Ибо вздрогнул, поймав на себе взгляд Хана. Он знал, что Хан искал ему замену. Но то, что это был не один, а несколько ни в чем неповинных мальчишек, зверски убитых Ханом только потому, что они не были похожи на него, пробрало Ибо до костей. Стало невыносимо холодно, и Ибо задрожал, сдерживая слезы. — Все хорошо? — нагнулся к нему Си Чен, прикасаясь к подрагивающим плечам. — Мгм, — кивнул Ибо, продолжая смотреть в пустые глаза Хана.
— Венец моих стараний, — улыбнулся Хан. — Сильный, умный, — в глазах его отразилось безумие, — … бесстрашный. — Это ты настоящий монстр! — не сдержавшись, прорычал Чжань, дернувшись всем телом. — Ох уж эти двойные стандарты! — ухмыльнулся Хан. — Ибо, мой ученик, созданный по моему образу, чтобы продолжить мое дело, не является для тебя монстром? — Он невинный мальчик, которого ты выкрал! — выкрикнул Чжань в лицо Хану. — Это всего лишь формальность, — отмахнулся Хан.Ван округлил глаза и уже не в силах был сдерживать слезы. Чжань рассказал ему о той истории, но сейчас, слыша это из уст того, кто в этом повинен, было очень тяжело и почти невыносимо держаться. Ван громко всхлипнул, чем привлек к себе внимание Хван Чона и Си Чена. Закусив губу и сжав кулаки, Ван продолжал слушать ужасные речи «учителя».
— Формальность? — засмеялся Чжань. — Ты, из-за своей гребаной обиды на всех и вся, на то, что жизнь несправедлива, не только убивал под отговоркой «очищаю мир», но еще и испортил жизнь маленькому, невиновному человеку! Почему? Тщательно проговаривая каждое слово, чтобы удержать клокочущий в душе гнев, Чжань вглядывался в глаза, в которых не было не только покаяния, но даже и капли стыда. — Наверно, ты прав, — скучающе кивнул Хан. — Ибо не был виновен, он просто был сыном не того отца и случайно попался под руку. Будь его отец более умен, Ибо бы и дальше играл с тобой в машинки, а я продолжил бы дело сам. Но мне стало неприятно, что мне никто не верит, и вот он результат, Ибо стал расплатой отца за его никчемные слова.Ибо не выдержал и закричал. Закричал громко, выплескивая все то, что копилось в нем годами, что он долго держал в себе. Он кричал, потом крик этот сменился на рык, а затем на хрип, когда связки не выдержали. Си Чен и Ши Вень удерживали его за плечи, но Ибо лишь брыкался, крича и рыдая. Он услышал то, что пугало больше всего. «Он не виновен, просто так вышло». Он и подумать не мог, как сильно заденут эти слова, но именно сейчас, дергаясь в чьих-то чужих руках, Ван почувствовал себя живым. Чжань был прав, Ибо действительно чувствует, ему больно…
— Подонок! — выдохнул Чжань, услышав крики и понимая, кому они принадлежат. — Расстроился, — улыбнулся Хан, кивая в сторону зеркала, намекая на Ибо. — Не такого он ждал. — Сука! — Чжань не выдержал и ударил Хана в лицо с такой силой, что тот потерял сознание. Чжань вбежал в смотровую, обнял хрипящего Ибо и вывел его из комнаты со словами: — Я не буду продолжать допрос. Хван Чон понимающе кивнул и направил Ши Веня к Хану.******
— Я хочу вспомнить… — прошептал Ибо, когда истерика утихла. — Пока у меня есть время, я хочу вспомнить. — Ты в этом уверен? — тонкие холодные пальцы водили по предплечью, обводя синяки. — Да, — уверенно кивнул Ван, смотря в любимые глаза. — Я поговорю с Чоном, он придумает, как вывести тебя из… — Сегодня, — твердо сказал Ибо. — Нет. — Сегодня, Чжань. — Ван крепко сжал руку на его плече и встал с колен Чжаня. Чжань ничего не ответил. Он позвонил Лу, спрашивая, есть ли у нее знакомые, которые могли бы помочь Ибо вспомнить. Сюань сразу же дала номер и сказала, что это очень хороший специалист, и Чжаню не о чем переживать. Договорившись о встрече, детектив оставил Ибо одного в комнате, а сам подошел к Хван Чону и объяснил ему ситуацию. — Я могу его забрать сегодня? — Вечером привезешь обратно. — Спасибо.******
Ибо сидит в кабинете психолога. Рядом Чжань, который ежеминутно спрашивает, в порядке ли он, и Вану ничего не остается, как механически отвечать «да», но на самом деле он боится. Все бесит: тишина, которая нарушается тиканием часов; духота, от которой дышать невозможно, хотя окна раскрыты нараспашку; бесит слабость и страх, которые окутали его, не давая сделать нормальный вдох. Когда в комнату заходит молодая девушка с очень приятным теплым голосом, Ван облегченно выдыхает: «Наконец-то». — Ван Ибо? — Да, — так же механически кивает Ван. — Готов? Ибо опять кивает и проходит к креслу. Чжань собирается уйти и оставить их наедине, но Ван держит его за руку и шепчет, чтобы тот остался. Ввести Ибо в транс было не сложно, он очень легко поддается гипнозу. А вот найти тот самый день гораздо сложнее. Ван вспоминает все дела, рассказывает, что чувствовал после каждого, как расплачивался, если было сделано что-то не так. Но в один момент, Чжань чувствует, как хватка Ибо на его руке становится сильнее, да и сам он напрягается, и тогда девушка легонько кивает, давая Чжаню понять, что они нашли то, что искали. — Ибо, ты слышишь меня? — Да. — Ты узнаешь мой голос? — Нет. — Я Фэй, я помогу тебе погулять по воспоминаниям, хорошо? — Ибо кивает. — Сколько тебе лет? — 17. — Где ты? — Темно, — морщится Ван и стонет, — больно, — он отпускает руки Чжаня, хватаясь за горло и запястья, — больно… Чжань резко поднимается, смотря на Фэй, но та лишь машет, чтобы он не мешал, и он вспоминает слова Юки и догадывается, о чем вспомнил младший. «Цепь». — Где Сяо Чжань? — Я не знаю, кто это, — спокойно отвечает Ибо, все так же держась за горло. — Пойдем глубже, Ибо. Сколько тебе лет? — 7. — Где Чжань? — Он не нашел меня… — тяжело выдыхает Ибо, и слеза катится по его щеке, Чжань легонько вытирает ее и вглядывается в напряженное лицо. — Тебе грустно? — Одиноко, — шепчет Ван. — Давай найдем Чжаня сами? — а потом через минуту все так же уточняет. — Сколько тебе лет? — 5. У Чжаня перехватывает дыхание, перед ним сейчас лежит Ибо, думающий, что ему пять лет, не знающий Хана и всех бед, которые он ему принес. — Где ты сейчас? — Дома с папой, — полностью расслабляется Ибо, чувствуя себя защищенным, — он скоро поедет на работу, а ко мне снова придет Чжань-гэ. Ибо улыбается легко и искренне. — Давай немного перемотаем события, — спокойно говорит Фэй, смотря в сторону Чжаня, и тот кивает. — Тебе пять. Это все тот же день, Чжань к тебе уже пришел. Что ты делаешь? — Прячусь от гэгэ. — Чжань плохой? — Нет, мы играем, — шепчет Ван, улыбаясь, — он скоро найдет меня. Он обещал. Чжань в ужасе наблюдает за тем, что происходит, и, услышав «он обещал», не выдерживает, слезы катятся по щекам, и он, чтобы никто не услышал, закусывает щеку изнутри и жалобно, едва слышно стонет. — Что ты чувствуешь? — Мне страшно… — Ибо дергается, и Чжань вместе с ним. — Почему тебе страшно? — Дядя… в папиной машине кто-то чужой, он смотрит на меня, спрашивает, как меня зовут, — частит Ибо, отчего его едва можно понять. Он крепко сжимает руку, держащую его, а на лбу выступает холодный пот. — Он делает тебе больно? — Нет. — Ибо хмурится. — Где Чжань? Почему Чжань не забирает меня? — Ибо начинает плакать. — Чжа-а-а-нь! — надрывно кричит он. — Куда он везет меня?! Гэгэ! — Выводи его оттуда! — перекрикивает его Чжань, крепко держа младшего. — Чжань! — раздается громким эхом по помещению и, когда Фэй щелкает пальцами, Ибо резко распахивает глаза, оглядываясь в поисках старшего. — Я здесь, А-Бо, — Чжань впускает пальцы в черные, как смоль, волосы, — все хорошо. — Я так долго… — Ибо практически задыхается от слез. — Так долго ждал. Где ты был? — Ибо начинает злиться. — Где ты был?! — кричит он и со всей силы бьет Чжаня по груди, причиняя немалую боль и ему, и себе, ведь раны еще не полностью зажили, но все это меркнет по сравнению с тем, что они сейчас испытывают. — Почему ты не пришел за мной?! — продолжает надрываться Ибо. — Прости, — шепчет Чжань, не в силах сказать что-то другое. — Я так долго ждал, — без сил наваливается Ибо на плечо Чжаня и тихо выдыхает, — очень долго. — Прости малыш. Я искал, я очень долго тебя искал, — шепчет Чжань на ухо младшему. — Прости, что тебе пришлось все это пережить.******
Август 2022 После того, как Ван Ибо все вспомнил, и они смогли наконец-то прояснить все обстоятельства, прошел год. Ибо оставался в СИЗО в ожидании суда, это не помешало ему видеться с Чжанем, ведь тот приезжал почти каждый день. Год до суда был невероятно тяжелым, как для Ибо, которого многократно допрашивали, подвергали медицинским и психологическим экспертизам и таскали по следственным экспериментам, так и для Чжаня, который не мог оставить Ибо во всем этом одного и сопровождал его, где только мог. Самым тяжелым было наблюдать за тем, как какая-то женщина, приходившая каждый месяц, облепив Ибо цветными проводами, снова задавала вопрос: «Почему?». Она всегда начинала с этого вопроса, и Ибо всегда отвечал, как в первый раз, его это ничуть не тревожило, а вот Чжаню знатно действовало на нервы. «Зачем спрашивать одно и то же из раза в раз?» — кричал он у Чона в кабинете, на что тот терпеливо отвечал, что так нужно. Психолог, психиатр, психотерапевт — три специалиста, которых Чжань раньше не различал, но теперь очень четко понимал их отличия друг от друга. Потребность в психологе и психотерапевте вопросов у детектива не вызывала. Как только было замечено, что Ван начал закрываться и уходить в себя, ему назначили сеансы, что казалось парню не слишком приятным, да и не нужным, поэтому, умея отталкивать от себя, Ибо добился того, что за год ему пять раз меняли специалистов. Возникал другой вопрос. «Зачем совершенно здоровому парню психиатр? Он же не псих», — уверял Чжань, на что следовал весьма для него странный ответ: «Мы этого не знаем». Никто так не помогал Ибо справиться с темными мыслями, как Чжань. Была бы возможность, он бы отказался от звания капитана, которое ему присвоили после раскрытия дела двадцатилетней давности, и перевелся в штат уборщиков следственного изолятора, лишь бы ежедневно видеть Вана, видеть, что с ним все в порядке. Когда становилось совсем плохо, причем обоим, Чжань практически на коленях вымаливал у Чона разрешение на выход для Ибо под видом очередного эксперимента, психотеста или еще какой-нибудь ерунды, которой оба были сыты по горло. Чон отнекивался, говоря: «Не положено, если узнают, погоны полетят, как листики в ураган». Но, глядя на морально измотанного Чжаня, который просто уничтожал себя, Хван делал все возможное. Почти весь июль прошел в предварительных судебных заседаниях, отдельных и совместных для Ибо и Хана. Перед заключительным заседанием суда Сяо Чжаню удалось добиться, чтобы Ибо на несколько часов выпустили под его ответственность. Это случилось 5 августа, в день рождения Ван Ибо, и это было лучшее время в его истории. — И что мы будем делать? — скептично спросил Ибо, садясь в машину старшего. — Это твой день. Чего ты хочешь? — Тебя, — кратко ответил Ван, уставившись на него, и Чжань сразу понял, что он имеет в виду. — Но это позже, — рассмеялся Ибо, глядя на его порозовевшие щеки, — раскатал губу, поглядите на него! — Ван! — Поехали на гору, — предложил Ибо, и Чжань одобрительно кивнул. Ибо много смеялся над Чжанем за его быстрое привыкание к скорости и адреналину, говорил, что это его заслуга, чем сильно бесил Чжаня, поскольку это было действительно так. Ибо напрочь убил в нем инстинкт самосохранения, и теперь Чжань летел по трассе под сто шестьдесят без остановки и странных торможений при обгоне, как делал это раньше. На этот раз Ибо не спал, он много расспрашивал, чем сейчас занимается Чжань и есть ли у него новые дела. Чжань рассказал, что новых дел не берет, продолжая расследовать дело о пропавших мальчиках. Хан признался, что похитил пятерых мальчиков, но только один из них, Сонен, вернулся живым. Тела остальных были найдены по подсказке Хана в общем захоронении за городом. Во власти Чжаня было устроить так, чтобы Ибо не увидел этого, никогда не увидел… Ван ничего не знал об этих жертвах, он видел в доме Хана только Сонена, поэтому ему не пришлось участвовать в следственном эксперименте, во время которого Хан с безумным самодовольством показывал и рассказывал, как он похищал детей и что с ними делал. Свободное же от официального дела время Чжань занимался поисками хороших адвокатов и выстраиванием линии защиты для Ван Ибо, но об этом он искусно молчал. — Восьмого суд, — тихо сказал Ван, глядя в окно мчащейся машины. — Ты готов? — Да, я нашел все, что нужно. Не переживай. — Я не про это, — фыркнул Ибо, — я про тебя. Ты готов, если вдруг… — Замолкни, — грубо оборвал его Чжань. Ему не нравилось, когда Ибо начинал говорить про то, что ему могут дать пожизненное или, того хуже, приговорить к смертной казни. Чжань надеялся на лучшее, и разговоры с адвокатами только утверждали его в мысли, что верил он не зря. Не будет ни смертной казни, ни пожизненного. Что пугало Чжаня, так это максимальный срок в 20 лет, который мог получить Ибо. Да даже если суд учтет все смягчающие обстоятельства, добровольное признание вины Ибо и его сотрудничество со следствием, едва ли срок будет меньше 10 лет, и это все еще слишком долго. Ибо он пока ни о чем этом не говорил. Не было смысла расстраивать его или давать надежду, что срок будет меньше, хотя Чжань молил об этом каждый день. — Приехали. Ибо вышел из машины и вдохнул свежий воздух леса — запах сырости и канализации в камере порядком поднадоел. Чжань достал из багажника плед и пиво, которое он купил по дороге к Ибо, и они пошли наверх. Чжань забрал Ибо из изолятора под вечер, поэтому уже смеркалось, когда они добрались до вершины, до того самого места. Ибо плюхнулся на еще теплую после жаркого дня землю и, закрыв глаза, задышал полной грудью. Чжань расстелил плед, сел с ним рядом, открывая банку с пивом. Вторую он протянул Ибо. Некоторое время они молча потягивали пиво. — Дай руку, — нарушил тишину Чжань. — Зачем? — лениво спросил Ибо. — Ну, дай. Ибо протянул ладонь, и Чжань положил на нее коробочку. — Ты с ума сошел? — округлил глаза Ван. — Открой. Ибо открыл коробочку, и губы его задрожали, хоть он и попытался это скрыть. Он перевел взгляд на Чжаня. — Ты подарил мне его, когда мне исполнилось четыре года, — шмыгнул носом Ибо, то ли от подступающих слез, то ли от вечерней прохлады. — Он был со мной сколько я себя помню. Пока я не потерял его. Где ты его нашел? — Под кроватью, — ответил Чжань, чуть покраснев. — Я, собственно, только тогда окончательно понял, кто ты. — Спасибо. Ибо вынимает кулон и надевает его себе на шею. А потом поворачивается к Чжаню. Потянувшись вперед, он слегка прикусывает, обведя языком, мягкие, со вкусом пива, губы старшего. Заведя руку под его темные волосы, грубо придвигает его к себе, обхватив ногами изящную талию. Чжань не сопротивляется, податливо открывает рот, сплетаясь языком с языком Ибо в страстном поцелуе. Уложив Чжаня на спину, Ибо кусает его за мочку уха, вызывая порывистый выдох, целует тонкую шею. Медленно расстегнув рубашку Чжаня, он выцеловывает шрамы на груди, обводит их холодными, длинными пальцами, отчего по телу старшего бегут мурашки. Ибо пожирает его изголодавшимся взглядом и похож на зверя, приготовившегося к прыжку. Чжань медлит, дразня, проводит влажным языком по пересохшим губам. Чжань стягивает футболку с Вана и с вызовом смотрит в черные, дикие глаза того, чуть запрокинув голову. Ван медленно опускается вниз, расстегивает ремень Чжаня, зубами тянет вниз замок молнии брюк, не отводя взгляда от лица Чжаня. Чжань забывает, как дышать, он чувствует себя добычей, пойманной Ибо, от которого не сбежать. Но он и не хочет сбегать. Ибо встряхивает волосами, проводит по ним большой рукой, закусывая нижнюю губу. Чжань вскидывается вперед, обхватывая талию младшего, и яростно впивается в его шею, а затем, повалив, зажимает желанное тело между собой и землей. Рука Чжаня плавно скользит по телу Ибо вниз, сильно сжимает через ткань напрягшийся член, вырывая низкий стон из горла Ибо. От накатывающего возбуждения Ибо выгибается, давая Чжаню пространство для поцелуев. Чжань обхватывает младшего руками за шею, языком обводит линию строгой челюсти и скользит в рот, играя и покусывая припухшие губы, чувствуя вкус крови от едва заметных ран. В поцелуе Чжань не замечает момента, когда Ибо меняется с ним местами, и теперь возвышается над ним, в свете луны, как бог, которому Чжань готов поклоняться вечность. Старший не может сдержать тихого вздоха, а Ибо, облизав большой палец, проводит по приоткрытым губам, которые мигом обхватывают палец и обсасывают его, как самую сладкую конфету. Чжань тянется вниз, прочерчивая пальцами дорожки на торсе Вана, обеими руками стягивает с тугой задницы младшего джинсы вместе с боксерами, целует возбужденный член, отчего Ибо издает негромкий сдержанный стон. Чжань обводит языком потекшую смазкой головку, обхватывает возбужденный член Ибо влажными, мягкими губами и, посасывая, насаживается на него ртом. Ибо резко выдыхает раз, другой, и, закусив губу, стискивает в кулаке мягкие волосы старшего, давит ему на затылок, побуждая Чжаня брать все глубже. Вскоре, однако, Ибо останавливает его и резко поворачивает Чжаня спиной к себе, удерживая за волосы. Не пытаясь быть нежным, он облизывает пальцы и один за другим вводит их в Чжаня. Тот пытается уйти от не слишком приятного ощущения растяжения, но Ибо лишь крепче держит и играет пальцами. Он проникает ими глубоко и грубо, не растрачивая время на пустую, ненужную им обоим ласку. Ибо набирает темп, а Чжань стонет и сильнее прогибается от нарастающего возбуждения. Закончив, Ибо вновь подхватывает Чжаня и укладывает его на спину на разложенный плед. Старший дышит тяжело, тянется рукой к своему болезненно стоящему члену, но Ибо успевает схватить юркое, тонкое запястье и закидывает его вверх над головой Чжаня. — А-Бо, — стонет Чжань, и Ван, обхватив его твердый член, дрочит ему, при этом разводя худые ноги все шире. Нащупав свободной рукой отброшенные в сторону штаны, не отвлекаясь, Ибо передает их Чжаню. Тот лезет в задний карман своих черных брюк, достает ленту презервативов, которые прикупил вместе с пивом, и едва успевает зубами вскрыть упаковку, как его член взрывается от очередного движения руки Ибо, изливаясь тому на грудь. Чжань протяжно стонет, на момент почти теряя сознание, потому не замечает, как Ибо забирает у него презерватив, чтобы быстро натянуть его на свой колом торчащий член. Ибо не собирается заканчивать, он еще только начал. Чжань не успевает сдержать крик, когда младший входит в него на всю длину большого члена одним мощным движением. Ибо трахает грубо и быстро, выбивая весь кислород, не тратит время на подготовку. Чжань пережидает волну боли, а затем подается бедрами навстречу. Ван быстро набирает темп, вбиваясь сильными толчками в податливое тело, крепко сжимает бока старшего, оставляя на белой коже красные отметины. Чжань яростно обхватывает спину Ибо, расцарапывая ее пальцами как когтями, тот шипит от боли и вбивается еще более резко и глубоко. Он нагибается, вылизывает губы Чжаня шершавым языком, ловит каждый глухой стон в жадном поцелуе. Чжань ловит себя на мысли, что Ибо слишком грубый, слишком неконтролируемый, а его губы очень требовательны. Но эта мысль мимолетна, возбуждение достигает предела, Чжань стонет, изгибается, как изящная кошка, и снова изливается в оргазме. Ибо делает еще несколько быстрых движений и с коротким рыком тоже кончает. Выходит из Чжаня и валится рядом, тяжело дыша. — Хочешь, я тебе еще один кулон подарю? — смеется Чжань чуть позже, отдышавшись. — Идиот, — подхватывает смех Ибо, переворачиваясь на спину. Ибо встает в поисках своих трусов, и Чжань наблюдает за этим, испытывая ощущение дежавю. Натянув штаны, Ибо шарит по карманам в поисках пачки сигарет, находит ее в брюках Чжаня и улыбается, видя, что это его любимые. — Ты как знал… — тянет Ибо, зажав сигарету между губами и прикуривая. — Планировал, — усмехается старший, застегивая ремень, и подходит к Ибо. Холодный металл обжигает кожу, а затем сливается с температурой тела. Ибо гладит пальцами кулон, возвращенный ему Чжанем. — Прости. — За что? — Ты же понимаешь, что это твой последний секс? — лыбится Ибо, прижимая Чжаня к себе, и снова жадно целует. — С чего это? — отстраняется Чжань. — Ну, меня посадят, а после такого, — Ибо опускает взгляд вниз, — ты не с кем трахаться не сможешь. Я один такой в Китае, — смеется он и получает подзатыльник. — Я и искать никого не буду. — Будем на свиданках ебаться? — грубо спрашивает Ибо, натягивая футболку. — Да хотя бы и так, — пожимает плечами Чжань.******
День суда настал очень скоро. Чжань не спал всю ночь, собирался, но не смог, поэтому утро далось ему тяжело. Он принял холодный душ, выпил три чашки горячего кофе, а затем собрался и поехал к зданию суда. Одновременное раскрытие нескольких серийных преступлений, уходивших корнями в дела двадцатилетней давности, вызвало резкий всплеск публичного интереса и негодования. Поэтому все материалы расследования были строго засекречены, а судебные разбирательства проходили за закрытыми дверями, в отсутствии посторонних зрителей и прессы. Освещение хода расследования в прессе осуществлялось исключительно за счет официальных пресс-релизов. Заключительное заседание суда было общим для Ибо и Хана, но привезли их к зданию суда в разных машинах. Перед судом Чжань подошел к Ибо и долго стоял рядом, что-то говоря, больше для собственного успокоения, ведь Ван был спокоен, как никогда. Нет, ему было не все равно, но он был реалистом и не ждал, что ему скостят срок за красивые глаза, поэтому не давал себе ложных надежд. Встречаясь взглядом с Ханом, и Чжань, и Ибо напрягались, оба прекрасно понимали, что ему не вылезти из этого дерьма, но чувство тревожности все равно присутствовало. Помимо Чжаня, на заседание были приглашены Хван Чон, Си Чен и Сюань Лу. Хотя они не были близки с Ибо, как Чжань, но тоже переживали за парня, зная его историю. В свете тусклых ламп Ибо казался очень бледным, и Чжаню все казалась, что с ним вот-вот что-то случится, но сидевшая рядом Сюань одергивала его, говоря, что это паранойя, и Ван очень хорошо держится. Первым свидетелем против Чжан Цинхана выступил Ди Сан, согласившийся рассказать о том, что произошло с ним в прошлом. Его свидетельство было подтверждено документами и видео, представленными Чжанем, таким образом, связав Хана с первыми тремя преступлениями, за которые Ибо, тогда еще не достигший 18 лет, мог быть обвинен только в нанесении тяжких телесных повреждений, в то время как настоящим убийцей был Хан. В зале было душно. Чжань расстегнул пиджак, верхнюю пуговицу и ослабил галстук, но воздуха все равно не хватало. Как только объявили перерыв, Чжань тут же подлетел к Ибо, объясняя, что все идет хорошо, и ему не нужно беспокоиться. Ибо обхватил бледное лицо Чжаня и нежно поцеловал, чтобы остановить поток его слов. — Сюань Лу, не могли бы отвести его подышать воздухом, меня он не послушает, — попросил Ибо, отпуская Чжаня. Лу, легонько улыбнувшись, кивнула в знак согласия и увела друга на улицу. Чжань успел нервно выкурить три сигареты и вернулся к самому концу десятиминутного перерыва. Судья вызвала второго свидетеля, и это был Цао Ши, напарник отца Чжаня во времена, когда Хан был Чжан Цинханом, «Лоянским маньяком». Его расспрашивали про прошлое Чжана, за которое он, кстати, так и не был осужден, это тоже шло плюсом к его наказанию. Цао Ши рассказал, как им сообщили про смерть Чжана, и то, как халатно была произведена проверка этой информации. Даже зная, кем стал этот мальчик с лицом, очень похожим на Ван Чан Хо, Ши искренне извинился перед ним, сказав, что сожалеет о случившемся в прошлом и отчасти винит себя в пережитом Ибо. Ши рассказал также про угрозы Чжана, высказанные им отцу Ибо, про то, как Ван Чан Хо пытался, но не сумел отгородить сына от беды. Слушая показания Цао Ши, Ван видел глаза Хана, который смотрел на всех свысока, и даже сейчас, когда его злодеяния были раскрыты, просто гордился ими. Ибо едва сдерживался, чтобы не разрыдаться, и у Чжаня внутри все холодело при взгляде на младшего. Третьим свидетелем выступала Лу, ее роль заключалась в том, чтобы показать суду, что последние пять убийств, убийства Пекинского маньяка, в исполнение приводил не Ибо, а Хан. Когда Сюань закончила рассказывать, судья одобрительно кивнула, давая надежду на то, что и эти пять убийств сняты с плеч Ибо, и остались только те 15, которые он в самом деле совершил. Но затем от судьи последовал весьма ожидаемый вопрос. — Так почему господин Ван Ибо признался во всех 25 преступлениях? — Я отвечу, — подал голос адвокат. — Это весьма просто объяснить. Первые три преступления были совершенны под пристальным наблюдением и руководством Хан Сика, который сообщил моему подопечному, что тот справился с заданием, а потом сам завершил все дела. Потому Ван Ибо считал, что убийства этих людей — его рук дело. Последние пять убийств предстваляют собой весьма интересную и занимательную историю. Ван Ибо не убивал никого из последних пяти жертв, это делал Хан Сик, без участия этого человека, — адвокат показал в сторону Ибо. — Хан Сик или Чжан Цинхан, как вам угодно, отменный гипнотизер, он программировал моего подзащитного на то, что тот должен убить. И тот факт, что даже под гипнозом подсудимый Ван отказывался убивать, говорит о его человечности. Кстати, суду были представлены материалы глубокого медицинского и психологического обследования подсудимого, а также результаты независимых психологических экспертиз, которые были проведены в течение последних десяти месяцев. Эти материалы подтверждают, в том числе, наличие остаточных матричных следов у подсудимого, свидетельствующих о том, что он подвергался гипнотическому воздействию на протяжении длительного времени. — Да, суд ознакомлен с этими материалами. Хорошо, — скептично кивнула судья. — В таком случае, как подсудимый Ван Ибо объяснит 15 убийств, совершенных им лично? На мгновение в зале повисла гробовая тишина, и Ибо слышал, как тяжело дышит охранник рядом с ним. Адвокат не ожидал, что последует этот вопрос и не успел подготовить Ибо и сказать ему, что можно говорить, а что нет, поэтому оставалось надеяться лишь на собственные мысли. Ибо встал и, посмотрев в сторону Чжаня, медленно произнес низким голосом: — Я уже много раз говорил это… и, возможно, это покажется вам бесчеловечным, и вы будете правы, но… — голос его дрогнул, — я вырос в окружении ненависти, боли и страха, в моей голове не было ни единого светлого воспоминания, и с годами меня охватило полное безразличие, что повлекло за собой такую пустоту, что словами мне вам ее не описать. Я всего лишь пытался как-то заполнить эту пустоту, и не знал другого способа кроме убийства. Я всегда был оружием для какого-то навязанного мне чувства вершения чего-то большего. Мне внушали это с самого детства, а когда я осознал правду, было уже поздно. Я знаю, что не заслуживаю прощения за свои поступки, но я также знаю, что у меня не было выбора, чтобы вырасти кем-то другим… — Ван опустил взгляд. — Суд берет время на вынесение первого вердикта, — произносит судья, выслушав свидетельства и приняв все доказательства. Спустя 15 минут судья возвращается и обращается к Хан Сику. — Подсудимый Хан Сик, у вас есть что сказать в свое оправдание перед оглашением приговора? — Я — злодей, и мне плевать на правосудие. Оно слабо и бесполезно. — Хан смотрит на судью лисьим взглядом. — Если бы с помощью закона можно было карать зло, я бы соблюдал закон. — Он переводит взгляд на Ибо. — Даже злодеи мечтают о спокойной и мирной жизни. Однако, поскольку это невозможно, я нашел себе хобби. Я избавлял этот мир от мусора. Если бы я этого не делал, то люди умирали бы, погребенные под ним. — Хан высоко поднимет голову и гордо ухмыляется. Раздается громкое и властное: — Суд постановил. Хан Сика, обвиняемого по статье 240 УК КНР, признать виновным и, за неимением смягчающих обстоятельств, назначить ему наказание в виде заключения сроком на 10 лет. Ван Ибо пораженно застывает, глядя, как надменное лицо Хана расплывается в самодовольной улыбке. «Он должен был умереть», — пульсирует в голове. — По статьям 232, 234 УК КНР, — после небольшой паузы продолжает властный голос судьи, — обвиняемого признать виновным и назначить ему наказание в виде смертной казни, без возможности обжалования приговора. Приговор вступает в силу 8 августа 2022 года. — Молоток со стуком опускается. Ибо выдыхает резко, рвано, его трясет, и он падает на колени, не в силах держаться. Он смотрит в сторону Хана, лицо которого после второго приговора искажается в страхе. Ибо смеется, заставляя всех присутствующих посмотреть на него. Ван держался изо всех сил, но накатывающая истерика взяла вверх. Как только объявляют перерыв, Чжань торопится к Ибо. — А-Бо! Смотри на меня, — говорит он, протягивая руку в клетку к младшему. — Возьми меня за руку, — и Ван обхватывает руку Чжаня двумя руками. — Он получил по заслугам, слышишь? Все хорошо… Ты чего? — Мне страшно, гэгэ, — прошептал Ибо, прижимаясь к Чжаню, насколько это позволяла клетка, — я не хочу умирать. — Дурачок, — смахнул непрошенные слезы Чжань и повернул Ибо лицом к себе. — Ты не умрешь, слышишь меня? Время перерыва закончилось. Ибо, немного успокоившись, поднимает покрасневшие глаза на вошедшую в зал судью и пристально следит за каждым ее движением. Судья отводит взгляд от напряженного Ибо и твердо произносит: — Суд постановил. Ван И Бо, обвиняемого по статье 232 УК КНР, признать виновным… Сердце Чжаня останавливается, он забывает, как дышать, отшатывается назад, потому что ноги перестают его держать. Хван Чон, стоящий рядом, поддерживает его под руку: — Успокойся, дослушай. — … и, при имеющихся смягчающих обстоятельствах, а также учитывая раскаяние подсудимого и его желание помочь следствию, — продолжает судья, — назначить ему наказание в виде заключения в колонии строгого режима с правом на переписку и, в установленное судом время, на посещения, сроком на 10 лет. — Раздается глухой стук молотка. 10 лет…******
Пять с половиной лет спустя Решетка жалобно скрипит, заставляя морщиться от ужасного металлического звука, и открывается медленно, как будто что-то имеет против его свободы. Душно, воняет затхлостью и пылью. За спиной маринуются еще несколько мужиков, сегодня получивших вольную. Негромкий нудный голос льется в уши, как мантра: — Следующий. Ибо покорно ждет. Привычная рутина разбавляется новыми делами: сдать постельное, пройти досмотр дежурной охраны, поставить печати на всех бланках, забрать собственные вещи. Совсем недолго осталось, ему не придется больше думать о месте в камере, кто сегодня жрет первым, и о том, как оправдаться перед «старшим», почему не успел выполнить работу вовремя. Тело ломит. Охранники, зная что завтра — день досрочного освобождения, которое они не одобряют, как «служители закона и порядка», отыгрались на нем как следует. — Негоже уходить без подарков, — хохотали они, оставляя все новые невидимые синяки на теле Вана. Их выводят на улицу. Весна, солнце припекает на черные джинсы и обжигает кожу. Слышится отчетливый лай и скулеж собак, которые, будь на то воля охранников, загрызли бы каждого, кто сейчас стоит перед каменной обшарпанной стеной и ждет. Ван хочет нажраться. Нажраться так, чтобы забыть то, что не дает нормально спать уже который год в этом ужасном месте, убежать от кошмаров, которые преследуют его каждую ночь. Апрель… накануне прошел дождь, и Ибо рассматривает заляпанные грязью кеды, которые минуту назад были если не белоснежными, то хотя бы чистыми. — Давай, шевелись! — охраннику не нравится заминка, и он больно толкает в плечо. Такой молодой, на пару лет младше самого Ибо, но на лице уже маска, за которой не видно даже осколка души. Пустой взгляд, бездумное исполнение инструкций. Самая настоящая машина. Он напомнил Вану его самого, и он ухмыляется, глядя припухшими глазами в равнодушные напротив. Ибо молчит. Терпит. Ни к чему ввязываться в проблемы, когда от свободы отделяет пара шагов. К телу непривычно льнет мягкая хлопковая ткань его старых вещей. Джинсы коротковаты, и щиколотки торчат костлявыми мослами. В поясе слишком широко, а толстовка болтается на нем, как на вешалке. Его отделяет от свободы одна дверь. Синяя, покрытая буро-коричневыми пятнами ржавчины и кое-где слетевшей краской, она скребет по земле, поднимая клочки пыли, медленно расширяя щель все больше и больше. Ибо чувствует, как накатывает то чувство из снов, в которых он мутно видел этот день и представлял, как обнимет его… Щель становится шире, Ван шагает по мокрой смеси песка и глины и щурится от палящего солнца. Выйдя за пределы тюрьмы, Ван чувствует, как сразу же становится легче. Правда, дышится совсем по-другому, уже не так пыльно и душно, а наоборот, свежо и пахнет лесом. Ван раскрывает глаза шире, оглядывается, наблюдая, как другие встречают своих, и чуть ли не паникует, не находя того, ради кого он, собственно, и вышел. — А-Бо, — в голосе, раздающемся где-то сбоку, слышится дрожь, и Ван улыбается, понимая, что сон стал явью, — поехали домой.