Позолотить ручку

      — Если тебе предложат сто тысяч моры или сто рисовых шариков, что ты выберешь?       — Я выберу продать тебя в рабство, чтобы ты работал на мои рисовые шарики, если ты не будешь варить их молча, — шёпотом возмущается Лаки, нетерпеливо похлопав по столу.       Син Цю тихо смеётся, прикрыв улыбку рукой, и возвращается к готовке. В том, что он, вместе с этой мелкой — даже спустя три года она так и не выросла, оставшись наглым карликом, — шарлатанкой на кухне посреди ночи, уже не осталось ничего неожиданного. Трудно удивляться подобному, когда это происходит почти регулярно.       Лаки, приученная к вкусной и домашней еде, благодаря тому, что закончила со своими шарлатанскими странствиями, имеет странную склонность к ночным перекусам и полному отсутствию кулинарных навыков. Приходится удовлетворять потребности личной вредины. Всё же это настолько же легко, насколько и забавно её дразнить.       Стоит только уложить всё на тарелку, прежде чем отдать в цепкие руки шарлатанки, как у неё загораются глаза — слишком быстро из «у меня нет любимой еды» она перешла к «продам тебя за рисовые шарики». Это вызывает лишь самодовольную улыбку у Син Цю — он же говорил, что отлично готовит. Осталось отучить её при любом раскладе желать предать его за еду. Даже если это еда, которую готовит он.       Син Цю издёвки ради протягивает Лаки еду, но, стоит ей прикоснуться кончиками пальцев к краю тарелку, он отводит руку, усмехаясь.       — Не гневай древних духов! — почти в полный голос возмущается Лаки, прищурившись.       — Древним духам стоит возмущаться потише, — Син Цю со смехом прикладывает указательный палец к губам, — если ты разбудишь Чун Юня, то не обойдётся без крайне познавательной лекции про вред ночного питания.       — Я скажу, что это была твоя идея, — фыркает Лаки, поднимаясь из-за стола и подходя к Син Цю, — так что отдавай по хорошему.       Не успевает Син Цю съехидничать в ответ, как Лаки, резко приподнявшись на носочках, пытается самостоятельно дотянуться до желаемого, но неудачно — у этого засранца отличная реакция.       — Как подло, — усмехается Син Цю, чувствуя своё превосходство.       Но не долго — Лаки, закатив глаза, хватает его за ворот рубашки и тянет на себя, больно кусая за нижнюю губу, явно не желая давать и намёка на любовь даже в подобном.       — Я глубоко оскорблён тем, что всё это ради рисовых шариков, — смеётся Син Цю, откладывая их на стол. Лаки фыркает, но не отстраняется, зарываясь пальцами в его волосы, сильно отросшие и достающие до лопаток, позволяя притянуть себя ближе и углубить поцелуй.       — Вы хотя бы одну ночь не будете ругаться из-за еды? — сонно вздыхает Чун Юнь, опираясь плечом на дверной косяк, вынуждая их отстраниться друг от друга. Просыпаться из-за них ночных препираний стало настолько же привычно, насколько и следить за тем, чтобы эти придурки не вели себя подобным образом.       — Не находишь, что в этом есть твоя доля вины? — спокойно улыбается Син Цю, трепля недовольно шикнувшую Лаки по волосам, не обращая внимание на её обещания наслать проклятие. — Я говорил, что баловать её — плохая идея. Теперь она считает, что ей всё дозволено, а мне приходится терпеть её нападки.       — Сам же это делаешь, — тихо отвечает Чун Юнь, подходя ближе. Отказывать Лаки это словно отбирать у ребёнка последнюю конфету — так же сильно бьёт по совести. Вот только у самой Лаки таковой не наблюдается, раз она спокойно пользуется своим наглым очарованием и выпрашивает всё, что хочет.       Чун Юнь лениво мажет своими губами по губам Син Цю, приобнимая за спину — из-за энергии Ян он всегда вынужденно-скромнее в проявлении ласки, но не делать маленькие исключения не может.       Лаки уже злобно шипит, когда по волосам её треплет и Чун Юнь, а после обескураженно моргает, когда вместо нормального поцелуя получает целомудренный чмок в макушку.       — Это ещё что значит? — удивлённо моргает Лаки. — Мы так не договаривались.       — Верно, — кивает Чун Юнь, — мы договаривались о том, что больше не будет ночных перекусов.       Лаки раздраженно закатывает глаза. И с кем она живёт? С извергами, которые лишают её последней радости в жизни.       Но если бы Лаки могла вернуться в тот вечер, три года назад, когда этот хитрый чёрт, что сейчас в ответ приобнимает Чун Юня, даже не думая прятать наглую улыбку, предложил попробовать ужиться втроём, то она бы ни за что не отказалась.