Лед над водой и глубже

      Нет, для Ши Уду вопрос Лин Вэнь, заданный осторожно, полушепотом, так, чтобы не допустить ни у кого со стороны ни малейших сомнений в том, что они разговаривают о делах и ни о чем ином – конечно же - не стал неожиданностью. Он предполагал, что Лин Вэнь, с ее знаниями и ее необходимостью разбираться в бесчисленном множестве чужих обращений, поймет, что все нынешние задания Ши Уду настолько обыденные, что даже не требуют его присутствия. И вполне по силам его помощникам. Ну, не считать же в самом деле чем-то сложно выполнимым необходимость усмирить мелких речных демонов или усыпанную льдами воду северных морей, что преграждала путь торговым кораблям.       Вот только Ши Уду становилось не по себе при мысли, что он может ошибиться, что все его суждения о том, сколь предана ему и Пэй Мину Лин Вэнь окажутся ложными, и принесут лишь тени и темноту. Ведь Цзюнь У Лин Вэнь тоже подчинялась охотно и охотно следовала его воле. И, если она сочтет нужным поведать Цзюнь У о том, какие свитки, с какими древними, запретными знаниями, зачем-то понадобились Ши Уду, то для Цзюнь У не составит усилий догадаться, что задумал Ши Уду. И все, к чему он стремится, рассыплется в пыль.       Ши Уду даже представлять не хотелось, сколь разрушительными станут последствия, если он ошибается, если давняя близость затмила его восприятие – но выбора у него не оставалось. Иногда стоило шагнуть в сумрачную, неспокойную воду без оглядки, позволить утянуть себя на самую глубину, оказаться посреди ледяных водоворотов и подводных течений. Поскольку некоторые вещи имели лишь такое воплощение и лишь такие возможности.       И он решился сделать этот шаг.       - Нет, у меня нет подобных заданий. Тебе, как обычно, известно многое. И еще о большем ты догадываешься даже из неясных обрывков, - он усмехнулся, холодно и непроницаемо. Но даже и не подумал отступиться, и произнес медленно. – Вот поэтому и никаких помощников. Они, возможно, не настолько глупы. Но уж болтливы сверх всякой необходимости точно, - Ши Уду задумчиво коснулся кое-как затянутой ленты в прическе, чуть поморщился, недовольный подобным беспорядком, и хмыкнул без тени сомнения. – Пришли я за этими свитками помощников - и через полдня вся Небесная столица будет знать, что мне понадобилось выяснить чью-то истинную сущность.       - А об этом никому не следует знать? – голос Лин Вэнь звучал по-прежнему приглушенно, в ее серых глазах плескалась серьезность и еще что-то такое, сложно объяснимое, заставившее Ши Уду напряженно замереть. Как если бы тонкий лед, на который он ступил, начал расходиться трещинами, истаивать и рассыпаться – а он все равно продолжал упрямо ступать по нему, ни в чем не сомневаясь.       - Никому. Вообще, - подчеркнул он, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы получить молчание Лин Вэнь. Чтобы то, что их связывало, оказалось прочнее подчинения Императору Небес и важнее, чем возможная награда.       - Я поняла, - Лин Вэнь кивнула в подтверждение того, что, хоть и не знает наверняка, но догадывается о причинах, подтолкнувших Ши Уду действовать скрытно. И можно обойтись без лишних слов и ненужных объяснений. И что никакие богатства, никакие возможности из тех, что мог открыть перед ней Ши Уду, не решат ничего. Ведь Цзюнь У обладает все равно несравнимо большим.       И Ши Уду не стал ничего предлагать за молчание – ни золотые слитки, ни небесные фонарики, ни добродетели, рассыпающиеся подобно тронутым золотом осени листьям.       Это было бы глупо.       Это было бы бессмысленно.       И это все равно ни к чему не привело бы.       И он лишь ждал, сосредоточенно и молча, неуверенный в том, где именно находятся нужные ему свитки посреди пыльных нагромождений и выцветших и истрепавшихся от времени листов.       И немало удивился, когда Лин Вэнь, откинув все свои многочисленные дела, не стала заставлять его ждать. И, выбравшись из-за низкого столика, заваленного какими-то картами, в которых она делала пометки своим ровным, аккуратным почерком, тщательно выводя сплетения иероглифов, потянула его за собой. Белоснежный шелк рукавов смешался с темным, струящимся подобно предвечерним потокам, когда она коснулась ладоней Ши Уду, предлагая ему следовать за ней к полкам, что неприметно устроились возле дальней стены, куда не доставали даже лучи зимнего солнца, что прочерчивали золотистые линии на полу и стенах, и отбрасывали отсветы на неплотно задернутые занавеси.       - Вот здесь, - Лин Вэнь указала на полку, теснящуюся в самом дальнем, самом запыленном углу. – То, что может указать путь в самых запутанных случаях, - она говорила коротко, полунамеками, но Ши Уду догадался, что подсказка касается высших демонов. Или не только демонов. – А здесь все остальное, - она небрежно провела ладонью по свиткам, что высились на других полках.       А после, как ни в чем ни бывало, словно и не было между ними этих слов и этого разговора, вернулась к своим картам, и свиткам, и кистям для письма, что рассыпали брызги не полностью высохших чернил на рисовой бумаге. * * *       Свитки в руках Ши Уду – разные, кое-как собранные среди предложенных Лин Вэнь – так и стремились просыпаться на пол, разрушив привычную безупречность, когда он шагнул к невысокому столику. Попробовал перехватить их удобнее, но движение получилось неловким, и один из свитков едва не очутился прямо посреди свеже начертанных Лин Вэнь иероглифов. Впрочем Лин Вэнь, привыкшая разбираться и с несравнимо большим количеством написанного, успела выверено подхватить падающий свиток и с невозмутимым видом вернуть его на верх тех, что не слишком уверенно удерживал в руках Ши Уду.       - А еще говорят, что бумажная работа не требует ни ловкости, ни особых умений, - насмешливо заметила она, поглядывая на никак не желавший оставаться среди прочих свиток. Выцветшая от времени бумага шелестела вкрадчиво, едва уловимо, подобно речной воде, усыпанной снегом, шелковые нити подвески, что украшала этот свиток, покачивались и напоминали оттенком талую воду. И Лин Вэнь, словно поняв, что начертано в глубине этой бумаги, удивленно приподняла брови, но вслух ничего говорить не стала.       - Ну, я-то знаю, что это вовсе не так, - Ши Уду хмыкнул ей в тон и произнес, перебирая перепутавшиеся нити подвески. – Верну, когда появится возможность, - не то что бы он не желал отыскать – или не отыскать – то, что его интересовало как можно скорее, но чтение всей этой громады свитков займет немало времени в любом случае. И даже те из них, что окажутся совершенно бесполезными, придется читать не менее внимательно. Ведь невозможно заранее сказать, что способно раскрыть истинную сущность даже Непревзойденного. Даже того, чья власть и возможности простираются неимоверно глубоко.       - Можешь не торопиться, - Лин Вэнь отложила в сторону измятую карту, в которой не то делала очередные пометки, не то пробовала определить чьи-то земли. Задумчиво провела ладонью по кисти для письма, чья гладкая, сделанная из темного оникса поверхность ловила золотистые отсветы солнца – и опустила ее на подставку, явно намереваясь заняться хоть чем-то другим. – Я найду, что придумать и сказать, если кого-то вдруг так не вовремя тоже заинтересует, как можно проявить чью-то сущность.       Ши Уду молча кивнул в знак благодарности и уже шагнул к створкам дверей, собираясь вернуться к себе, когда Лин Вэнь неожиданно остановила его словами, сказанными чуть слышно, но так, чтобы можно было различить:       - Что бы ты ни задумал, будь осторожнее.       - С чего бы? – Ши Уду не стал окутывать себя ложью и тонуть в неискренних словах, придумывая несуществующих демонов и несуществующие вопросы, что ему предстояло решить. Но и соглашаться напрямую с тем, что задуманное не слишком похоже на выполнение обращений или желание развлечься столь странно тоже не хотелось. И он ждал. Ждал, что скажет Лин Вэнь, чтобы понять, как далеко простирается ее осведомленность и ее догадки.       И Лин Вэнь, помедлив, произнесла сдержанно и серьезно:       - Поскольку вряд ли кто-то, чья сущность скрыта, может оказаться простым противником. * * *       Зимняя ночь - чернильно-черная, зябкая – накрыла Небесную столицу, когда Ши Уду вместе со своими многочисленными свитками, добрался до скрытой ивами беседки в саду. Той самой, о которой знали лишь те, кто был ему близок. Той самой, где ему никто не помешает. Той самой, где он когда-то – столь недавно и в то же время бесконечно давно – читал свитки про демонов и разговаривал с Пэй Мином о вещах, кажущихся теперь давно забытым, предутренним сном. Или мороком, что насылают демоны желая заполучить себе то, что им не принадлежит и никогда не принадлежало.       Облетевшие ветви ив отсвечивали серебром – иней, что ловил неверный свет луны и сковывал ниспадающие ветви. Из-за этого казалось, что беседка окружена серебристыми, приглушенно шелестящими водопадами, чья вода холодна и подобна льдам северных морей, а потоки плавные и неспешные. Ши Уду нехотя потянул поближе первый попавшийся свиток – все же привычку спать ночами было не так-то просто откинуть. Да и не хотелось.       Несколько снежинок – хрупких, подтаявших – медленно опустились на развернутую рисовую бумагу, прикрыли начертанные слова льдисто мерцающими узорами. Ши Уду не стал их стряхивать. Лишь задумчиво коснулся хрупкого серебра, ощущая, как начинают мерзнуть ладони в зябком, зимнем холоде. И, зябко поежившись, поднял повыше теплую, меховую оторочку одежд, зарылся замерзшими ладонями в пушистый мех и принялся один за другим разворачивать принесенные свитки.       До этого Ши Уду даже не догадывался о том, какое множество способов проявления сущности таится в древних записях. И сколь разными они могут быть. Вот только большинство из них вовсе не подходили для задуманного – вряд ли Цзюнь У позволит делать нечто странное и не похожее ни на их постельные развлечения, ни на тренировки с оружием в своем присутствии.       Другие же возможности, хоть и могли подойти, но даже по начертанному казались слишком простыми и ненадежными. И вряд ли смогли ли бы проявить истинную сущность Непревзойденного.       Ши Уду думая об этом, досадливо скривился, с нескрываемым неудовольствием отодвинул в беспорядке разбросанные свитки подальше и глубоко задумался.       Снадобья, что можно подмешать в еду или вино – и они покажут, высветят истинный облик? Но Цзюнь У всегда излишне внимателен и насторожен, всегда выверяет каждое свое действие, каждое слово, каждое мимолетное движение. К тому же, он никогда не позволяет себе наслаждаться вкусом редких блюд или терпко пахнущих вин, когда вынуждает Ши Уду проводить с собой время и делить постель. Даже во время того изысканного ужина, что они разделили еще в самом начале их вынужденных встреч, он почти не притронулся ни к чему из того, что было приготовлено.       И если Цзюнь У почувствует, если заметит по неуловимо изменившемуся вкусу, что Ши Уду что-то подмешал ему в еду или вино – то, что за этим последует, даже представлять не хотелось. Яростно отброшенный в сторону, разлетевшийся на мелкие осколки фарфор. Рассыпавшиеся по шелковым коврам, липкие от подтаявшего сахара фрукты в карамели. Ладони Цзюнь У у него на горле – и на этот раз вовсе не так, вовсе не с лживой грубостью, как после пролитых чернил. Так осязаемо, так близко. Словно наяву.       Вне всяких сомнений, Цзюнь У после подобного сочтет их договоренность нарушенной – и Ши Уду будет нечего на это возразить. И он узнает, почувствует на себе без остатка, что такое истинный гнев Императора Небес.       Оружие, которое, если задеть противника в сражении, вынудит того проявить свою сущность? Бесполезно и бессмысленно. У Ши Уду никогда и ни за что не получится не то что ранить Цзюнь У, но и даже хотя бы успеть выхватить клинок из ножен, до того как Цзюнь У повалит его на пол и приставит свой меч – темная, хищно поблескивающая сталь - к его шее. Не церемонясь и даже не пытаясь изобразить хоть какое-то подобие осторожности и следования правилам приличия.       Заклинания что способны высветить истинную сущность? Подобное точно не подходило. Поскольку требовало начертания определенных иероглифов, и ломаных линий, и сплетения запретных символов. К тому же, Ши Уду не был уверен в том, что его духовных сил, влитых, вложенных в заклинание, хватит для того, чтобы справиться с Цзюнь У. Ведь Цзюнь У обладал несравнимо большим количеством духовных сил, и его аура – лед, окутанный темнотой – подавляла прозрачную, прохладную воду ауры Ши Уду.       Ши Уду, задумавшись, перебирал свитки, касался изломанной, запыленной бумаги – а после притянул к себе один из них. Тот самый, чья бумага ощущалась холодной и зыбкой под пальцами, а подвеска оттенком напоминала талую воду. Тот самый, что заставил Лин Вэнь удивленно вскинуть брови – и теперь Ши Уду понимал, почему. Он усмехнулся, представляя, что, должно быть, подумала о нем и его постельных утехах Лин Вэнь. И вновь вчитался в начертанное – медленно, постоянно хмурясь и плотнее кутаясь в меховую отделку, не желая упустить ни малейшей детали, ни самого незначительного слова.       Лишь этот способ мог подойти, мог позволить выполнить задуманное. Хотя он тоже ощущался опасным – если Цзюнь У что-то ощутит – и сложно было сказать, получится ли хоть что-то.       Но лишь этот свиток таил в своих иероглифах то, что способно было заставить показать свой истинный облик того, кто являлся одновременно Непревзойденным, Императором Небес и любовником Ши Уду.       Ши Уду выдохнул облачко пара на озябшие ладони – и удивленно замер.       Чьи-то ладони легли ему на плечи, чуть зарылись в растрепавшуюся, меховую отделку теплых одежд. Его обняли – мягко, но настойчиво притянув к себе.       И у Ши Уду не осталось никаких сомнений.