Кровь и шелк

      Непроглядная темнота рассеивалась, и Дана постепенно приходила в себя. Конверт исчез, но она продолжала сжимать руку в кулаке. Держаться больше было не за что, да и не нужно было: она твёрдо стояла на ногах, но пока не понимала где. Света ещё не хватало, чтобы понять, что её окружает, но Дана чувствовала, что здесь тепло и безопасно. Она была в небольшом тёмном помещении без окон, источника света не было, но темнота рассеивалась от центра, которым была Дана, превращаясь в мягкие коричневые тени, затихшие в углах.       Не видя ничего вокруг, Дана осмотрела себя, потому что было кое-что, что её удивило: ей было комфортно! После вечера в тесном и тяжёлом платье тело наконец-то отдыхало. Так вот почему Давид сказал, чтобы она не беспокоилась об одежде: в этом незнакомом месте Дана появилась в тёмной, но длинной, до самого пола, рубахе из какой-то натуральной плотной ткани. Волосы были распущены, и девушка заподозрила, что и макияжа на ней нет.       Она уже успела успокоиться и даже стала с любопытством оглядываться, пытаясь разглядеть хоть что-то в мягких тенях, когда всё изменилось. Из полумрака шагнула высокая фигура, и Дана чуть отшатнулась от неожиданности. Расслабленное спокойствие как ветром сдуло, и она мгновенно вспомнила, зачем здесь.       Фигура вырисовывалась постепенно, будто проявляясь под любопытным взглядом Даны. Чуть выше неё, с длинными чёрными волосами, собранными в высокий гладкий хвост, блестящими, карими, чуть прищуренными глазами, белой кожей и маленьким ртом… перед ней стояла женщина. Это было настолько неожиданно, что Дана чуть отступила и рухнула в кресло, появившееся вдруг и настойчиво подсёкшее её под колени.       — Доброй ночи, — мягко кивнула высокая женщина, но в голосе её звучал жёсткий звон металла. — Я вас удивила?       Дана раскрыла рот, чтобы ответить, поняла, что не знает, что сказать, закрыла рот, вздохнула и молча кивнула. Почему-то она была уверена, что её куратором будет мужчина! Мягкий, но опасный, как Николас, или, в самом плохом исходе, сухой и вечно недовольный, как Эдвард. Но уж точно не женщина! Да ещё и в обычном офисном костюме. И всё же она казалась ей опасной: что-то нехорошее было в блеске её глаз и в звоне голоса, резкого, как удар кинжала.       — Давид не рассказывал о своём кураторе?       Дана всё так же молча мотнула головой. Она нервно цеплялась ногтями за мягкие подлокотники и не могла отвести глаз от женщины. Невозможно было поверить, что эта на вид слабая и неопасная женщина будет ею руководить!       — И правильно. Это тайна. Если Давид спросит вас, как я выгляжу, то… Конечно же, ничего не рассказывайте ему! — захохотала вдруг женщина.       — Я не буду лгать Отцу! — мгновенно ощетинилась Дана.       Женщина захлебнулась смехом, остановилась напротив Даны, внимательно на неё посмотрела и, махнув рукой, уселась в услужливо появившееся кресло.       — Отцу… — повторила она меланхолично, и странная горечь проскользнула в её голосе. — Дорогая моя Дана, если потребуется ты не только будешь лгать ему, но и… скажем так, навредишь. Мои приказы нельзя игнорировать. Но я пока не прошу тебя даже лгать, лишь не говорить. Поверь мне, он поймёт и не будет настаивать, но если вдруг будет, то…       Женщина недоговорила, лишь улыбнулась и стала медленно превращаться. Дана пару раз моргнула, потому что смотреть на неё было больно, а потом увидела в кресле перед собой низенького, но крепкого мужчину сильно за сорок. Большая плешь среди седеющих волос, водянистые глазки и усы щёткой показались Дане слишком знакомыми.       — Это же мой профессор экономики! — возмущённо воскликнула она.       — Ну не совсем, скорее, пародия на него. Но кадр интересный, колоритный, поэтому сразу будет выскакивать в твоей памяти, едва Давид спросит обо мне.       — А получше никого не нашлось? — пробубнила Дана. Она смелела. В этом нелепом теле куратор не казалась ей такой страшной.       — Не нашлось, — хихикнула женщина таким характерным для профессора булькающим смехом, что и Дана не удержалась от короткого смешка.       Быстро вернув внешность деловой женщины, куратор вдруг замолчала и с минуту рассматривала Дану.       — Всё-таки странно, как вампиры умудрились переврать такие слова, как «отец» и «создатель». Сами ничего не создали, лишь испортили, а дерзнули называться, как тот, кто действительно создал… всех вас.       В этом «всех вас» было столько разочарования и одновременно насмешки, что Дана сразу же кинулась защищаться:       — Почему испортили? Вампиры лишь улучшают человека своей кровью. Я стала сильнее и красивее.       — Это тебе Давид сказал? — снисходительным тоном учительницы младших классов уточнила куратор, и Дана покраснела от возмущения. — Я не буду говорить о том, что он загубил бессмертную душу, превратив тебя в кровожадного монстра и убийцу. Ты подумаешь об этом позже. Но скажи мне вот что: откуда ты знаешь, стала ли ты лучше, если ничего не помнишь о своём прошлом? Какой ты была до обращения?       — Я думаю, вы знаете, какой я была… — процедила Дана, едва сдерживаясь. Ей совсем не нравилось, к чему вела эта женщина.       — Да, но мне нужно, чтобы ты тоже это знала.       — Зачем вам это? И вообще, зачем я вам?       — Ты обязательно узнаешь, всему своё время. Я так понимаю, Давид вообще ничего не рассказывал о кураторах? Поэтому я сразу же обозначу правила: я могу вызвать тебя в любой момент, и ты тут же должна ответить, где бы ты ни была, и выполнить всё, что я прикажу. Не переживай, ничего такого, — гаденько усмехнулась женщина, и Дана скривилась. Да, будь это мужчина, звучало бы это отвратительно.       — Не бойся меня и не злись, — вдруг ласково улыбнулась женщина, и её строгое лицо стало загадочным и притягательным. — Я не могу явить тебе ни своего истинного облика, ни имени для твоей же безопасности. Так что называй меня Медеей. Слышала когда-либо это имя?       Дана снова нахмурилась, но на этот раз из-за того, что её подловили на незнании. Как патологическая отличница, она терпеть этого не могла, потому что была убеждена, что не может чего-либо не знать.       — Ничего, почитай как-нибудь. Думаю, тебе понравится. И вообще, знаешь, тебе бы первым делом стоило изучить мифологию, а не экономику. В Подлунном мире это будет полезнее.       Усмешка женщины на этот раз Дану не задела. Она уже мысленно планировала, когда начнёт изучение новой темы, и пробовала имя куратора на вкус. Ей вдруг захотелось, чтобы женщина напротив неё была медно-рыжей, жгучей и томной, с бархатными тёмными глазами, а не холодной и немного раздражённой.       — Кстати, об именах. Ты знаешь, как тебя зовут?       Дана посмотрела на Медею, как на полную дуру. Стоит ли отвечать на настолько очевидный вопрос?       — Но-но, — хохотнула та, — погаси свой надменный взгляд. Даной тебя назвал Давид. А как тебя назвали мама с папой?       — Викторией. Но мне это имя не нравится, — пробубнена сконфуженная Дана. Ну зачем об этом напоминать?       — Победа. Победа — это хорошо. Но если хочешь и дальше обманываться и быть Даной — пожалуйста, — пожала плечами Медея. — Я вообще вот зачем тебя позвала… Этой ночью ты отправишься к Ингвару и скоро узнаешь о себе много нового. Так вот: не спеши рассказывать обо всём ни Ингвару, ни Давиду.       Дана надула губы. Сколько можно?       — Почему? Почему вам так важно рассорить меня с Отцом?       Тонкие тёмные брови Медеи поползли по высокому лбу.       — Рассорить? Что за глупости! Я лишь хочу уберечь тебя. Нет, не надейся: я не питаю к тебе тёплых чувств, ты всего лишь можешь быть полезной. Но если твои так называемые братья тебя убьют, толку с тебя будет немного.       — Почему вы думаете…       Медея прервала её, сердито вскинув руку.       — Тут и думать не надо. И так понятно, что ты им не нужна. Подумай, просто подумай как-то на досуге, что с тобой будет, если Давид вдруг… ну, я не знаю, просто исчезнет? — игриво пожала плечами Медея.       Она выжидающе помолчала, но Дана упрямилась и решила, что это очередной риторический вопрос. Думать о таком она не собиралась и не хотела, потому что догадывалась: эта чёртова женщина права!       — Но-но! За чёртову, конечно, спасибо, но всё же держи себя в руках, — хихикнула Медея. — Ты нужна Давиду, поэтому он так настойчиво хочет развить твои способности, но я не хочу, чтобы ты была лишь его безвольным оружием. Оставь несколько тузов в рукавах. Давид не любит тебя. Не обижайся! Дело не в тебе: он просто не способен любить. Монстры могут сгорать от страсти и желания обладать красивым и молодым телом, называй как хочешь, но не любить. Так и ты не любишь Давида. Ты зависима от него, боишься его потерять лишь потому, что он привязал тебя — и ты не представляешь другой жизни, но это не любовь.       Слова Медеи таяли, заглушаемые звенящим упрямством Даны. Она раздражалась всё больше и больше, настолько, что перед глазами заплясали алые пятна, и ей пришлось стиснуть кулаки, впиваясь ногтями в ладони до отрезвляющей боли. Зачем, зачем она это говорит? Ну очевидно, что хочет их рассорить! Но зачем? Разве Дана сразу же бросит Давида и помчится к тёмным? Ну уж нет!       — Ну всё-всё! Хватит с тебя! А то в комнате уже становится жарко, — захохотала Медея. — И помни: ни слова Давиду. Хотя ты и так не сможешь этого сделать, лучше и не пытайся. До встречи. И будь осмотрительна: слепая страсть лишь сжигает, но не греет.       Медея исчезла так же быстро, как и появилась. Веки Даны защекотало, она моргнула, боясь, что что-то попало в глаза, но это была лишь уловка: когда девушка проморгалась, куратора уже не было. Дана замерла в нервном ожидании телепортации домой, но ничего не произошло. Мягкий полумрак убаюкивал, и Дана догадалась, что её оставили здесь, чтобы успокоиться и подумать. Но о чём?       Слова Медеи растревожили её. Слишком уж правдивыми они были, и поэтому Дана упрямо не хотела их слышать. Если Давид сейчас исчезнет, то она останется беззащитной! Это настолько очевидно, что даже странно, как это она до сих пор об этом не подумала! Братья её не любят. Ярослав — единственный, кто не упускает ей об этом напоминать, — как раз таки кажется ей менее опасным. А вот старшие… Эдвард убьёт её и не поморщится. Вполне вероятно, что она даже не успеет понять, что произошло.       Да, гнев братьев сдерживает только Давид. Но как же легко Медея говорила о том, что он вдруг может исчезнуть! Дана с тревогой вспомнила, как менялся в лице Отец, когда речь заходила о кураторах. Да, вампиры не самые сильные существа в Подлунном мире, и при желании даже Давида, могущественного и коварного, могут убить. Дана сидела, всё сильнее сжимая подлокотники, и тупо смотрела во мрак. Тени дрожали и переплетались, рисуя жуткие образы, и девушка нервно кусала губы. Возможно, Медея права? Пусть пока Давид не распространяется об особых способностях Даны, но он так тщеславен! Так любит прихвастнуть своими талантливыми детьми! Может, ему действительно лучше не знать…       Хотя чего не знать? Дана пока и сама не понимала, что ей нужно скрывать, и поэтому сомневалась. И что это за странные слова о том, что Давид не любит её? Дана вспыхнула и зло посмотрела в пустоту. Любовь — это единственное, чему она верила, потому что не просто чувствовала её, а буквально тонула в ней. Возможно, других детей он действительно не любил, даже Дана замечала, что он использует их, но с ней всё не так! И всё же маленькая заноза сомнения уколола сердце и поселила в сознании подлую мысль: а если проверить его любовь? Вот только как это сделать?       Она не заметила, сколько времени прошло. В этом хоть и тёмном, но нейтральном месте было уютно и спокойно, и Дана едва не уснула. Поэтому даже испугалась, когда её сдёрнула телепортация: Дану подхватило, закружило, протащило сквозь узкую воронку и вышвырнуло на ковёр спальни.       Давид кинулся к ней и протянул руки, чтобы помочь встать, но Дана мотнула головой. Ей было нехорошо. Настолько, что даже шевелиться она пока не была готова.       — Ты как? — заботливо склонился над ней Отец, но девушка лишь молча перевернулась на спину и, запрокинув голову, прикрыла глаза. — Всё настолько плохо? Что-то случилось?       Разговаривать не хотелось, поэтому Дана медленно покачала головой. Её вдруг затошнило, и усталость всей ночи навалилась разом, в одно мгновение.       — Я просто устала. И телепортация…       — Была не самой мягкой, — подсказал Давид. — Давай-ка я отнесу тебя на кровать.       — Нет, — слишком резко произнесла она, и Давид вопросительно приподнял бровь, но промолчал. — Я сама. И я хочу принять ванну. У меня всё болит, будто я была не на балу, а на тренировке.       Дана ворчала, и сама себя не узнавала. Что это с ней? Да, она устала, и её немного подташнивало, но злилась она не из-за этого. Встреча с куратором слишком взволновала её, и Дана с удовольствием бы провела немного времени без испытывающего взгляда Отца.       — Не переживай, я не буду спрашивать тебя, как всё прошло, — усмехнулся Давид, конечно же, заметивший смятение дочери, но понимавший его по-своему. — И так вижу, что не очень. Не испугалась?       Дана неуклюже поднялась, но отказалась от помощи Отца:       — Спасибо, я сама. Я не испугалась, скорее, разозлилась. Она… — Дана вдруг поперхнулась и закашлялась до слёз.       — Но-но, — засмеялся Давид. — Даже не пытайся говорить о своём кураторе. Это настолько тайна, что ты просто физически не сможешь её нарушить.       Дана метнула сердитый взгляд на Отца и стала яростно срывать с себя тесное платье. После физического комфорта на встрече с куратором любое прикосновение к коже раздражало. Реальный мир показался ей неприятно настоящим.       — Ладно, сегодня у тебя была особенно тяжёлая ночь. Отдыхай, — ласково сказал Давид и поспешил в свой кабинет. На это у него было две причины: во-первых, от Даны исходили такие горячие волны раздражения, что даже ему было физически тяжело находиться рядом, а во-вторых, он чувствовал, что и его не оставят в покое этой ночью.       Он не ошибся: не успел выйти из комнаты Даны, как заметил Николаса, ожидавшего его у двери в кабинет.       — Ты рано. Не понравился бал?       Николас раздражённо дёрнул плечом, показывая, что даже не будет отвечать на вопрос. Его присутствие на балу было чистой формальностью, уж кто-кто, а Давид прекрасно это знал.       — Главное, чтобы он понравился Дане, — вымученно вежливо ответил Николас.       И всё же он успел переодеться после бала и хотел бы отдохнуть, но было кое-что, что требовало внимания Отца прямо сейчас.       — Я вижу, у тебя ко мне что-то срочное? — устало уточнил Давид.       Он с удовольствием бы провёл остаток ночи с Даной, успокоил бы её, утешил и подготовил к поездке к Ингвару, но Николас был не из тех, кто потревожит его по пустякам, так что стоило его выслушать.       — Срочное. Я подумал, что лучше, чтобы вы узнали это от меня, чем от доброжелателей.       — Что уже произошло? — вздохнул Давид, наконец-то открывая дверь и пропуская сына в кабинет.       Николас упал в кресло, не дожидаясь приглашения Отца, и поспешно заговорил:       — Ярослав ничего не говорил вам? — Он поймал острый взгляд Давида и добавил: — Нет-нет, он сам ничего не натворил, а вот его сын… Его видели с Марком.       Он выжидающе посмотрел на Отца. Давид пока молчал, но смотрел на сына с недоверием, будто надеялся, что ослышался.       — Где? Когда? — коротко спросил Давид, стараясь не выдать раздражение в голосе.       — На балу, почти под конец он дважды подходил к Тимофею и даже танцевал с ним.       — И, конечно же, это все заметили? — спросил Давид с напускным равнодушием.       Николас неловко завозился в кресле.       — Не скажу, что они были центром внимания, но я лично видел, да и многие потом сплетничали об этом, так что Тимофея заметили.       — А где был Ярослав?       — Танцевал со всеми, кто только предлагал, — с ноткой брезгливости отметил Николас. — Я думал, что он будет более осмотрителен и присмотрит за своим непутёвым сыном.       — Как думаешь, что Марку понадобилось от Тимофея? — меланхолично спросил Давид, и Николас вздрогнул и оживился, польщённым его доверием.       — То же, что и Мие от Даны?       Возможно, это было всё же слишком смело, потому что Николас поймал колкий взгляд Давида и поспешил оправдаться:       — Все шептались, что Мия, попытавшись подружиться с Даной, слишком много себе позволила, но она потерпела поражение, так что никто ничего плохого о Дане не подумал. Но вот Марк… Я слышал даже странную идею, что Ярослав специально подсунул своего сына Марку, чтобы отомстить вам за появление Даны.       Давид не сдержал насмешливого фырканья.       — Что ты о них слышал? Ничего нового в последнее время?..       Николас лишь покачал головой. Марк и Мия не просто так были изгоями: они сами выбрали эту роль, предпочитая держаться в стороне от своих сородичей, зато часто их видели в компании чёрных магов и даже демонов, что не могло не настораживать Давида.       — Присмотри за Тимофеем. Мне сейчас некогда даже думать о нём, хотя с Ярославом я всё же поговорю.       Теперь Давид уже не скрывал своего беспокойства: на лбу появилась сердитая морщинка, а губы чуть скривились. Пришла беда откуда не ждали. Когда он предупреждал Дану об опасности, то уж точно не имел в виду странных и нелюдимых близнецов. Кстати, загадка их внешности не давала ему покоя: как так получилось, что разнополые близнецы, которые никак не могли быть результатом разделения одного зародыша надвое, настолько похожи друг на друга? Они были буквально одинаковые! Даже ростом и мельчайшими чертами лица, даже крошечной родинкой под левым глазом! Каждый раз, видя кого-либо из близнецов, Давид начинал нервничать и не знал причин этой тревоги. Но одно он знал точно: их внимание к его семье было крайне нежелательным.       И было ещё кое-что, что его вдруг встревожило: неприятное чувство в груди, будто он вдруг оказался на краю обрыва — верный знак того, что он вот-вот понадобится своему куратору. Поэтому Давид поспешил попрощаться с Николасом, запер за ним дверь и устало упал в кресло. Даже не наливал себе выпить и не разжигал огонь в камине.       Давид не особо лгал, когда говорил, что вампиры не подчиняются тёмным. Молодые вампиры третьего ранга даже не догадываются, какие отношения у них с высшими силами, возможно, и не думают об этом. Всё, что им нужно знать: некоторых людей убивать запрещено. Почему и что за это будет — им не особо интересно. Многие вампиры никогда в жизни и не натолкнуться на смертного с особой защитой.       Интересно, действительно ли Дана была без защиты, когда ещё была Викой? Может, Тимофей был слишком пьян и голоден, чтобы заметить особое серебристое сияние, предупреждающе зажигавшееся вокруг человека? Но Давид тут же отмахнулся: ну уж нет! Это не просто сияние, это защитное поле, которое не так уж просто нарушить. И всё же… Дана была особенной, и, возможно, куратор сможет немного прояснить эту ситуацию?       Но даже любопытство не могло погасить злость в груди Давида. Он терпеть не мог моменты, когда куратор давал о себе знать. Хоть Давид и старался построить свою империю независимо от тёмных сил, но почти за всеми его детьми присматривали демоны. И это было отвратительно! Отвратительно чувствовать себя подопечным, слабым, подчиняющимся. Хоть Давид и не был уверен, что его куратор сильнее его, но и не рисковал сам убедиться в этом. Он никогда и не думал бунтовать, зная, что демонам под силу уничтожить всех вампиров в одно мгновение, хоть пока что они практически не вмешивались.       Предчувствие Давида не обмануло: его приглашение на встречу появилось менее чем через полчаса после ухода Николаса. Но, в отличие от Даны, он не испугался и даже не вздрогнул, лишь лениво едва коснулся конверта кончиками пальцев, будто делал одолжение. Он также оказался в тёмном помещении, но куратор не заставил его ждать, так что Давид сразу же опустился в кресло напротив.       — Доброй ночи. Сегодня у вас особенная ночь, не так ли? — мягко и слишком уж учтиво уточнил куратор Давида.       Звали его Мозан, и он был с Давидом уже давно. Не с самого начала его вампирского пути, нет, он явился лишь когда Давид стал слишком заметной фигурой в Подлунном мире. И с тех пор он не раз менял свой облик, но ошибиться было невозможно: Давид всегда чувствовал то же острое чувство тревоги и сосущей пустоты, едва оказывался рядом. На этот раз Мозан предстал перед ним в хорошо знакомом, хоть и немного нелепом виде грузного лысого коротышки с узкими плечами. Похожий на пингвина, он говорил гундосым голосом человека с хронической простудой, но это вызывало не улыбку, а ещё больший ужас.       — Да. Моя дочь только что вернулась от своего куратора, — даже не пытаясь скрыть недовольство, проворчал Давид и постарался удобнее устроиться в узком кресле.       — К чему такое безрассудство, Давид? — ласково — и поэтому пугающе — уточнил Мозан, и вампир заёрзал, как школьник перед строгим учителем. — Насколько я помню, вы не планировали расширять семью.       — Это была случайность, но я ни о чём не жалею, — ответил Давид с вызовом в голосе.       Куратор лишь чуть дёрнул уголком рта.       — Вы ведь ничегошеньки не знаете о своей дочери! — сказал он, и Давиду послышалась досада. — Я не говорю, что вы должны были спрашивать разрешения на обращение, ни в коем случае, но, Давид, поверьте, вас просто использовали.       — И кто же?       — Пока этого не знаю даже я. Всё будет зависеть от того, кому в итоге достанется Дана. Одно могу сказать точно: вы поставили на кон не только судьбу своего клана или свою жизнь, но и будущее всего вампирского сообщества.       — Всё настолько серьёзно?       Давид не скрыл насмешки: знал склонность своего куратора к драматизму. К тому же, лично у него было другое мнение о будущем вампиров. Они вырождались и могли исчезнуть без чьей-либо помощи уже через несколько столетий, если не быстрее, так что появление Даны, немного улучшенной его кровью, могло изменить ситуацию. Если им не помешают, конечно.       — Зря вы так улыбаетесь, Давид. Я всегда считал вас самым благоразумным среди вампиров, но последние события заставляют меня сомневаться, — покачал головой Мозан.       — Например?       Давид всё больше наглел. Безобидный вид куратора и его неторопливая речь расслабляли, да и забавно было смотреть, как его, многовековое существо, пытаются отчитывать, как ребёнка.       — Например, ваши эксперименты с Даной и её учёба у Ингвара. Почему вы не пресекли эту идею на корню?       — А должен был? — хохотнул Давид. — Разве не в этом тайная ценность Даны? В её необычных способностях? И не делайте вид, что вам они не на руку! Слишком уж много внимания тёмные уделяют Дане.       Мозан внешне никак не отреагировал на внезапную горячность подопечного.       — Много внимания? Это пока ещё мелочи, то ли ещё будет, Давид, и вы прекрасно это знаете. Вам не дадут слишком долго быть с ней. Скажу вам по секрету, кое-кто считает, что вы дурно на неё влияете, так что не удивлюсь, если ей подберут другого наставника.       — У неё уже есть куратор, — попытался увести разговор в сторону Давид, стараясь скрыть ужас от услышанного.       Новость была настолько шокирующей, что ему потребовалось несколько секунд, чтобы сдержаться и не выдать себя. То, чего он так боялся, оказалось правдой! Дану хотят отнять!       — А Отец у неё может быть только один! — всё же не сдержался вампир, хоть и тут же прикусил язык. Не стоит показывать демону, насколько он уязвлён.       — Отец — один, с этим никто не спорит, но ей вполне могут помочь от него избавиться, и тогда Дана станет свободна. Молодая и сильная вампирша без своего клана, зато с непонятными пока способностями, станет ценным призом для многих.       — Вы так говорите, будто кто-то действительно даст ей свободу выбора, — фыркнул Давид.       Он не обманывался: однажды оказавшись на тёмной стороне, становишься их марионеткой навсегда. Свободу выбора даёт только свет, но как же легко самому выкопать себе глубокую яму, из которой больше не будет выхода! Дану же особо никто и не спрашивал: монстр внутри неё уже привёл к нескольким жестоким и довольно бессмысленным убийствам, которым никогда не будет оправдания, так что она навеки стала заложницей тьмы, той силы, что всегда знает, за какие ниточки тянуть, чтобы добиться своего.       — Будто бы вы собирались дать ей свободу, Давид, — откровенно засмеялся Мозан, и Давиду стало не по себе. — Не обманывайтесь: вы не справитесь с ней. Так что предупреждаю вас: либо вы пресекаете все проявления магических способностей Даны и отказываетесь от идеи возвысить её до своего уровня, либо горько об этом пожалеете. И, заметьте, не я уничтожу вас, а сама же Дана! И тогда не смейте даже просить меня о помощи. Вы создали монстра, — тут Мозан наклонился в кресле и стал удивительно большим, застилая Давиду взор. — И вы либо укротите её, либо погибнете и погубите всех вампиров.       Мозан был настолько не в духе, что буквально вышвырнул Давида обратно в кабинет. Вампир рухнул в кресло, печально скрипнувшее под ним, и некоторое время сидел не шевелясь. Разговор с куратором его шокировал. Нет, ничего особо нового он не услышал, но всё же… Никогда ещё он не видел демона таким злым, да что уж там: его куратор ещё ни разу не проявлял эмоций! Но стоило ли ему верить? Давид прекрасно знал, что запугивать и сотрясать воздух было любимым приёмом всех тёмных сил: ещё ничего не произошло, а жертва уже парализована от ужаса. Вот только Давид не был простым смертным. Более того, даже предсказание, что вампиры могут исчезнуть как вид, его не испугало. Всё началось с одного заражённого человека. Так что, если даже останется жива лишь Дана, она сможет обратить множество людей. Всё же шальная идея ввести ей кровь его Отца оказалась перспективным планом: Давид не сомневался, что дети Даны окажутся такими же сильными, как и вампиры второго ранга, хоть номинально таковыми и не будут считаться.       Да и что с остальными Старейшинами? Давид знал, что, помимо его коллег по Совету, существует ещё дюжина вампиров его ранга, способных наплодить множество сильных вампиров. Вот только он ничего не слышал о них уже несколько столетий, так что надеяться на них невозможно, зато можно попытаться объединиться со Старейшинами. Если демоны выступят против них, смогут ли вампиры выстоять, даже объединившись?       Но думать о таких глобальных вещах пока было глупо. Конечно, он прощупает почву и подготовится, насколько это вообще возможно, но не было смысла беспокоиться об этом прямо сейчас. Сейчас его ждала Дана.              На самом деле, Дана его не ждала. Она спала и спала так крепко, что Давид не решился её пока будить. Что ж, ей надо было набраться сил перед тяжелыми уроками у Ингвара. Тот её щадить не будет.       Мысль о старом друге встревожила Давида. Нет, он доверял ему настолько, что мог отдать не только дочь, но и свою жизнь в его руки, но эта ситуация с куратором была настолько странной и новой, что стоило, наверное, её обсудить. А что, если Ингвар откажется от идеи учить Дану, когда узнает, что демоны резко против? Хотя где гарантия, что все демоны против, а не только его куратор? Ведь вампиров не пускали в высшие круги тёмных сил, даже Давида, хоть он и был Старейшиной, никогда не приглашали на обсуждения, лишь ставили перед фактом.       И всё же, немного подумав, Давид поспешил к Ингвару.       Чёрный маг ждал его в своём особняке. Робкий зимний рассвет пробивался сквозь ватные тучи, сулящие снегопад, и Ингвар предусмотрительно задёрнул шторы.       — Прости. Я только встал и ещё не до конца проснулся, — улыбнулся Ингвар.       На своей территории он вёл себя очень просто, почти как обычный живой человек.       — Хочешь что-то перекусить? Или только кофе?       — Что-то покрепче. У меня к тебе разговор, — хмуро ответил Давид, падая в большое мягкое кресло.       — Да? — картинно вскинул брови Ингвар, но подошёл к бару. — Виски?       — Сойдёт.       — Так что случилось? Мы ведь должны были встретиться сегодня вечером? Или всё отменяется? — продолжал удивляться Ингвар. Немногословность друга пугала его.       Давид разговорился лишь после целого стакана виски, и маг молча наблюдал за ним, всё больше нервничая.       — Это ты должен решить: отменяется или нет. Я виделся с куратором.       Рассказать об разговоре оказалось не так-то просто. Всё-таки запрет на разглашение тайны работал, так что Давиду пришлось тщательно подбирать слова, чтобы объяснить своё беспокойство. И всё же Ингвар уловил суть:       — Значит, есть опасения по поводу нераскрытого потенциала Даны? Ничего нового, я же сразу тебе сказал: в Дане скрыто намного больше, чем ты думаешь, чем даже я могу предположить. Я сам не знаю, чего от неё ожидать, но именно поэтому я не откажусь от неё. Девчонка может удивить весь Подлунный мир.       — Вот это-то меня и беспокоит. Я не хочу, чтобы её силой у меня забрали. А они ведь могут!       — И ты знал об этом, Давид, знал уже давно, так что не начинай, — устало отмахнулся Ингвар. — Не хочу показаться грубым, но ты слишком печешься над ней. Да и мало кто решится выступить против тебя открыто, а к мелким интригам тебе не привыкать. Так что не разводи драму.       Усталое раздражение Ингвара, как ни странно, отрезвило Давида. Возможно, он прав, и вампир просто ещё слишком привязан к дочери, поэтому и трясётся над ней, в то время как Ингвар видит в ней лишь перспективную ученицу?       — Ты прав. Всё же она моя дочь… Я возлагаю на неё большие надежды… — будто оправдываясь, пробубнил Давид и нервно приложился к стакану. — И всё же: ты уверен, что она тебе подходит? Что она из этих… как остальные твои ученики? Может, у её способностей совсем другая природа?       Ингвар усмехнулся самой загадочной своей улыбкой и сложил тонкие паучьи пальцы.       — Я очень, очень надеюсь, что она именно такая, как остальные ученики! Их магия — необычайная, даже самые слабые из них легко убьют людей либо же мелкую нежить. Это чистейшее зло, такого ты не видел уже многие столетия!       — Ты знаешь, откуда оно взялось? Ведь ничто не берётся…       — Да-да, я знаю, — отмахнулся Ингвар, недовольный, что его перебили. — Если ты помнишь, то где-то в пятнадцатом-шестнадцатом веке действительно сильные черным маги куда-то пропали, последним из них был мой наставник, но и он затаился. Возможно, ослаб и не хотел, чтобы это обнаружили, не знаю, но, в любом случае, больше не было поистине ужасающих магов. Но мой наставник знал, что это лишь временное затишье, и что чёрная магия возродится. И я долгое время не мог разобраться, в чём тут дело, но не так давно я нашёл его записи, которые долго считались потерянными, и всё понял. Сильные чёрные маги хотели ещё большего могущества и дерзнули проникнуть в другие миры, правда, при этом не набрались сил, а лишь потеряли их. Образовавшаяся в результате обряда расщелина между мирами просто высосала большую часть их магии, они едва смогли её захлопнуть. И вот, спустя много веков, в предсказанный моим наставником час, разлом открылся снова. Да, теперь это лишь крошечная трещинка между мирами, но люди, зачатые в тот момент, оказались связанными с ней пуповинами и теперь могут подпитываться этими силами. Увы, каждый может взять лишь ограниченное количество сил, но зато каких! Это сам хаос, чистый, первозданный, разрушительный и неотвратимый, как сама смерть. Естественно, об этом феномене уже знают и светлые, и тёмные, и нейтралы, но они не могут добраться к разлому. Связываться с ним крайне опасно, но мои ученики пока отлично с этим справляются. Правда, недавно одна девушка попыталась взять больше, чем смогла переварить, и погибла, но это несущественная жертва.       — Подожди-подожди, — заволновался Давид, наклоняясь в кресле. — Ты думаешь, что Дана сможет… Я не хочу, чтобы она касалась этой силы! Это опасно!       Ингвар поцокал языком.       — Давид, дорогой мой друг, я откровенен с тобой, и поэтому говорю прямо: ты не сможешь запретить ей. Магия сама найдёт выход. Если она действительно одна из избранных, она уже связана с разломом, стоит лишь подтолкнуть её, и магия хлынет по пуповине. Пойми же, эти молодые люди — они сосуды, и хаос лишь ждёт возможности заполнить их!       — Слушай… — протянул вдруг Давид. — Если эта сила из другого мира, то никто не…       — Да-да, никто не контролирует её, хоть тёмные и пытались, — снова перебил нетерпеливый Ингвар. — Считай, что это третья сила, причём сила древняя, дикая, очень близкая к первородным стихиям, но напрочь лишённая созидания.       — И что, все твои ученики способны лишь разрушать? — усомнился вампир.       — Не совсем, но в основном так. Никакой белой магии, исцелений и всего такого. А ещё эта сила может накладываться на врождённые способности, поэтому каждый ученик для меня загадка. Кстати, ты ещё не учил Дану магии вампиров?       Давид медленно покачал головой.       — Не учил. Ещё слишком рано было. Но на тренировках Дана порой неосознанно проявляла самую простую интуитивную магию для защиты. И ещё она неосознанно использует вампирское очарование, но оно действует лишь на простых смертных. Так что ничего такого.       — Насколько я помню, у каждого высокорангового вампира есть своё особенное магическое умение. Не знаешь, что это может быть у Даны?       — Понятия не имею. Надеюсь, что ты мне расскажешь, — вымученно улыбнулся Давид, и Ингвар засмеялся: видеть древнего вампира испуганным было слишком уж непривычно.       — Ты же помнишь мои условия? Дана должна поверить, что никто и ничто не придёт ей на помощь. Я не позволю ей умереть, но и поблажек тоже не дам.       — Я знаю, — кротко кивнул Давид. — Я всё понимаю. Я и сам так же учил своих детей, но Дана…       — Но Дана! — передразнил Ингвар. — Дана ничуть не хуже твоих сыновей! Хватит уже её жалеть. Тем более, тебе уже не раз сказали, что она может быть сильнейшим оружием. Пора бы тебе перестать её недооценивать.       — И всё же: пообещай, что присмотришь за ней? И ничего от меня не скроешь? — взволнованно попросил Давид.       Ингвар окинул его удивлённым взглядом.       — Да что с тобой? Впервые вижу тебя таким… как мальчишка, честное слово, — пробурчал колдун, но быстро сдался: — Ладно, обещаю. Более того, постараюсь научить Дану защищать себя. И никто её не заберёт: она сама не дастся, не переживай.       По тому, как Ингвар быстро встал, Давид понял, что ему пора уходить.       — Значит, всё — как договаривались? Сегодня в восемь?       Колдун лишь чуть кивнул, придерживая перед Давидом дверь. Выглядел он при этом взволнованным и озабоченным, даже больше, чем Давид в начале их встречи.              — О! А я как раз тебя искал! — подозрительно весело воскликнул Николас, едва показался из-за угла.       Он шёл как всегда быстро, но легко, будто летел, так что не удивительно, что Ярослав не успел от него увернуться, но старший брат отскочил, как мячик, и принялся нарочито старательно поправлять костюм.       — Мы же только недавно виделись, нет? Что случилось? Я даже не успел поспать после бала, — недоумённо уточнил Ярослав.       В отличие от Николаса, он не был таким бодрым. Они с Тимом вернулись с бала лишь к рассвету и уже к обеду были в офисе. К концу года бумажная работа сошла на них лавиной, и теперь даже Тимофей оказался полезным, ну а Яр же не упускал возможности немного выслужиться перед Отцом, которого, правда, в офисе ещё не встретил.       — Вот и молодец, что сразу же отправился на работу! — похвалил Николас, но Яр в ответ недоверчиво скривился: слишком уж фальшиво прозвучало веселье в голосе брата.       — Так зачем ты меня искал? — совсем не вежливо уточнил Ярослав, уже уставший стоять посередине коридора: руки ему оттягивала шаткая стопка папок. — Меня ищет Давид?       Предположение Николасу не понравилось, и он едва сдержался от колкости, что он вообще-то не мальчик на побегушках, чтобы передавать приглашения Отца, но он всё же уточнил:       — А он тебя ещё не вызывал?       — А должен был? Бал же только…       — Да-да, вот об этом я и хотел с тобой поговорить! — зашептал Николас, вдруг понизив голос. — Пойдём-ка.       Он поймал Яра за рукав и бесцеремонно затащил в ближайший кабинет. Молоденькая белокурая ведьмочка, сидевшая там, была почти полностью скрыта горой свитков. Она вскинула голову, чтобы что-то возмущённо сказать, но, заметив Николаса, испуганно заморгала.       — Выйди, — коротко приказал Николас, и Ярослав приподнял бровь в удивлении: что это с ним?       Ведьмочка выскочила из кабинета, и Николас не только тщательно закрыл дверь, но и начертил на ней знак, защищающий от подслушивания.       — Расскажи-ка мне, как так получилось, что твой сын танцевал с Марком?       — Как ты… — Ярослав чуть не задал самый дурацкий вопрос из всех возможных. Ну да, Николас ведь был на балу, так что мог видеть Тима, но странно, что сам Яр ничего и не заметил, и теперь не знал, что и ответить! — Я не уследил. Пока я танцевал, Марк его и отвлёк. А что? Это большая проблема?       Николас молча пробуравил его недовольным взглядом, от которого Яр мгновенно занервничал.       — Давид уже знает, да? — Николас кивнул, и Ярослав быстро облизнул губы. — Я не виноват. Я просил Тима быть осторожным да и, если честно, не поверил, когда он сказал… Ну, Ник, ну кто мог подумать, что Марк заинтересуется моим сыном!       — Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, прежде чем ты получишь нагоняй от Давида. Как ты думаешь, зачем Тим мог понадобиться Марку? Они раньше не встречались?       Ярослав опёрся о заваленный бумагами стол и задумчиво уставился в высокий потолок со старомодной лепниной вокруг хрустальной люстры. Пухлые купидончики шаловливо прицеливались из выгнутых луков, будто собирались обрушить люстру на Николаса, нарезавшего круги по тесному кабинету.       — Ты же знаешь, Тимофея редко куда-то приглашают, да и Марк с Мией сами ни с кем не общаются, так что вряд ли. Но я, конечно, спрошу.       — В том-то и дело, что общаются, но только не с вампирами, а с гораздо более опасными существами. И знаешь, было бы хорошо иметь какую-то связь с ними, хоть Давид и будет против, но…       — Но? — ошеломлённо уточнил Ярослав. Он не поверил своим ушам! Николас, подлиза и потому вечный любимчик Давида, решил выступить против него? Немыслимо!       Николас вдруг остановился в шаге от Яра и впился в него пытливым взглядом:       — Разве тебе никогда не было интересно, чем они занимаются?       — Да ладно тебе! — расхохотался Ярослав, чуть отстраняясь от брата. Николас, как и Давид, умел порой быть очаровательным, даже слишком, и всё же Яр ему не поверил. — Ты не станешь рисковать репутацией клана лишь из-за любопытства.       — Ты точно сын нашего Отца? Разве ты не запомнил, что информация и связи — важнейшее оружие? Ладно, не буду темнить, скажу прямо, потому что знаю: ты меня не сдашь. Может, ты не заметил, но появление Даны существенно повлияло на наш клан. Давид требует от нас не только денег, он затеял кое-какие реформы, и мне кажется, что это часть подготовки к возможной войне. Вот только вопрос: с кем? С вампирскими кланами или с другими силами? Но это не столь важно, главное — быть готовым ко всему, и обзавестись новыми связями будет полезно.       — Ты думаешь, Марк и Мия смогут нам чем-то помочь? Сомневаюсь. Они и пальцем не пошевелят ради кого-то из вампиров.       Николас медленно покачал головой.       — Не говори, что ты не заметил, как Мия провожала Дану? Все только об этом и сплетничали.       Яр нахмурился. Не хотелось признавать, что весь вечер он провёл в бесконечном флирте и танцах и почти ничего вокруг и не видел. Но всё же слышал несколько шепотков о необычном интересе Мии.       — Даже если и так, то это скорее говорит о том, что Мия может попытаться перетянуть Дану на свою сторону, ну уж точно не защищать весь её клан.       — Даже не её клан, а клан Давида, которого близнецы не очень-то жалуют, — уточнил Николас, и Яр кивнул. — Да, в этом ты прав. Но друзья нам не помешают.       — Николас, — насмешливо фыркнул Ярослав. — Когда это у Давида были друзья? Кроме Ингвара, конечно.       — Они у него есть! — с нажимом ответил Николас. — Просто он об этом не всегда знает. В общем, я к чему всё это говорю: не спугни Марка! Если он вдруг захочет пообщаться с твоим сыном — не мешай! Даже не пытайся проследить — Марк сразу же это заметит и догадается, что Тимофей лишь приманка.       — Тебе не приходило в голову, что я не хочу, чтобы мой сын был приманкой! — разозлился Ярослав, но Николас даже бровью не повёл.       — Как жаль, что мне всё равно, что ты хочешь, — холодно процедил он. — Я лишь даю тебе совет, и с твоей стороны будет крайне опрометчиво проигнорировать его. Скоро тебя вызовет Отец и, я не сомневаюсь, запретит Тиму общаться с Марком.       — Я бы и сам запретил ему это. Тимофей — мой сын! Если ты вдруг забыл, я не отпускал его! Он всё ещё только мой!       — Какие страсти! — насмешливо пропел Николас, чуть отстраняясь. — Дорогой мой братец, если бы кто-то из моих детей приглянулся Марку или Мии и это было бы мне полезно, я бы лишь подумал, как лучше использовать этот интерес.       — А ты не подумал, что сделает с Тимом, да и со мной Давид, если узнает об этом? — вспыхнул вдруг Ярослав, окончательно теряя терпение.       — Подумал. Если возникнут проблемы — сообщи мне. Я смогу сгладить ситуацию.       — Не сомневаюсь, — фыркнул Яр, сгрёб свои папки и поспешил к двери.       — И не сомневайся, — ласково ответил Николас, но двери не открыл, заставив брата остановиться. — Мне нужен союзник. И я хочу, чтобы это был ты.       Яр замер. Что-то в голосе Николаса ему не понравилось и заставило насторожиться. Что это ещё за странные слова? Он медленно повернулся и посмотрел на брата исподлобья. Николас улыбался чуть загадочно, но лицо его было напряженным и серьёзным.       — Я пока мало что могу тебе сказать, но знай: я не считаю, что Отец обходится с тобой справедливо. Ты заслуживаешь большего. И я смогу тебе это дать. Подумай об этом.       Он улыбнулся по-отечески ободряюще, и дверь открылась, но Яр теперь не спешил выходить, только смотрел на брата в недоумении. Что он задумал? Но, увы, Николас решил, что сказал достаточно, поэтому коротко поклонился и молча вышел, оставив его обдумывать услышанное. А подумать было над чем.