Цветок папоротника

Тишина. Казалось, в этот самый миг весь мир замер. Чимин смотрел на стоящего перед ним парня и глупо хлопал глазами, не в силах прекратить так откровенно пялиться. Их лица разделяли какие-то жалкие десять сантиметров, поэтому колдун мог рассмотреть каждую черточку скульптурного лица в свете заходящего солнца. Парень напротив был красив. Его лицо обрамляли длинные черные волосы, которые еле заметно подпрыгивали от каждого движения. Практически такие же черные глаза смотрели на Чимина с интересом, но из-за нахмуренных бровей взгляд казался тяжелым, удушающим. Пак поспешно опустил глаза на аккуратный нос с маленькой родинкой на кончике, родинка побольше располагалась прямо под тонкими, но выразительными губами. Острый приподнятый подбородок указывал на сильный характер этого человека, а широкий разворот плеч — на физическую мощь. Парень напротив был одет элегантно. Чимин даже в удивлении выгнул бровь — в таких костюмах нужно ходить на светские рауты, а не сторожить папоротники в темном лесу. Как минимум классические туфли сильно выбивались на фоне высокой травы и сухих веток. Да и бардовый удлиненный пиджак вместе с черной атласной рубашкой совсем не вписывались в атмосферу ночной тайги. Однако парень чувствовал себя уверено — на это указывала расслабленная поза и дерзкая ухмылка. Как будто стоять посреди леса как гребаный Аполлон было в порядке вещей. Сначала Чимину показалось, что он потерял дар речи от увиденного, но через пару минут напряженной тишины он понял, что попросту не может вымолвить ни слова. Буквально. Его язык вдруг стал совершенно ему неподвластным, как, впрочем, и всё тело. Колдун недоуменно моргнул и возмущенно уставился на ухмыляющегося парня. — Я вижу молнии в твоих глазах даже в тени этой нелепой панамки, — произнес он, — тебе когда-нибудь говорили, что у тебя чертовски пухлые губы? Словно два пельменя. Единственный способ, которым Чимин мог выразить своё негодование, были прищуренные от злости глаза. Да что этот нахал себе позволяет? Явился в его лес, обездвижил, а теперь оскорбляет. В конце концов, никому не нравится иметь внешне что-то общее с пельменями. Чимину точно не нравилось. У него были прекрасные чувственные губы, он поистине гордился ими, а тут какой-то выпендрежник в костюме сравнивает их с пельменями? Хамство чистой воды. Колдун, за неимением иных способов, попытался глазами показать, чтобы ему расколдовали речевой аппарат, но, честно говоря, выглядело это довольно комично — словно он пытается собрать свои глаза в кучку. Но ему отчаянно нужно было сказать пару ласковых слов этому негодяю. — Не делай так больше, становишься похож на идиотскую мультяшку, — хмыкнул парень, — вероятно, ты хочешь вернуть голос? Чимин кивнул бы, если хоть одна мышца в его теле вообще его слушалась. — Вижу, что хочешь. Хотя в моих планах не было душевных разговоров с эмо посреди леса, но ты странно милый и готов растерзать меня своими маленькими пальчиками при первой же возможности. Люблю таких. В следующую секунду он громко щелкнул языком — этот звук раздался громом в повисшей тишине, и Чимин тут же почувствовал, как его язык обрел чувствительность. Он на пробу пошевелил им в разные стороны, а затем, втянув со свистом воздух, выдал: — Ты что, черт возьми, себе позволяешь?! Что я тебе сделал? Сними заклятие, сейчас же! — Ого, вау, как неожиданно, — хохотнул парень, — даже не думал, что ты это скажешь. Очень невежливо с твоей стороны, для начала следовало хотя бы поздороваться. — Доброй ночи, мудак, — выплюнул Чимин, он был очень-очень зол, — а теперь сними свое заклинание и отпусти меня. Колдун чувствовал, как гигантская волна гнева наполняет все его нутро. Больше всего на свете Чимин ненавидел, когда действовали исподтишка, это было подло и нечестно. Так поступали только трусы, которые слишком боятся взглянуть своему противнику в глаза. Видит Бог, Чимин не хотел накалять обстановку. Он всегда выступал за мирное решение всех проблем и конфликтов, был довольно терпеливым и понимающим человеком. Но и у него было чувство собственного достоинства. Никто не смеет бросать заклинание обездвиживания в незнакомых людей, особенно со спины. Ситуацию вполне могли разрешить искренние извинения, но что-то Паку подсказывало, что стоящий напротив парень даже не имел в лексиконе подобных выражений. Что ж, в таком случае Чимин тоже будет вести себя соответствующе. — Какой ты грубый, — протянул маг, — а на вид невинная ромашка, мордашкой уж точно. Внешность порой так обманчива. — Зато ты со всех сторон полная скотина, — парировал колдун, — зачем ты меня обездвижил? Что тебе нужно? — А ты оглянись вокруг, — парень развел руки в стороны и высокомерно приподнял подбородок, — солнце вот-вот сядет. Чимин перевел взгляд с нахального мага на горизонт, где солнце неумолимо таяло. Последние лучи ласково бродили по лесу, прощаясь с его обитателями, чтобы утром поприветствовать их вновь. Еще несколько мгновений и тьма вступит в свои законные права. Она окутает тайгу как мягкое пуховое одеяло, скроет с глаз деревья, кустарники и узкие тропинки. Тьма взвоет северным ветром, пробуждая ночных хищников и древние растения. Папоротники, спящие долгие восемь лет, встряхнутся, подтянут ветви к небу и явят миру поразительной красоты бутоны. Бутоны, которые колдун хотел собрать. До тех пор, пока все его тело не превратилось в мраморную статую усилиями темного колдуна. То, что маг напротив — темный колдун, было ясно без слов. Его магия клубилась вокруг тяжелым облаком, заставляя каждого поблизости задыхаться. Его магия оседала на языке горячим пеплом, проникала внутрь и выжигала всё на своем пути. Неудивительно, что он чувствовал себя так уверенно и вел так вызывающе. Он попросту ничего не боялся — его сила задавит страх быстрее, чем он зародится. — Тебе нужен цветок папоротника, — озвучил очевидную истину Чимин. — А ты смышлёный малый, — усмехнулся маг, — но мы ведь здесь оба по этой причине, верно? Пак лишь кивнул, не зная, что сказать. Он был уверен, что маг не снимет заклинание, пока не соберет бутоны, а сам Чимин не имел достаточно сил, чтобы освободиться самостоятельно. К горлу подкатил горький ком обиды. Он ждал так долго, грезил этими бутонами, строил планы по применению зелья невидимости, да вся его жизнь последний год крутилась вокруг этого цветка. А теперь какой-то проворный беспринципный маг уведет бутоны прямо у него из-под носа. Он так близко к цели, буквально в двух шагах, но вынужден стоять истуканом, наблюдая за чужим триумфом. Вся его подготовка к этому дню была перечеркнута одним единственным заклинанием обездвиживания со спины. Так по-идиотски подставиться нужно еще постараться. Глупый-глупый Пак Чимин. — Цветы папоротника такие редкие, что даже на черном рынке не отыскать что-то большее, чем слабенький столетний бутончик, — зачем-то поделился информацией темный колдун, провожая последние солнечные лучи взглядом. Темно-оранжевая полоса окрасила горизонт особенно яркой вспышкой и исчезла без следа. Лес погрузился в темноту — ночь взяла бразды правления. Два колдуна стояли посреди небольшой полянки и с крайним интересом наблюдали за едва различимыми в темноте ветвями древних растений. Ничего в их облике не поменялось, только ветер покачивал тяжелые ветви. Где-то вдалеке ухнул филин, затем послышался жалобный волчий вой. Чимин вздрогнул бы от накатившего страха, если мог. Все его мысли крутились вокруг мифических бутонов, которые не желали появляться. Меньше всего Пак хотел быть съеден какими-нибудь шакалами в теплую летнюю ночь по своей собственной глупости и наивности. Стоящий рядом маг не отрывал взгляда от папоротников и, кажется, даже не дышал. Он замер в напряженной позе как зверь перед прыжком. Чимин кожей чувствовал исходившую от него энергию — опасную и влекущую. Вдруг лесную тишь потревожил громкий звук — послышался противный треск, словно сломали чьи-то кости. Всё вокруг замерло в ожидании неизвестного. Лес снова погрузился в густую, плотную тишину, нарушаемую лишь тихим дыханием двух колдунов. Через мгновение кромешную тьму прорезали четыре ярких луча света, которые молнией вырвались из сердцевины древних могучих растений. Лучи устремились прямо в небо, к звездам — своим братьям и сестрам. Темный маг поднял голову вверх, провожая яркие вспышки на небосвод, поэтому не увидел той поразительной картины, что развернулась на глазах у Чимина. Следом за лучами из земли вырвались укутанные молоденькими ветвями перламутровые бутоны. Они плавно поднимались над землей, освобождаясь от ветвистых оков. Тяжелые старые ветви, низко склонившиеся к почве, резко вытянулись, скрутились жгутом в живую колонну и подставились точно под застывшие в воздухе бутоны. Молодые пышные ветви нежно обхватили основания цветов, создавая вокруг кружевной ореол. Как только последняя веточка устроилась на своем месте, бутон вздрогнул, слегка покачнулся и, наконец, приоткрылся. Четыре сияющих перламутром цветка обняли всю поляну своим мягким волшебным светом. Чимин понял, что всё это время не дышал, когда шумно втянул в горящие легкие воздух. Вместе с ним в организм попал живительный аромат древней магии, что вырвалась на свободу из многолетнего заточения. Эта магия, великолепная в своей первородности, сконцентрировалась в нежных бутонах, которые разносили удивительный аромат чистой магии по всему лесу. Дышать этим воздухом уже было достаточно, чтобы почувствовать себя дома — в месте, где нет зла, горя и несчастий, где безопасно и тепло, где живет душа. В месте, где магия — не проклятье. Очарование момента разрушил шумный выдох сбоку. Темный маг с неподдельным восхищением на красивом лице наблюдал за магией леса. Весь его образ трещал по швам из-за совершенно ребячьей улыбки, которая делала парня похожим больше на милого кролика, чем на вселяющего ужас колдуна. Он едва ли не хлопал в ладоши от восторга. Чимин впал в ступор от такого противоречия. — Ты видел, да? — воскликнул маг, — это потрясающе! Пак неопределенно хмыкнул. Потрясающим в данную минуту было всё, кроме заклинания обездвиживания, что все еще не позволяла даже пальцем шевельнуть юному колдуну. Хотя, очевидно, смущало это только его одного. Брюнет, не переставая улыбаться, обернулся к Чимину, игриво подмигнул ему и сделал шаг к цветам. В его планы совершенно точно не входило делиться бутонами со светлыми колдунами, какими бы очаровательными они не были. Однако всяким темным магом не стоило быть такими самоуверенными, находясь в чужих лесах. Юный маг, поглощенный открывшимся перед ним зрелищем, очевидно, позабыл, что заклинание обездвиживание нужно поддерживать, иначе оно начнет медленно ослабевать. Пока они ждали появление цветов, маг подпитывал своё заклятие и корректировал его, позволяя Чимину говорить и двигать мышцами лица. Но как только его внимание отвлеклось на другое, незримая подпитка исчезла. Порой темные маги слишком самонадеянны. Колдун усмехнулся и на пробу двинул пальцами. Они поддавались слабо, но он уже мог двигать самыми кончиками — нужно было подождать ещё немного, чтобы пальцы обрели чувствительность. Но времени было катастрофически мало — маг уже стоял возле бутонов, восхищенно их рассматривая. — Зачем тебе столько? Мы могли бы поделить их, мне нужен всего один. — Чимин ясно осознавал, что с ним не поделятся, но ему нужно было выиграть время. У него был план. Темный маг даже не обернулся на звук, он не находил в себе сил оторваться от созерцания чистой древней магии. Она манила к себе, звала, ластилась словно кошка. Парень протянул руку к цветку и замер в нерешительности. Это было так волнительно. — Хэй, скажи хоть, как тебя зовут, — голос Чимина звучал оглушительно в лесной тишине, — чтоб я знал, кого вспоминать недобрым словом ближайшие восемь лет. Темный маг вдруг хмыкнул даже как-то издевательски и, наконец, соизволил обернуться. Его рука всё еще невесомо поддерживала сияющий бутон. — Меня зовут Чон Чонгук, и нет, я не поделюсь, — он оценивающе пробежался глазами по скрытой в темноте фигуре колдуна, — даже с тобой, милашка. Ты вообще видел цены на эту прелесть? Прости, я слишком жадный. Чимин подарил в ответ острый взгляд и натянутую улыбку, но говорить ничего не стал. Его пальцы вот-вот освободятся от заклинания. Они будут почти на равных. Колдун чувствовал внутри собственную, свободную от оков и бушующую в ярости магию, он чувствовал вокруг магию леса и древних цветов. Сила витала в воздухе. Вопрос лишь в том, кто этой силой воспользуется. Чонгук снова обратил свое внимание на бутоны, теперь уже сосредоточенно плетя вязь заклинаний вокруг драгоценных цветов. Рядом с ним словно из ниоткуда появилась небольшая корзинка — очевидно, для сорванных бутонов. На время про Чимина забыли — такую ошибку не стоило допускать. Колдун сощурился, изучающее осматривая местность вокруг. Это был его лес — место его силы. Он прожил здесь достаточно, чтобы знать каждое дерево, каждый куст и каждую травинку в радиусе нескольких километров. Он был, если угодно, хранителем этих таежных земель, защитником лесных жителей. Никто не смел приходить к нему домой и так нагло забирать его бутоны прямо из-под носа. Внезапно зоркие глаза Чимина уловили что-то интересное в темноте, губы тут же растянулись в победной улыбке. Рядом, буквально в нескольких метрах, он обнаружил стальные вьюны — маленькие, но поразительно крепкие лианы, которые изящно обвивали толстые стволы многовековых деревьев. Такие лианы было непросто разорвать даже с помощью магии. Их сила была поразительна — эти лианы были незаменимым компонентом зелья невидимых пут, одного из восьми нерушимых зелий. Чимин однажды хотел пересадить их поближе к дому, но эти растения были чересчур свободолюбивы — они приживались только на тех деревьях, которые выбирали сами. Рядом с домом колдуна таких не нашлось, увы. Но сейчас тот был вне себя от радости — лучшего решения не придумаешь. Эти лианы хоть и упрямы в вопросе местожительства, но очень послушны по натуре. Если с ними обращаться ласково и нежно, они сделают всё, что захочешь. Что ж, стоит сказать, что Чимин ко всем лесным жителям относился с особой заботой. Юный колдун закрыл глазами, глубоко вздохнул и потянулся своей магией к изящным побегам. Те откликнулись незамедлительно — встрепенулись, взмахнули своими маленькими листочками и потянулись в ответ. Теплая магия Чимина окутывала каждый миллиметр тоненьких лиан, дарила им незамысловатую ласку, по которой те безумно скучали. Волшебное растение млело в объятьях чужой магии, такое послушное и согласное на всё, лишь бы продлить эти чудесные мгновения. Чимин шевельнул пальцами, указывая двумя из них в сторону темного мага, который уже отделил два бутона и был поглощен своим занятием целиком и полностью. Вьюны одобрительно зашевелили листочками и, ведомые чужой магией, потянулись в сторону парня. Они двигались едва слышно, практически бесшумно, словно маленькие юркие змейки. Чимин сосредоточенно следил за их передвижениями, направляя каждый побег по нужной траектории. Через несколько минут за спиной ничего не подозревающего Чонгука замерли тонкие лианы, готовые по команде оплести своими стеблями крепкое тело. Чимин решил не спешить, а дождаться, когда маг отделит последний бутон. Тогда его задача будет заключаться лишь в том, чтобы опутать Чонгука лианами, забрать корзинку, сказать пару ласковых слов и исчезнуть без следа. Пак был невероятно горд собой — он выбрался из ситуации, которая казалась безвыходной. Ему даже не понадобились боевые амулеты, что он нацепил на себя. Разве что стоит воспользоваться блокирующим магию зельем. Он прихватил на всякий случай небольшой флакончик, но искренне не хотел его использовать (где он найдёт ногти фей для новой партии? Прошлые попали к нему совершенно случайно!). Однако рисковать колдун не хотел. Магия Чонгука была тяжелой и непредсказуемой. Возможно, даже сам Чон не знал, как та поведет себя в опасной ситуации. К тому времени, как Чонгук отделил от ветвей последний бутон, руки Чимина окончательно освободились от заклинания обездвиживания. Теперь сила определенно была на его стороне. Не теряя ни секунды драгоценного времени, колдун освободил свою магию, приводя лианы в движение. Те в считанные мгновения оплели растерявшегося от неожиданности мага и особенно крепко перетянули прижатые к туловищу руки. Маленькие листочки радостно затрепетали, выполнив задание. Тело в стальных тисках ожидаемо забрыкалось в попытках освободиться, но тоненькие лианы уже уютно оплели каждый свободный участок и совсем не собирались с такого теплого деревца куда-то уходить. Темная магия вокруг шумела, но была бессильна перед необычным лесным жителем. Чимин дал себе немного времени насладиться приятным зрелищем, перед тем как быстро повернуть камень на одном из колец и облегченно выдохнуть, чувствуя, как тело обретает чувствительность. Мышцы слегка тянуло от продолжительного нахождения в одном положении. Приятное чувство. Но не приятнее, чем утереть нос одному зазнавшемуся засранцу. — Неожиданно, правда? — невинно поинтересовался Чимин, подходя ближе. Чонгук выглядел ошарашенным. Кажется, он даже не дышал. В один миг из устрашающего темного мага он превратился в напуганного ребенка. Но Чимин был научен опытом, чтобы не доверять внешним признакам. Чонгук все еще представлял опасность — его магия едва ли не искрилась вокруг, пытаясь освободить своего хозяина. Поэтому в первую очередь Чимин откупорил флакон с нужным зельем и профессиональным движением, предварительно убрав волосы в сторону, вылил густую жидкость на один из шейных позвонков — в место, где циркулировала чужая магия. Зелье впиталось в кожу незамедлительно. — Что ты сделал? — голос мага звучал испуганно. Вне сомнений, он почувствовал, как магия внутри него застыла. — Угостил тебя одним прелестным зельем, — примирительно сообщил Чимин. Он не торопился раскрывать все карты. Наконец-то контроль был на его стороне, больше ему никто не угрожал и не пытался забрать то, к чему он так долго стремился, чего он так долго ждал. Перламутровые цветы мягко светились в корзинке. Именно сейчас, оказавшись вблизи роскошных бутонов, Чимин ощутил первозданную магию в полной мере. Она кружила вокруг, проникала в каждую пору на коже. Собственная магия колдуна охотно взаимодействовала с ней, переплеталась и сливалась воедино, создавая удивительное сочетание. Чимин чувствовал эту силу, она давала ощущение власти и могущества, ранее неизвестное колдуну. Его магия с рождения была светлой, легкой, созидающей — это отражалось в самом облике Чимина, в его мягких блондинистых волосах, в плавных чертах лица. Но первородная магия оттенка не имела, она была чистой во всех смыслах. Сливаясь с магией колдуна, она меняла её оттенки, разбавляла краски. Чимин это чувствовал — в несвойственном ему стремлении отомстить, в желании проучить темного мага. Он хотел показать, кто здесь власть. — Чонгук, мой тебе совет — не будь так самонадеян в чужих владениях, — колдун мило улыбнулся, но взгляд оставался острым и цепким, — всё могло закончиться совершенно по-другому, будь ты чуть дружелюбнее. Теперь же тебе придется пожинать плоды собственной жадности. Пак видел, что Чонгук был напуган. В этом не было ничего удивительного — любой бы испугался на его месте. Маг с ног до головы был окутан прочными лианами, не позволявшими даже пальцем дернуть, а его магия была закупорена внутри неизвестным зельем. Возможно, всё было бы не так плохо, не стой он в таком виде посреди тайги в ночь цветения папоротников напротив обиженного и злого колдуна. Вопреки ожиданиям мага и словам самого Чимина, тот больше ничего не предпринимал. Он задумчиво смотрел на лежащие в корзинке бутоны и думал о том, как ему поступить. Желание бросить Чона прямо так было поистине гигантским, но Чимин не мог. Он не такой. Эта ночь была особенно опасной для всех жителей леса, поэтому оставить лишенного магии парня здесь означало подписать ему смертный приговор. Но и отпустить Пак его не мог — никто не гарантировал, что Чонгук поведет себя цивилизованно. — Знаешь, я бы мог просто забрать цветы и уйти, оставить тебя здесь в одиночестве, как ты поступил бы со мной, — решение пришло в голову совершенно внезапно, — но я не хочу уподобляться тебе. Чонгук нахмурился, не отрывая взгляда от Чимина, но ничего не сказал. Его губы побелели от того, с какой силой он сжимал их в напряжении. — Я заберу эту корзинку и уйду домой, потому что я безумно устал. Лианы отпустят тебя через два часа, зелье прекратит своё действие чуть раньше. До того момента я поставлю на поляну защитный купол, чтобы никто не беспокоил тебя, — голос колдуна звучал беспристрастно и холодно. Он действительно устал. Единственным желанием Чимина было добраться до постели, прижать Глуми к себе и забыться крепким сном. Темный маг так и не удостоил ответом, хотя Пак готов был поклясться, что взгляд Чонгука потеплел, а губы в один миг дрогнули в улыбке. Он, должно быть, в недоумении от такой доброты, но безмерно счастлив, что его не оставили на съедение шакалам. Ему повезло нарваться на Чимина (по скромному мнению самого колдуна). Установить купол было делом непростым и энергозатратным, но воздух в эту ночь был настолько насыщен магией, что любое заклинание казалось невероятно легким. Чимин устало вздохнул, когда защита купола замерцала голубыми бликами. Новый знакомый был надежно защищен, а значит, колдун мог со спокойной душой отправиться домой. Он уже почти покинул пределы поляны, когда внезапно остановился, обреченно опустив голову. Ручка корзинки с бесценными цветами холодила ладонь. Чимин раздраженно фыркнул. Вероятно, он об этом ещё пожалеет. — Меня зовут Пак Чимин, и я готов поделиться, — произнес он, не оборачиваясь, — даже с тобой. Я отдам тебе два бутона, если ты в них действительно нуждаешься и можешь свою нужду доказать. Если твои намерения чисты, то лес покажет дорогу ко мне. Чимин продолжил свой путь, едва последние слова сорвались с его губ. Он не хотел услышать что-либо в ответ. Принятое минутой назад решение казалось безрассудным, но Чимин чувствовал — оно было правильным. Колдун не знал, сколько времени прошло прежде, чем он увидел очертания своего дома. Покатая крыша завлекательно блестела черепицей в темноте, приветствуя своего утомившегося хозяина. Тот не удержал облегченного стона, стоило ногам ступить на крыльцо. Наконец-то он дома — он в безопасности. Безумная ночь осталась позади. Глуми поджидал его на лестнице, ведущей на второй этаж. Он с некоторой опаской смотрел на корзинку в руках Чимина. — Да, ты правильно думаешь, это они, — парень слегка улыбнулся своему питомцу, — история вышла крайне занимательная, но я расскажу тебе всё утром. Я очень устал, малыш. Глуми недовольно мяукнул на прозвище, но потопал вместе с хозяином наверх. Его не очень-то интересовали подробности ночного путешествия, но он был рад, что колдун вернулся невредимым. Однако чувствительный кошачий нос уловил запах чужеродной магии — мрачной, подавляющей, совершенно противоположной магии хозяина. Аромат шлейфом тянулся за колдуном, словно привязанный. Это было интересно. Кот задумчиво шевелил усами, наблюдая за Чимином. Что-то изменилось этой ночью. Глуми чувствовал это так же ясно, как и то, что на завтрак будут оладушки с черничным вареньем. А с завтраками он никогда не ошибался. Чимин же в свою очередь лениво готовился ко сну, иногда тряся головой, чтобы прогнать навязчивые мысли об оставленном в глубине леса парне. До рассвета оставалось несколько часов, а впереди маячил трудный день. Десять, а то и двенадцать часов здорового сна были жизненно необходимы. Когда на опушке уже задребезжали светлые всполохи, колдун устало рухнул на расправленную кровать. Он прижал к себе сопротивляющегося для приличия кота и блаженно опустил веки, совершенно не думая в эту минуту ни о папоротниках, ни о цветах, ни о темном маге, который в эту самую минуту отчаянно сдерживал слезы.