***
Сакура продолжала писать Какаши письма. Только вместо того, чтобы отправлять их, она складывала письма в ящик стола. Шли недели, а неотправленные листы бумаги накопились до такой степени, что уже казалось, будто они скоро займут все свободное пространство. Альбом со всеми его письмами был надёжно спрятан под замком. Она никогда не осмеливалась открыть тот ящик. Так что Сакура застряла с горой писем, которые она не могла ни прочесть, ни отправить. Часть её задавалась вопросом, почему она так капризничает вместо того, чтобы решать проблему. Пусть это и звучит заносчиво, но признания в любви не были чем-то новым для неё. Ли кричал о своих чувствах неделю, а множество раненых солдат подходили к ней с предложением руки и сердца или просто выпить кофе вместе. Но каждый раз она просто вежливо отказывала. Возможно, её шокировало не само признание. А то, что это сделал именно Какаши. Сакура загрузила себя работой и тренировками, хоть её друзья и коллеги, наоборот, выделяли время, чтобы расслабиться и насладиться миром. Но Сакуре нужно было отвлечься, тем более что слишком многое напоминало ей о Какаши. Семейство Старичков на подоконнике, старые книги и любой жёлтый шарф. Собачий лай, любовные рассказы, которыми Ино была одержима. Даже снег, оседающий на головах прохожих, ночью превращал все волосы в серебряные.***
— О, доброе утро моей самой любимой, лучшей ученице! Сакура засмеялась, прежде чем втянуть Ируку в объятия. Он казался ниже, чем раньше, но ей все равно приходилось смотреть вверх, чтобы заметить его искреннюю улыбку. — Надеюсь, никто другой тебя не услышал, — пошутила она. — Ну, остальные выпускники не решились поделиться своим опытом на войне, как ты, — сказал её бывший учитель. — Киба вообще не ответил. — Я не собираюсь упускать возможности завербовать новых медиков. К сожалению, мы все равно понесли высокие потери, а шиноби не перестают получать ранения. Такова наша профессия. — Конечно, — ответил Ирука с кивком согласия. Они молча пошли в класс, на улице громко играли дети. Сакура осмотрела коридор, и её захлестнула волна ностальгии; казалось, прошла вечность с момента её обучения в этих стенах, где зародились первые мечты. — Кстати, ты можешь узнать, кто был твоим солдатом из программы Обмена Письмами Шиноби, если хочешь. Как я и предполагал, ты оказалась упрямее него. — Спасибо, но я не хочу знать, — поспешила заверить Сакура, прежде чем Ирука произнёс имя Какаши, которое она уже не могла сносить. — Почему? Ты потратила годы, отправляя ему письма. Я лично проверял некоторые. То, где ты описала свой любимый йогурт, заставило меня отправиться в магазин за таким же. — Я предпочту оставить все, что связывало меня с войной, в прошлом, — сказала Сакура, стараясь не встречаться глазами с Ирукой. Она чувствовала, как он изучающе смотрит на неё, прежде чем вздохнуть и взъерошить ей волосы. — Возможно, я постарел, но я все ещё могу распознать твою ложь, — он опустил руку и продолжил идти вперёд. Внезапно Сакура вновь ощутила себя одиннадцатилетней девчонкой, которая волновалась только о взаимоотношениях с одногодками и хороших оценках. Не о том, как пришить отрубленную ногу или понять, что значит — любить кого-нибудь. — Хорошо, Ирука-сэнсэй, — ответила она, прекрасно осознавая, что получит наказание за свой поступок.***
Сакура уткнулась головой в свои скрещенные руки, её лоб удобно расположился на предплечье. В мирное время в госпиталь поступало не так много раненых, но легче не стало. Теперь все больше женщин становились на учёт как беременные (ещё пару месяцев, и наступит полный коллапс), все больше детей получали мелкие травмы в попытках быть похожими на героев, а ветераны все чаще обращались со старыми травмами. Медиков не хватало, и Сакура, будучи измотанной, чувствовала себя старше, чем она есть на самом деле. Её привычный способ справиться со стрессом — написать Какаши — теперь не был вариантом. Сакура помнила, что ей нужно было очистить ящики стола. От неотправленных писем веяло безысходностью. И они напоминали, насколько слабовольной оказалась Сакура. Прошло два месяца, но она не могла заставить себя встретиться с Какаши. Сакура опять вздохнула и захотела просто спрятаться от всех невзгод за своими руками. Или хотя бы на пять минут, прежде чем ей придётся разобрать кучу документов о сегодняшних пациентах. — Сакура Харуно? — прозвучал монотонный голос; Сакура посмотрела через стопки отчётов и книг в её маленьком захламленном кабинете и почти подпрыгнула: это было её Пугало. На секунду она задалась вопросом, насколько странно, что он появился сразу после того, как она о нем подумала. Но она думала о Какаши постоянно, так что вероятность, на самом деле, была довольно высокой. — Д-да? — спросила Сакура, когда поняла, что молчит уже слишком долго. — Я обратился за диагностикой моего глаза, и Цунаде отправила меня к вам. Она сама оказалась слишком занятой обучением Наруто ведению документации и финансов. — Ничего удивительного. В любом случае большую часть документации делаю я, — пробормотала Сакура. — Оно и видно, — сказал Какаши, указывая рукой на беспорядок в её кабинете. — Так что насчёт диагностики глаза? — А, да, конечно, эм, можешь, эм, сюда, — неуклюже указала Сакура, пытаясь совладать со своим телом. — Просто присаживайся на этот стул. — На тот, что завален записями? — спросил Какаши, поднимая одну из тетрадей вместе со своей бровью, что была видна. — Секундочку, — Сакура подошла и перенесла стопку на свой стол. Он отдал ей тетрадь, которую держал, и Харуно забрала её, прикладывая все усилия, чтобы их пальцы не соприкоснулись. Теперь, когда появилось свободное место, Какаши приземлился на него со вздохом. Он снял с головы повязку (могли ли серебряные волосы стать ещё более беспорядочными?), прежде чем сложить руки на коленях. В ожидании каких-то действий Какаши смотрел на неё единственным глазом. — В чем заключается проблема? — спросила Сакура, подойдя ближе и скрещивая руки на груди. Она помнила, как вместе с Цунаде они проводили повторную диагностику его глаза после завершения операции и убедились (Сакуру подталкивало недавно обретенное знание о том, что он — её Пугало), что хоть и без одного глаза, но Какаши должен чувствовать себя комфортно. По этой же причине они откинули первоначальную идею — трансплантировать ему глаз погибшего солдата. Сакура помнила его письмо о своем лучшем друге: едва ли бы он захотел снова получить орган мёртвого человека в свою голову. — Сложно объяснить, — ответил он, пожав плечами, и на этом красноречивое описание ситуации закончилось. Казалось, он говорил также, как и писал письма. В загроможденной комнате снова воцарилось молчание. Какаши просто смотрел на неё, его пустая глазница оставалась скрытой, в то время как видимый глаз не выражал никаких эмоций. Сакура подавила содрогание; он словно знал, что она что-то от него утаивает. Харуно никогда не умела лгать о личном. А с тем, чтобы сказать неправду человеку, о котором она безмерно заботилась, все обстояло ещё хуже. — Ну тогда мы посмотрим и попробуем найти причину, — наконец заговорила Сакура, разбивая молчание. Какаши слегка поднял голову, все ещё выжидая. Сакура аккуратно сняла повязку с глаза. Она старалась не зацепить его волосы, пока развязывала узел. На удивление, пряди оказались мягкими, как и несколько месяцев назад, когда Сакура держала его голову, в то время как Цунаде проводила операцию. — Мне нужно, эм, извините, — пробормотала Сакура, перед тем, как поднять руки к его лицу. Изначально, она избегала тактильного контакта, но теперь это было необходимо. Одна рука поддерживала его голову в правильном положении, пока вторая оставалась на уровне его брови, чуть выше пустой глазницы. Она почувствовала, как её чакра проникает в организм, распространяясь по венам и тканям, чтобы найти причину дискомфорта. Сердце Сакуры почти остановилось, когда она вынуждена была сократить расстояние между ними, чтобы осмотреть его лицо на предмет ранений. Ей пришлось довольно сильно наклониться, но она не нашла ничего, что могло бы вызывать боль. Сакура задавалась вопросом, влияет ли маска на равномерность загара на его лице. Хоть они и молчали, Сакура все время чувствовала на себе его взгляд. Понимая, что то, как он на неё смотрит и как близко находится, отвлекает её, Сакура закрыла глаза и сконцентрировалась на своей чакре, которая ничего так и не выявила. Она проверила во второй раз, но не обнаружила никаких отклонений от нормы. Он не должен был испытывать боль. — Возможно, вас беспокоят фантомные боли? Довольно часто люди испытывают физическую боль, когда теряют то, к чему уже привыкли, — предположила Сакура, отказываясь встречаться с ним взглядом, и убрала руки с его лица. Она сделала шаг назад и прислонилась к столу. — Это как скучать по кому-то, — сказал он, и Сакура почти дернулась от потрясения. Будто не замечая, как она вогнала каблуки в пол, Какаши продолжил: — Иногда мы привязываемся к некоторым людям, и когда они уходят из нашей жизни, тяжело представить, что делать дальше. Война сыграла злую шутку, разделяя людей самыми разными способами. — Именно так, — тихо согласилась Сакура, все ещё не решаясь посмотреть на Какаши. — Ничего такого, да? — По крайней мере, я не смогла выявить. — Ну, все равно спасибо за ваше время, Мисс Харуно. — Всегда пожалуйста. И называйте меня Сакурой. Не стесняйтесь прийти опять, если боли не пройдут, — выпалила Сакура, наконец встречаясь с ним взглядом. Он уже не смотрел на неё, а был занят тем, что надевал обратно повязку на глаз. Сакура воспользовалась редким моментом, чтобы изучить его профиль и очертания лица. Из её воспоминаний, у него была обычная внешность, возможно, он был даже красивее, чем большинство мужчин (естественно, для неё было настоящим благословением увидеть его спустя года предположений), и Сакура удивлялась, почему он все время скрывал свое лицо. — Спасибо за предложение, но я думаю, что в этом нет нужды, — ответил Какаши после того, как завязал повязку, и улыбнулся ей сквозь черную ткань. — Конечно, — сказала Сакура, не в силах отвести взгляд в сторону. Он смотрел на неё ещё какое-то время, и Сакура затаила дыхание. Какаши открыл рот, намереваясь что-то сказать, но потом тряхнул головой и слабо помахал ей рукой. — Прощай, Сакура. Та наблюдала, как он покидает её кабинет, прежде чем упасть в кресло. Она ударилась головой об деревянную поверхность. Сакура застонала от физической боли, но ещё больше от того, что просто не смогла признаться ему кто она. Та самая, которая посылала ему книги, которая заставляла почтальонов работать сверхурочно, которая просто хотела обнять его и поблагодарить за все, что он ей дал. Она скучала по нему все так же, хоть теперь он и был в пределах видимости. Какаши пришёл к ней, и они наконец остались наедине, и он казался сурово красивым и уязвимым. Он сделал намёки, которые Сакура с лёгкостью поняла. Но все равно не призналась, что она была его партнером по переписке, и что она получила его последнее письмо. Она тоже его любила. Сакура положила голову на руки, как и перед тем, как Какаши появился в её кабинете.***
Пару часов спустя Сакура закрыла дверь своей квартиры и позволила себе заплакать. В конце рабочего дня она осознала, что уже может быть слишком поздно. Сакура и так вкладывала всю себя в каждое письмо; Какаши знал её от и до. Предчувствие походило на правду — он был в курсе, кто она. Может, его действительно беспокоила боль, и потому он так неохотно ушел. О переписке он не говорил, потому что не хотел больше затрагивать эту тему. А его последнее письмо должно было послужить хорошим отвлечением, чтобы она осталась в безопасности, ведь за все эти годы он привязался к ней как к другу. Она просто слишком преувеличила короткое предложение из шести слов. — Я такая дура, — пробормотала Сакура себе под нос на пути к спальне. Ей было необходимо переодеться в пижаму. Она решила, что наденет самые удобные, нелепые шорты и майку из всех её домашних вещей. Сакура начала расстегивать пуговицы своей юбки, но замерла, когда услышала, как что-то упало. Нахмурившись, она с непониманием посмотрела на сложенный лист бумаги. Открывая его, она надеялась, что существует логическое объяснение тому, как он оказался у неё за поясом.«Я бы хотел, чтобы ты продолжала отправлять мне письма. Да, мне известно про ящик стола. Ты понимаешь, о чем я, и теперь знаешь, что я тоже в курсе».
Сакура почувствовала, как её нижняя челюсть опустилась от шока: Какаши знал, кто она. Вообще, она должна была быть возмущена тем, что он пробрался в её комнату и обыскал все. — На самом деле, было очевидно, кто ты. Не у многих людей розовые волосы. Сакура резко обернулась, бумага бесшумно упала на пол. — Ещё меньше являются единственной ученицей Хокаге, — продолжил Какаши, сидя на её подоконнике; семейство Старичков, вместе с детьми, было аккуратно сдвинуто в сторону. Его плечи сгорбились, а взгляд казался более усталым, чем пару часов назад. Во второй раз за день Сакура забыла, как дышать. Она могла свернуть горы, исцелить смертельно раненых и призвать сотни слизней. Но одно его присутствие заставило её замереть. — Я так и не ответила на одно письмо, — тихо сказала Сакура. — Мне тоже понадобились целых полтора года, чтобы написать первый ответ. — Нет ничего удивительного в том, что ты не нашёл, что сказать насчёт моего ухода за волосами, который я однажды детально описала. — Мне все равно понравилось. Как и каждое твое письмо. Я был благодарен за твое нежелание сдаваться. И признательность медленно превращалась во что-то большее. Он неуверенно сделал шаг вперёд и положил руку в перчатке на её щеку. Сакура хотела наклониться к его прикосновению, но её тело все ещё было обездвижено потрясением. — Я долго ждал возможности поблагодарить тебя, — продолжил Какаши, и Сакура подумала, что в реальной жизни он ненамного разговорчивее, чем в переписке. Но его голос был более мягким, нежным в сравнении с грубым и безобразным почерком. — Я всегда боялась, что в один день ты просто не ответишь. Что ты умрешь, прежде чем я узнаю, кто ты. Мне было так страшно, Какаши, — Сакура наконец смогла заговорить. Её лицо покраснело от смущения и злости, когда она почувствовала, как по её щекам текут слезы. Она, черт побери, героиня войны, и спустя все эти годы ожидания встречи со своим Пугалом должна была быть сильнее. Она больше не была той маленькой девочкой, написавшей первое письмо. Несмотря на то, что она таки расплакалась, Сакура была уверена, что Какаши улыбается ей за маской. В награду за своё терпение она понимала все, что хотел сказать Какаши, какими бы короткими не были его фразы. Через почерк она видела его эмоции и намерения. Так что увидеть их сквозь маску в реальной жизни было не так уж и сложно. Все ещё в полном молчании Какаши нежно прислонился своим лбом к её. Его глазница была скрыта тканью, но повязка с символом Конохи отсутствовала. Серебряная чёлка щекотала её кожу, и Сакура, казалось, вновь обрела способность дышать. Она почувствовала, как слезы катятся вниз по её щекам. — Со временем я понял, что хотел бы назвать тебя Моим Цветком, но потом подумал, что это было бы слишком неловко. Мои товарищи не давали мне спуска после того, как заметили, с каким нетерпением я жду твоих писем и как ими восхищаюсь. Особенно в конце войны. Ты была единственным, что не давало мне сойти с ума, Сакура. Она сделала шаг навстречу, её грудь почти прислонилась к его. Подняв руку, она схватилась за рукав его водолазки. Какаши посмотрел на её руки (белые костяшки), потом на её лицо (более розовое, чем её волосы), прежде чем со вздохом опустил взгляд на их ноги. — Сакура, пойми, пожалуйста, что я просто старый ветеран. Я читаю порно и капризничаю. Я помешан на том, чтобы содержать сад и у тебя никогда не будет возможности завести кошку. Я хотел встретиться с тобой раньше, но ты казалась такой напуганной. Сакура тихо всхлипнула. Вторая её рука переместилась на его бок, сжимая его жилет с той же силой, что и рукав. — Ты все ещё напугана? Ты хочешь, чтобы я здесь был? Я знаю, что ты получила моё последнее письмо, и я знаю, что ты написала многое в своих письмах, но все же у меня нет никакого права- — Тебе всего лишь тридцать два, это порно прислала я, собаки мне все равно нравятся больше, чем кошки, и мне плевать на все другие твои недостатки. Ты написал это первым, а я первая скажу это: я люблю тебя. Почему бы ещё я продолжала писать тебе письма, учитывая твои вопиющие грамматические ошибки? Она увидела, что он смотрит на неё, как на галлюцинацию. Его руки переместились, чтобы обхватить её щеки, мозолистые пальцы стирали слезы, что продолжали падать. — Сакура, — слабо сказал Какаши, его руки переместились дальше, утопая в пастельных прядях на её затылке. Сакура отстранилась, чтобы бросить на него строгий взгляд. — Ты моё Пугало, я наконец-то нашла тебя и не собираюсь больше отпускать. Какаши все ещё смотрел на неё с сомнением. Закатывая глаза, Сакура потянулась и, не спрашивая разрешения, стянула с него маску. Теперь, когда большая часть его лица была видима, Какаши выглядел измученным. Тем не менее, когда он криво усмехнулся, и куноичи увидела, как на его щеке появилась ямочка, она почувствовала рывок внутри своей грудной клетки и больше не могла его игнорировать. Сакура мягко улыбнулась Какаши в ответ, а потом встала на носочки, чтобы коснуться его губ своими. Она окончательно преодолела разделявшее их расстояние.