Я буду любоваться каждым демоном И непременно менять тебя Miyagi & Andy Panda «In Love»
Это был самый настоящий бордель, даже не пытавшийся косить под благовоспитанный ночной клуб. Кузнечик никого и никогда не стеснялся: дорогая бархатная обивка на креслах у ресепшена, три этажа приватных комнат, зона стриптиз-клуба с баром во всю стену, размалеванные омеги, подкрашенные беты и даже самые настоящие альфы всех пород и мастей — высоклассные шлюхи на любой вкус. Поговаривали, что до нулевых Кузнечик даже мог найти за очень большое «спасибо» настоящую женщину, неслыханную редкость, драгоценнейшее сокровище на рынке секс-услуг. Впрочем, как Андрей знал, сюда попадали в основном по собственному желанию, насмотревшись сериалов на государственных телеканалах, листая рабочие инстраграмы таких же проституток и мечтая, чтобы было как в кино, когда богатый папик с удовольствием сажает на свой член, дарит брюлики и катает по курортам; реже здесь можно было встретить тех, кто, оступившись на поприще модели и заработав себе клеймо «шлюхи», хотел жить все также красиво, но уже не мог зарабатывать чем-то помимо своей задницы; и лишь совсем немногих, из-за которых случались проблемы с полицией, держали здесь не по их собственной воле, а за какие-нибудь долги или проступки. — Выведи товар, хочу взглянуть, — Андрей развалился на одном из кресел стриптиз-бара, запрокидывая локти на спинку, поерзал, отмечая, как удобно, наверное, натягивать шлюх, не вставая с места, и кивнул бармену. — Друг, налей-ка виски! — Как всегда? — Как всегда, брат. Андрей запрокинул голову, рассматривая потолок. Кузнечик даже сменил освещение в прошлом месяце, говорил, хочет световое шоу для некоторых номеров устроить, чтобы не оранжевые русские рубли летели на сцену, а хрустящие новенькие зеленые доллары. — Мило, — проговорил он стоящему поодаль омеге с раскосыми лисьими глазами, по лицу которого никогда невозможно было определить, сколько же ему на самом деле лет, но во всех воспоминаниях Андрея именно он всегда управлял проститутками Кузнечика и решал проблемы, с ними связанные. — Будет милее, если сделаем ремонт еще на втором этаже, — совершенно равнодушно отозвался он, поглядывая на новенькие золотые часы на запястье. — Андрей Олегович, тут у нас проблема, в общем. — Какая? — Андрей заинтересованно вскинул брови, принимая от бармена стакан с виски. — Вернее, их две. Одна — ужас-ужас, — омега присел чуть поодаль, на край сцены, глубоко вздохнул. — Другая — просто ужас. — Начинай с самой плохой. — Элитка залетела, хочет уйти. — Хуево, — констатировал Андрей, отпивая виски и чувствуя приятную горечь во рту. — Убеди сделать аборт. — На аборт согласен только, если разрешим до пяти клиентов в месяц. — А сейчас как? — Кто сможет заплатить — тот и танцует, — улыбнулся омега. — В этом месяце, кажется, было то ли пятнадцать, то ли семнадцать. Но это разговор такой… неофициальный. — Услышал тебя. Приведешь ко мне на разговор. Хорош хоть? — Первый сорт. Его обычно вдвоем заказывают. То есть все надо на два умножить. — Так, а вторая проблема? — В прошлом месяце мы выкупили долг у Горы за бету. На фотке — просто конфетка, многим омегам дал бы фору, — сам он мечтательно закатил глаза и прижал руки к груди. — Но то ли жизнь его так потрепала, то ли Гора его так зашугал… Сейчас увидите. К нам на прошлой неделе поступил, дикарь дикарем. Я такого ужаса даже в девяностые не видел, а там такой сброд обычно проходил через мои руки… Не поверите, даже если расскажу. — Выбросьте нахрен обратно. Ради беты еще, бля, мозги себе ебать. Скажи, тебе оно надо? — Гора не берет, — поджал губы омега. — А бета — девственник. Его бы откормить, приодеть и подложить под кого-нибудь пару раз, мигом отобьет долг. А он совсем отбился… Геннадий обычно сам таких выправлял, что вы скажете? — И как выправлял? — насмешливо поинтересовался Андрей, рассматривая, как уже начинающие собираться шлюхи, словно невинные стыдливые девственники, жмутся у занавеса и толкают друг дружку в плечи, подбивая идти первым. — Либо сам трахал, либо парням давал. Либо на наркоту подсаживал. Как поступим? — Ну, нахуй. Приведи его тоже ко мне, посмотрим, — отмахнулся Андрей и прикрикнул. — Вы там долго еще, бляди, будете? Или мне вам приглашение на бумажке написать, принцессы, еп? — Слышали! Быстро в линию построились! — омега, до этого момента совершенно не замечавший копошения позади себя, гневно развернулся в пол-оборота. — Ян, руки опусти, хозяин хочет посмотреть товар целиком, а не твою цензурированную версию. Из толпы цветастых шлюх Андрей выцепил парочку особо красивых, ухоженных, явно дорогих, заметил несколько знакомых по прошлому новогоднему корпоративу лиц и подумал, что теперь секс для него стал еще доступнее — даже уламывать и обольщать никого не потребуется. — В течку, — омега-распорядитель пересел к нему на диван, аккуратно, без намека на какое-либо кокетство, склонился к плечу и зашептал, прикрываясь ладошкой, — Геннадий сам утверждал клиентов, но обычно сам брал. Так и оставим? Течная омега, безусловно, бестселлер любого борделя, но у Андрея таких и так куры не клюют. Если слишком часто пробовать пикантные блюда, в конце концов, рецепторы притупятся. — Не, оставим только мое утверждение, у меня своего добра достаточно. Если только по праздникам… А вообще, Федя, я тут подумал… Фотки мне самых красивых пришли, у которых сейчас течка начнется, я отцу парочку подгоню, пусть забудет свою шлюху, — брезгливо поморщился Андрей, ставя на стеклянный столик перед собой пустой стакан. — Мда, Гена, Гена, сослужил он мне службу. Еще одна головная боль. — Геннадий, — строго ответил Федор, нахмурив красиво сделанные брови, — в последнее время перестал видеть берега. Я его еле вытаскивал. Ну, поделом. С Олегом Викторовичем я бы никогда не поссорился. — Знаю, знаю, друг, — Андрей крепко схватился за его плечо, сжал, благодарно улыбнувшись. — Ну, а где тот бета? Не вижу задохлика. — Женя, выйди вперед! — крикнул омега, щелкая пальцами в сторону длинноволосого альфы, за широкой спиной которого Андрей наконец-то различил копну полуседых каштановых волос. Макушка дернулась было вглубь, но кто-то схватил вмиг заверещавшего бету под локоть и вытолкнул вперед, чуть не столкнув со сцены. — Скажи мне, что ему есть восемнадцать. Умоляю, порадуй меня, — закрыл ладонями лицо Андрей, мазнув взглядом по долговязой, казалось бы, еще только начинающей формироваться, фигуре, тонкой талии и круглой заднице. — Я знаю, Гена всегда хотел нормальный бордель, а не малолеток. — Через месяц будет, — уверил омега совершенно серьезным тоном. Бета же молчал, опустив взгляд в пол и теребя конец обтягивающего укороченного пуловера тонкими пальчиками. Смущение и стыд пошли красными пятнами по всему телу, и сейчас он больше был похож на сгоревшего на летнем солнце подростка. — Ты чего раньше времени поседел? — громче, чтобы его услышали, спросил Андрей. — Он не ответит, — вмешался Федор. — Наследственность. Стресс. Я его в платиновый перекрашу, ему пойдет. Андрей сомневаясь поджал губы: — Красивый… вроде… но без искры. Чет конфетки не видно. — На фотографиях он получается гораздо симпатичнее. — Так трахать будут его куклу или его самого? — Андрей недовольно мотнул головой. — Ладно, тех двоих — завтра ко мне. Красивых — вышли в телеге, окей? Я пошел. Господа, — он шутливо поклонился мнущимся шлюхам на сцене. — Было приятно посмотреть на такую красоту. До свидания, удачной работы. А теперь — к Максиму, к этому ублюдочному сукину сыну.***
«Сфоткай мне гардероб, я тебе сам одежду подберу, иначе все от нас шарахаются в приличных заведениях. И это позор для Вербера Максима, вдруг кого встретишь. Не забудь, сидим сегодня там же» Илья выключил миксер, отложил венчик и внимательно перечитал сообщение несколько раз, не сразу вникая в смысл. — Силы небесные, — проговорил Илья, печатая измазанными в муке руками на смартфоне. «Сфоткаю. Я подумал, надо играть как можно убедительнее, поэтому сегодня поеду на метро». Максим ответил незамедлительно. «Да, мне кажется, круто. Не опаздывай только. Сотри сообщения» Илья послушно удалил переписку, заново включил миксер и продолжил взбивать яичный белок под плейлист «новинки русской поп-музыки», автоматически включалось что-то странное, точно не по вкусу настоящего Максима — тот, судя по трек-листу, любил больше западный рэп. Под глухой бит и протяжный кошачий вой, что некоторые малолетние исполнители, в основном омеги, называли собственным голосом, он даже не заметил, как пиликнула входная дверь. — Ау, бля, ты оглох? — Илья дернулся, выронил из рук миску, успев ее в последний момент кое-как подхватить коленями, чтобы густой, уже почти до конца взбитый белок, не шлепнулся на мраморный кафель, и ошалело поглядел на застывшего в коридоре альфу, о котором уже и думать забыл — своих проблем по горло хватало. — Ебать, это что? Только не говори, что они с травкой? — С какой травкой? — мигом оскорбился Илья, поднимая с пола венчик и отрывая бумажное полотенце, чтобы оттереть капли. — Ты и вправду совершенно другой, — задумчиво проговорил Андрей и ослабил галстук одной рукой. — Раньше ты только тут трахался, но не готовил. «Какой же… мудак», — Илья кинул венчик в раковину, сполоснул под водой, наблюдая, как альфа без лишних слов скрывается в собственной спальне, находящейся в противоположной стороне квартиры. Если же он всегда был таким козлом и если то, что сегодня с утра вычитал Илья про него в желтых газетах и в аналитических статьях «Коммерсанта», было хотя бы наполовину правдой, то неудивительно, что такой совершенно нормальный бета, как Максим, был не в восторге от навязанного семьей альфы. Связи с криминальными группировками, отец-бандит, рэкет, коррупция, вечные измены в компании «золотых» омег, фотомоделей, знаменитых инстраграмщиков. Про Максима же — ни слова, кроме пары фотографий в великосветских журналах с великосветских мероприятий в совершенно приличных одеждах, поэтому Илья свято уверовал в его порядочность. Он глубоко вздохнул и перелил в миксер белок, выключив музыку и слушая, как тихо шелестит вода в спальне Андрея. — Дайте мне сил, — проговорил в пустоту Илья, выкладывая на противень яблоки. Когда он наконец поставил пирог в духовой шкаф и разобрался по скаченной из интернета инструкции, как управляться с невероятно сложными настройками температуры и нагрева, то решил заняться фотографированием гардероба. — Эй, — окликнул его недовольный голос, и Илья оглянулся — в проеме собственной спальни стоял Андрей в махровом полосатом халате. — Надо поговорить. — Я не собака, у меня имя есть… — О, характер прежний прорезался, — довольно оскалился альфа. — Будь готов через десять минут. И дверь в свою спальню захлопнул, так и оставив Илью с глупым выражением лица. Козел, одним словом. Жаль, красивый. Но если бы природа не одарила такой шикарной внешностью, может, и козлом-то не стал бы, мало кто дает только из-за денег, обычно вешаются еще и на красивых. Илья покачал головой, быстренько сделал парочку фотографий вещей по погоде, солнечной, но с промозглым ветром, переслал Максиму под именем «Илья Стрельников», поморщился от осознания, что все взаправду и ему это ни в коем случае не снится, и со спокойной совестью прошел в гостиную, с ногами забираясь в уже облюбованное кресло. — Я жду! — крикнул он и в ту же секунду услышал шлепанье тапочек по паркету. Андрей появился перед ним, словно древнегреческий олимпийский бог или модель, сошедшая с рекламы духов, которую только-только облили маслом и заставили красиво нырять с ослепительно сверкающей яхты в лазурный океан под какую-нибудь пронзительную музыку: крепкое тело благоухало после горячего душа, растрепанные мокрые волосы едва заметными завитками ложились на лоб и скулы, еще сильнее очерчивая волевой подбородок и пронзительные, глубоко посаженные темные глаза. На мгновение Илья забылся и залип, не сумел побороть в себе невесть откуда взявшееся желание. Неужели об этом говорил Максим, когда шутил про девственность? — Рассматривай, рассматривай, я сегодня добрый, — перехватил его внимательный взгляд Андрей, самодовольно повел плечами и развалился в кресле напротив, широко расставив ноги и демонстрируя, что он без нижнего белья. — Прикройся, — тут же очнулся Илья, отводя взгляд и утыкаясь лицом в подтянутые острые коленки, дабы альфа не увидел его заалевших щек. Красивый! В его вкусе! Но женатый мудак. И вот так всегда в его жизни. — Не хочу, — Андрей схватился за маленькое полотенце, обмотанное вокруг шеи, обеими руками. — Хотел с тобой с глазу на глаз поговорить, муженек. — Говори, — Илья поднял на него только лучистые глаза Максима. Бывший владелец этого тела наверняка умел кокетничать и изображать из себя зайку, а не как Илья — идти напролом, хохотать до колик в животе и всегда говорить только то, что на уме. Собственно, вот он и старался, как мог, соответствовать образу беты, похожей на омегу. — Где, кстати, Глеб? — Я попросил его съездить домой за детскими альбомами, здесь ничего не нашел. Вдруг что-нибудь вспомню… — Умно, умно. А прислуга где? Почему решил в пекари заделаться? — Глеб сказал, что дал им отпуск на неделю, чтобы меня не раздражать… Нашло вдохновение, решил испечь… Доктор сказал, что мне необходимы положительные эмоции… — Бля, неделя… Мы с тобой тут плесенью зарастем за неделю, — брезгливо поморщился Андрей, а потом, пару раз покрутив по кругу головой, разминая шейные позвонки, проговорил. — А, забей, я к Кириллу перееду на это время. — Кто такой Кирилл? — удивился Илья. — А, бля, я забываю, что ты не помнишь... Омега, с которым я сейчас чаще всего вижусь. Вы тоже виделись пару раз, можешь его пробить в интернете, он то ли модель, то ли актер… — Чего, блядь? — вырвалось прежде, чем Илья успел осознать ситуацию: ему только что открыто признаются в измене, даже не соблюдая никаких правил приличия? А как же негласное про «делай, что хочешь, но только, чтобы я об этом не знал»? У них в брачном договоре нет пункта про измены? Что за абсурд! Тогда брак зачем понадобился? — Ну, Максим, — отмахнулся Андрей, как от назойливой мухи, — давай не начинай. У нас самый настоящий фиктивный брак. Ты думаешь, я тебя люблю? Или ты меня обожал? За последние полгода — это, — он указал на себя, а потом на Илью, — наш самый спокойный и длинный разговор. — То есть это нормально, что ты будешь жить у своего… любовника, — подобрал наконец подходящее слово Илья, — пока я буду страдать с амнезией в поросшей плесенью квартире? — Ну, во-первых, — Андрей разогнул указательный палец ладони, сжатой в кулак, совершенно не замечая едких слов мужа и подаваясь вперед на кресле, — к амнезии я не имею отношения. Я тебя не бил, я тебя наркотой не накачивал, у тебя был стресс, от чего — да ебал я в рот, мне это не интересно, Макс. Во-вторых, прислугу отпустил ты, а не я. В-третьих, у нас всегда так было. Ты трахаешься, с кем хочешь. Я трахаюсь, с кем хочу. Мы не ебем друг другу мозги и как можно реже контактируем. Остался год, мы продержались целых четыре. Давай не будем портить друг другу жизнь. Ладно? Запомнил, Макс? Я могу встречаться, трахаться с кем хочу. Если ты видишь цветы и подарки в гостиной — они не для тебя, усек? Если только лично я или мой секретарь… бля, надо тебя заново с ними познакомить… в общем, если только мы тебе лично не скажем, что это тебе. Понял? Не трогай, пожалуйста. Твоя выходка с ожерельем от хуй пойми кого вылилась мне в пятьдесят тысяч долларов. Я не так люблю своих омег, чтобы разбрасываться миллионами. — Нечего было покупать, — оскорбился Илья. — Если я… — Ты тогда так же сказал, — Андрей перебил его, словно нерадивого, несмышленого ребенка и обманчиво-ласково улыбнулся. — Я тебе запрещал трахаться с твоими ебырями? Нет. Я тебе хоть в чем-то отказывал? Нет. Нехуй лезть в мои дела. Так, — он откинулся снова на спинку, вцепился в подлокотники. — Переезжаю я тогда сегодня. Будь всегда доступен по телефону. Хоть мы с тобой и не ладим, смерти твоей все-таки не хочу. Понял? Илья молча кивнул, не веря в происходящее — не мужья, пусть даже и фиктивные, а какие-то соседи-студенты на собрании в общежитии по поводу чья какая полка в холодильнике и кто будет покупать сгоревший утюг, а кто раскошелится на новый электрический чайник. — Если узнаю, что ты про амнезию соврал, Макс… — Андрей предупредительно мотнул головой, и несколько капелек с его мокрых волос попало на журнальный столик. — Тебе будет хуже, ты понял? Я этого тебе реально не прощу. И мне будет похуй на твоих родителей. Ты знаешь меня. Понял? — Что ты повторяешь: понял-понял-понял? Осознал, — мигом огрызнулся Илья. — Да, — Андрей вздохнул и будто бы только для себя еле слышно проговорил. — Вроде тот же, но другой. Вряд ли ты такой хороший актер. Ладно! — он хлопнул себя по коленям. — Я пошел. — Я тоже ухожу вечером, — вмиг подскочил на ноги Илья. — Мне похуй, — совершенно искренне ответил Андрей с мимолетной улыбкой на губах.***
— Кто такой Кирилл? — Максим, как и вчера, одетый во все старое, но выглядящий, словно прикупил это несколько часов назад в брендовых бутиках Москвы и решил всем продемонстрировать обновки и модные тенденции сезона, без аппетита накручивал спагетти на вилку, подперев щеку кулаком. — Сказал, что омега, с которым он сейчас больше всего трахается. — А, тот Кирилл, — понимающе протянуло собственное лицо Ильи, задумчиво поджало губы. — Он тварь. Я его никогда не любил. Эдакий в лицо сюси-пуси, чмоки, лайки, подписка, а за глаза назвал меня никчемной бетой, негодной даже для секса, так как даже для утреннего минета — внимание цитата, — «для утреннего минета я не гожусь, так как глотка у бет меньше, чем у омег, и в горло не могут взять». Весь аппетит, нагулянный Ильей пешей прогулкой мимо Манежа, как ветром сдуло: он выплюнул дорогущий вареник обратно в тарелку. — Фу, где твои манеры, — полушутливо скривился Максим. — Ты ему не въебал? — Хотелось, но это правда, да и с Андреем тогда не было желания связываться, — он махнул рукой на дела давно минувших дней. — Он у Кирилла на течном крючке. Я так это называю. Только он о нем забудет и начнет трахать кого-то другого больше, чем его, как тот начинает ныть про течку и клянчить подарки. Андрей приходит, ставит его раком, ебет, и вуаля! Они снова якобы встречаются, а у Кирилла снова новые обновки. Шлюха и не шлюха. Двуликий Кирилл, бля. — И тебе нормально? — с потаенной жалостью поинтересовался Илья. — Ну, сначала я думал, что построю с ним отношения, ну, типа, пять лет будем жить… Даже пару раз переспали, но как бы я ни старался, он всегда ходил по омегам. А я… в какой-то момент я просто понял, чем он занимается, кто его отец… Ну, и даже симпатия пропала. Мы слишком разные. Я не такой, как ты. Я бы ему истерику закатил на этом разговоре и вазу бы разбил о голову, а ты даже с ним нормально поговорил. А он истерики не любит, его прям воротит, — Максим поджал губы. — Ну, как-то так. Ешь быстрее, бля, час почти прошел! Илья послушно отправил вареник обратно в рот, сморщился от того, насколько горячей внутри была начинка, и запил все уже почти остывшим капучино. — Ну, в общем, ты нашел, где этот шаман? — проговорил Илья, не прожевав до конца. — Да. Теперь я куплю билет, съезжу туда. А, бля. В общем, — он повернулся, схватился за сумку и виновато поглядел на вмиг напрягшегося Илью. — Я тут потратил твои деньги. На, держи. А мне отдай мой телефон. На стол легла совершенно новая, запечатанная коробочка iPhone. Илья вспомнил, сколько стоила модель, которую он носил с собой — около ста двадцати тысяч. — Не смотри на меня так, я чувствую себя дерьмом, сегодня же деньги положу, не переживай ты так, — Максим постарался быстро его успокоить. — Просто если бы мы обменялись телефонами… Ну, у тебя модель помладше, кто-нибудь бы заметил. А как это объяснишь? Никак. Вот и купил. Ты же не лазил в мой телефон, как и обещал? — Не лазил. С компа все стер, как ты мне сказал. Только музыку послушал в Яндексе, прости. — Ну, музыку не страшно, — смилостивился Максим и посмотрел на все еще полную тарелку вареников. — Ты будешь есть? — Буду, буду, — пробубнил Илья. — А скоро ты поедешь? — Завтра посмотрю, вместе маршрут составим. Ты в этом лучше разбираешься… И первым же рейсом. Тянуть нельзя. Ты живешь в пизде, — Максим весело хмыкнул, давая понять, что это всего лишь шутка. — Как и ты, как и ты, — безрадостно проговорил Илья, в который раз запивая вареник кофе.***
К удивлению Ильи, он не остался на целую неделю в одиночестве, изредка навещаемый впавшим в отчаяние Глебом с его жалкими потугами пробудить воспоминания, которым просто неоткуда было взяться. Андрей, будто бы и забывший свои планы по поводу переезда к любовнику, как по часам, уходил из апартаментов в восемь утра, изредка сталкиваясь с сонным Ильей, милостиво в такие дни готовившим кофе на двоих, и приходил далеко за полночь, иногда провонявший алкоголем и течными омегами настолько, что даже нос беты мог учуять разврат. Между ними не существовало вражды и неприязни, между ними пышным цветом цвели безразличие и расчет, поэтому и слова поперек сказано не было. Впрочем, Илья спокойно выпекал пироги, оставлял красиво нарезанные кусочки на круглом фарфоровом блюде, с которого их сметали по привычке за один присест Глеб и Андрей, занимался уборкой, чтобы, не дай всевышний, ненароком не проросла плесень за целую неделю, пылесосил ежедневно несколько сот квадратов приплясывая с пылесосом-палкой под музыку, давал советы Максиму, как отвечать на многочисленные звонки коллег и друзей, и искал для него гида с машиной по Приполярному Уралу. Они встретились еще раз, чтобы не вызывать подозрений, через три дня с последних посиделок на Большой Никитской. Максим при нем же купил билеты в Сургут и договорился с молодым бетой насчет встречи из аэропорта и трансфера до ближайшего к шаману города. Илья порывался проводить, но Максим пресек попытки на корню — меньше всего им сейчас требовалось внимание Андрея, который непременно заинтересуется, с кем так часто проводит свободное время его муж, якобы потерявший память. Они попрощались прямо в кафе, даже обнялись в туалете, подальше от любопытных глаз и возможной слежки. Максим заверил его, что будет держать в курсе всех событий и отписываться по мере возможностей, но все равно Илью не покидало какое-то беспокойное чувство тревоги, которое у него обычно возникало накануне глобальных проблем в рабочих процессах и которое еще ни разу не оказалось ложным.