***
Тремя месяцами ранее
Тонкие красные нити сплетаются на выцветших фотографиях, прикрепленных тонкими иглами к деревянной бежевой доске. Где-то между вырезками из журналов проглядывают громкие заголовки, выведенные полужирным. Резкие слова журналистов желтой прессы запечатлены на бумаге несколькими краткими строками, вынося неумолимый приговор: «Пулю в висок: скандальное покушение на жену главы семьи Оруэлл обескуражило весь Вашингтон». На оборванном фото рядом красуется рыжая дама в мехах. Рука ее обвивается вокруг крепкого плеча статного мужчины с проседью и густой щетиной, на губах которого играет коварная ухмылка, напоминающая рвущийся наружу животный оскал. Одного брошенного взгляда на дорогой костюм от известного модного дома и часы на правом запястье, что, кажется, поблескивают даже на бумаге, хватает, чтобы понять — Йор Оруэлл является одной из важнейших фигур во всей Северной Америке. — Это была лишь точка отсчета. Тихий щелчок, запустивший необратимый процесс уничтожения целой иерархии. Длинными ногтями девушка подцепляет одну из ниток, прокладывая продолжение через тернистый путь вырванных фотографий и смятых газет. В конце концов упирается в следующую иглу, под которой красуется размытый снимок подорванного здания в самом сердце Лос-Анджелеса. — Стеклянный бизнес-центр в Калифорнии, принадлежащий международной компании Меркофф, — она тянется куда-то в противоположный угол доски, чтобы достать оттуда фотографию седого мужчины с бородой, чья самовлюбленная усмешка сияет ярче, чем лампы в моем кабинете. — Был подорван в полночь, за день до проведения масштабного благотворительного аукциона — ежегодного мероприятия, на котором собираются все сливки Голливудского общества. Увы, в этом году не состоялось: небоскреб реставрируют до сих пор. Протягивает мне фото бизнесмена, будто бы искренне веря, что я понятия не имею, кто он такой. Под укоризненным взглядом прочищает горло, возвращаясь, возможно, к делу всей своей жизни. Горящие глаза, прерывистая речь, рвущийся наружу энтузиазм — детектив Гарсиа без зазрения совести тычет пальцем в противоположный угол доски, продолжая замудренную цепочку переплетающихся между собой событий. — Хьюстон, Техас — центр, где решается будущее всех соединенных штатов, — она звучно отцепляет какую-то бумажку, отчего на губах, выкрашенных темно-коричневой помадой, едва дрожа, появляется след одержимости. — Место, где осела семья Торендо. Думаю, и без моего пояснения догадаетесь, в какой скандал они были вовлечены. Чтобы неугомонный детектив смерила пыл, приходится отстраненно кивнуть. Слитые материалы о незаконном импорте оружия с Ближнего Востока тогда потрясли все северное полушарие: шестеренки в Вашингтоне завертелись с новой силой, над опровержением работало все правительство — в итоге дело замяли. Но провокация, очевидно, удалась: еще в конце осени по стране пронеслась мощная волна протестов, очерняющая и так пострадавшую репутацию Торендо. — И последний выстрел, — рука Гарсиа тянется к далекой фотографии, изображение на которой отнюдь не вселяло радости: проломленный череп юноши, под которым растеклась вязкая багровая лужа крови. — Жестокое убийство члена семьи Кроули в Майами, Флорида. Четвертая точка давления на самых мощных монополистов страны. — И поэтому ты здесь? Брюнетку передергивает от столь неформального обращения: перекидывает за спину свои длинные волосы, пытаясь скрыть нервозность, но получается из рук вон плохо. В конце концов, собрав оставшуюся смелость в кулак, она уверенно начинает: — Мне поручили осмотреть место преступления, а затем раскрыть дело как можно скорее. Нагнетающая обстановка в стране в последнее время мало кому дает покоя, и поочередные покушения на четыре самые влиятельные семьи Америки, может, и не выглядят слишком подозрительно. Тем не менее, в академии нам всегда повторяли одну фразу: «Все не то, чем кажется на первый взгляд». А вот теперь пришло время удивлять: словно во имя какого-то известного фокуса, девушка с силой надавливает на доску, отчего та перекручивается, демонстрируя ранее скрытую от глаз панель. С еще одной сетью, но гораздо проще: на фоне карты Северной Америки красная нить окольцовывает страну через каждый упомянутый штат. Вашингтон, Калифорния, Техас, Флорида — и, к моему великому сожалению, путь обрывается в Нью-Йорке, наконец приоткрывая завесу тайны, зачем же детектив из Майами пожаловал в мой участок. — Остался пятый, — Гарсиа разводит руки, не в силах сдержать победную улыбку. — Эрагон уже как три года считается самым влиятельным бизнесменом Америки, Илон Маск нервно курит в сторонке. Также рекордсмен по пожертвованиям в различные благотворительные фонды США: в народе его прозвали святым из-за столь богатой щедрости. Лицо белокурого мужчины, на котором словно во времени застыла юношеская свежесть, тенью легкой улыбки почти полностью закрывает очертания моего родного штата, заставляя искривить губы в презрительной гримасе. Он и правда везде: часто мелькает на билбордах Таймс-сквера, на агитационных плакатах в Бруклине, даже на вагончиках с мороженым, раскиданных по всему Стейтен-Айленду — Эрагон, словно мировая поп-звезда, захватил сердца простых жителей, даруя надежду на влияние добрых сердец. Удивительно, что он все еще не влез в политику. Или?.. На фотографии он не один: прижавшись к краю изысканного серого пиджака, со всей силы оттягивая его на себя в тщетной попытке скрыться от ярких вспышек фотокамер, пытается спрятаться маленькая девочка, испуганно выглядывая из-за спины мужчины. Платье ее струится миллиардами капель серебряно-голубых блесток, отражающих искусственные блики, отчего поистине ангельское создание светится как большой диско-шар, подвешенный под потолок всем на обозрение. Отчасти жаль. — Он всегда говорил, что сестренка — его главный стимул. Всеми силами старается заменить ей родителей, дать лучшее образование, обеспечить успешную дорогу в жизнь… В речи, казалось бы, беспристрастного детектива ненавязчиво скользят нотки уважения, что заставляет меня вновь нахмуриться из-за накатывающего раздражения. Однако уже через секунду оно сменяется удивлением: выхватив ярко-красный маркер непонятно откуда, брюнетка с размаху портит милую семейную фотографию жирным кривым крестом, ставя точку в изложении своего муторного расследования. — Конечная цель. Падет Эрагон — падет и вся Америка, — она выжидающе смотрит на меня, предвкушая суровый вердикт. — Уничтожение мощнейшей монополии, строившейся далеко не один год. Революция, восстания — только малая часть того, что может случиться, если система рухнет окончательно. Возможно, юный детектив Мими Гарсиа, ураганом ворвавшаяся в мой кабинет около получаса назад, словно кровожадная гарпия, действительно думала, что открыла ящик пандоры, а ее красочный коллаж приведет меня в глубокий шок, но мое крайне скептическое выражение лица точно помогло ей усмирить свой огненный настрой. Рефлекторно нащупав в правом кармане очертания золотого жетона, я кое-как сдерживаю рвущийся наружу смешок и отчетливо вижу, как ее плечи опускаются от накатывающего разочарования. — То есть, — все еще веря, что это может быть хорошей шуткой и в Майами на самом деле в полицейских академиях воспитывают отличных клоунов, я кратко суммирую предложенные девушкой факты, — ты хочешь сказать, что мы должны сложить покушение, террористический акт, подделывание документов, хакерскую атаку и, в конце концов, убийство в одну папочку только потому, что с каждым из преступлений связаны разные важные шишки страны? Наконец-то отрываюсь от неудобного угла деревянного стола и, украдкой поправив пиджак, движусь в сторону доски. Почти что упиваясь нарастающей неуверенностью детектива, еще раз оглядываю карту, истыканную иглами и перечеркнутую паутиной нитей, в уме прикидывая, сколько же времени ушло на эту ерунду. А смешок все-таки вырывается наружу. — Оценочные суждения — главный враг хорошего детектива. Подобному в академии, я так понимаю, не учили? — риторический вопрос звучит чересчур по-издевательски, отчего в темных глазах девушки загорается недобрый огонек. Уже представляю, как она, вернувшись в свою жаркую солнечную помойку, будет щебетать подружкам о том, какой же мудак ей попался в великом Нью-Йорке. — Если даже на первый взгляд в твоих словах может прослеживаться какая-то логика, то где доказательства? Фото с видеокамер? Отчеты полицейских? Свидетели и потерпевшие, в конце концов. Повторно усмехнувшись, возвращаюсь за стол, устало падая в мягкое кожаное кресло. Еще чуть-чуть, и девушка начнет трястись от столь обидного позора. Пока во мне начинает нарастать знакомое жгучее чувство, видимо, бесстрашная продолжает вещать, пытаясь скрыть неуверенность за опущенными в пол глазами: — Никаких следов не было обнаружено рядом с вышеперечисленными… Терпеть этот бредовый лепет больше нет сил: кулак с громким стуком встречается с гладкой деревянной поверхностью, по инерции опрокидывая пустую кофейную кружку, из-за чего брюнетка моментально замолкает. От удара несколько разбросанных отчетов взлетают в воздух, приземляясь на блестящий от чистоты пол. Гнев возник так же быстро, как эта глупая девчонка, решившая, что способна всех обойти, раскрыв дело мирового масштаба, которое сама же у себя в голове и придумала. Неужели в Майами живется настолько скучно? — Промежуток между преступлениями: от двух месяцев и больше, — процедив сквозь зубы, стараюсь из последних сил сохранить хоть крупицу самообладания, чтобы вышвырнуть Гарсиа из кабинета как можно мягче. — Разное время. Разные штаты. Разный характер. А теперь повторю свой вопрос: у тебя имеется хотя бы одно доказательство правдивости этой теории, кроме своей бурной фантазии? Тягучее молчание окончательно подчеркнуло мою победу в этом длинном и бестолковом споре. Все еще стыдливо опустив голову, Мими перебирает пальцы, скорее всего больно прикусив губу, чтобы не разрыдаться от обиды. Последний раз взглянув на широкую доску, тяжело вздыхаю, в сторону откидывая личное дело совсем молодого детектива. Посажу ее где-нибудь в подвале: справедливости ради, нечасто в Бронкс жалуют сотрудники из других штатов. После ухода брюнетки голова раскалывается втрое сильнее, чем до ее появления: раздраженно закинувшись таблеткой аспирина, откидываюсь на спинку кресла, мечтательно прикрывая глаза. Эта работа меня доконает: мало того, что быть капитаном полиции никогда не являлось чем-то желанным, так еще и в вечно проблемный Бронкс перевели из более-менее спокойного Манхеттена. Спасибо, папуля, что вечно следует по принципу: «Чем тяжелее работа, тем престижней твоя должность». Практически уверен, что засунуть неопытную девчонку именно в мое отделение было его бесподобной идеей. Не подумайте неправильно: действительно сложно наслаждаться жизнью в целые двадцать девять, каждодневно перебирая дела многочисленных ограблений, незаконной торговли наркотиками или, того хуже, оружием. Там чуть-чуть изнасилований, в другом месте парочка убийств из-за того, что кто-то не поделил начос в магазине. Бронкс никогда не был благополучным районом, и ситуация с каждым годом катилась в бездну все дальше и дальше, окончательно отбивая желание ходить на работу. Но бывали и исключения: я называю это ностальгией, когда в глазах горит азартный огонь, прямо как десять лет назад, а руки сами тянутся к запутанному делу. Выглядит примерно так же, как то, что Гарсиа продемонстрировала несколько минут назад. Возможно, если ее немного подучить, может выйти что-то путное. Размышления прерываются гулким падением папки прямо на середину стола, и я морщусь, даже с закрытыми глазами понимая, кто стоит напротив. Все же встречаясь с ярко-голубыми глазами и, как обычно, недовольной физиономией блондина, заставляю губы растянуться в фальшивой улыбке, пока подколы уже напрашиваются вылететь наружу: — Всегда удивлялся, что в фильмах используют поддельных динозавров, когда в моем отделе работает доисторическая рептилия! Ты где эти подштаники откопал? У папули в гардеробе? — расплываюсь в ехидной улыбке, наблюдая за медленно закипающим, словно старый чайник, коллегой. — Я же сто раз приказывал стучаться, прежде чем войти. Особенно тебе. Услышав идиотское обращение, он не может сдержать громкого выдоха, и я даже вижу, с какой силы он сжимает челюсти, чтобы не ответить мне чем-то похожим. Нет, все-таки есть одна положительная черта в моей ежедневной рутине — быть боссом этого недоумка с совершенно идиотским именем. Единственное развлечение за долгие месяцы нахождения в этом душном кабинете. — Сегодня ты какой-то неразговорчивый. Раз уж пожаловал, разберись с макулатурой. Лениво толкая в его сторону личное дело Гарсиа, преспокойно перекладываю тяжкий груз в виде неопытного новичка на бывалого лейтенанта, не почувствовав и доли угрызений совести. Стыдно признаться, но Дино — один из самых ответственных сотрудников, которые когда-либо находились в моем распоряжении. Но это не отменяло того факта, что одевался он как огородное чучело: вычурные подтяжки на идеально выглаженной белой рубашке мозолили глаза с самого появления блондина в отделе. Уже молчу о том, что этот идиот старался менять их каждое утро. — Капитан Люций опять с похмелья? Держу пари, наивно полагал, что лишняя пара стопок текилы поможет тебе придумать несколько новых язвительных высказываний в мой адрес. Он даже не поднял глаз от папки: внимательно скользил взглядом по красивому лицу брюнетки, запечатленному на узкой фотографии в углу листа. От натренированного годами внимания не смог укрыться и интерес, постепенно нарастающий в кристальных глазах мужчины: секунда — и я чуть ли не падаю со смеху, совершенно не обращая внимания на слабую попытку хоть как-то задеть мое эго. Зато полицейский мигом отрывается от личного дела новоиспеченного сотрудника, позорно краснея до самых кончиков ушей и, наконец, вспоминая, с чего же он соизволил меня потревожить. Бедный, бедный Дино. С женщинами у него всегда было не очень. — Ограбление на пересечении пятой и шестой, ювелирный, — его стальной тон побуждает меня развеселиться еще больше, лишь украдкой поглядывая на принесенные документы. — Наряд уже все осмотрел, вынесли одно ожерелье и пару сережек. Продавец в допросной отходит от шока: по-английски разговаривает откровенно так себе… Мимо ушей пропускаю половину тирады, вдруг впиваясь заинтересованным взглядом в уставшее лицо блондина. Ожерелье и пара сережек? Из всего магазина? — Какой-то бедный улов. Карманник? Дино вдруг замолкает и, кажется, внезапный вопрос бодрит его лучше любой чашки кофе. Прежде чем продолжить, он все-таки медленно опускается на стул напротив, задумчиво почесав подбородок. — Вооруженное ограбление. Продавец лепечет что-то о трех грабителях в масках с автоматами за пазухой. Они успели скрыться задолго до того, как приехала полиция. Не могу удержаться: удивленно вскидываю брови, откровенно не понимая, что же тогда помешало преступникам взять больше украшений. Какой-то слабый огонек интереса загорается внутри, заставляя уставиться на подчиненного в ожидании дальнейшего рассказа. К сожалению, тот лишь пожимает плечами и роняет последнее: — Мексиканца за прилавком даже не тронули. Ворвались тихо, убежали еще тише, словно… словно и грабить-то не собирались. Огонек трансформируется в настоящий пожар, порождая довольную ухмылку на моих губах. Будто бы вспомнив о чем-то, Дино медленно поднимается со стула, не спеша подходя к двери, а я, не сбавляя хватки, вдогонку успеваю прикрикнуть: — Ты все-таки поменяй штанишки, так ты навряд ли кого-то подцепишь: геи же разбираются в моде вроде как, — он небрежно ведет плечами, в окно показывая мне средний палец, и скрывается за углом, кинув папку с делом Мими прямо в руки сонной Ости, что-то печатающей на своем полудохлом компьютере. А мои глаза наконец-то цепко впиваются в желтую папку. Ограбление, за которым стоит, наверняка, большее, чем кажется на первый взгляд. Любопытные дела здесь случаются далеко нечасто — и похоже, что сегодня нам несказанно повезло.