Сборник Олежа/Дима

На улице лил сильный дождь. Множество капелек, ударяя по крышам и подоконникам, создавали прекрасную мелодию, от которой невозможно было оторвать ушей. Дима, давно пришедший с пар, сидел на кровати и просматривал сайты, вслушиваясь в вечернюю песню. Сегодня они с Душновым собирались смотреть Шерлока, как только вернутся. И Дима вернулся, давно! А соседа все не было. Хоть пары и закончились несколько часов назад, возможно, у него появились неожиданные планы, по типу, подготовка к тесту, поиск новой книги, покупка еды и прочее, прочее. А между прочим уговорить заучку не грызть гранит науки, а расслабиться за сериалом, было сложно. И Дима с нетерпением ждал этого. Он уже даже нашёл хороший сайт, с прекрасной озвучкой и отличным качеством, а Олегсея все не было. И Дима решил позвонить соседу, так как дождь усилился ещё сильней и стало довольно темно. Как только пошли гудки, дверь комнаты распахнулась и на пороге появился пропавший Олежа. С него рекой лилась вода, стекая по одежде, рукам и ботинками и капая на пол, а коленки на джинсах были разодраны. Парень зашёл в комнату и закрыл дверь. Стоя спиной к Побрацкому, Олежа издал тяжкий, душевный стон, полный боли и отчаяния. Создавалось ощущение, что парень выл, словно волк, не сумевший поймать добычу и оставшийся голодный вновь. — Что случилось? — тут же спросил Дима, кидая ноутбук на кровать и подходя к спине парнишки. — Ужасный день, — хрипло отозвался Душнов. Побрацкий знал, что такой сложный день. И понимал, что такое случается, сейчас Олежа выскажется, потом они посмеются и… Всхлип прервал монолог в голове Димы, заставляя внимательно посмотреть на трясущиеся плечи соседа. — Воу, все так плохо… — это прозвучало не как вопрос, а утверждение с лёгкой поддержкой, дополняющейся мягкой ладонью на плече. — Пойдём. Дима мягко подтолкнул утирающего руками слезы Олегсея в глубь комнаты. Он быстро переодел вымокшего до нитки парня, убирая на батарею одежду. От вида красных и припухших глаз соседа становилось больно. Но самое ужасное заключалось в нелюбимой позе Димы: когда Олежа садился на кровать и упирался спиной в стенку, обхватывая руками коленки и прижимая их к груди. Это означало, что парень подавлен настолько, что решил закрыться в себе. И когда такое происходило, Олежу накрывала волна депрессии, с которой он справлялся не лучшим образом. Парень учился. Днями и ночами что-то зубрил, читал, не спал и не ел. И это продолжалось до тех пор, пока ноги Олежи не начинали подкашиваться, а их хозяин падать на каждом шагу и биться обо все на свете. И однажды Олегсей довёл себя до такого состояния, что утром, поднимаясь с кровати, тут же упал в обморок, пугая до чёртиков Диму. С тех пор Побрацкий старался всегда выводить парня из этого состояния или хотя бы облегчить его своей заботой. То еды подсунет, то включит мягкую музыку, от которой Олежа засыпал (не всегда, но бывало), то книжки спрячет. И это повторяется и сегодня. Побрацкий садится рядом на кровать, протягивая кружку с горячим чаем пареньку. Вот только сосед продолжает сидеть, из его глаз льются бусинки хрустальных слез и падают на только что переодетую пижаму. — Олеж? — не сдаётся Дима. — Расскажи, что случилось, — просит он. Голубые глаза перемещаются на мягкий голос, внимательно следя за лицом Димы. Они падают на протянутую кружку чая, вот только сил нет, чтобы взять её. И Побрацкий понимает это. Он просто кивает, ставя кружку на ближайшее удобное место. Олежа тяжко вздыхает под пристальным взглядом соседа. Желание поделиться переживаниями растёт и парень сдаётся, начиная медленно и хрипло говорить: — Дерьмовый день сегодня… После этих слов его не остановить. Душнов рассказывает, как начиналось утро. Как он не успел на автобус и бежал до института. Как упал на асфальт, раздирая новые штаны и коленки. Как на него напал преподаватель, высмеивая его глупый вид и не знание предмета, который парень учил всю ночь. Как ему позвонил отец и набросился на сына, вновь запугивая и расстраивая своими делами компании. Как его попросили сходить и отнести бумаги в дирекцию, но оттуда послали подальше, и пришлось бегать еще час. А потом начался дождь, под который он попал. Как его толкнули на остановке, и все деньги на автобус выпали на проезжую часть. А потом начался ливень и ему пришлось идти домой пешком, промокая до нитки. В какие-то моменты он останавливался, чтобы отдохнуть и послушать музыку дождя. И Побрацкий не прерывал его ни на секунду, вслушиваясь в ужасную историю дня. Олежа заканчивает историю, добавляя: — …глупый день, да? — улыбается парень, сквозь слезы. Это защитная реакция, посмеяться, когда тебе больно и плохо. Не показывать людям, как тяжело, легче отшутиться. И Дима понимает это, его руки проскальзывают под голову парня, а другая окутывает спину и прижимает к себе. Олежа утыкается в грудь соседа, еле сдерживая слезы. — Ты ни в чем не виноват, Олеж… — на этих словах у парня срывает плотину. Он издаёт душераздирающий всхлип, за которым следуют слезы. — У всех бывают дерьмовые дни… Просто нужно их пережить. Душнов хватается за футболку Димы, цепко держась за неё и крича во все горло. Сердце жмётся от досады и обиды, стресс и ненависть выходят через крупные слезы, которые невозможно остановить. Побрацкий крепко удерживает парня, поглаживая по спине и волосам до конца истерики. И когда эмоции спадают на нет, у Олежи начинают слипаться глаза, а голова кружиться. Сил не остаётся ни на что, кроме как упасть на кровать и заснуть под нестихающий дождь. — Ты как? — тихо спрашивает полушепотом Дима, чуть отстраняясь от парня, чтобы заглянуть ему в глаза. — Дерьмово, — честно отвечает сосед. — Но спасибо, мне стало чуть лучше. Лёгкая улыбка на лице Олежи, ослабляет тугой узел в животе. Побрацкий замечает замутненный блуждающий взгляд соседа и хмурится. Рука сама тянется ко лбу Душнова. — Господи, Олежа, да ты весь горишь! — в панике говорит Дима. — Быстро, ложись! И Душнов бы рад сделать это сам, да только сил нет, голова так трещит, что хочется разбить её, а тело горит, ледяным потом обливаясь. Понимание фразы соседа становится тяжёлой пыткой. Хочется переспросить о чем была просьба, вот только на кровати уже никого нет. Парень пытается пересесть, чтобы упасть на кровать, когда его начинает клонить в бок, прямо на край мебели. Всё плывёт, одурманенный мозг не успевает понять происходящее, лишь приближающийся пол кричит об опасности. И Олежа думает, что будет больно. Но больно не было. Было мягко и тепло. Этим плюшевым предметом оказался тяжело дышащий Дима, который успел поймать в свои объятия соседа. Он лежал на Побрацком, который в свою очередь лежал на полу и держал Олега в своих руках. — Я же попросил лечь, а не падать! — громко сказал он, но заметив сжавшийся и уставший вид Душнова, его голос стал мягче. — Всё в порядке? Ответить было сложно. Язык заплетался, а во рту зудело. А что отвечать? — Олеж? — донеслось до уставшего сознания парня. Как же он устал… Глаза стали закрываться, а сознание уплывать в мир снов под шум дождя и голос Димы.

***

Когда Душнов открыл глаза, то была уже глубокая ночь. Он лежал на кровати, укутанный в два одеяла. Его голова повернулась влево, и что-то холодное спало со лба. Слабыми руками Олежа убрал, как оказалось, мокрую тряпку с глаз и увидел спящего на стуле Диму. Он был в паре сантиметров от кровати, его голова упала вперёд, а руки висели по бокам. Рядом на столе стояли лекарства и кастрюлька с водой и тряпочкой. Олежа захотел разбудить соседа, чтобы он лёг нормально в кровать, вот только в горле была дикая пустыня из-за чего вырвался непонятный громкий булькающий звук, от которого Побрацкий проснулся. В сонном состоянии парень потянулся к уже сухой тряпке и окунул ее в воду, слегка отжав, Дима потянулся ко лбу Олега. Холодная тряпочка легка на разгорячённый лоб, приятно остужая, отчего из горла Душнов сорвался стон. И тогда Дима, словно открыл глаза. — Ты проснулся? — мягко спросил он. На что получил кивок. — Хочешь воды? — ещё кивок. Парень протянул бутылку с водой, помогая приподняться. Когда бутылка была убрана, прохладная рука потянулась ко лбу. — Чуть лучше, — выдавил Дима. — Ну и напугал же ты меня! Я чуть коньки не отбросил! — быстро возмутился парень, складывая руки крестом. Олежа хрипло рассмеялся, отчего горло стало зудеть и парень разошёлся в кашле. Дима метнулся к столику, возвращаясь обратно с сиропом. Мягкий малиновый вкус разошёлся по горлу, и кашель немного спал. — Спасибо, — прошептал настолько громко, насколько мог Душнов. — Лучше молчи и отдыхай, — Дима, неожиданно для Олега, стал поглаживать голову соседа, зарываясь в мягкие и спутавшиеся локоны. От приятного чувства безопасности и защищённости, Олежа стал засыпать. Где-то на грани сна и сознания он услышал тихие слова Димы: — Все будет хорошо, Олеж… Все у нас будет хорошо…