— Он же злодей, а у злодеев не бывает счастливых финалов.
*****
— Под запись и протокол. Мы будем наблюдать из соседнего кабинета, допрос проведет Ши Вень. — Что?! — яростно кричит Чжань. — Какого черта?! — Потому что допрос не может проводить тот, с кем трахался преступник, — язвит Ши Вень. — Да ты… Чжань уже готов вскочить и начистить ему рыло, как раздается властное: — Отставить! Как бы грубо это ни звучало, — Чон грозно смотрит на Ши Веня, — … но это правда, и ты сам это прекрасно понимаешь. — Но… — Никаких но, скажи спасибо, что вообще позволяю смотреть. Чжань яростно выходит из кабинета и идет в допросную, пока Ши Вень не приступил к работе. Ибо приводят в допросную и сажают за стол, пристегнув наручниками. Время тянется медленно, и Ван успевает хорошо подумать о том, что будет говорить. Чжань просил рассказывать в общих чертах и не выкладывать подробностей, сказал, если что, он поможет, но Ибо не нужно помогать, только не в этом. Он продумывал этот момент своей жизни много раз и не собирается увиливать, он понимает, что натворил, помнит каждое свое дело, помнит каждое лицо и имя. Это преследует его больше пяти лет. Чжань показал Ибо всю базу доказательств на него и сказал, что в суде можно будет сыграть на том, что Хан его заставлял, угрожая жизнью, но Ибо не хочет врать. Он устал жить во лжи. Ван Ибо понимает, что Чжаню будет больно слышать обо всем, что он сделал, поэтому молит неведомые высшие силы, чтобы на допросе его не было. В присутствии Чжаня он не сможет говорить. В допросную заходит Чжань, и Ван вздрагивает. «Пусть жизнь накажет по-другому, но не так, заставляя меня рассказывать это ему», — красной строкой проносится в голове. — Ты как? — присаживается Чжань напротив, взяв младшего за руку. — Нормально, — Ибо перебирает пальцами, высвобождаясь от рук Чжаня, и отводит взгляд. — Ты так и не поел ничего, — улыбается старший, и Ван удивленно поднимает взгляд. — Ты псих, — улыбается он в ответ, — сидишь рядом с серийным убийцей и беспокоишься о том, поел он или нет? Ты дурак? — Я сижу в камере с человеком, у которого не было выбора. — Ты ничего не знаешь, Чжань, — серьезно отвечает Ибо. — Я знаю достаточно. — Совсем нет, — понижает голос младший, и Чжаню становится не по себе. Таким он видит Ибо впервые. — Теперь иди. — Черные, как ночь, глаза поднимаются, и Чжаня пробирает холод. Мертвый взгляд исподлобья, как будто перед ним не человек, а дьявол. Чжань не узнает в нем ни Сяо Яна, ни Ибо, это кто-то совершенно другой. Это тот, кого так старательно воспитывал Хан, и теперь Чжань видит это. — Ибо, я… — Уйди, — практически рычит Ван. — Возможно, это прозвучит громко и пафосно, но… — Чжань чуть не до крови кусает нижнюю губу, — просто знай, даже если весь мир отвернется от тебя, я всегда буду рядом. — Чжань сильнее сжимает холодные руки. — Я всегда буду на твоей стороне. Чжань резко встает и уходит, а Ибо не может опустить глаз и провожает старшего взглядом. Ибо не плачет, не может, но внутри будто ураган. Звучит холодное «начнем» от вошедшего Ши Веня, и Ван вздрагивает. «Вот и все, Ван Ибо».******
Чжань наблюдает за ходом допроса, слышит абсолютно все, что там говорят, и вздрагивает каждый раз, когда Ши Вень открывает новую папку с делом и сует ее под нос Ибо.
Чжань видит каменно-невозмутимое лицо Вана и слышит голос сбоку:
— Он, по-моему, даже не раскаивается.
— Это не так, — возражает Чжань и продолжает наблюдать.
— Ну, дела мы с тобой разобрали, и я так понимаю, ты не отрицаешь ни одно из них? — Верно, — выдыхает Ибо и спокойно откидывается на спинку стула, как будто ему и правда все равно, но на самом деле он просто не хочет показывать свои эмоции, ведь это бесполезно. Ибо не привык давить на жалость, не в его это правилах. «Отвечай за то, что сделал», — повторяет он себе каждый раз, как новый крик подступает к горлу. — Тогда давай перейдем к главному вопросу. — Ши Вень откладывает папки и складывает руки на груди, откидываясь на спинку стула, как сделал это человек напротив. — … Ради чего? Ибо медленно поворачивает голову в сторону зеркала, понимая, кто за ним стоит, и именно сейчас на лице его появляется хоть какая-то эмоция. Сожаление.— Пустота, — произносит Ван, и у Чжаня сжимается сердце, когда глаза младшего врезаются точно в него.
— Это он на тебя сейчас посмотрел? — удивляется Чон.
Чжань молчит, сжимая уже окоченевшие от холода ладони в кулаки.
— Пустота? — переспрашивает Вень. — Что это значит? — А то и значит, — выдыхает Ибо — я делал это потому, что внутри у меня дыра, — и опять этот черный взгляд, который Чжань чувствует даже через стену, — пусто, как у куклы. — То есть просто так? — Если вам так кажется понятнее, то да…— Да он псих, — шепотом говорит Си Чен.
— Он так защищал тебя… говорил, что это не твоя вина, тебя заставили… а ты просто сумасшедший, убивающий людей, чтобы заглушить пустоту? — Ши издает короткий смешок. — Вот вам и жертва похищения. Ибо это задевает, и он готов убить того, кто это произнес, но он держит себя в руках. Шаг влево или право, и тонкая грань внутреннего самообладания будет нарушена, а Ибо изо всех сил пытается устоять. — Но даже если ты псих, — продолжает Ши, — это не дает тебе право убивать. Кем ты себя возомнил? Богом? — повышает голос Вень. — Вам не понять. — Да куда уж мне. Нависает тишина, но Ибо прерывает ее: — Вы о себе все знаете? — пронзает он взглядом следователя. — Что? — О себе, — повторяет он, — о прошлом, настоящем? Кто вы? Зачем живете? — монотонно перечисляет Ван, и Ши с интересом смотрит на него. — Знаете? — Допустим, — кивает Вень. — А я нет, — блекло усмехается Ибо. — Я не помню, как убивал кого-то последний месяц. Я даже не помню, кто я, не знаю, зачем живу. Я всю жизнь убийца, таким уж воспитан. — Голос его низкий и грубый, от него по коже Ши пробегает дрожь. — Воспитан? — поднимает бровь детектив. — Какая теперь разница, — кивает Ибо, — это не имеет значения. Я убийца и готов понести наказание за то, что совершил. Разве вы не это хотели услышать? — А ты оказался умнее Сяо Чжаня, который отчаянно пытается доказать обратное. — Он просто хочет верить, — Ибо поворачивает голову в сторону зеркала, — что мальчик, которого он искал, до сих пор жив, — сухо произносит он и закрывает глаза. — Мы закончили? — Думаю, да… «Да что он, черт возьми несет, идиот!» Чжань срывается с места и, не слыша криков Чона, бежит к допросной. Он забегает разъяренный и, вытолкнув Ши, запирает дверь. Он подбегает к Ибо и, расстегнув на нем наручники, со всей дури бьет по лицу. Ибо падает и не издает ни звука. Он все понимает, ему не больно. — Посмотри на меня! — кричит Чжань. — Смотри мне в глаза и повтори то, что только что сказал! — Тот, кого вы искали, умер, — шепчет Ибо, поднимаясь на ноги и опираясь о стол, — вы сами себе что-то придумали, детектив. — Ибо! — Его нет! — срывается Ван. Вот она грань самообладания, точнее, ее отсутствие. — Его забрали и уничтожили 18 лет назад! — Ван не кричит, а рычит на Чжаня. В допросную ломятся, но ни один из них этого не замечает, прожигая друг друга взглядом. — Есть Сяо Ян. Жестокий серийный убийца, без чувства вины и сожаления. Не человек, а существо, которое слепили и выпустили под биркой «оружие». — Перестань, — шепчет, видя накатывающую истерику, Чжань и протягивает руки к Вану. — Не перестану! Хотел знать? Так заткнись и слушай! — огрызается младший. — Я пытался это забыть, но каждую ночь мне снится одно и тоже, я убийца и подстилка Хана. — Не говори так о себе, — качает головой Чжань. — Мне было 15 лет, когда я первый раз убил человека! — Ибо не выдерживает и плачет. — 15, сука! Я был в ужасе, напуган, совершенно один! Сердце взывало о помощи, а я не мог издать ни звука. Хан сказал: «нормально, в следующий раз будет лучше», — и знаешь что? Было и правда лучше, ведь я, как ебаная машина, отключил чувства, понимая, что не выберусь из этого говна, и никто мне, блять, не поможет. Я рыдал, когда стрелял во второго, хочешь знать, как его звали? Гон Лин, 51 год, верный муж и любящий отец, но он не понравился Хану и вот у него дырка во лбу. Я рыдал, Чжань… и блять, нихуя не из жалости, а потому, что нихуя, сука, не чувствовал! И лишь когда нажал на курок, мое сердце екнуло… Почему я решил сдаться? Почему решил покончить с этим? … Я боюсь самого себя, Чжань! — Обессиленный всплеском эмоций, Ибо падает на колени. — Я не знаю, сколько крови на моих руках. Я ничего не чувствую… Чжань опускается рядом с ним и хватает его за плечи. — Ты не прав, — говорит он, встряхивая его, — ты чувствуешь вину, тебе больно, я вижу это! — Не пытайся оправдать то, что я натворил. Я бесчувственная тварь, — стонет Ибо в плечо старшего. Чжань проводит дрожащей рукой по мягким волосам. — Ты сильный, А-Бо, ты справишься, — дрогнувшим голосом уверяет он, сжимая его плечи, — мы… мы справимся. — Уходи, — отрывает от себя его руки Ван, — ты не можешь защищать такого, как я! Убирайся! — кричит он, а в мыслях одно лишь «прости». Но он не может позволить себе произнести это вслух. Ибо не достоин прощения, тем более от Чжаня. В допросную вваливаются генерал Чон и еще пару человек, отталкивают Чжаня от Ибо, и, застегнув на втором наручники, уводят его. Чжань сопротивляется, он еще не договорил с младшим, но, видя суровый и возмущенный взгляд Чона, замолкает, потупив взгляд. Чон отправляет Чжаня домой, запрещая возвращаться в отделение в ближайшие два дня, пока Ибо до суда не переведут в СИЗО. Чжань беспокоился о том, что доказательства на Хана есть, а самого его нет. Зная структуру изнутри, он опасался, что на Ибо повесят всех собак, и, кроме его прошлых убийств, припишут еще и недавние, ведь этот идиот признал все. Чжань чувствовал, что это не так, что Ван сделал это только потому, что устал от своего никчемного существования и хотел быстрее закончить со всем. Несколькими убийствами больше или меньше, для Ибо не играло никакой роли, а вот для Чжаня все было не так. Выйдя из отделения, он пару раз ударил кулаком в стену, чтобы заглушить свое отчаяние физической болью, затем отпинал колеса машины, и, сев в салон, громко закричал, молотя руками по рулю. «Почему только я должен быть сильным, Ибо?!» — пульсировало в его голове. Это была очень эгоистичная мысль, и Чжань никогда бы так не подумал, хорошо понимая, что пришлось пережить его мальчику, но в данный момент он был чрезвычайно расстроен. К этой ситуации как нельзя лучше подходила поговорка «спасение утопающих — дело рук самих утопающих». Ведь если Ибо сам не захочет, Чжань ничего не сможет сделать, ничем не сможет помочь. Именно этот факт заставлял Чжаня опускать руки. Чжань был в отчаянии. Обыскав карманы, он не нашел сигарет, которые стали ему служить в качестве успокоительного, так что пришлось свернуть к магазину возле дома. Чжань второпях вышел из машины, раздраженно хлопнув дверью. Пачка сигарет с ментолом сразу бросилась в глаза Сяо. «Такие курит диди», — подумал он, невольно улыбаясь, и попросил пробить ему именно их. Нервно закурив, Чжань сел в салон, чем нарушил свое же светлое правило не курить в машине. Выпустил клубок мятного дыма, который мгновенно заполнил весь салон, и, затянувшись еще раз, потянулся за ремнем безопасности. Дверца с другой стороны машины открылась, кто-то скользнул внутрь. Детектив медленно потянулся к пистолету, но почувствовал упор в правый бок. Он лишь улыбнулся, услышав хриплое «Поехали!», и завел машину.******
— Как начальник Сяо Чжаня, я благодарен тебе за то, что ты его прогнал, — начал Хван Чон, зайдя в камеру к Ибо, — но как человек, которому он очень дорог, хочу спросить, почему? — Потому что он дорог мне так же, как и вам, — без промедления ответил Ван. — Ты плохо выглядишь, — нахмурился Чон, смотря во впалые глаза парня. Ибо ухмыльнулся и процедил, ерничая: — Привычку сочувствовать убийце у Чжаня переняли? Сдаете позиции, господин Хван. — Он рассмеялся, но тут же закашлялся. — Что там у тебя, кровь? — напряженно спросил Чон. Ибо быстро убрал руку от взора генерала. — Разбитая губа. Что хотели, господин Хван? Я устал, — пожал плечами Ван и отвернулся. — Где ты был все это время? — А вы разве не в курсе? — Чжань говорил, у Хана. Он рассказал мне всю твою историю, и почему ты таким стал. — Откуда ему знать, почему я таким стал? Смешной Чжань-гэ, всегда думает, что все знает. — Расскажи мне, — предложил Чон, подходя ближе и садясь на узкий топчан. — Для чего? — Мне просто хочется понять, что ты за человек? И почему Чжань тебя так защищает. — Потому что я идиот, который влюбил его в себя и влюбился сам. — Ибо снова ухмыльнулся и сел рядом с генералом. — А я ведь просто хотел, чтобы он закончил тот ужас, который я творил под руководством Хана. — Расскажи мне про него, про Хана. Кто он такой? Почему ты не ушел от него, как только понял, что он от тебя хочет? Почему продолжал убивать? — Всю мою жизнь, ну, которую я помню, Хан был самым близким мне человеком, защищал, оберегал, воспитывал. Он сказал, что нашел меня брошенного на улице, я верил ему. — Даже когда… — Да, — выдохнул Ибо, — даже когда он сказал убить. Он объяснил, что моя боль уйдет, как только я очищу мир от таких, как те, кто меня бросил. Его слова для одиннадцатилетнего меня были усладой. Озлобленному на весь мир ребенку дали шанс спустить свою злость. — И ты не задумался, правильно ли это? Ибо засмеялся: — Господин Хван, вы же взрослый человек и вроде не дурак. Вам родители сказали: «Чон, убивать — это плохо», и вы живете с этими правильными мыслями всю жизнь, а мне Хан сказал, что убивать — это единственный выход, и для меня это было истиной. Так что мог сделать ребенок? — А когда подрос? — А когда подрос, уже было поздно. Я убил достаточно людей, чтобы Хан мог сказать: «Ты сам этого хотел». И он был бы отчасти прав, ведь я продолжил это после первого и второго, и пятого раза, а все потому, что пусто… Для меня это было смыслом жизни до тех пор, пока… — Пока что? — Пока не понял, что это ложь, вся моя жизнь одна сплошная ложь. — И чего он хочет сейчас? — Хан псих, который хочет затопить мир болью, ведь когда-то его обидели, и теперь обижает он. И он понимал, что не вечен, поэтому и забрал меня, поэтому и воспитал. Он и пацаненка забрал для этой цели, потому что я отказался и ушел. Он испугался, что у него никого не будет. — Когда ты был у него, видел только одного мальчика? — Да, — Ван немного нахмурился, — а были еще? — Пятеро, — кивнул Чон, — нашелся только один. — Не нашелся, Хан отдал вам его специально, чтобы немного вас растормошить. — Чжань был прав. — Вот только вы его не слушали, верно? — Он говорит, что это не ты убивал последний месяц. Это так? — Я не помню, — прошептал Ван, обхватывая локти. — Каждый раз он поил меня чем-то, потом я просыпался весь в крови, а по новостям передавали плюс одно убийство в копилку Пекинского маньяка. Вид парня все больше пугал Чона, но он решил продолжить. — Ты поможешь нам поймать Хана? — А у вас есть сомнения? Я могу привести вас к нему, только выпустите меня. Чон изогнул брови от услышанных слов, и Ибо засмеялся. — Не сбегу я… некуда мне, да и незачем. На этих словах в камеру ворвалась Вэнь Цин. Она сунула в руки генералу какие-то бумаги уставилась на Ибо. — Что случилось? — Ибо поднял на нее выработанный с годами безразличный взгляд. — Заткнись, — грубо ответила Цин, оглядывая его с ног до головы. — Ты помнишь, что он тебе вводил? — Чего? — поперхнулся Ван. — Сюда, — Вэнь Цин дернула его за локоть, показывая на синяки. — Еду… — пробормотал Ибо. — Ну, сказал, чтобы не сдох раньше времени, смесь какую-то вводил. Объясните, что происходит! — Ван отдернул руку, раздраженно наблюдая за действиями девушки, а затем перевел взгляд на генерала. — Что? — переспросил он, поймав на себе настороженный взгляд. — Объясняю, — подала голос Цин — у тебя в крови найден скополамин, это наркотик, под действием которого теряется чувство самоконтроля и способность к запоминанию. Если вводить небольшими дозами, то приводит к галлюцинациям. Потому ты и не ешь, наркотик нарушил пищевые процессы организма… Одним словом, интоксикация. — Это объясняет подозрения Чжаня, — сказал Чон, — о том, что не ты убивал последний месяц, а Хан. — Но этим не объяснить мое прошлое, — начал Ибо. Чон перебил его: — Это другое дело, и с доказательствами, которые у него есть, мы с этим разберемся, а пока нужно думать, как найти Хана. — Пока нам нужно везти его в больницу и выводить из него эту заразу, — возразила Цин, глядя на Хван Чона. — Да, я выпишу разрешение на его вывоз, — кивнул Чон.******
— Чего ты хочешь? — спросил Чжань, не отрываясь от дороги. Они уже выехали за пределы города и пересекали какую-то пустынную местность. — Все просто, Чжань. Мне нужно то, что ты у меня забрал, — голос резко понизился. — Мне нужен Ван Ибо. — Ты же понимаешь, что тебе его никто не отдаст. Он задержанный по подозрению в убийстве, даже если ты выпросишь его в обмен на меня, тебя просто повяжут. — А кто сказал, что будет обмен? Чжань свел брови и кинул на Хана вопросительный взгляд. — Он сам придет. Останови здесь. Чжань остановил машину. Хан схватил его за шею одной рукой, а другой приставил пистолет к виску. — Пушку выбрасывай, — кивнул Хан в сторону окна. Чжань медленно потянулся к кобуре, доставая оружие, и без резких движений выбросил пистолет на обочину. — Молодец, — улыбнулся Хан и ударом рукоятки по голове вырубил Чжаня. Перетащив Чжаня на пассажирское сиденье, Хан сел за руль. Пока Чжань был без сознания, Хан перетащил его в подвал и пристегнул цепями, чтобы тот не доставил проблем. Сам же вернулся в машину и отогнал ее подальше, а потом взял предусмотрительно забранный у детектива телефон и набрал номер генерала Хвана.******
— Его прокапали. Сейчас он спит, — доложила Вэнь Цин, выйдя из палаты. — И долго он будет валяться? — Ну, день, как минимум, нужен. Наркотика в крови очень много. До сих пор не понимаю, как он не откинулся. — Хорошо, Чжаню пока ничего не говори, нам не нужны сцены, — твердо сказал Чон. — Само собой. Раздался звонок. — Только вспомни, — покачал головой Чон, увидев номер Чжаня. — Слушаю. — Генерал Хван? — послышалось в трубку, и Чон понял, что что-то не так, голос был ему незнаком. — Кто это? Где Сяо Чжань? — О, с детективом все хорошо, относительно. Я звоню напомнить, что у вас есть то, что принадлежит мне, и я бы хотел это вернуть. — Хан… — выдохнул Чон. — Он самый. — Ты же понимаешь, что это невозможно? — совершенно спокойно произнес генерал. Жизнью он был научен, что в таких ситуациях нельзя давать волю эмоциям. — Ты ему ничего не сделаешь. — Вы в этом так уверены? — рассмеялся Хан в трубку. — Да. Рано или поздно мы все равно найдем тебя и, когда этот день настанет, если с Чжанем что-то случится, ты не отделаешься простой пожизненной отсидкой в тюрьме, — голос Чона погрубел, — уж это я тебе обещаю. — Хван Чон, я много о вас наслышан, в далеком 2000-м я боялся, что именно вам отдадут мое дело, но не судьба. — Чжан Цинхан. — Дайте мне поговорить с Ван Ибо. — Нет. В трубке послышался истошный крик, от которого у Чона сердце замерло, и он забыл как дышать. — Что ты творишь?! — заорал Чон на всю больницу. — Лишь попытался изменить ваш ответ. Дайте мне поговорить с Ибо, — прошипел Хан. Чон посмотрел на Вэнь Цин, и та покачала головой, без слов давая знать, что это невозможно. — Я не могу этого сделать сейчас, он не в сознании, и в этом есть твоя вина. — Он спит? — задал весьма странный вопрос Хан. — Да. — Тогда просто поднесите трубку к его уху, — приказал Хан, и Чон прошел в палату, выполняя требование. — Wake up. Ван Ибо резко открыл глаза, отчего Хван Чон и Вэнь Цин вздрогнули и переглянулись. Оглядевшись по сторонам, Ибо сел на постели, непонимающе глядя на двух стоящих перед ним людей и тяжело дыша, как после бега. Чон приложил палец к губам, показывая, что Ибо должен молчать, но тот, по всей видимости, и не собирался кричать. Хван Чон протянул ему телефон. — Ван Ибо. — Хан, — на секунду на лице Ибо промелькнула злая ухмылка. — Мне же не нужно говорить тебе, что ты опять облажался? — Мне же не нужно отвечать, что мне на это глубоко насрать? Из телефона снова раздался крик, который Хван уже слышал в коридоре. Глаза Ибо широко раскрылись, он уже не выглядел таким беззаботным. — Узнал? — прошипел Хан в трубку. — Конечно, как не узнать этот крик. Он, конечно, не от удовольствия, но тоже ничего, правда, Ибо? — Зачем? — крикнул Ван, вставая с постели и выдирая систему из вены. — Зачем он тебе? — Он мне ни к чему, а вот ты… Точнее твои навыки, которые я так долго в тебе тренировал, очень бы мне пригодились. Приди ко мне, Ибо, домой. Хан завершил звонок. Ибо, только что бывший разъяренным и почти невменяемым, внезапно успокоился и без слов вернул телефон Хван Чону. Тому это показалось весьма странным, но он лишь дал знак охранникам, которые забрали Вана и увели его.******
Чжань очнулся от жгучей боли в области плеча. Издав громкий, болезненный вопль, он поднял мутный взгляд, но вокруг было темно. Непроизвольно потянув руку к месту ожога, он понял, что сделать этого не получится, руки были скованы. В ушах звенело, поэтому он мало что мог разобрать из услышанных звуков. Едва боль чуть-чуть притупилась, как новая вспышка адского огня полоснула по его груди. Закричав еще громче, чем в предыдущий раз, Чжань отключился от сильной боли. Поток ледяной воды, окативший его с ног до головы, привел Чжаня в сознание. Жадно хватая воздух и содрогаясь от холода, детектив поднял глаза и увидел перед собой Хана, тот улыбался, вглядываясь в его лицо. — А-Бо, А-Бо, что же ты нашел в этом… — Хан резко взял Чжаня за подбородок и задрал его голову вверх, — Сяо Чжане? — Чего же ты добиваешься? — Мне нужен Ибо. — И как ты планируешь это его получить? — Мне ничего и делать не придется, все уже сделано, осталось лишь дождаться, когда он их отведет туда, куда ему было сказано. — Что? — Чжань поднял на Хана измученный взгляд. — Просто подождем.******
Посмотрев камеры возле отделения, Хван Чон и Си Чен поняли, что Чжань уехал оттуда один. Они предположили, что Хан мог сидеть в машине, поэтому отправили запрос в постовые дорожные службы, чтобы им прислали записи с дорожных камер. Пересмотрев и их, Си Чен установил маршрут, по которому ехал Чжань. Сяо двигался к своему дому, но потом, резко изменив направление, выехал за город, где камер не было, поэтому узнать, куда он ехал дальше, было невозможно. Хван Чон распорядился привести из камеры Ибо, странно спокойного после разговора с Ханом, чтобы спросить, знает ли он место за городом, где может обитать Хан. Ибо довольно подробно объяснил, где находится дом, в котором Хан держал его, и показал его примерное место на карте, предупредив, что точнее показать дорогу сможет только на местности. Хван Чон приказал собирать группу захвата и сообщил Си Чену, что тот должен подготовить Ван Ибо к поездке, а значит нацепить на него систему электронного слежения, состоящую из браслета, надетого на ногу. — Что это? — тихо спросил Ибо, указывая на свою лодыжку. — Чтобы ты не сиганул от нас, если вдруг что, — проговаривает Си Чен, вставляя пули в обойму. — Неудобно. — А ты не вредничай, вообще в камере сидеть должен. — Когда поедем? — интересовался Ибо, оглядывая стол. — Скоро, сиди здесь, я пойду к генералу, сообщу, что все готово. — Хорошо, — невозмутимо говорил Ибо и, дождавшись, когда Чен выйдет, начал рыться в столе в поисках ножа или хотя бы ножниц. Раздался окрик генерала о том, что пора выезжать, и Ибо в сопровождении Си Чена вышел из кабинета. Вана посадили в машину Чона. Ибо несколько напрягся, сидя рядом с ним, и генерал это заметил. Он мягко посмотрел на парня, давая понять что бояться ему нечего, но Ибо не боялся. Сидел он неспокойно, оглядывался по сторонам и в основном глядел на водителя машины, в которой едет. Чон нахмурился, заметив странное поведение, но значение этому не придал. «Волнуется». Выехав из города, Чон повернулся к Ибо. — Куда дальше? — До 345-го километра, там будет знак, запрещающий движение дальше, его надо будет проехать, — будто заученный текст проговорил Ибо. — Хорошо. — Удобнее будет разделиться, — глядя в окно, тихо сказал Ван. — Что ты имеешь ввиду? — Ну, мы с вами поедем к главному входу, чтобы Хан видел, что мы с вами одни. А опергруппы с Си Ченом к черному выходу, чтобы по вашей команде окружить дом, когда это потребуется. — Звучит неплохо, но есть чувство… — Что я вам вру? — перебил младший. — Незачем. Не думаю, что вы хотите подвергнуть Чжаня опасности, а то, что я предложил, единственный вариант этого избежать. Ведь, заметь Хан, что я не один, и тогда пострадают все. Он один, но вы его недооцениваете, — очень убедительно разъяснил Ибо, и Чону ничего не оставалось, как поверить парню на слово. Как и говорил Ибо, они доехали до запрещающего знака, и Чон по рации приказал разделиться. Они ехали вместе только до тех пор, пока не показался дом. Там, оставив машины, опергруппа и Си Чен двинулись вокруг, чтобы обойти дом, а Чон поехал дальше. Подъехав к воротам, водитель вышел из машины и открыл дверь сначала генералу, затем Ван Ибо. Парень еще раз намекнул Чону, что наручники следует снять, и, едва Чон это сделал, Ибо метнулся в сторону, обхватил его со спины и, вытащив из заднего кармана джинсов ножницы, приставил их к горлу Хвана. — Медленно положил пистолет на землю и пнул его мне, — механическим тоном приказал Ван водителю, и тот выполнил требование, получив кивок от Чона. — А теперь ключи от машины. Рацию отключи, и вы, господин Хван, тоже. — Хван потянулся к пиджаку и резко достал пистолет, но Ван, не паникуя, ударил его по запястью. Оружие выпало, и Ибо оттолкнул его ногой подальше. — Зачем ты это сделал, Ибо? — спросил Чон, качая головой. Но Ван ничего не ответил. Толкнув Чона вперед, он сел в машину и, отъезжая, в ответ на крик Хвана: «Ты делаешь только хуже!» бросил на него мимолетный взгляд, в котором Чон, человек с большим стажем работы, успел прочесть: «Я понимаю, но не могу иначе».