Костлявые, бледные руки в таинственных движениях кружат над волшебным шаром, попеременно вспыхивающим то воинственно-алым, то остывающим до нейтрально-синего.
В шатре провидицы, что приехала в Ли Юэ из дальних краёв, — настолько дальних, что никто даже не слышал про них, но всё равно поверили, ведь с такими серьёзными людьми не спорят, — витает могильная прохлада, заставляющая неловко поджать ноги и вздрогнуть от внезапно появившихся мурашек. То, что чёрная-чёрная мантия, не прикрывающая лишь длинные пальцы и острый подбородок, почти полностью сливается со мраком, не придаёт и капли уюта это ситуации.
— Г-госпожа провидица, — несмело окликает её мужчина, чувствуя, как и без того шаткие нервы начинают потихоньку сдавать в гнетущем молчании, — в-вы ви-видите что-нибудь?
— Я вижу… — раздаётся внезапный хриплый шёпот со стороны хозяйки шатра, заставляющий вновь вздрогнуть, — я вижу… Силуэт мужчины, согнувшимся над поле… Поле, что зацвело… Я чувствую запах свежего хлеба… Я слышу звон монет…
Мужчина, что пришёл от отчаяния к провидице, чтобы узнать, ждёт ли его урожайный год или нет, облегченно вздыхает. Даже атмосфера в шатре кажется не такой давящей от того факта, что впереди — светлое будущее.
— Благодарю вас, госпожа провидица! — мужчина низко кланяется, от души и широкой улыбки произнося эти слова.
— Благодарность — оставь духам, шепчущим грядущее, — всё так же неспешно и хрипло продолжает хозяйка шатра, прикладывая костлявую руку к груди, — мне же — нужна мора для их милости.
Земледелец на радостях совершенно не думает о сумме — от души отсыпает той, что ещё пару минут считал чистейшей шарлатанкой, много звенящих монет. А после, вновь душевно поблагодарив, выскакивает из шатра — видимо, спешит к своему урожаю.
— Придурок, — фыркает девчушка, наконец-то сбрасывая с лица смехотворный капюшон мантии и, расслабленно откинувшись на стуле, закинув ноги на стол, проверяет количество моры — прилично, хе-хе. Не знаю, что у тебя там с урожаем будет, но свои монетки я нагадала на совесть.
Приехать в Ли Юэ было верным выбором. Так привыкнув к покровительству гео Архонта, прославленным богом контрактов, местные и помыслить не могут, что их кто-то настолько откровенно осмелится обвести вокруг пальца.
Наивные простаки.
Лаки запросто всех водит за нос. Она уверена, что рискнула бы обмануть самого Властелина Камня — даже если бы ей за это потом прилетела карма в виде вполне себе материального и огромного булыжника в лицо. Мора-то святое.
Но пока что ей хватает и наивных жителей, готовых за левое предсказание отвалить несколько тысяч моры. Лаки чувствует себя так, словно она попала в рай.
Трепать языком она любит, но ещё больше — получать за это деньги. А уж если Лаки начинает мошенничать, то делает она это на славу — да так, что потом ещё очень долго не появляется в стране, чтобы не пришлось платить за свои слова. Но, стоит только сделать круг по Тейвату, как никто уже и не вспомнит про маленькую шарлатанку, сменившую к тому же собственные декорации.
Благодаря собственному красноречию и очарованию, дела идут пару дней в гору — прямо как рельеф Ли Юэ. Но, рано или поздно, наступает пик — даже в подъёме на местные горы, даже в шарлатанском и грязном деле Лаки.
И, почему-то, именно на этом пике к ней заявляется какой-то… мальчишка.
Лаки всегда, прежде чем начать «гадать», тщательно осматривает клиента. Очень многое можно узнать из внешнего вида, чем горе-мошенница и пользуется. Но впервые она делает это не только для собственной выгоды, но и чтобы понять, что это вообще за крендель такой.
То ли нищий, то ли богатенький — чёрт вообще разберёшь. Пришёл в её шатер, где только она может странно выглядеть, в своей подозрительной одёжке, словно он шаман, сбежавший из горного монастыря какого-то. Хочется сказать, что так дела не делаются — пусть выйдет и зайдёт обратно в нормальном виде, но Лаки держит язык за зубами и просто ждёт.
Паренёк тоже не торопится — он, словно ему вообще больше нечем заняться, медленно проходит вглубь шатра, осматриваясь, прежде чем так же неспешно сесть перед провидицей. И лишь тогда начинает говорить:
— Я слышал, что вы используете духов в своих предсказаниях, — паренёк выглядит невозмутимо, заставляя Лаки мысленно возмутиться и в экстренном порядке думать, что ему может понадобиться и как из этого выкручиваться, — потому я хотел убедиться, что это не злые духи. Но их присутствие совершенно не ощущается.
Лаки обескураженно моргает.
Какие духи. Какое ощущение. Чего он прикопался.
Ни один из вопросов не был озвучен — шарлатанский мозг Лаки, заработав в ускоренном режиме, всё же выдал осознание того, что вообще творится в её родненьком шатре.
— Ты экзорцист, да? — прямо спрашивает Лаки, снимая привычный капюшон.
Этот паренёк всё равно не клиент — с ним нужно разговаривать иначе. И, словно в подтверждение её мыслей, он расслабляется — ему явно удобнее говорить с простым человеком, а не загадочным чудом в мантии.
— Так вот, экзорцист, — продолжает Лаки, дождавшись кивка, и переходя на доброжелательно-дружелюбный тон, деловито скрестив руки перед собой, — ты воспринял всё слишком буквально. Видишь ли, я — комик. Я поднимаю людям настроение с помощью шуток, а сверхестественное — отличная тема для этого.
— Комик? — переспрашивает мальчик-экзорцист, и черты лица, словно высеченные из льда, наконец-то складываются в удивление.
— Комик-комик, — Лаки утвердительно кивает и, скрепя сердцем, достаёт припрятанное печенье с чаем для себя любимой, но нужно играть роль хорошей хозяйки, — хочешь печенюшку? Как тебя, кстати, зовут?
— Чун Юнь, — отвечает ей парень, и, немного колеблясь прежде чем принять угощение, всё же берёт одно печенье.
— А я Лаки, приятно познакомиться. Так вот, Чун Юнь, — Лаки умилительно складывает руки и дружелюбно улыбается пареньку, — мы живём в страшное и очень тёмное время. Людям нужно счастье — а я его им даю, понимаешь? Это просто моя работа — шутить. Не воспринимай всё настолько серьёзно.
— Но… ты ведь берёшь за это деньги? — уточняет Чун Юнь. Лаки с удовлетворением отмечает то, что он сходу перешёл на «ты». Значит, она всё делает правильно.
— Беру, — Лаки, не скрываясь, кивает, — но шутки — почти то же самое, что и песни бардов. Они ведь тоже берут деньги за представление, верно?
Кивает уже Чун Юнь. Лаки про себя усмехается. Ещё один такой же наивный житель Ли Юэ. По нему это чуть ли не сразу было видно, как только он заговорил. Хотел бы рассекретить её шарлатанство — сделал бы это сразу, а не спрашивал напрямую. Очаровательный ребёнок.
— Значит… никаких духов у тебя нет? — проясняет для себя напоследок Чун Юнь, чтобы точно убедиться, что тут он не требуется. И хоть изначально было жаль потраченного времени, поскольку он снова ошибся с нахождением своей цели, но короткое общение с Лаки кажется необычным. Чун Юнь давно не встречал таких людей — открытых и улыбчивых, так ещё и терпеливо разъясняющих ему все нюансы, которые он не понимает. Да и печенье у неё вкусное.
— На самом деле есть, — с улыбкой отвечает Лаки, заставляя Чун Юня коротко вздрогнуть, — мы с моим духом вместе с самого детства. Матушка говорила, что я родилась под его покровительством.
Чун Юнь уже собирается что-то спросить — уточнить, злой ли это дух, требуется ли помощь экзорциста, как так вообще получилось и где ощущение его присутствия. Но Лаки смеётся и отмахивается от его невысказанных вопросов.
— Я просто шучу! — отсмеивается Лаки, очаровательно улыбаясь. — А ты снова попался! Не стоит доверять словам всех подряд! Будь осторожнее с этим, хорошо?
Экзорцист снова расслабляется, облегченно выдохнув. А после скромно, одними уголками губ, улыбается в ответ на широкую улыбку Лаки, словно в обещание действительно быть бдительнее. Шуточки у неё, конечно, странные, но по общению она кажется приятной. Действительно непривычно общаться с такими людьми после долгого почти полного одиночества.
На этом можно было закончить — Чун Юнь, поклонившись и попрощавшись, уже собирался выйти из шатра, как его окликают:
— К слову, Чун Юнь, пока ты не ушёл, — улыбка Лаки становится чуть шире, а прищур кажется почти хищным, — я комик, помнишь? А комики берут за свои шутки деньги.
С тебя пять тысяч моры.
🔮🔮🔮
Находить Син Цю в самых отдалённых и тихих уголках Ли Юэ стало привычным делом для Чун Юня. Тот, впрочем, и не против — если для друга эти места означают спокойствие и возможность наконец-то почитать, то для самого экзорциста — свежий, прохладный воздух, в корне отличающийся от душной гавани.
В этот раз дорога привела Чун Юня в бамбуковую рощу, в тени которой и устроился Син Цю.
— Как всё прошло? — с безмятёжной улыбкой спрашивает Син Цю, так и не отрываясь от книги.
Именно он направил экзорциста в шатёр… комика. Потому Чун Юнь, не раздумывая, присаживается на траве рядом, готовясь поделиться тем, что это был очередной провал. Мысли, впрочем, никак не хотят собираться во что-то единое и толковое.
— Скажи, Син Цю, — неловко начинает Чун Юнь, почесав затылок и немного смещая внимание мечника на себя, — люди правда… берут деньги за свои шутки?
Книга с резким хлопком закрывается, но сам Син Цю не спешит оборачиваться на друга — сначала он терпеливо прикрывает глаза в попытке успокоиться и не смеяться.
Быть настолько очаровательным и наивным — незаконно. Но и это не уберегает Чун Юня от того, что после подобного Син Цю ещё долго посмеивается с таких абсурдных ситуаций, даже если это совсем не по-рыцарски. Зато очень даже по-дружески. Если не брать в расчёт те моменты, когда Чун Юню слишком доставалось из-за шалостей Син Цю.
Впрочем, шутки шутками, но Син Цю искренне считает возможность водить за нос наивного экзорциста своей особенной и уникальной привилегией, на которую посторонние не имеют права посягать. Потому время разбираться.
— И сколько с тебя взяли? — с улыбкой напрямую спрашивает Син Цю, оборачиваясь, уже прекрасно зная, что просто так друг не стал бы подобное спрашивать.
— Пять тысяч, — Чун Юнь задумчиво хмурится, — но я так и не понял, в чём заключалась шутка. Лаки сказала, что у меня просто нет чувства юмора.
Син Цю вновь прикрывает глаза, пытаясь подавить смешок. Взять пять тысяч за то, что сам же обманул ребёнка… грандиозная работа. Для второго сына торговой гильдии Фэй Юнь это не деньги, потому он спокойно сможет возместить ущерб более нуждающемуся Чун Юню, но сам факт того, что кто-то способен на подобное — до невозможности смешит.
— Лаки? — со смешком переспрашивает Син Цю. — Это ей ты заплатил за
шутку?
— Да, — Чун Юнь кивает, — Лаки сказала, что она комик, а они ничем не отличаются от бардов.
Комик.
Комик, косящий под гадалку.
Пресвятой Властелин Камня.
Син Цю хочет пожать этой девчонке руку.
Развести наивного экзорциста ничего не стоит, но учитывая то, что Син Цю успел услышать про местную гадалку и, очевидно, ту ещё шарлатанку, она в подобном просто мастер. Но факт остаётся фактом — эта невероятная личность посягнула на чужое.
— Хорошо, — произносит Син Цю, поднимаясь с травы и собирая свои немногочисленные вещи, — отведи меня к этой Лаки. Хочу послушать её шутки.
Чун Юнь, неспешно поднимающийся следом, хмурится. Видимо, он так никогда и не поймёт забавы богатых людей. Да и людей в общем-то. Как и шутки. Особенно шутки Лаки.
🔮🔮🔮
Лаки, сначала подумав, что к ней в шатёр забрёл очередной простофиля, примеряет привычный образ, но, стоит только увидеть, что это тот самый мальчуган-экзорцист, весь мистический пафос пропадает. Чего ему опять-то надо? Появилась лишняя мора?
Ещё и друга привёл. Вид у него, по крайне мере, знатный — явно не бродяга, как ледяной мальчонка. Хорошенький, можно даже сказать. Лаки удовлетворительно ухмыляется себе под нос — значит, богатенький. Прекрасно.
Единственное, что портит вид — его пакостливая улыбочка. Таким Лаки не доверяет, потому что знает — у неё такая же, когда ей отваливают кучу моры наивные простаки.
Выгнать, лишившись потенциального заработка? Не выгнать и рискнуть? Дилемма осторожного, но очень жадного шарлатана.
— Я Син Цю, — довольно представляется пришедший мальчишка, на что Лаки приветственно кивает, мельком наблюдая за тем, как асоциальный Чун Юнь мнётся за спиной друга, явно не понимая, зачем он сюда вернулся. Лаки, конечно, милая девушка, но пять тысяч…
— Приятно познакомиться, — с улыбкой отвечает Лаки, представляя, сколько с него можно содрать денег, и с видом мастера перемешивая карты таро, которые впервые взяла в руки, — я Лаки.
— Комик, — навеселе добавляет за ней Син Цю.
— Комик, — подозрительно прищурившись, соглашается Лаки, — и гадалка. Два в одном. Матушка говорила, что я гений.
Чун Юнь косится с одного на другого — с каких пор комики совмещают в себе и работу гадалок? Она ведь в первую встречу не говорила об этом? И почему они оба выглядят так, словно знают что-то, чего не знает он?..
— Я всегда считал, что это одно и то же, — смеётся Син Цю, но Лаки, понимая, к чему он ведёт, начинает агрессивнее тасовать, — и ты могла просто сказать, что шар…
— У-у-у! — восклицает Лаки, перебивая паренька, и хватаясь указательными и средними пальцами за виски, жмурясь. — У меня внезапное видение! Я вижу огромную беду, что обернётся карой для тебя! Духи шепчут мне, что всему виной неумение держать язык за зубами!
Чун Юнь, слабо понимая их разговор, напрягается — откуда тут духи? Лаки же говорила, что ничего не имеет с ними общего? Или это очередная шутка? Действительно ли Син Цю грозит беда? Какие же люди, Архонт их побери, сложные…
— В самом деле? — картинно удивляется Син Цю, заставляя Лаки незаметно скрипнуть зубами. — Это очень серьёзно, раз ты так говоришь. Чун Юнь, оставишь нас наедине? Я хочу получить личное предсказание.
Чун Юнь, на которого обернулись, — весёлый Син Цю и явно понемногу начинающая раздражаться Лаки, — непонятливо глянул на присутствующих, утратив всякую надежду когда-нибудь понять человеческие эмоции, и послушно вышел. В шатре уже начинало становиться слишком жарко.
— Слушай сюда, маленький богатый засранец, — шипит Лаки, наклоняясь к нему через стол, как только они остаются наедине, — испортишь мне бизнес — я испорчу тебе жизнь, наслав вечное несварение!
— Тебя так сильно волнует моё положение, что ты сходу определила содержимое кошелька? — с улыбкой интересуется Цин Сю, наклоняя голову.
Лаки фыркает, сводит брови и, успокоившись, садится обратно на место, деловито закидывая ногу на ногу и скрещивая руки. Почти маленькая бизнес-леди, если не учитывать обстановку, от которой прямо-таки веет шарлатанством.
— Мору не верну, — безразлично отзывается Лаки, напускно-отстранённо посмотрев на ногти, покрашенные в нежно-розовый, — захочешь пошатнуть моё положение — у тебя ничего не получится. Попробуй ещё доказать, что я шарлатанка.
Лаки знает, что доказать это проще простого — но к тому времени, как люди поверят в это, она уже будет далеко-далеко. Возможно, в этот раз в Сумеру. Или в Снежной, хотя там холодновато. В общем, не пропадёт. Впервые, что ли, приходят разбираться?
— И в мыслях не было тебя трогать, — смеётся Син Цю, вызывая у Лаки стойкое желание тыкнуть ему в глаз. Но всё, что она сейчас может — недоумённо вскинуть брови.
— Что это за представление тогда было?
— Просто веселюсь, — пожимает плечами парень, — и утоляю интерес.
Лаки раздражённо скрипит зубами. Она точно выучит магию вуду, чтобы сделать и испортить жизнь этому проклятому Син Цю. Интерес он тут утоляет, видите ли.
Чун Юнь, мельком оглядываясь на шатёр, мысленно прикидывает — сколько Син Цю заплатит за личное предсказание, раз они так долго его обсуждают?
