why did u come into my life?

— ответьте мне, госпожа психолог… — якс сидел, откинувшись на спинку мягкого кресла. нога перекинута на ногу, руки скрещены на груди, а по девушке в белом халате неспешно пробегается холодный оценивающий взгляд исподлобья. — были бы вы спокойны и чувствовали бы обыденное умиротворение, зная, что ваш любимый человек, находящийся настолько далеко, что вы даже не в силах до него добраться, в порядке и чувствует себя хорошо? — он склоняет голову в бок, изгибая бровь в ожидании ответа, пока психолог выпрямляется в спине, мнется на месте и бегает глазами по кабинету. вопрос пациента явно застал в расплох: тот минут десять сидел молча, не реагируя на ее вопросы. — ну… — неуверенно начинает она, сглатывая вязкую слюну. — конечно. главное, что он здоров и ни в чем не нужда… — ложь, — без доли стеснения перебивает ее парень, отлипая спиной от кресла и опираясь локтями о колени. — наивная ложь. если вы любите, вам необходим зрительный и физический контакт с этим человеком. зная, что тот далеко, вы не будете спокойны: вы будете стремиться к нему. однако, от невозможности встречи даже в теории, вас, как наркомана, настигнет ломка. вы будете пытаться сделать все возможное, чтобы хотя бы увидеть его. разве я не прав? — синевласый знает ответ, ведь знает, о чем говорит. еле заметные, почти затянувшиеся шрамы на руках в районах вен подтверждают это. врач не спускает взгляда с сяо, остановившись на его пустых затуманенных глазах. она старается прочесть по ним, что ощущает сейчас молодой человек, чтобы подобрать правильные слова, но… в глазах пусто. ничего, абсолютно. — быть может, вы правы, — парень хмыкает: «быть может»? серьёзно? — но каждый по своему переживает это расставание. — временное — возможно, — сяо возвращается в свою начальную позу и бросает взгляд за окно. на улице тепло, светит ясное солнце, воробьи щеголяют по карнизам и перелетают с ветки на ветку — красота, одним словом. — якс, вы потеряли кого-то близкого вам? — аккуратно интересуется девушка. — пожалуйста, говорите точнее. я не смогу вам помочь, если не буду знать, что именно у вас произошло, — она говорит мягко, спокойно, как и должен говорить психолог. сяо заметил, что у всех психологов схожа интонация. они, вероятно, стараются ею убедить человека, что он в безопасности, что может довериться. но, к сожалению, это не на всех работает. он молчит, не отвечает на этот глупый вопрос. еще какое-то время не сводит глаз с улицы, а после лениво поднимается с места. под вопросительный взгляд специалиста шагает на выход. — вы пятый психолог, отвечающий на мой вопрос подобным образом, — говорит он сухо, в пол голоса, когда рука легла на ручку двери. — все вы внушаете приторную воображаемую реальность, в которой нет места боли и отчаянию — основным составляющим любви и жизни в целом, — сяо всегда отличался прямолинейностью, но в последние года эта острая правдивость будто обострилась. — не стоит быть таким пессимистом, господин якс, — лишь отвечает врач, начиная что-то писать в документах. — я реалист, — бросает напоследок парень и выходит из кабинета, даже не взглянув на девушку и не попрощавшись. в карте пациента психолог записывает основные диагнозы: депрессия и эмоциональное выгорание —, рекомендации к курсу приемов психолога и принятию антидепрессантов, ставит свою роспись рядом, после закрывая небольшую книжку и отправляя ее в стопку с остальным медицинским картам. стоит их позже вернуть в регистратуру. сяо возвращается в дом. сейчас там пусто: чжун ли уехал за город по каким-то делам (якс не особо интересовался, по каким именно), а подруги заняты учебой. парень даже как-то рад этому, ведь не придётся выслушивать его обеспокоенные речи насчет очередного приема. он, не медля, поднимается в свою комнату. закрывает дверь — близкие могут в любой момент заявиться домой и пойти проведать его. скидывает с себя ветровку, отправляя ее в полет до кровати, подходит к балконной двери, открывает ее и выходит на просторный незастекленный балкон, захватив с подоконника пачку сигарет и зажигалку. и только он хочет закурить, как тело охватывает внезапная слабость и перед глазами опускается темнота. голова кружится, кончики пальцев, зацепившихся за поручень, от чего сигареты вместе с зажигалкой с глухим стуком выпадают из рук, начало покалывать, а слабость настолько сильная, что в совокупности с головокружением стоять на ногах становится невозможным — якс опускается на рядом стоящий табурет, прикрыв глаза ладонью и зажмурившись. такое состояние объясняется тем, что парень и крохи в рот не взял за последние несколько суток. просто не может. проходит минуты три — не больше —, как парня отпускает. взгляд проясняется, похолодевшие пальцы вновь теплеют, а слабость притупляется, оставляя после себя только неприятный осадок. сяо вдыхает глубоко в прогнившие лёгкие свежий воздух и, почти полностью оклемавшись, наклоняется за упавшими сигаретами. он достаёт из упаковки одну тонкую сигарету и выпускает из зажигалки пламя, как вдруг, почти сразу, пламя угасает так, будто бы его кто-то задул. вокруг никого, кроме самого сяо, нет, однако тот, прикрыв глаза, позволяет себе безмятежно улыбнуться. он чувствует, как что-то невесомо, почти неощущаемо касается его щеки. чувствует, как чьи-то пальцы медленно, нежно проводят по ней, а потом несильно бьют. щека розовеет, а парень открывает глаза. — сяо, ты снова за своё? ты снова ничего не ешь и куришь? — взгляд опечаленных изумрудных глаз проходится по исхудавшему телу снизу вверх, останавливаясь на глазах, в которых, наконец, появились искорки счастья. — прости, венти. кто же виноват в том, что мы можем встретиться лишь когда мне становится невыносимо плохо? — якс поднимается на ноги и становится вровень с парнем, появившимся будто бы из ниоткуда. тот, к слову, после его слов почему-то заметно опечалился, отведя взгляд в сторону. сердце сяо пропускает первый удар. — венти, что-то не так? — он заглядывает в глаза, что сейчас полны вины. названный рвано глотает воздух и немного резко отворачивается, отойдя на пару шагов от сяо. при жизни музыкант сжимает указательным и большим пальцами переносицу, хмурясь и жмурясь. он так долго готовился к этому разговору, но его чувствительность ему не позволяет настроиться на спокойную речь. — вен-и?.. — якс делает шаг к нему и укладывает свою ладонь ему на плечо. — мое время пришло. уже завтра на рассвете я исчезну, — тихий голос бывшего гитариста дрожит, а сердце якса прямо сейчас пропускает второй удар. — эта ночь заберет мою душу в неизвестность, — парень поворачивается и видит глаза, в миг наполнившиеся слезами. — это — наша последняя встреча, сяо. мир последнего прямо сейчас рухнул. он не может поверить этим словам. точнее не хочет верить. однако, насколько бы ему не было плохо, он знает: венти сейчас хуже. он умер, его душа скиталась в полном одиночестве три чертовых года, и лишь изредка, когда янтарноглазый доводил себя до полусмерти, мог встретиться с ним. и сейчас пришло время умирать во второй раз. сяо уверен, что это неимоверно сложно. именно поэтому он сглатывает образовавшийся ком в горле и крепко обнимает синевласого, который сразу же прижался к нему в ответ. и, боже, как это странно выглядит со стороны: молодой парень стоит на балконе своего дома и обнимает воздух. если бы мимо проходила какая-нибудь бабулечка, она бы его точно перекрестила и вызвала бы психушку. — дурак… — шепчет живой раздражённо. — на кой черт тогда спас меня? зачем остался на том ебучем теплоходе и потонул вместе с ним? зачем?! — он в ярости, и венти это понимает. все понимает. — ты ведь знаешь, почему. потому что любил, — шмыгая носом с грустной улыбкой отвечает он. больше они не проронили не слова, стоя так в объятиях. никто из них не знает, сколько прошло времени, но вечернее солнце уже успело почти скрыться за горизонтом. лишь малая его часть, еще не ушедшая в закат, придавала небу сине-сиренево-розовый перелив, а на улице уже зажглись фонари. они бы так и стояли, наслаждаясь последними часами друг с другом, если бы до их ушей не донеслось глухое: — сяо! мы пришли! тащи свою тощую задницу сюда, хватит сидеть в своей коморке! — бэй доу с ху тао пришли, — констатирует факт он, говоря специально тихо, чтобы только стоящий рядом венти его слышал. последний понимающе кивает и первый разрывает объятья. — я бы хотел исчезнуть на берегу той реки, — начал он неуверенно. — я чувствую, будто она зовёт меня. — могу я проводить тебя? — интересуется у него второй, на что получает положительные кивки. — тогда… в последний раз до встречи?.. — да. до встречи в последний раз, — с тоскливой улыбкой образ синевласого с косичками снова разлетается по ветру, скрываясь, и вот, сяо один. снова. — — — пять утра. большая часть города еще спит, лишь немногие начинают просыпаться, чтобы собраться и отправиться на работу. улицы пусты и окутаны тишиной, разбавленной гулким эхом одиноких шагов. якс спускается к берегу реки, где ровно три года назад случилась серьёзная трагедия: экскурсионный теплоход потерпел крушение из-за поломки в двигателе. причину поломки так и не удалось выявить. девятнадцать неспавшихся человек судно утянуло вместе с собой на дно, в самый мрак. многие с тех пор страшатся этого места: после кораблекрушения было еще несколько мелких аварий, правда без пострадавших, но до сих пор река носит звание «проклятой». болезненное воспоминание для всех жителей города. сяо еще издалека увидел тёмную фигуру, стоящую по щиколотку в воде. парень стоял неподвижно, завороженно глядя в даль глади воды, на поверхности которой отражаются блики уходящей полной луны. как же символично: луна заканчивает свой цикл именно в эту ночь и уже в следующую начнёт новый. будто бы знак, что пора начать новую жизнь. проститься с прошлым и отпустить его, как бы сложно это не было. парень подходит и заходит в воду, вставая рядом с венти. его лик стал чуть прозрачнее, чем обычно — знак того, что вскоре он исчезнет. сяо начинает всматриваться в профиль темновосого: его выражение лица спокойно, но взгляд необычно серьёзный и пронизывающий, что совсем на него не похоже. аж мурашки по коже. — знаешь, сяо… — голос смешивается с всплесками легких волн, что звучит более, чем гармонично. — я ни о чем не жалею. если бы я не спас тебя и остался жив, я бы всю свою бесполезную жизнь прожил с разгрызающим изнутри чувством вины. не выдержал бы этого ощущения и все равно умер, — следом идёт усмешка. в ней не чувствовались грусть и сожаление. — я долго об этом думал. — не говори так. твоя жизнь не бесполезна, — конечно же, старается переубедить его якс. — а что мне было бы в ней делать? мне не к кому вернуться. некуда податься. всю оставшуюся жизнь чахнуть на работе с непреодалимой депрессией? я не вижу смысла в подобной жизни, — музыкант качает головой, — а так, я спас тебя. и, возможно, вскоре встречусь с родителями, — на лице появилась улыбка, наполненая тоской. сяо, кажется, хотел что-то сказать, но заметил как венти начал в прямом смысле рассыпаться. медленно, частичка за частичкой, его образ стал растворяться, а вода с радостью принимала каждую из них. — венти… ты… — он не может связать и слова. будто бы весь его словарный запас в миг обратился в ноль. из-за неспособности что-то сказать, якс сковывает слабеющее тело парня напротив в объятия и прижимает его сильно, крепко, будто бы это сможет помочь сохранить его жизнь после смерти от ухода в небытие. венти чувствует, как его силы понемногу покидают его, но все же обнимает того в ответ. вместе они опускаются на землю, оказываясь сидящими по пояс в воде. — сяо, послушай меня сейчас очень внимательно, — он опускает свою ладонь на щеку парня, и к ней сразу же скатывается слеза. — живи, а не существуй, как эти три года. не смей умирать. ни физически, ни морально. цени жизнь, каждый ее момент, ведь она у тебя одна, — он делает паузу, прерывисто вдыхая. — и отпусти меня. отпусти прошлое. я не прошу тебя полностью забывать меня, ведь понимаю, что просить это я не имею права, но прошу, вспоминай наши хоть и немногие, но счастливые моменты, и улыбайся. ведь твоя улыбка способна озарить этот серый мир, — осыпающуюся ладонь омывают стекающие солеными дорожками слезы, которые якс не способен сдержать. — ради меня, милый сяо, хотя бы ради меня живи на полную. сделай, попробуй, сотвори то, что не смог сделать я. проживи эту жизнь за нас двоих. парень с покрасневшими янтарными глазами кивает, поджимая губы, чтобы не выпустить тот крик отчаяния, который так и рвется наружу. — хорошо, венти. хорошо, — это максимум, что смог он выдавить из себя. — и помни, что я всегда с тобой. вот здесь, — он слабо ударяет в яксову грудь, в место сердца, улыбаясь. сяо улыбается ему, не переставая кивать. луна скрывается за гранью воды, опускаясь под нее. последние секунды они провели вместе. взаимное «я тебя люблю» отдаётся эхом, влажный ветер и волны разносят это признание на метры, километры, сохраняя ее навсегда. солнце начинает лениво подниматься  ввысь. рассвет. в руках сяо осталась белая роза, символизирующая чистоту ушедшей души. и эта роза будет позже цвести каждый сезон в красивом узорчатом горшке на рабочем столе юного музыканта, напоминая о счастливых днях любящих друг друга людей.