться… И, в конце концов, месяца через два Олег, настолько сильно привыкнув к мальчишке и находясь в Копенгагене по работе, где в него разве только трубочку для сока не вставили — столько крови попили, позвонил Феде и наказал притащить Женю ему в номер сию секунду. Если для этой прихоти требовался бизнес-джет — он достал бы бизнес-джет. Однако у пацана не оказалось загранпаспорта, и когда все необходимые документы были подготовлены за какие-то три дня, Олег уже возвращался в Москву. Злой как черт и охочий до секса. Казалось, в ту неделю Женина дырка ответила за каждую секунду промедления паспортного стола. Его практически не снимали с члена, в редких перерывах кормили, поили, мыли и мазали чем-то вкусно-пахнущим, от чего задница не горела тем самым адским пламенем, которым могла. Конец бешеного секс-марафона как раз пришелся на Новый год, и Олег, сыто и довольно потягиваясь на кровати рядом с вконец разомлевшим спящим комочком, задумался о том, о чем не задумывался практически никогда, если речь шла о пассиях: а не сделать ли шлюхе приятное и не отправиться ли с ней на юга? Женя вообще мира не видел, бетой был — такому легко пыль в глаза пустить, поэтому Олег, закинув одну руку за голову, а другой приобнимая за исхудавшие плечи мальчишку, легко представил себе всю глубину благодарностей за отдых. Почему-то ехать на итальянскую виллу, где он переебал всех своих любовников, не хотелось. Просто стены, но альфья сущность от этой мысли рвала и метала, словно Жене полагалось что-то особенное. Олег тогда не стал в себе копаться — на следующее утро дал распоряжение секретарю предоставить три приемлемых варианта проведения новогодних каникул, приготовил яичницу и с удивлением обнаружил себя сидящим на краю постели и гладящим волосы пацана. — Щекотно, — рассмеялся полусонно мальчишка и смешно сморщил нос. Олег наклонился, лизнул его в щеку и постарался припечатать поцелуем, но Женя завертелся: — Нет, не могу больше, пожалуйста… — Все нормально, — прошептал он ему на ухо, невесомо поцеловал в шею. — Я завтрак приготовил. Одевайся и спускайся, если не хочешь больше. Женя удивленно на него поглядел, но тут же счастливо улыбнулся и закивал, пытаясь обхватить широкие плечи-шпалы и притянуть для поцелуя. Теперь завертелся Олег: — Вставай, — руки его заползли под одеяло и так схватили за многострадальные бедра, что Женя в первый раз за сегодняшний день игриво ойкнул. Во второй раз у него ойкнуть получилось только вечером, когда Олег вернулся из офиса и застал его спящим на диване у камина в обнимку с разноцветной подушкой, больше всего приглянувшейся ему в этом доме. Желания оттрахать, к удивлению альфы, не появилось, зато руки сами на автомате и плед нашли, и прядки со лба убрали, и шейку пощекотали, чтобы глаза залюбовались, как кошаком тянется спросонья молодое тело. — Есть планы на праздники? — спросил спокойно Олег. Глаза Жени испуганно забегали, он замотал головой и почему-то вжался в поглаживающую его щеку ладонь, словно прося защиты. — Поедешь со мной? — Куда? — пискнул мальчишка. — А куда хотел бы? — конечно, все было решено, но спросить его самого Олег догадался только что. — Я нигде не был… Но с тобой — куда угодно. Если бы это были не слова хорошо вышколенной шлюхи, Олег остался бы доволен, а так только разозлился ни с того ни с сего. Внутри на мгновение поднялась глупая, ненужная мысль насолить и прямо перед его глазами брошюрку разорвать, чтобы знал свое место и глупости ни к месту не говорил, если все неискренне. — А что такое? — спросил Женя и чмокнул его в ладонь, словно тумблер переключил — и гнев испарился, и улыбнуться захотелось, и желание порадовать подступило к горлу. — Предлагаю компанию составить. Я улетаю, — Олег немного отсел, пока Женя начал копошиться и приподниматься, кутаясь в плед, — в Австралию на две недели. Поедешь со мной? — А… правда? Можно? — глазища у Жени и так были большими, а теперь вовсе сделались с блюдца. — Возьмешь с собой? — Если согласишься. Я все подготовил. Визу тебе дали. Вообще Олег рассчитывал на секс в качестве благодарности, но, когда пацан потянулся к нему, тыкаясь холодным носом в шею, залезая на коленки и причитая «спасибо» на ухо, мысли выебать и повязать почему-то не возникло. Только поцеловал, подхватил на руки и отнес наверх в спальню, закутав в одеяло и крепко обняв.***
Если бы Олег тогда узнал, каким боком выйдет ему эта поездка, он бы не полетел. А все так хорошо начиналось. И жавшийся к нему в аэропорту Женя, испуганно озирающийся по сторонам, и его восхищение частным самолетом, и его вечные вопросы не упадут ли они и разобьются, и его крошечные, но вполне точные познания английского, и его чемодан, полный солнцезащитных кремов с аптечкой первой помощи напополам, — все это вызывало в Олеге непонятное чувство умиротворения и сытости. Они пили, болтали о ерунде, смотрели на океан, ныряли разглядывать коралловые рифы, а Женя даже умудрился прибить на вилле огромного паука и не заорать в ужасе. Только через три дня, когда пацан залез на него вечером, выцеловывая шею, Олег понял, что не трахал его все это время, словно наслаждаясь проведенным вместе временем. Какая глупость! Шлюха для того и нужна, чтобы в нее спускать весь накопившийся стресс. Чехол для члена, удобная дырка, вечно свободное тело. Проститутка из борделя, одним словом. — Спасибо, мне очень нравится, — прошептал Женя, счастливо улыбаясь. Еще бы не понравилось — Олег столько денег в этот отпуск вгрохал, словно первый раз на отдых за всю свою жизнь полетел. — Спасибо, что разрешил поехать с тобой, — руки альфы аж замерли под его трусами, сжав молодую упругую задницу. Неужели подумал, что Олег сюда бы в одиночестве прилетел? Что он океана, сука, в жизни не видел? Или кенгуру ему так всрались, что аж на другой конец света поперся? А может Женя посчитал его любителем коралловых рифов и дилетантом-серфингистом? Для него, сука, старался! Хули, блядь, не оценил? — Оденься завтра прилично. Можешь в женское, — Олег недовольно спихнул его с себя, Женя непонятливо заморгал. — А что случилось? — он попытался по инерции прижаться обратно, закинуть привычно свою костлявую ногу на бедро, но альфа на него так зыркнул, что Женя отпрянул, натянул одеяло по глаза. — Олег… Я… — Спи. Завтра мы идем на концерт в их оперу. — Правда? — счастливо воскликнул Женя и снова прижался к повернувшемуся спиной Олегу. Отталкивать мальчишку больше не хотелось. Незатейливая ласка, хорошо замаскированная под искреннюю благодарность, потушила разросшийся пожар моментально, будто бы из шланга облила. Но Женя бездействие растолковал по-другому: его холодная от вечно работающего кондиционера ладошка полезла под трусы и сжала полуокрепший альфий член, а губы прошептали смущенное «я хотел бы…» Долго уговаривать Олега не надо было. Он резко повернулся, подмял под себя весело хохочущего пацана, развел коленкой ноги и, даже не стягивая с него трусы, а только оттянув их в сторону, плавным толчком вошел, с усмешкой наблюдая, как запрокидывается светлая макушка назад, а тело выгибается в наслаждении. Мысль о том, что они каждый раз трахаются без защиты, словно супруги, на короткое мгновение мелькнула и тут же исчезла, стоило Жене нетерпеливо двинуть бедрами по кругу. — Готовился? — хрипло спросил Олег, набирая темп и с каждым разом толкаясь все глубже. Женю хватило только на еле заметный кивок. А потом были нежные поцелуи, утро с минетом и хлопья с молоком, которые пацан любил до посинения, а Олег просто терпел. Женя перемерил все то немногочисленное количество женских тряпок, которое не побоялся взять с собой, и остался довольным своим нарядом только тогда, когда заметил в глазах альфы игривый блеск, предвещающий один из самых прекрасных вечеров в его жизни. Все было, как в сказке, от которой просыпаться не хотелось ни за какие богатства мира: Олег и английский знал, и австралийцев понимал, и в классической музыке разбирался, и про коктейли с шампанским рассказал. Женя себя чувствовал неучем, но почему-то не стыдился — в конце концов, образования у него не было, а новое он узнавал из видео в Интернете и через научно-популярные статьи сомнительного качества. Конечно, ему никогда не достигнуть уровня Олега. Тот и в университет ходил, и мир обогнул по экватору раз двадцать, не меньше, и жизнь прожил гораздо более насыщенную, чем Жене вообще когда-нибудь удастся. — Чего приуныл? — спросил альфа, придерживая его за локоть, помогая сесть. — Зачем надел каблуки, если ходить не можешь? — Тебе же нравилось… — Женя кинул на него смущенный взгляд из-под красиво уложенной челки. — Вряд ли кому-то из нас понравится, если ты себе ноги переломаешь. — Не переломаю… — Заметь, — усмехнулся Олег, — я не заставлял. Сам решил. Женя вспыхнул, уткнулся в брошюрку, понимая все через слово, а минут через десять во всю глазел, не сводя взгляда, на сцену. Он никогда не был поклонником классической музыки, но всегда слышал о том, как она влияет на людей. И то чувство, которое он испытал, стоило виолончели подхватить фортепьяно, наверное, было похоже на ту самую эйфорию и магию: для него больше не существовало ни бархатных сидений, ни самого концертного зала, ни яркого дня, ни темной ночи — в своих фантазиях, уносящихся вместе с сонатой под потолок зала, он сжимал руку Олега и наслаждался происходящим вечность. — Нравится? — шепнул в секундном перерыве альфа. — Да! — и Женя вцепился ему в ладонь, всем своим видом показывая, как благодарен. Олег довольно усмехнулся. Выгулял-то всего раз, а уже, можно сказать, приобрел в лице мальчишки своего вечного должника. Все-таки стоило потратить такое бабло, приятно видеть улыбку на этом лице, приятно самому отдохнуть подальше от всех, не отвлекаться на звонки и почту, а просто лежать на кровати и обнимать готовую ко всему шлюху. Да, нельзя забывать, что это проститутка из борделя. Они вернулись из отпуска в разгар рабочей недели, и в итоге Олег, прежде взвесив все минусы и плюсы, спустя еще два месяца, за которые он ни в кого, кроме как в пацана, свой член не пихал, предложил Жене то, что не предлагал ни единой шлюхе, которую заказывал в борделях. — Не хочешь переехать? Тебя трахать буду только я, — сказал он как-то вечером, когда мальчишка сервировал стол к ужину. — А? — округлил Женя глаза и затрясся. — З-зачем? — Не хочешь? — отказ Олега даже не оскорбил, а скорее удивил — он-то к этому бете всей душой, не бил, не мучил, за волосы не таскал, только-только на отдых свозил, а он нос от него решил воротить. Где же такое страшилище себе другого такого, как Олег, найдет? Был бы омегой, может, повезло бы, а бет только трахают — симпатий там не может быть. Есть, конечно, исключения. Вон, например, у Андрея крыша поехала, втрескался, как полугодовалый щенок, но это общее правило только подтверждало. — Н-нет, я н-не отказываюсь… Просто… просто… — Женя забегал глазами по кухне, словно ища поддержки, положил тарелку от греха подальше на стол, чтобы не разбить ненароком. — Просто не ожидал. — Только многого не жди, — предупредил Олег, тыча в него вилкой с насаженной помидоркой. — Я с проститутками не встречаюсь. Мы просто будем трахаться, усек? Женя кивнул, но Олег по глазам понял, что тот приуныл. Ха! Он, конечно, ему нравится — ладный мальчик, вроде не тупой, — но пассию себе новую выбирать нужно из своего круга, чтобы можно было хвастаться, как трофеем. Фотомодель, актера, «золотого» сынка чьих-то родителей, а не бету по вызову в женских тряпках с чужого плеча. Еще и малолетку. А пацан себе наверняка уже что-то навоображал! Нет уж, хватит с него шалав. Пора искать тихого, скромного, можно даже разведенного и с детьми, познавшего ужасы вынужденного брака и теперь находившегося в поисках своей настоящей любви или хотя бы ее подобии. Вот найдет порядочного бету, пинком под зад отправит пацана обратно в бордель, а сам заживет счастливо и спокойно. Годы уже не те, чтобы переживать о том, как бы кто чужой к дырке рядом не пристроился. А мальчишка молодой, симпатичный, падкий на деньги — по глазам видно, хотя подарки ни разу не клянчил. Олег призадумался, наблюдая, как Женя садится напротив, улыбается, весело щебечет о чем-то, а потом зеленеет и бежит в туалет. М-да, бедный. Отравился просроченным молоком неделю назад и до сих пор мучается. Наверное, стоит ему все-таки один подарок подарить. За то, что не просит сам. Ну и чтобы выздоравливал побыстрее, а то больной с высокой температурой, кроме как желания позаботиться и языком протолкнуть таблетку в податливый жаркий ротик, никаких других чувств не вызывал. На следующий день Олег лично заехал в ювелирный, побродил под пристальным, очень подобострастным взглядом консультанта, меж витрин, фыркнул на предложенные серьги, что дорого для любовника, рыкнул на браслет, что слишком дешево, и, так ничего не выбрав, направился в бутики одежды. Повертел в руках кожаные сумки, почему-то стоившие как автомобиль отечественного автопрома, пару раз рассек воздух брендовыми ремнями и остановился на женских туфлях с высокой шпилькой. Женщин почти не осталось, а шмотки для них до сих пор живут и в моду заново входят среди омег. Ведьмы, не иначе. — Какой размер у вашего избранника? — поинтересовался вежливо консультант. Олег хмыкнул, оглядел с головы до пят совершенно невозмутимого омегу с приклеенной дежурной улыбкой и брякнул, усаживаясь на кресло, раскидывая руки по спинке: — Как у тебя. Померяй для меня. — Как вам угодно, — кивнул тот. — Красные? Черные? Белые? Чай? Кофе? Сахар? Он выбрал то ли третью, то ли четвертую пару, премило сидящую на изящных ножках симпатичного, но очень серьезного консультанта, решив, что дольше задерживаться ради шлюхи не будет. И без того соизволил сам подарок выбрать, а не послал своего секретаря и не откупился толстой пачкой денег. Однако по дороге домой с самодовольной улыбкой Олег представлял, как Женя рассыпается в благодарностях, причитает «не надо было», «не стоило беспокоиться», а сам вырывает из рук белоснежную коробочку, выздоравливает и рыбкой ныряет к нему в постель под одеяло, чтобы на деле продемонстрировать размер своей нежной шлюховатой признательности к нему одному. Он уже представлял, как разложит его на полу у камина в этих самых туфлях, одну ногу закинув к себе на плечо, а вторую лаская, целуя и придерживая за коленку. В доме было непривычно тихо, только на плите остывали недавно сваренные спагетти. — Женя! — крикнул громогласно Олег, но ответа не получил. Обычно он выходил его встречать, бросался на шею или игриво хлопал глазками, желая, чтобы его взяли прямо у двери, приспустив домашние штаны и едва расстегнув ширинку дорогих брюк. — Женя! — Олег кинул перевязанную красным бантом коробочку на столешницу в кухне, чувствуя, как горло давит спазм. Где он? На втором этаже? А может вышел куда? Но куда? Здесь без машины можно только к реке выйти, чтобы утопиться. Или уехал в бордель, вещи собрать? Но он бы предупредил. И макароны сварил, пар еще шел. — Же… Тьфу, бля, — выругался Олег, вбегая в спальню на втором этаже. Женя лежал спиной ко входу, подогнув под себя одну ногу и зарывшись своей платиновой головой в многочисленные подушки. Его задницу, упругую, молодую, аппетитно обтягивали короткие шорты, словно давая разрешение на все непотребства, которые обязательно последуют, если он еще хоть мгновение застынет в этой позе. Олег хищно улыбнулся. Ну, сначала трахнет, потом туфли подарит и снова трахнет — даже лучше, получит тройное удовольствие. Он вальяжно подошел к мирно сопевшему мальчишке, нежно, даже не задумываясь, провел по плечику, оголенному сползшей футболкой, едва ощутимо потрепал по бархатной щеке и уже было наклонился, чтобы поцеловать лебединую шею, поставить на ней новую метку, как заметил, что пацан изо всех сил что-то сжимает в кулаке. Спину Олега свело морозом. Он силой расцепил плотно удерживающие цифровой тест на беременность пальцы Жени, даже не замечая, как бета заворочался и инстинктивно притянул руку к груди. В голову ударила кровь. «Беременный». Олег почернел, задохнулся, рванул ворот рубашки, пуговицы с треском покатились по паркету. Провалившимися, как у мертвого, глазами оглядел сотрясавшееся крупной дрожью тело рядом, огромные испуганные карие глаза, будто бы опухшие от слез. — Омега, значит? Женя замотал головой, потянулся к нему, открыл рот, чтобы выдать очередную ложь, но тут же осекся, замер: — Не прикасайся. Многие хотели привязать его ребенком. Многие залетали. Все делали аборты. Не хотел Олег больше детей, не видел себя уже отцом. Может быть, когда-нибудь, от порядочного супруга, но не от шалавы же, пусть даже и никогда не под кем, кроме него, не бывавшей. Встал, не поднимая глаз, спросил: — Точно от меня? Если не мой, то прощу. Женя заплакал навзрыд, пряча свое несчастное лицо в ладонях. — Я…я… об…прост…я… — Ясно. Делай аборт, денег я дам. А потом только попробуй попасться мне на глаза — убью. У всех спроси, слово я свое крепко держу, — и Олег, белый, словно мертвая кость, широким шагом вышел из комнаты.