Младший лорд Кэмерон

             — Миссис Норис? Что с вами? Откуда вы? Боже мой, немедленно в горячую ванну! — Алан оглянулся на дворецкого, — пожалуйста, пусть миссис Паркс пошлёт Мэри или Сару…       — Слушаюсь, милорд. Осмелюсь предложить Мэри, она уже прислуживала миссис Норис.       — На ваше усмотрение, мистер Паркс. И пошлите моей… кузине горячего вина с пряностями.       Дворецкий с достоинством поклонился и отправился выполнять распоряжение господина, Алан же снова обратился к женщине, вновь спрашивая причину её столь плачевного состояния.       — Мой муж… он… напасть на менья… — голос у миссис Норис был мелодичным и приятным, но акцент портил впечатление. Алан вдруг подумал, что едва ли не впервые разговаривает со своей родственницей. — Он сошьёл с ума. Он дикий зверь. Он взяьл нож… да, большой нож… и кидался на менья.       — Не бойтесь, здесь его нет, и в Эллиот его не пустят. Идите отдыхать, мы поговорим обо всём завтра… — Алан старался говорить спокойно, но… вспомнив все неприятные события последнего времени, ему больше всего хотелось, чтобы рядом не было ни этой женщины, ни её мужа.       Мэри увела миссис Норис, а юноша, поразмыслив, спустился вниз, к слугам и попросил мужчин не впускать кузена Этана в дом ни под каким предлогом.       — И мистер Паркс, пошлите завтра кого-нибудь, пусть вызовут полицию, мне не хочется выслушивать обвинения, будто я соблазнил чужую жену. Пожалуйста, пусть Мэри ляжет сегодня в комнате миссис Норис под любым предлогом… или нет, лучше я уйду сегодня в спальню Джеймса, так будет вернее!       — Вы правы, милорд, — кивнул, соглашаясь, дворецкий. — Слишком странные события происходят в последнее время вокруг Эллиота. И Мэри не стоит показывать этой даме, что мы можем её в чём-то подозревать.       — А мы подозреваем миссис Норис? — уточнил Алан.       — Не знаю как вы, милорд, а я — подозреваю. Она иностранка, туземка, она из рода тёмных колдунов. И такую женщину привёл в Эллиот один из семьи лорда? Неслыханное кощунство! Я подозреваю эту женщину во всём, и пусть мне докажут, что она невинна, как младенец!       — Ох, мистер Паркс! — улыбнулся Алан. — Мне кажется, с вашей бдительностью мимо и муха не пролетит! Но, довольно пустых разговоров, я сейчас иду к Джеймсу, подогрейте ему горячего молока, я отнесу его сам.       Кухарка мигом налила в чашку молока и подала господину, приговаривая, что ужин милорду принесут очень скоро, и пусть он не беспокоится.       В детской было тихо, Тобиас листал книгу со сказками, больше рассматривая картинки, чем читая, по стеклу дробно били частые капли — гроза ушла, но дождь не прекращался. И Алан подумал, что год вполне может выдаться неурожайным, многим арендаторам будет трудно заплатить, и нужно будет подумать и посоветоваться, кому из них позволить рассрочку, а кому нет. Малыш спал, и Алан коснулся рукой его щеки — жара не было, значит, Джеймс пошёл на поправку.       — Милорд?       — Иди отдыхать, Тобиас. Я сегодня останусь здесь.       Слуга понятливо кивнул, спросил только нужно ли помочь с одеждой и ушёл, когда Алан отказался: уж домашний костюм он снимет сам. Узкая кровать няни сейчас пустовала: миссис Мур до сих пор не оправилась от раны, и доктор не разрешал ей вставать. Алану это было только на руку, и он улёгся на её постель, предварительно заперев двери.       Вопреки опасениям, ночь прошла спокойно, а утром Алан даже спустился к завтраку, чтобы уже не утруждать слуг — с появлением незваной гостьи работы у всех прибавилось. Юноша не мог бы сказать, почему он с таким подозрением относится к этой женщине. И дело точно было не в том, что она уроженка Ланли, совсем нет. Но что-то странное было в чёрных глазах её, что-то дикое. И то, как её муж смотрел на Алана на свадьбе, стеснённые обстоятельства этой семьи, внезапная и странная отставка мистера Нориса, всё складывалось в неприглядную картину, которую усугубляли последние событие.       — Милорд Алан! — сегодня миссис Норис выглядела куда лучше.       На смуглых щеках играл румянец, поверх простого платья была наброшена пёстрая шаль, на тонких руках позвякивали браслеты, и Алан на миг задержал на них взгляд.       — Доброе утро, миссис Норис. — вежливо ответил юноша. — Я вижу, что вам гораздо лучше.       — О! Да! Мне хорошьё! Я совсием хорошьё! Вы так добр ко мнье!       От звонкого щебета у Алана начала болеть голова. И как это вчера ему подумалось о мелодичности голоса? Да она же трещит, как сорока! Миссис Норис действительно не умолкала ни на минуту, и очень скоро Алан с ужасом понял, что позволил остаться ей в Эллиоте. Осознание этого факта расстроило его, вынудив буквально сбежать обратно в детскую.       — Я могу навестьить мальенького лорда?       — Нет! — выкрикнул Алан, закрывая за собой двери.       Женщина проводила его холодным взглядом и медленно положила руки на стол. Тяжёлые веки прикрыли глаза, ланлийка замерла, словно погрузилась в транс, и только губы едва слышно произносили какие-то слова.       — Я её боюсь, Тобиас. Я, мужчина и лорд, боюсь эту женщину! Мне кажется, будто я разговариваю со змеёй.       — Вам следует быть осторожным, милорд. Мне кажется, что эта женщина очень опасна. Мэри говорит, что она странная…       — Что? Почему – странная?       — Она не понимает, но с этой женщиной что-то не то. Мэри тоже боится и не хочет к ней идти.       — Постой, но ведь раньше Мэри уже прислуживала миссис Норис.       — Да, милорд, но Мэри сказала, что раньше она не боялась, раньше было… не так странно.       — Хм… Тобиас, пусть Мэри подумает и скажет, что её пугает больше всего.       — Да, милорд!       — И спроси мистера Паркса, послал он за полицией?       — Да, милорд!       Алан кивнул и опустился в кресло у кровати мальчика: он твёрдо решил не оставлять Джеймса одного. День прошёл довольно скучно — юноша не покидал детской, разве что спустился к ужину. Миссис Норис тоже пришла в столовую и сидела напротив, не отрывая от Алана мерцающего взгляда чёрных глаз.       — Вы ничего не едите, миссис Норис? — младший лорд заметил, что женщина не притронулась к ужину.       — Благодарю вас, милорд. Я не голодна.       — Тогда…       — Что, милорд?       — Ничего, простите, — Алан хотел спросить, зачем же она спустилась в столовую, но в последний момент передумал.       — Простите, милорд. Можно мне вина?       — Паркс, налейте вина миссис Норис.       — Благодарю, милорд. У вас удивительные слуги. Такие преданные…       — Они служат в Эллиоте много лет, миссис Норис.       — Да… слишком много…       — Что, простите?       — О! Пустое, милорд!       Алан вдруг понял, что женщина говорит совершенно без акцента, словно бы она уроженка королевства, а не приехала из далёкой колонии. Боже… кого он впустил в дом?       Он постарался завершить ужин как можно скорее, и ушёл, едва это стало приличным. И вновь в спальню Джеймса, уже не беспокоясь о своей репутации, а о жизни мальчика. Со всей ясностью стало понятно, что единственной угрозой благополучия мистера Нориса и препятствием между ним и поместьем является малыш. Случись с ним что-то, и прямым и единственным наследником становится кузен Этан. И сам Алан в этом случае в полной безопасности: пока он жив, лорд Кэмерон не сможет жениться, а следовательно больше детей у него не будет. Оставалось только удивляться тому факту, что об этой угрозе не подумал сам Эдвард, ограничившись только одним сыном. Очень, очень неосмотрительно с его стороны.       Эта ночь была относительно тёплой, дождя и ветра не было, и Алан приоткрыл окно. Тонкая струйка свежего воздуха проникала в спальню, принося с собой свежесть. Юноша лежал на неудобной кровати няни и сам не заметил, как задремал.       И оказался на берегу лесного озера. Он лежал на берегу, холодном и жёстком, он попытался встать, упираясь ладонью во что-то колючее, и понял, что не может этого сделать. Что-то тянуло его вниз, прижимая к сырой земле. Он перекатился на бок, и совсем рядом, у самого лица плеснуло тёмной, пахнущей мокрой тиной, водой. Что-то лёгкое, почти невесомое коснулось его щеки, и он отмахнулся рукой, стряхивая бледно-розовый лепесток. Откуда-то он знал название этого хрупкого цветка. Асфодель. Символ смерти, траура и скорби.Он брезгливо оттер руки от липкого сока, и всё же поднялся, усаживаясь на колючей короткой траве. На нём странная одежда, напоминающая тунику из струящейся ткани, слабо сияющей в темноте. Ему страшно, но уйти или разобраться со своим страхом невозможно. Он будто ждёт чего-то, и пока это не свершилось, он так и будет сидеть на этом берегу среди хрупких асфоделей, среди их тяжёлого аромата, среди липкого сока, будто он муха, попавшая в паутину. А где-то рядом ждёт паук. Ждёт, пока он заснёт или забудется, чтобы вонзить свои жвала в беззащитное тело. В озере плеснуло, и на поверхность поднялись белоснежные цветы, раскрылись венчиками, и вот среди них заскользили чёрные лебеди, склоняя к воде гибкие шеи. Алан, словно заворожённый, встал и двинулся к самому крупному, выписывающему на озёрной глади замысловатые узоры.       И лебедь двинулся навстречу. Алан не понимал, как он поднялся, как идёт по воде, словно под ногами твердь, а лебедь раскинул крылья, поднимаясь, и вот уже не птица, а молодой, жгуче красивый мужчина. Чёрные кудри, томный взгляд, губы, что созданы для поцелуев. И тело, гармоничное, прекрасное во всех деталях.       И только увидев эту деталь, только поняв, что или кто сейчас идёт навстречу, Алан забился, вырываясь из тяжёлого жуткого кошмара. Сел на постель, прижимая к груди руки, и боялся только, что закричал, что напугал только что оправившегося от лихорадки мальчика.       — Ох, ужас-то какой, — проговорил юноша, проверив малыша.       Джеймс спал спокойно, жар, казалось, ушёл совсем, и можно было надеяться на полное выздоровление. Алан подождал ещё немного, умыл лицо прохладной водой и снова лёг, надеясь, что сон более не вернётся.       Остаток ночи, однако, прошёл спокойно, и при свете солнца ночные страхи показались надуманными и пустыми. Джеймс уже совсем хорошо себя чувствовал, и доктор позволил ему вставать. Няне Мур же напротив, стало хуже, она будто впала в странное оцепенение, похудела и побледнела. Глядя на неё можно было сказать, что эта женщина провела в постели не одну неделю, и доктор сказал, что пришлёт сиделку.       Алан согласился с доводами врача и пригласил его на завтрак, будто искал себе союзников. А спустившись к столу, уверился, что поступил правильно: миссис Норис уже была в столовой и сидела ровно, положив руки на стол. Перед нею стояла тарелка, где истекал кровяным соком едва прожаренный бифштекс. И увидев розовую жидкость, чуть отблёскивающую на солнце, Алан вдруг ощутил тошноту и едва справился с собой.       На этот раз миссис Норис молчала, только водила ножом по бифштексу, но Алан так и не заметил, чтобы она съела хотя бы кусочек мяса. Доктор же, казалось, не замечает ничего странного или необычного, он ел за двоих, одновременно рассказывая последние новости, но Алан был ему благодарен, за то, что тот отвлекал от тягостных дум. И очень жалел, когда сразу после завтрака доктор уехал из поместья.       Зато миссис Норис это обстоятельство явно обрадовало, она вновь обратила свой взгляд на младшего лорда и следила за ним неотрывно, наводя какой-то запредельный ужас.       Ох… кого же он пустил в Эллиот? И чем всё это закончится?