Молчи

Флора тихо вздохнула и положила руку на ноющее плечо. Она пыталась понять, почему оно так неприятно болит, но никак не могла вспомнить. Только открыв глаза и увидев перед собой четверых незнакомых мужчин, девушка начала вспоминать. Совсем понемногу, но этого было явно достаточно, чтобы заново прочувствовать руку на своих губах и резкую боль в том самом месте, на котором сейчас лежала девичья ладонь. — Говорю сразу, — начал блондин, сложив руки на груди. — Здесь тебя никто не услышит. Даже не пытайся звать на помощь. Флора даже не нахмурилась, чем немного удивила всех присутствующих. Отрешённое лицо оставалось таким же, как и во сне. Не понимая, что происходит, она оглядела каждого из мужчин, потом оглядела комнату, заострив внимание на заколоченных окнах. Почему-то пришла мысль, что это помещение нужно срочно проветрить, чтобы избавиться от характерного запаха древесины. — Я думал, будет сложнее, — изумился Думан. — Ты даже не спросишь, кто мы? Что мы хотим? Флора снова не отреагировала, лишь посмотрела на говорящего. Она рассмотрела буквально каждый миллиметр его нестандартной внешности: розовый ирокез, пирсинг в брови, губах и ушах, цепи на шее и руках. Странное желание посетило девушку — ей хотелось всё это нарисовать. Но нарисовать не только его, а всех четверых, потому что они были очень необычными для людей, в кругу которого находилась Флора. — Странная она, — прошептал Думан. — Ты глухая? — Если она глухая, как тогда она тебя услышит? — Анаган едва не закатил глаза. — Язык жестов кто-нибудь знает? — Она не глухая, — произнёс Огрон. — Она смотрит на каждого, кто говорит. Сразу. — Тогда немая, — снова заключил Думан. — Ты немая? Но ответа снова не последовало, что опять не могло не удивить мужчин. Они явно ожидали криков, ругани, мольбы отпустить. Однако девушка не то что не скандалила, она даже не реагировала. Гантлосу даже показалось, что она накачана таблетками. — Сколько ты ей вколол? — Меньше, чем нужно, — отозвался Огрон. — Она же мелкая. — Тогда почему она не в себе? — блондин тяжело вздохнул. Теперь он сомневался, что работа окажется проще, чем он думал. — Принеси листок и ручку. Думан вернулся спустя пару минут с нужным в руке. Он передал всё девушке, которая поначалу отстранилась от мужчины, словно от ошпаренного. Тогда Думан передал вещи очень аккуратно. Не то чтобы он опасался за себя, скорее, наоборот, опасался за состояние незнакомки. Она походила на психически неуравновешанную. — Напиши, если слышишь нас, — сказал Анаган. Словно по приказу, Флора взяла лист и карандаш, но использовала их по-другому назначению. Буквально через две минуты девушка подняла голову на мужчин, дав понять, что её ответ готов. К ней снова подошёл Думан, также осторожно взял протянутый листок и сразу вручил его остальным. — Что ж, — выдохнул Огрон. — Я свою миссию выполнил. Вам же желаю удачи. Он в последний раз взглянул на наброски рисунка их четверых, хлопнул Гантлоса по плечу и поспешил удалиться. Уже сидя за рулём небольшого фургончика, на котором он сюда и приехал, Огрон мог сделать три заключения. Первое: незнакомка хорошо рисует. Второе: у незнакомки не все дома. Третье: он поступил правильно, согласившись похитить её. Это самое незабываемое последнее задание. — Мне надо позвонить, — заключил Гантлос, смотря на рисунок на протяжении минуты. Такой подставы от Кобры он не ожидал, ведь на его словах задание казалось совсем лёгким. Ещё бы: присматривать за девушкой. — Почему она не говорит? — шепнул Думан, в конце концов разозлив Анагана. Первый шептал свои точки зрения вот уже десять минут. — Откуда мне знать?! — рявкнул мужчина в дредах, заставив девушку вздрогнуть. Это было неожиданно. Пары минут хватило, чтобы составить психологические портреты этих мужчин. По её мнению, темнокожий мужчина был самым вспыльчивым и недовольным. За всё время нахождения тут Флора могла наблюдать лишь нахмуренные брови с его стороны. Рядом стоящий парень с розовым ирокезом не производил впечатление такого же человека. Он был более раскрепощённым, более ветреным. Ушедший говорить по телефону блондин ей пока не открылся полностью, но от него веяло такой же серьёзностью, как и от последнего мужчины. Флора поняла, что именно он вколол ей какую-то дрянь и похитил. Красноволосый, в свою очередь, казался ей самым внимательным. Флоре удалось проанализировать ситуацию только сейчас, но выразить свои эмоции она не могла. К этому девушка уже привыкла, и на данный момент это даже спасало жизнь, ведь хотя бы темнокожий с дредами мог просто привязать её к одноместной кровати и заклеить скотчем рот. Девушка отчётливо понимала, что её похитили. Отчётливо понимала, что от этих людей доброты ей не ждать. Но насколько ситуация ни была бы опасной, Флоре было тяжело реагировать эмоционально. Маленький огонёк, комок девичьей энергии, потух давным давно, и разжечь его не получалось даже ей самой. Он зажигался сам по себе, и случалось это так неожиданно, что заставало её врасплох. Единственное, Флора не понимала, с какой целью она тут оказалась. Неужели она могла сделать кому-то плохо? Неужели кто-то разозлился и решил отомстить таким способом? Отвечая на эти вопросы, было бы логично испытывать страх, ведь она находилась в неизвестном ей месте с неизвестными людьми, но Флора снова не могла ничего испытывать. И что самое главное: её это никак не напрягало. — Вы всё ещё тут?! — в комнату вернулся блондин. — Может, развлекательную программу ей ещё организуете? Пойдёмте уже, она всё равно не сбежит. Так Флора снова осталась наедине с собой. В один момент она даже осознала, что атмосфера вокруг поменялась не так сильно. В доме тоже находились недовольные всем люди, которые не скупились ни на ругань, ни на накопленные в её дневнике выражения. И тут, и у себя дома она сидела одна, да ещё и в запертой комнате. Единственное: ей не нравился запах старых сырых досок от частых для Лондона дождей. Решив, что оставили её надолго, девушка решила изучить свои новые апартаменты. Она поднялась с кровати, заправленной не самым свежим бельём, и первым делом подошла к окну. Флора прошлась пальцами по доскам и гвоздям, нахмурившись, когда оставила на себе неглубокую царапину. После села на пыльный подоконник, решив, что это место будет самым любимым. Отсюда хотя бы немного проглядывалось бесконечное поле овса и звёздное небо. Флора также рассмотрела ничем не примечательные деревянные стол и стул, вероятно, предназначающиеся для еды. Больше, к её сожалению, в комнате ничего не было. Она была полупустой, практически не освещаемой и ужасно тихой. Настолько, что она могла слышать звон в собственных ушах. Девушке было откровенно безразлично на атмосферу вокруг, отчего та пренебрегла походом в ещё одну комнату. Даже не предполагая, а будучи уверенной в том, что там ванная, Флора снова уселась на подоконник и принялась выглядывать через крохотное, не забаррикадированное местечко в окне. Погружаясь уже в привычную апатию, она не заметила, как закончился день. Не заметила и принесённого ей ужина. Только когда в нос ударил характерный запах еды, Флора ненадолго отвлеклась. Но не на то, чтобы поесть, а на то, чтобы поискать везде бумагу. Карандаш у неё был, а даже мизерного кусочка бумаги нет, что в её состоянии было критичным. Ведь Флора бы свихнулась окончательно, если бы не выражала все свои мысли на бумаге. Она не могла выговориться, откровенно боялась этого. Кто бы услышал, не поверил, что можно бояться говорить. Спустя столько лет до сих пор продолжать бояться. Это глупо, странно, далеко за пониманием общества. Хорошо, что Флоре нет до этого никакого дела. Дело было только до экспрессии. За сегодняшний день случилось слишком много для её рутинной жизни, и держать в себе долго девушка не могла. Это было очень ожидаемо и логично: не каждый человек сможет держать всё в себе. Крохотная часть его жизни, случившаяся в течение дня, или его чувства всё равно проскальзывали через слова. А у Флоры такой возможности не было, поэтому единственным слушателем была бумага. Когда дверь открылась в очередной раз, она решила немедленно воспользоваться возможностью. Вошёл злобный крепыш с дредами, который вызывал её опасения с самого пробуждения. Он закатил глаза, увидев нетронутую еду, но всё-таки схватил поднос и собирался выйти. Всё-таки его обязанность включала в себя просто принести, а контролировать, поела ли девчонка, он был не обязан. Однако, кинув взгляд на пленницу, он увидел, как она крутила карандаш между пальцев. Так ловко и так плавно, что секунды три он просто наблюдал за таким простым навыком. А спустя ещё некоторое время, наконец, понял, что девушка хотела этим сказать. — Бумагу хочешь? — Анаган как-то странно улыбнулся и бросил поднос обратно на стол. Тарелка и приборы громко звякнули, стакан с водой вовсе опрокинулся. — Кобра сказал, что ты не немая, значит, можешь говорить. Мужчина неспешными шагами подошёл к девушке. Флора наблюдала за его действиями, но не шевелилась, продолжая полулежать на пыльном подоконнике. — Значит, ты скажешь, — девушка резко опустила глаза. Последняя его фраза напомнила удар током. Она противоречила всему тому, что Флора слышала раннее. — Не хватало мне ещё в молчанку с тобой играть. Говори! Флора не могла не вздрогнуть от такого резкого крика. Но как бы она ни опасалась этого мужчину, не могла выполнить его приказ. Даже если очень хотела, не могла. Самое интересное: в руках был карандаш и пустая стенка рядом. Она могла написать там, но хотела делать это только в своём дневнике. А писать что-то этому крепышу ей не хотелось вовсе. — Тогда я заставлю тебя сказать, — не став ждать больше ни секунды, Анаган схватил тонкое запястье девушки. Флора сразу напряглась, но запястье пока не вырывала. Её будто парализовало. — Что ты делаешь? — в комнату неожиданно вошёл Гантлос. — Научный эксперимент, — ухмыльнулся мужчина. — Поучаствуешь? — Кобра сказал, она нужна живой. — Живая и невредимая — это совершенно разные понятия. — Хватит заниматься ерундой, — блондин закатил глаза. — Меня раздражает, что она играется с нами. Она не немая и не глухая, — он отчётливо увидел раздумье в глазах друга, но следом его внимание привлекла сама Флора, которая попыталась вырвать запястье. — Впрочем, сейчас мы в этом убедимся лично. В следующее мгновение Флора почувствовала резкую и невыносимую боль в захваченном запястье. Она зажмурила глаза и сжалась буквально всем телом, сгибаясь пополам. Девушка сомкнула челюсти, отчего нижние зубы напомнили о себе какой-то неприятной волной. Из глаз брызнули слёз, в глотке застрял огромный ком, который был готов вырваться наружу в истошном крике. Однако с губ не вылетело даже сдавленного писка.