Ever Dream

Из-за густого тумана Хейда могла видеть только пристань с бегающими туда-сюда людьми, готовящимися встречать корабль переговорщиков. Чтобы увидеть море, на Рикуре, нужно было жить повыше. Хейда усмехнулась: кучка жандармов и карабинеров, одетые не по погоде в самое мощное обмундирование с трудом держали винтовки и постоянно оглядывались, как будто ожидали поддержки. «Нет, ребятки, поддержки не будет, вы уж как-нибудь сами разберитесь», — мстительно подумала Хейда, представляя, как эти неудачники всерьёз попытаются противостоять воинам, участвовавшим в реальных боевых действиях. Рикур не вступал в военные действия уже больше тысячи лет, если верить летописям — с момента нападения на них элдийцев. На уроках истории Хейда с интересом слушала истории о демонах, которые разорвали Рикур, оставив от него лишь цепочку небольших островов, но не особо верила в эту чушь. Ну не могли же титаны действительно разрушить целый материк? Хотя донесения о Гуле, которые приходили от пострадавших семь лет назад, говорили об обратном. Но Хейда жила по своим собственным законам: не увидела — значит, не было. Верить на слово она давно разучилась. — Что показывают? — Джонас потеснил Хейду от окна и вытащил наружу свою любопытную голову. — Хочешь увидеть воинов? Так это надо повыше, малышка, ты в доме рыбака, а не в своём дворц… Ай! — он потёр плечо, куда Хейда зарядила ему со всей силы. Очевидно, силы её было мало, чтобы действительно причинить боль Джонасу, но они были слишком близко к людям, те могли услышать неосторожные высказывания друга. — Мозги потерял, пока был в море? — Хейда сложила руки на груди и постаралась смотреть на Джонаса настолько грозным взглядом, насколько это вообще возможно. Он только улыбался в ответ. — Да ладно тебе, все слишком заняты нашими гостями, — Джонас уселся поудобнее и положил руки на колени. От него несло рыбой, значит, сегодня была его смена работать. Штаны, рубаха и жилет были в слишком идеальном порядке для того, кто только что вернулся с рыбалки. Неужели успел переодеться? Непослушные чёрные локоны Джонаса были надёжно скрыты под рабочей кепкой, но Хейда всё равно увидела на них песок — а точно ли работал? — Ты-то чего здесь делаешь? — Смотрю, запрещено? — Хейда тряхнула головой, откидывая назад длинные и вечно мешающиеся волосы, и вернулась к своему занятию. Дом семьи Джонаса стоял почти на причале, поэтому он был прав — отсюда она вряд ли увидела бы прибытие гостей. Но Хейда точно знала, где их поселят. А идти туда нужно будет как раз мимо дома Джонаса. В общем-то, именно поэтому Хейда и торчала на недостроенном третьем этаже дома рыбака, вместо того, чтобы быть с отцом в новой больнице. Они всегда присутствовали на открытиях такого масштаба, но сегодня у Хейды были другие планы. Она подробно изучила все данные разведки, которые были получены со времён Гула, и больше всего ожидала прибытия одного конкретного воина. Того, которого Армин Арлерт лично притащил из какой-то клоаки. Того, которому почему-то было доверено приехать на Рикур — остров, который не собирался вступать ни в какие переговоры ни с Парадизом, ни с Марлией, ни с Глобальным Альянсом. Хейда хотела лично посмотреть на Райнера Брауна — броню Марлии, воина, перебившего огромное количество народа только потому, что ему было приказано. Даже без удовольствия, насколько Хейда могла судить по отчётам разведки. Судя по шевелениям на причале, гости уже сошли с корабля и двигались в нужном Хейде направлении. Помимо Брауна к ним прислали Пик Фингер — тоже воина Марлии — и Жана Кирштайна. Его присутствие здесь можно было легко оправдать — ему Арлерт доверял больше остальных. Но неужели Кирштайн действительно так просто забыл о том, что эти воины сделали с его родиной? С теми, кто был ему дорог? Хейда до сих пор не могла понять, как они могли объединиться в союз. Как так просто можно забыть ужас, который творили воины в их доме? Когда на Рикуре услышали о Гуле, сразу послали разведчиков на материк. Те сильно рисковали, но именно их работа помогла определить степень угрозы, а затем — степень разрушений. То, что принесли разведчики, лишний раз убедило отца в собственной правоте — Марлия больше ничего не решают и никогда не станут требовать с рикурцев дань. Им больше нечем было угрожать миру. Хейда предлагала помочь внешнему миру, но отец резко высказался против этого решения. Он считал, что чем меньше людей знают о том, как хорошо живёт Рикур, тем лучше. Но теперь, после прибытия посланцев Альянса, утаить это будет невозможно. Почему же отец ответил согласием на предложение Арлерта? Эти мысли мучили Хейду не первый месяц, но найти ответ она так и не смогла. — Гляди-ка, идут! — Джонас вдруг резко подскочил к окну, и Хейда последовала за ним, стараясь не сильно высовываться. Действительно, их гости шли по мощёной дороге, окружённые карабинерами. «Ведут, как преступников», — Хейда слишком часто видела это построение, чтобы с чем-то спутать. Воины внутри тоже шли построением, правда, каким-то своим. Первым шёл Райнер Браун. «Видимо, по привычке», — усмехнулась про себя Хейда. Он был высокого роста и очень крепкого телосложения, даже слишком. Хейда не встречала мужчин с таким количеством развитой мускулатуры. Мужчины на Рикуре были жилистые и сухие, если говорить о рабочем классе, и дряблые и пухленькие, если говорить о титулованных. Сразу за ним шагала Пик. Хейда сразу обратила внимание на то, что та прихрамывает и в принципе ей так быстро идти не очень-то удобно, но рядом не было никого, чтобы попросить карабинеров идти медленнее, а воины правильно делали, что не лезли к ним со своими просьбами. Пик оказалась очень миниатюрной женщиной, Хейде она почему-то представлялась иной. Замыкал их небольшой отряд Жан Кирштайн — высокий и плечистый, он закрывал собой всю Пик. Широкополая шляпа скрывала всё лицо и вряд ли его видели даже карабинеры, идущие рядом. Хейда никогда раньше не встречала настоящих солдат, побывавших в бою, но почему-то именно эта троица не оставляла сомнений — они профессионалы. И это будет огромной проблемой для всех на острове.

***

Туман постепенно рассеивался, и перед взглядом Райнера предстал Рикур во всей красе. По их данным этот островной город-государство был совсем небольшим, но то, что Райнер видел перед собой явно кричало: «Обновите свои данные, идиоты!» Рикур умудрялся расти и развиваться, даже несмотря на запрет марлийцев? Интересно, есть ли у них ещё какие-то козыри в рукаве, о которых материк не знает? Райнер не был уверен, что ответ ему понравится. Он вообще не слишком сильно рвался сюда, но Арлерт умел убеждать: темница до конца жизни или работа. Неужели Райнер мог отказать таким сладким речам? — Райнер, ты как? — Пик аккуратно дотронулась до его плеча и напряжённо заглянула в лицо. Райнер уже привык к этому — к осторожным медленным движениям и бесконечно скорбящим ёблам тех, кто его окружал. Хотелось выблевать всё своё омерзение к ним, но чисто физически не получилось бы, он с утра не ел. — Нормально, — Райнер повёл плечом, чтобы сбросить тёплую ладошку Пик, которая словно дарила ему надежду на какое-то нормальное будущее. Какое, нахуй, ещё будущее? — Ты чего поднялась на палубу? Здесь ветер дует. — Может быть мне хотелось подышать? — Пик пожала плечами и вымученно улыбнулась — её полоскало всю дорогу. — Проводишь меня обратно? Райнер едва удержался от того, чтобы не закатить глаза. Эта откровенная манипуляция приводила его в бешенство. «О, Райнер, помоги мне, я такая немощная и хрупкая». Он только кивнул ей, двигаясь следом и проклиная Жана, который каким-то образом упустил Пик из виду. Ведь постоянно торчал у её каюты, куда сейчас пропал? Пошёл покурить? По-ку-рить… На корабле Райнер не мог сделать это незаметно, поэтому оставалось только надеяться, что его выдержки хватит до прибытия на землю. Капитан сказал, что им осталось полчаса, не больше, а у Райнера возникло ощущение, что эти полчаса будут самыми сложными в его жизни. Он ужасно изголодался, измучился от кошмаров и навязчивых галлюцинаций. Он устал от ненависти к себе и всему этому ебучему миру. Ему просто нужно было расслабиться. Расслабиться, да. Проводив Пик до каюты, Райнер вернулся к себе. Закрыв тяжёлую дверь, он привалился к ней спиной, ощущая дрожь во всём теле. Арлерт, конечно, придумал неплохую схему с новым, более лёгким, наркотиком, но долгое отсутствие оного в крови приводило организм в сильнейший стресс в любом случае. Райнер сполз по двери на пол каюты и закрыл лицо руками, чтобы наверняка никого не увидеть, как на палубе этого ебучего судна. Эрен приходил к нему крайне редко, но всегда метко. Чем ты недоволен, Браун? Райнер усмехнулся сам себе, понимая, как жалко выглядит в глазах других. Как будто до этого тебя сильно уважали. Поначалу всё было не так плохо — он работал в основном в паре с Кирштайном. Арлерт, видимо, решил насмерть их подружить после истории с Марко. И, надо сказать, отчасти преуспел. В поездках по миру у них не было никого, кроме друг друга, так что приходилось много разговаривать, часто прикрывать друг друга, ведь жители других стран не встречали их так уж прямо дружелюбно. Каким наивным ты был, да? Райнер снова ощутил рвущийся наружу нервный смех и постарался проглотить его, уже слыша шевеления по всему кораблю — матросы начали готовиться к швартовке. Неужели он так долго просидел на полу своей холодной и бесконечно одинокой каюты? — Райнер? — голос Жана раздался следом за еле слышным стуком. — Мы почти на месте, ты нужен на палубе. Конечно, нужен, они же до сих пор думают, что ты носишь броню, верно? — Скоро буду, — глухо отозвался Райнер, поднимаясь на ноги и делая два глубоких вдоха. Как бы он не ненавидел Жана и весь этот сраный Альянс, он должен защитить Пик. В память о Порко. В память о себе самом. Райнер вытащил из шкафа небольшой чемодан, в котором лежало в основном оружие, забрал куртку с кровати и, резко дёрнув дверь на себя, вышел в коридор, едва не столкнувшись с каким-то матросом. Жан, как и следовало ожидать, ушёл сразу же после того, как известил Райнера о том, где ему следовало быть. Моряки сновали туда-сюда, и Райнеру приходилось лавировать между ними, но труда это не составляло. На палубе уже стояли Жан и Пик, держа дистанцию как в детском саду. Словно бы каюта Райнера совсем не примыкала к каюте Пик и он ничего не слышал. — Как ты? — подойдя ближе, Райнер опустил чемодан на палубу и накинул на Пик свою куртку. Ветер усиливался, словно намекая на то, что им здесь не рады. Но когда они в последний раз понимали намёки? — Уже получше, — Пик улыбнулась ему, и в этот раз даже не строила своё страдальческое лицо. — А ты? — Хочу уже упасть на кровать, которую не будет кидать по волнам, — фыркнул в ответ Райнер, скрещивая руки на груди. — С кем мы там должны контактировать? Какой вообще план? — Надо же, ты решил спросить об этом, — саркастический комментарий Жана был ожидаем. И ожидаемо вывел Райнера из себя. Но так же ожидаемо Райнер сделал вид, что не услышал этого. — Хакон Берг — глава Совета управления Рикуром. Армин сказал, что это один из потомков короля, так что будет, скорее всего, не очень-то легко. — А нам когда-то было легко на таких миссиях? — Райнер вопросительно выгнул бровь, поворачиваясь в сторону Жана. Ебучая шляпа закрывала тому лицо, поэтому увидеть ответную реакцию он не смог, а говорить Жан ничего не стал. Вопрос повис в воздухе, хотя все прекрасно знали на него ответ. Им не то что на миссиях Альянса, им в принципе ни на одной своей миссии не было просто. Работа такая. — Как думаешь, багаж будут проверять? — Райнер постарался, чтобы его голос звучал равнодушно, хотя и знал, что не сможет провести Лошадиную Морду. — Если ты опять притащил оружия на весь кадетский полк, я сдам тебя их военным, честное слово, — устало проговорил в ответ Жан, сжимая указательным и средним пальцами переносицу. — Это тебе не дикари из джунглей, у которых мы были на нашей первой миссии. Это довольно серьёзное государство. Думаешь, им понравится вооружённый до зубов бывший титан? — А мне должно быть не насрать на то, понравлюсь ли я им? — Райнер скривил рот в подобие улыбки. — Моя задача — защищать вас. Так велел Арлерт, а с ним в последнее время связываться что-то не очень хочется. — Он тебе прямо так и сказал? — Жан поправил шляпу так, чтобы она открыла ему обзор и уставился на Райнера, сощурив глаза. — А что? Не нравится такая формулировка? — Райнер делано удивился, с удовлетворением отмечая, как Жан привычно поджал губы. — Разве чья-то жизнь ещё важна, кроме привилегированных членов сто четвёртого кадетского корпуса? — надо было остановиться, но Райнер не мог. По-ку-рить. — Ты, если забыл, тоже входишь в состав сто четвёртого кадетского корпуса. Или тебе насрать? — Жан развернулся к Райнеру корпусом. Неужели наконец-то двинет по твоей уродливой морде? — Нас уже могут видеть с берега, перестаньте, — Пик положила руку на грудь Жана, заставив того сделать шаг назад. — Сосредоточимся на миссии, а отношения выясним, когда вернёмся. Хорошо? Райнер промолчал, зная, что сейчас из него вырвутся только ругательства, Жан последовал его примеру. Так, в молчании, они и сошли на берег. Их встретили не очень дружелюбно, но, по крайней мере, никто не палил в них с ходу. Солдаты, стоящие с оружием наизготовку, как будто и не торопились подходить, Райнер сразу заметил, что они боятся. Отлично, значит здесь проблем должно быть чуть меньше. — Приветствую вас на Рикуре! — вперёд вышел невысокий худощавый мужчина с длинными серебристыми волосами, заплетёнными в косу, перекинутую через плечо. Он был одет в простые чёрные брюки, чёрные ботинки и тёмно-синюю рубашку с двумя расстёгнутыми верхними пуговицами. Сложно было сказать, сколько ему лет, но по сморщенной смуглой коже лица Райнер дал бы ему не меньше шестидесяти. Хотя карие глаза бегали с одного переговорщика на другого очень даже живенько. — Надеюсь, что я правильно говорю на внешнем языке, — мужчина улыбнулся. — У нас здесь обычно бывают только торговцы, а с ними набор слов примерно одинаковый. О, меня зовут Гуннар, — он внезапно протянул Райнеру руку. Райнер аккуратно пожал её, пытаясь вспомнить, сколько людей вообще протягивали ему руку после Гула. Да и до Гула никто тебе её не протягивал, чудила. — Внешний язык? — Пик сделала шаг вперёд, чтобы оказаться поближе к Гуннару. — Почему вы так его называете? — О, это потому что язык из внешнего мира, — Гуннар продолжал улыбаться, и это начало напрягать. — Мы здесь обычно говорим на своём языке. Но не переживайте, в гостинице, куда мы вас поселим, все говорят на внешнем языке. Так что проблемы с проживанием у вас не будет. — Это приятно, — вмешался в разговор Жан, пожимая Гуннару руку и выдавил из себя некое подобие улыбки. — А когда нас туда проводят? Хотелось бы отдохнуть с дороги. — Конечно-конечно, пойдёмте, — Гуннар указал рукой куда-то за дома, выполненные в причудливой архитектуре, чем-то напоминающую марлийскую. Райнеру не очень нравился эскорт, который их сопровождал, но он не рискнул ничего говорить, особенно, учитывая тот факт, что его чемодан никто не осматривал. Очень приятно было остаться при своём оружии. Всегда можно кокнуть себя, да? Гостиница оказалась совсем недалеко от пристани, и Райнер понимал, почему. Если Гуннар говорил правду и к ним заезжали только торговцы, то ставить гостиницу слишком далеко от порта было бы нецелесообразно. Сама гостиница представляла из себя трёхэтажное здание с двускатной крышей, покрытой мхом. Райнер заметил, что в принципе почти каждый дом, который встречался им, был так или иначе покрыт зеленью. Было ли это особенностью архитектуры или климата, он не знал, да и выяснять не хотелось. Они вошли в довольно просторный холл гостиницы, стены которого были покрыты причудливыми рисунками и надписями. Возле стойки выстроились пять человек в униформе, и Райнер мог бы поклясться, что их нарядили в неё только из-за их приезда. Слишком уж скованно они выглядели. Поздоровавшись и получив ключи, переговорщики направились на второй этаж — Гуннар сказал, что так будет теплее, что бы это ни значило. Райнеру выпала комната под номером тринадцать, и жить ему нужно будет между Пик и Жаном. Прекрасно. — Завтра сразу после завтрака, он у нас с шести до восьми утра, вас встретит ваш гид в холле, не опаздывайте, — Гуннар снова протянул руку поочередно Райнеру и Жану. — И, прошу вас, не выходите на улицу без гида. У нас мало кто знает внешний язык, если случатся проблемы, будет сложно вам помочь. — А какого рода проблем вы от нас ожидаете? — Жан задал очень правильный вопрос, Райнер и сам бы это спросил. — Разных, господин Кирштайн, разных, — расплывчато отозвался Гуннар и поспешил прочь, оставив посланцев Альянса недоумевать. — Это, пожалуй, самое странное место, в котором мне пришлось побывать, — задумчиво протянула Пик, но потом пожала плечами и направилась к своей комнате. — Райнер, открывай окно, хорошо, а то вдруг будет тянуть ко мне в комнату. Конечно, Райнер, не создавай никому неудобств. Райнер молча провернул ключ в замке и толкнул тяжёлую деревянную дверь, которая со скрипом отворилась. Комната была небольшой, но уютной и чистой: напротив двери располагалось приоткрытое окно с колыхающимися шторами, кровать стояла чуть левее у стены и была по виду достаточно удобной. В другом углу примостился диван с журнальным столиком, на котором были аккуратно выложены журналы и газеты. Стены комнаты были деревянными. Спасибо, что без мха. Райнер хлопнул дверью прямо перед лицом Жана, который собирался в очередной раз прочитать ему лекцию, и быстро прошёл к кровати. Он закинул чемодан под неё и дрожащими руками вытащил из нагрудного кармана рубашки самокрутку. Чиркнув спичкой, Райнер сделал глубокую затяжку, тут же ощущая, как медленно расслабляются его мышцы. Он грузно опустился на кровать и сделал ещё одну затяжку. Перед глазами всё поплыло, и Райнер лёг, не прекращая курить. Ему это было просто жизненно необходимо. — Мог бы и открыть окно, как и просила Пик, — Райнер повернул голову и увидел сидящего на диване Порко. — Когда ты уже перестанешь быть такой размазнёй? — Перестань, Порко, он не виноват, что остался в живых, — Бертольд, появившийся рядом с Порко, был таким, каким Райнер видел его в последний раз — семнадцатилетним и живым. — А кто виноват? — Порко явно не собирался переставать, и Райнер отвернулся, снова уставившись в потолок. Он уже привык к их перепалкам, но под марихуаной они хотя бы были не такими злыми, как обычно. — Ты сам себе не противен, а, Райнер? Райнер отвернулся к стене, предварительно затушив сигарету о раскрытую ладонь и закрыл уши руками. Он знал, что всё равно будет слышать их, но почему-то по-детски надеялся, что это поможет. Надеялся, что его кошмары прекратятся, хотя в глубине души знал — этим он и наказан. Тем, что выжил. Тем, что вынужден всегда помнить их и ненавидеть себя за то, что остался в живых. И никто никогда не сможет ему помочь.