***
— Ты не пойдешь со мной на бал? — Игнатиус удивлённо поднял брови. — Но это же традиция. И твои родители ведь… — Знаю, Пруэтт, знаю! — Дина прикрыла лицо руками. Строить из себя дуру больше не требовалось. Её матушка всегда приглашала партнёра дочери на Рождество в семейное поместье. И Реддл это узнал. Но пока что Дина не понимала, какую цель он преследует. — Но с кем тогда? Неужели Диггори тебя пригласил? Она вздохнула, качая головой. — Реддл. — Так это замечательно! — Игнатиус тут же всплеснул руками, искренне улыбаясь. — Вы с ним прекрасно смотритесь вместе. Дина облокотилась о спинку кресла, устремив взгляд в стену. Нет. Они ужасно смотрелись вместе. — Я предпочла бы рождественские каникулы с тобой, а не с… ним. — Но подожди, — гриффиндорец вдруг нахмурился. — У Реддла же есть девушка? Ариана или как её там… — Гринграсс, да, — Дина качнула головой. — Видимо, она идёт с кем-то другим. Парень задумался, и Дина, видя это, аккуратно сжала его ладонь. Она почему-то ощущала себя виноватой. — Ты ведь не обижаешься? Игнатиус обернулся, и на его лице появилась абсолютно беззаботная улыбка. Такая, которую Дина себе позволить не могла. — Нет, Ди, я все понимаю. Вы подходите друг другу, — Игнатиус легко потрепал подругу по голове, заставляя ту поморщиться. — А я приглашу Блэк. Она, вроде, улыбнулась мне на прошлой неделе. Или в прошлом месяце… Дина прыснула со смеху. — Эта та, что Лукреция? С ней у тебя больше шансов, чем с Вальбургой. Тут же гриффиндорка ощутила легкий толчок в плечо. — Эй, это было мимолётное увлечение! И вообще… все парни мечтали заполучить ее, ты же знаешь, — Пруэтт запустил руку в волосы и смущенно увел взгляд. А Дина тихо рассмеялась. — Если тебя это успокоит: ты был не первым и не последним, на кого она наслала летучемышиный сглаз. Спустя время смех затих, а после в гостиной Гриффиндора повисла тишина, прерываемая лишь потрескиванием камина. И тут Дина выпалила: — Как Ол?.. — В порядке, — Игнатиус, словно прочитал мысли подруги, перебил ее. — То есть, она ведёт себя, как обычно. Шутит, улыбается, но… — Я накричала на нее. Ни за что. Просто накричала на лучшую подругу, — Дина прикусила щеку. — Это я в последнее время веду себя ужасно. Не она, Пруэтт, а я. Парень заботливым жестом прижал Дину к себе. Его рыжие волосы отчего-то пахли соломой, и еще чем-то другим: приторным и сладким. Этот запах всегда ее успокаивал. — Хоть ты и не хочешь говорить, Ди, я вижу, как тебе тяжело. И если тебе нужна помощь — я всегда рядом. Для этого и нужны друзья. Верно? Верно. И она защитит их. Любой ценой.***
Дина сидела за столом в библиотеке и то и дело зевала, перечитывая страницу за страницей. Ей казалось, что эта книга — именно то, что поможет, даст ответ на вопрос: что за заклятие произнес Реддл в день убийства своих бабушки и дедушки. Но она перечитала книгу несколько раз, и… ничего. Не потому, что там не было информации, нет. Дине казалось, что она упускает что-то важное. Что-то, находящееся буквально перед её глазами. Но спустя два часа предложения стали путаться, слова сливаться в одно, а она даже не сдвинулась с мертвой точки. Гриффиндорка опустила голову на стол и выдохнула. Том был сильнее. Глупо было это не признавать: человек, способный на убийство, всегда будет сильнее. У него в руках любое оружие. А у неё? Даже чертовой справедливости не было. Она работала лишь в сказках. Как ей говорили? «Добро всегда побеждает зло»? Чушь собачья. Мерлин, оно не могло победить. Не благодаря тем способам, которые подвластны добру. Реддл, как обычно, был прав. А Дина, ощущая ужасную тяжесть в голове, оторвалась от книги. И вдруг её взгляд замер на нумерации страниц. После сто пятой сразу шла сто седьмая. Точно! Гамп словно бы осенило — кто-то просто вырвал две страницы. Дина внимательно всмотрелась в сто седьмую страницу «Тайн наитемнейшего искусства» и замерла. На ней заканчивалась фраза. Только понять, о чем в ней говорилось, не представлялось возможным. Ведь там было лишь одно слово: «душа».***
Хлопнула дверь. Дина забежала в спальню и тут же зашвырнула книгу за шкаф — впрочем, она была уверена, что та больше не нужна Реддлу. Он вырвал нужные ему страницы. Никому другому это бы не пригодилось. Но если слизеринец думал, что на этом Гамп остановится — он ошибался. Истина была близка. И отказаться от неё было бы самым глупым поступком. Но на данный момент всё, о чем мечтала гриффиндорка, — был сон. Глубокий, без снов, до самого обеда. Но и этому не суждено было сбыться. На кровати лежало платье. Не просто платье — а явно пошитое на заказ: дорогое, качественное, пышное… Оно было великолепно. Но было одно «но»: платье было зеленым. Выполненное в тёмно-зелёных цветах, с вышитыми серебряными нитями маленькими змейками по его рукавам. Словно издевательство для представительницы факультета львов. Реддл знал, что надеть это платье — унижение не только для неё, но и для всего факультета. И он знал, что Дина попытается это исправить. Ей пришлось одолжить палочку у Пруэтта, и он, не требуя объяснений, просто отдал её. Вернувшись в спальню, даже не успев отдышаться, Дина твердо произнесла: — Колорум! Но вместо смены цвета рядом с платьем что-то вспыхнуло — и на пол упала записка. Дина схватила ту, сжав зубы. Она знала, что там будет написано.«Ты идешь в этом платье. И не пытайся его изменить — напрасно потратишь силы.
Т. Р.»
Она сожгла записку и сжала палочку так, что у неё побелели костяшки пальцев. И, выдохнув через нос, вновь произнесла заклинание. До семи часов ещё было время.***
Том вышел в гостиную ровно в семь. Его костюм был не менее великолепен — пошитый из дорогих тканей в тёмно-зеленых цветах, с серебряными вставками на воротнике. Многие полагали, что миром правят деньги. Но уже в столь раннем возрасте Реддл понял: связи играют куда большую роль. Дина позволила себе опоздать — но он и это просчитал. Её бунтарский — а, точнее, дикарский — дух не позволил бы выйти вовремя. Даже такое маленькое неповиновение приносило ей удовольствие, что казалось Тому идиотизмом. Если нарушать правила — то нарушать по-крупному. Хотя сегодня Гамп могла позволить себе только опоздание. Больше она ничего не могла сделать. Слизеринец понял это, увидев её в платье. Её плечи были слегка оголены — в рамках приличия — а рукава, украшенные серебряными змейками, едва просвечивали сквозь тонкую ткань. И всё же зелёный шел гриффиндорке — как бы глупо это не звучало. — Даже собрала волосы, — он позволил себе усмехнуться. Видя её полный ненависти взгляд — грех было не позволить. Очередная маленькая победа над её бунтарским духом. — Это унизительно, — процедила Дина с отвращением. — Ты действительно думаешь, что я смогу изображать счастье в… этом? — Придётся. Все взгляды будут прикованы к тебе, львенок, — Том подал девушке руку, и та, не скрывая возмущения, приняла её. — Или мне лучше назвать тебя змейкой? — Замолкни, Томми, — даже её голос стал напоминать шипение. — Танцевать со сломанным носом неудобно. Сейчас, в преддверии её унижения, он смог стерпеть язвительный комментарий. Но Том его запомнил. В тишине они вышли в пустой коридор — почти все уже были в Большом Зале и ожидали начала бала. Дина шла медленнее, словно опасаясь чего-то. И Реддл ощутил её волнение. — Не переживай, львенок, — прошептал он с тенью насмешки. — Тебе идет зеленый. — Так же, как тебе бы пошел красный, — резко ответила она, сжав его плечо. — Я отомщу за это. — Не сомневаюсь, — они замерли у входа в зал, откуда уже доносилась музыка, и Том улыбнулся. — Но не сейчас. Двери распахнулись — и музыка, доносящаяся от невидимого оркестра, оглушила обоих. Дина и Том под руку вошли в зал. Присутствующие тут же обернулись на них, и их восхищенные взгляды медленно сменялись недоумением. Многие гриффиндорцы нахмурились, остальные же — просто замерли в шоке. Даже музыка, казалось, стала тише. И лишь убедившись, что смотрят все, Дина вдруг выпустила руку спутника. — Ошибаешься, Томми, — он даже растерялся. В отличие от гриффиндорки. — Именно сейчас. В одну секунду она достала из рукава палочку и взмахнула, выводя сложную руну. Платье вспыхнуло — и загорелось прямо на ней, но, очевидно, не причиняя девушке существенного вреда. Заклинание заняло не больше минуты, но поразило всех. Когда огонь утих — вместо зеленого платья на Дине Гамп оказалось ярко-красное, того же фасона. И на её рукавах словно играли языки пламени: золотые нити поглощали несчастных серебряных змеек. Студенты — в основном гриффиндорцы — аплодировали, не замечая, с каким выражением лица Том смотрел на свою спутницу. И без легилименции было ясно: он вновь и снова желал убить её.