Мольба о смерти

Эллисон Елена Гамп. Рожденная второй дочерью в семье, будучи второй и в жизни, в тени сестры, она всегда прилагала гораздо больше усилий, чтобы добиться хоть толики внимания семьи. Когда до неё дошло, что это бесполезно? Когда Элизабет Гамп узнала, что больше не сможет иметь детей и единственная наследница рода — Дина? Всё внимание матери, отца, даже бабушки — было приковано к старшей дочери. А Эллисон занимала место второго плана, человека, чье существование ни на что не влияло. На самом деле, к этому можно было привыкнуть. Но Эллисон Гамп не была из тех, кто мог просто смириться: она должна была стать лучшей. И все одиннадцать лет девочка жила, будучи одержимой этим желанием. Быть лучше Дины. Быть достойной внимания родителей. И когда Дина начала с каждым разом всё больше оступаться: поступила на факультет дикарей, подружилась с плохой компанией, вела себя, как настоящая дикарка, Эллисон решила, что это её шанс блистать. Наконец стать первой. Нет. Ничего не изменилось. Всё по-прежнему крутилось вокруг наследницы рода — Дины, черт возьми, Гамп. Раздражало ли это Эллисон? Несомненно. Пропало ли у нее желание продолжать добиваться своего? Она полагала, что это так. Пока не встретила его, с темными отражающими глазами и верой. Верой в неё, в её способности, в то, что она превосходит сестру, превосходит всех… И впервые Эллисон ощутила себя первой. Это чувство стало её стержнем. Тем, без чего Эллисон больше не могла себя представить. Но она не знала, как далеко это может зайти. Не могла представить, что когда-то поднимет палочку на сестру и будет произносить то, что произносила; будет желать того, чего желала. И самое ужасное: Эллисон не ощущала отвращения к самой себе. Только одна мысль крутилась в её голове: «Ты совершила то, что должна была совершить. Нет другого пути». Это было неправильно? Да. Но каждый раз, убеждаясь, что она способна на такие вещи, Эллисон переполнялась гордостью. Каждый раз девочка предвкушала увидеть одобрение в глазах Тома — её Лорда — и, стоило получить желаемое, по её телу расползалось удовольствие. Жалкое чувство вины перед сестрой заглушалось им. И, возвращаясь в поместье, Эллисон уже знала: прикажи он ей еще раз произнести два слова, окрашенные смертью, слизеринка бы сделала это. И делала бы снова и снова, пока не выбилась из сил, не отключилась, не… умерла. Каждое его желание стало для неё нерушимым законом. Эллисон бы пошла на всё, чтобы выполнить этот закон. Голос разума? Теперь тот говорил голосом Тома. Совесть? Том заменил это понятие, перевернул его, как и её мировоззрение. Эллисон Елена Гамп. Теперь она была уверена, что её имя станет историей. Что она войдет в эту историю, как первая. Первая приспешница Волдеморта. Его правая рука. Она сделает всё, чтобы помочь ему достичь вершины — и встанет подле, глядя на всех свысока. Так, как когда-то смотрели на неё. И что Эллисон почувствовала, увидев, как Лорд — её Лорд — целует Дину? Предательство. Словно кинжал в спину, словно ей в одну секунду перекрыли воздух — и дышать стало невозможно. Живот стянуло резкой болью, Эллисон отшагнула, наблюдая, с какой страстью Том впивается в губы её сестры, с каким остервенением срывает с неё блузку. «Несогласные с нашим мировоззрением умрут». Лжец! «Мы уничтожим каждого, кто встанет на пути». Лжец! «Ты лучше своей сестры, Эллисон». Лжец, лжец, лжец! Слезы хлынули по щекам, девочка пошатнулась, хватаясь за стену. Дина и Том не могли увидеть её с такого расстояния. А она бы хотела видеть его лицо, его губы, которые произносили лишь чертову ложь — чтобы она верила, что важна для него. Чтобы верила, что лучше Дины. Но целовал он не её. Да и кто она такая? Жалкая первокурсница, вторая в роду, четвертая по праву наследия. Никто. Не Дина. Эллисон резко развернулась и со всех ног помчалась дальше по коридору. В ушах звенело, фразы Тома повторялись одна за другой, раня ещё больше, сильнее, глубже. Из-за слёз, застилающих глаза, она ничего не видела: просто бежала. Подальше от лжи. От боли. Словно от нее можно было убежать. И вдруг впереди возникла преграда. Эллисон столкнулась с кем-то и по инерции упала на пол, но боли она не ощутила. Кроме той, что поглощала изнутри. — Эллисон Гамп! — укорительный визг бабушки, стоящей в ночной сорочке, с седым пучком на голове, немного привел её в чувства. Хеспер Блэк свысока смотрела на девочку, и в темноте серые глаза старухи даже блестели — невозможно было не заметить их строгий взгляд. — Что ты делаешь тут посреди ночи? Что за шум? Это ты кричала? Вопросы посыпались один за другим и, без сомнений, женщина ожидала четкого, внятного ответа на каждый. Но Эллисон не могла дать ни одного. Ни себе, ни бабушке. — П-простите, — всхлипнула девочка; голос предательски дрогнул, заставив Хеспер нахмуриться. — Ты что, плачешь? — тон, не скрывающий презрения. Хеспер фыркнула. — Слизеринки не плачут. Тем более на людях, Эллисон. Аккуратным движением леди Блэк поправила рукава и помогла внучке подняться. Та с неохотой приняла помощь. Только смотрела вперед, при этом ничего не видя. — Больше… не буду, — девочка сглотнула, быстро вытирая горячие слезы с щек. Её сердце выстукивало какой-то определенный ритм. — Я отправлюсь в свою комнату, grand-mère. Морщины Хеспер Блэк сейчас можно было увидеть даже во тьме — она нахмурилась, и лицо её стало строже. — Твоя гувернантка ужасно тебя воспитала, — отрезала. — Манеры, Эллисон. Ты ведешь себя хуже сестры. «Хуже сестры». Чем была она хуже Дины? Тем, что всегда подчинялась страшим? Тем, что никогда не перечила? Тем, что хотела быть лучше? Эллисон резко подняла взгляд, в носу щипало от обиды. Но следующую фразу она произнесла без препинаний. — Зато я не сплю со всеми подряд. Звон в ушах наконец утих. Сердце перестало биться так часто. И даже дыхание, казалось, остановилось. — Что? — Хеспер опустила руки, на её лице впервые промелькнуло искреннее удивление, которое женщина не смогла скрыть за маской строгости. — Дина?.. Осознание, что именно она сказала, пришло также резко, какой была и сама фраза. Эллисон тут же прикрыла рот руками. Её глаза расширились от ужаса, а внутри всё сжалось. С одной стороны, ей хотелось создать сестре неприятности. Но она не должна была создавать неприятности Тому. Это могло плохо кончиться. Нет. Это в любом случае плохо кончится. — Я не это… — Эллисон пыталась оправдаться, но тут удивление на лице бабушки сменилось гневом, раздражением — и та выхватила руку девочки, притягивая её к себе. — Она провела ночь с этим… полукровкой? — не скрывая отвращения, выдавила Блэк. — Говори, что ты видела! — Grand-mère, я… ничего… — Эллисон испуганно бормотала, закапывая себя еще глубже. До тех пор, пока не стало понятно: больше отступать некуда. — Молчи об этом, слышишь? — прошипела леди Блэк, приблизившись вплотную. — Никто не должен знать! Никто! Смесь испуга с гневом в её голосе отдавалась какими-то жуткими нотами, от которых у Эллисон пробежали мурашки. Ей стало настолько некомфортно, что в ту же секунду девочка захотела куда-то сбежать. Но бежать тоже было некуда. Никакого выбора. — Я молчала о Пруэтте, и об этом буду молчать. Клянусь! — рука леди Блэк так сильно сжимала плечо девочки, что то начало пульсировать. И как раз в этот момент женщина выпустила его, выпрямляясь и отряхивая сорочку. Затем она приложила руку к переносице и покачала головой; нахмурилась так, что все морщины поступили ещё сильнее. Только теперь было видно, насколько леди Блэк стара. — Спать, Эллисон. Немедленно. Девочка выполнила кривой книксен и тут же помчалась прочь. Хеспер еще долго смотрела ей вслед, прокручивая в голове только одну мысль. Дина Гамп вступит в наследие. Завтра же.

***

Все запасы зелья сна без сновидений остались в Хогвартсе — и это было ужасно. Дина проснулась с ужасной головной болью: всю ночь ей виделись люди с белыми крыльями за спиной и намеревались поговорить, а она лишь убегала, бесконечно, пока не выбивалась из сил. И тогда их голоса снова наполняли всё вокруг, пытались достучаться; но, как не старалась, Дина не смогла разобрать и слова. Лишь проснувшись в своей постели она почувствовала долгожданное облегчение. Голоса пропали. Вокруг стояла тишина — и лишь шелест деревьев за окном нарушал её. Протерев глаза, девушка медленно встала с кровати. Ноги тут же ответили тянущей болью — Дина нахмурилась. Когда она умудрилась потянуть мышцы? Вся ночь была на удивление спокойной. Гамп даже не помнила, как уснула; она решила, что, по всей видимости, очень устала с дороги. — Лило! — домовик тут же трансгрессировал в комнату, склонив голову перед хозяйкой. — Что угодно юной мисс? Дина даже соскучилась по его писклявому голосу и голубыми большущими глазами. Поэтому легко улыбнулась, потягиваясь. — Набери ванну, — приказала она сонным голосом. — Горячую. За всё время, будучи старостой, она ни разу не воспользовалась возможностью искупаться в их ванной. Голова была забита другими проблемами. Но сейчас, впервые за долго время, ей захотелось расслабиться. Просто полежать в горчей воде, не думая ни о чем, смыть всю грязь Хогвартса и ощутить себя дома. Забыть о проклятом Реддле хоть на пару минут. И спустя полчаса она наконец исполнила свою маленькую мечту. Скинув ночную сорочку, Дина опустилась в воду. Горячая вода мягко обожгла кожу, подарила долгожданное наслаждение, и Дина положила голову на бортик. Прикрыла глаза. Виски после сна всё ещё пульсировали, но это чувство быстро прошло. Только расслабиться девушка не успела. Дверь ванной распахнулась — и внутрь ворвалась запыхавшаяся, растрепанная Фрэнсис. Несмотря на раннее время, она уже была одета в темно-зеленое платье в пол, явно подаренное ей леди Блэк. — Я жду её, а она расслабляется в ванной! — Фрэнсис недовольно цокнула, скрещивая руки на груди. Её совершенно не смущало пунцовое от стыда лицо Дины. — Эй! Не хочешь рассказать, чем всё закончилось? Дина, прикрывая грудь руками, смущенно увела взгляд. Ей определенно стоило добавить пены в ванну, прежде, чем купаться. Или запереться. Но кто знал, что Фрэнсис любит врываться в ванную по утрам? — О чем ты? Спрашивала она совершенно искренне. Поэтому Фрэнсис злобно фыркнула. — Ясно, — отрезала она следом. И тут же прищурилась, внимательно разглядывая подругу, лежащую в ванной. От этого та лишь ещё больше сжалась в комочек, стараясь полностью скрыться под водой. — Фрэнсис, не могла бы ты?.. Не дослушивая, Блэкфорд резво склонилась к девушке и, схватив за кисти, развела их в сторону. Её лицо тут же скривилось то ли от отвращения, то ли от злости. Дина уже совсем ничего не понимала, но определенно точно можно было сказать только одно: оттенок её щек приближался к томатному. — Ты — филактерия, Том стер тебе память. А перед этим, видимо, попытал, — отчеканила Фрэнсис, отпуская руки подруги и разворачиваясь к зеркалу. Впервые за долго время она выглядела столь задумчивой. Хмурясь, она буквально становилась копией леди Блэк. Дину это даже пугало. Но сейчас её мысли превратились в ураган. — Я… Дежавю. Всё это она уже чувствовала. Всё это она уже проходила. Но ни один нейрон не мог уцепиться, вспомнить, понять… Дина подняла испуганный взгляд на Фрэнсис, но та не позволила ей задавать вопросов. Только выливала на неё поток информации, который помогал разрастись урагану. Не делал лучше. — А еще внизу вся семейка Аддамс ждет тебя. Точно не для обсуждения погоды, — всё так же четко произносила Блэкфорд, глядя куда-то себе под ноги. — Что-то произошло, когда ты пошла к этому Реддлу. Но, черт, не могу уловить… — Фрэнсис! — Дина резко поднялась. Оголенное тело теперь было последней ее проблемой. — Хватит. Её слова действовали, как что-то болезненное. Она цеплялась за каждую фразу, и всё казалось знакомым. Поэтому Гамп пыталась вспомнить. Неосознанно пыталась. И эти попытки отдавались такой резью в голове, что лучше бы их и не существовало. На оклик Блэкфорд повернула голову, безучастно глядя на гриффиндорку. Её мокрые волосы, которые едва прикрывали оголённую грудь со свежим полосчатым шрамом, и лицо, что замерло в болезненном выражении. Дина хотела ощутить себя дома. А ощутила, что попала в очередной поток кошмаров. Фрэнсис вздохнула. — Я знаю, что тяжело. Она ничего не знала. Ничего. Но отменно притворялась, что знает. — Я сейчас спущусь, — тихо произнесла Дина, прикрывая глаза. — Скажи им. Больше слов не требовалось: Фрэнсис спокойно вышла из ванной, оставляя Дину наедине с её собственным ураганом. Она опустилась на бортик и прикрыла лицо руками, судорожно выдыхая. Реддл снова победил.

***

С утра в гостиной поместья было шумно. Леди Гамп о чем-то активно спорила с супругом, а Хеспер Блэк не менее активно поддакивала, порой стараясь приструнить строптивого племянника. Но ничего не выходило. Словно их спор замер на одной точке — и лишь приход Дины заставил родственников на секунду забыть о разногласиях. Все обернулись на гриффиндорку, спускающуюся по дубовой лестнице. Её мокрые волосы были собраны в косу, а лицо отчего-то казалось уставшим: синяки под глазами, помятый вид, тусклый взгляд. Леди Блэк поморщила нос. Она определенно догадывалась о причине усталости внучки; или думала, что догадывается. — Доброе утро, — Дина выполнила нелепый книксен; взгляд её блуждал, не останавливаясь на чем-то конкретном. Никто не ответил. Все переглядывались, не решаясь начать разговор, и это более чем напрягало девушку. Пока леди Блэк не взяла всё в свои руки. Она ступила вперед. — Недоброе, Дина, — произнесла женщина, и её губы сжались в тонкую линию. Вздернула подбородок. — Сегодня ты должна была подписать брачный договор. Помнишь? Гриффиндорка медленно кивнула, не обращая внимания на выбившийся из прически локон, что падал на глаза. — Но?.. Зрачки Хеспер свернули. — Но сегодня нам прислали письмо, в котором говорится, что Элайджа Булстроуд подхватил драконью оспу и слёг. По прогнозам целителей… — она покачала головой. — Булстроуды откладывают помолвку на год, а у нас нет в запасе столько времени. К тому же, до них откуда-то дошли слухи, — на последнем слове она сделала акцент. Дина встрепенулась, когда в разговор вступил её отец. — Это неважно. Мы не имеем никаких связей с Пруэттами! — Да? Может, спросишь об этом свою дочь? — резко ответила леди Блэк, едва оглянувшись на Роберта. — Они переспали — и теперь никакая чистокровная семья не захочет иметь дело с этой… блудницей! Слово отдалось пощечиной. Знакомым мучительным чувством, которое не проходило сразу. Но Дина промолчала. Ей хотелось лишь одного: чтобы всё это поскорее закончилось. Никаких логических цепочек. Ничего. Плевать, откуда у них эта информация. Плевать, с кем она спала. Плевать на наследство, о котором так пеклась Блэк, но не Дина. Плевать. На. Всё. — Не смей так называть мою дочь! — заступился Роберт, подбрасывая брёвна в и без того ярко пылающий костёр. — А как я ещё должна её назвать? — прорычала в ответ Хеспер, сжимая кулаки. — Гулящая девка? Она никогда не станет достойной своего рода, Роберт! Помяни моё слово: никогда! В детстве было проще. В детстве можно было зажать уши. Спрятаться под столом. А сейчас только мысленно считать. Тик-так. Секундная стрелка вновь двигалась слишком медленно. Почему-то девушке снова вспомнились ангелы из сна. Они ведь так громко кричали ей что-то. Что-то… Её имя. «Дина Морена Гамп». Без конца. Без начала. — Хватит! — леди Гамп приложила пальцы к вискам и выдохнула. — Дина, я хочу, чтобы ты сейчас хорошо обдумала свои действия и наконец приняла правильное решение. Потому что других вариантов нет. Гриффиндорка не успела спросить, что имеет в виду Элизабет, как вдруг дверь скрипнула. В проёме на входе в гостиную появился Том: в том же костюме с зелёными вставками, что и на балу. Он улыбался. Очаровательно. Ярко. Лицемерно. Какое-то странное чувство зародилось в груди Дины, когда Реддл шагнул к ней, медленно, не отрывая взгляда чёрных глаз. В гостиной повисла тишина. Предвкушающая. Новый её вкус. А затем Том опустился на одно колено. — Дина Морена Гамп, — плавно произнес он, — ты станешь моей женой? Его глаза сверкнули знакомым красным оттенком.