Кровь и шелк

      Этот день был непозволительно солнечным, хоть и морозным. Ноябрь сменил дождливый октябрь, но дни оставались пасмурными, промозглыми. Старые деревья, окружавшие дом и защищавшие обычно комнаты от солнечного света, теперь стояли чёрными скелетами, и толку от них было мало. Давиду этот день не нравился — небо было высоким, воздух чистым, колким от первого настоящего мороза, и любой человек с удовольствием бы прогулялся, наслаждаясь ясным днём после почти целого месяца унылой измороси. Но Давид нервно ждал ночи — хорошо, что сейчас темнело рано, но пока он не мог не только выйти на улицу, но и открыть окно. Чёрные плотные шторы всё равно пропускали немного света, и в спальне было светлее обычного.       Дана спала, и Давид решил прилечь рядом. Из-за нервного настроения все дела валились из рук, так что самым верным решением было просто отдохнуть. Прошло уже три недели с момента её превращения, с той ночи, когда он укусил эту милую девчонку. И он замечал, что превращение вот-вот подойдёт к концу. Она сильно изменилась, прежде всего внешне, стала ещё соблазнительнее, но после того случая Давид не решался лишний раз её дразнить, хоть и очень хотелось.       Жертвенная кровь пошла на пользу: Дана стала больше бодрствовать, меньше спать, приступы были короче и легче. Вот только она начала скучать и капризничать, и Давид невольно отмечал, что больной она нравилась ему больше. Сейчас же её характер становился всё невыносимее. И по-хорошему стоило взяться за её воспитание, со всей строгостью, как он делал это с сыновьями, но Давид не мог — слишком уж милой она казалась, и ему впервые стало жаль причинять ей малейшую боль. Пока что она ещё не очень хорошо понимала границы дозволенного, но, когда чувствовала, что начинает его нервировать, мгновенно принимала самый невинный вид и смотрела на него так, что дольше злиться на неё было невозможно. Манипулировала она пока неумело и неуклюже, но Давид позволял ей эту шалость. Что ещё ей оставалось делать? Взаперти с ним она постоянно проверяла их отношения, прощупывала, как много ей позволено? Ох, она ещё не знала, что он разрешит ей всё, только не сразу, иначе только испортит её.       Давид и не заметил, что засыпает с этими мыслями, любуясь своей дочерью. Она была слишком хорошенькой, непозволительно! Уже прошло так много времени, пора показать её другим, хотя бы её братьям для начала, не говоря уже об остальных. Но как же не хотелось этого делать! Давид ревновал и ясно это видел, видел, что ревность его становится почти такой же безумной и необузданной, как и у Ярослава. Хватило же Яру наглости ворваться к ним тогда, хорошо, что он ещё не потерял хватку! Сразу же отреагировал… На этом его мысли окончательно запутались, и Давид забылся тревожным сном вечно прислушивающегося хищника.       Спросонья он не сразу понял, что происходит, но сознание быстро прояснилось, иначе бы он мог совершить непростительную ошибку! И отчасти был бы прав: никто не хотел бы проснуться вот так! Дана, как обычно, спала в его объятиях — он приучил её к этому, чтобы ещё больше привязать к себе. И теперь она могла крепко уснуть только прижавшись к его широкой груди. Он и сам привык засыпать на боку, чтобы Дана могла положить голову ему на руку, иногда во сне наваливался на неё, но она не возмущалась — так ей было даже уютнее и намного теплее.       Это случилось с ней впервые: она ещё не до конца проснулась, но поняла, что голодна. Втянула воздух, но не унюхала ничего вкусного, и всё же острый слух подсказывал ей, что совсем рядом бьётся сердце. А значит, есть кровь. Она слепо ткнулась носом в шею, и от этого Давид начал просыпаться. На широкой шее так ощутимо пульсировала артерия, так близко! Дана не контролировала себя, она вообще ничего не понимала, только потянулась к ней в быстром порывистом движении. Широко раскрыв рот, впилась со всей силы в кожу и…       Тут же окончательно проснулась, кинулась в ужасе подальше от Отца, смешно зажав рот, будто попыталась скрыть то, что только что сделала. Давид держался за шею, но хохотал во весь голос, и Дана ничего не понимала. С ним всё было в порядке — он сидел, откинувшись на подушки, смотрел на неё с нескрываемым весельем и продолжал смеяться.       — Простите меня, Отец! Я не знаю, что со мной! Я не хотела!       Теперь она закрывала рот обеими руками и едва сдерживала слёзы. Как она посмела? И что он с ней сделает? Вот только перестанет смеяться над её нелепой попыткой укуса и тут же убьёт! Она даже не смогла прокусить кожу, но всё же! Это непозволительно!       — Котик, не бойся, — Давид даже закашлялся от смеха. — Всё хорошо, это нормально. Хочешь есть?       Дана испуганно кивнула, всё ещё ничего не понимая. Она сидела тихонькая, растерянная, зажатая и внимательно следила за Отцом распахнутыми в ужасе глазами, всё ещё не веря, что он её не накажет. Но он просто встал, налил ей свежей крови и подал чашу. Так легко, будто бы ничего и не произошло.       — Пей и слушай меня, пугливый ребёнок! — Давид всё ещё не мог перестать смеяться, но сел в кресло, а не на кровать, чтобы лишний раз не пугать Дану. — Я могу тебя поздравить: превращение завершено! Осталось только отрастить зубки, но это будет чуть позже. Пока что ты просто проявила свой главный инстинкт, неосознанно, неконтролируемо, но проявила. И это прекрасно! Как только у тебя вырастут клыки, ты сможешь воспользоваться ими, уже более успешно. А пока тебе только очень сильно захотелось укусить кого-то. Кого же ещё ты могла укусить, как не меня? Так что не пугайся — так происходило со мной ровно столько раз, сколько у меня детей.       Девушка, и так сделавшая только один несмелый глоток, отставила чашу на столик и перебралась на край кровати, поближе к Отцу.       — Значит, Вы не станете меня наказывать?       — Тебя только это волнует? — Давид приподнял бровь и чуть наклонил голову, показывая, что Дана может не бояться и задавать вопросы. — Наоборот, мы должны это отпраздновать.       — Я не совсем понимаю… — Дана смотрела на него немного игриво из-под длинных ресниц и пыталась скрыть улыбку. — Всё закончилось? Мне больше не будет плохо и больно?       — Я не стану тебя обманывать: где-то через неделю ты снова сляжешь в лихорадке. Клыки не даются просто так, за них ещё придётся побороться. Но это пройдёт быстро.       — А… — Дана засмущалась и не сразу задала вопрос. — А какими они будут? Такими, как у Вас?       Давид прикрыл глаза и чуть отвернулся, скрывая смех. За всю свою долгую жизнь о таком его спрашивали впервые, да ещё и так по-детски наивно! Что ж, из-за того, что Дана почти всё время себя плохо чувствовала, он мало что рассказал ей о вампирах, поэтому удивляться нечему, но всё равно… Какой же она ребёнок!       — Они будут немного другими. Обычно у женщин они тоньше и длиннее, но это больше зависит от ранга, чем от пола, так что они всё равно будут острыми, не переживай. А когда это ты успела рассмотреть мои клыки?       В том, как он это спросил, прозвучало что-то такое, что Дана невольно засмущалась. Разве в этой теме было что-то запретное? Будто она спросила не о клыках, а о… Уф, да, Дана определенно покраснела от его вопроса.       — Мне кажется, что с момента превращения я только и помню, что Ваши зубы.       — Они тебя напугали?       Давид спросил это с такой улыбочкой, что Дана угадала, какой ответ он хочет получить. И это было правдой:       — Да. Если честно, порой я их вижу перед собой, будто бы Вы снова собираетесь меня укусить.       — Но ты же не видела их тогда, когда Яр пришёл к нам?       Интонация была уже другой. Давид очень не хотел, чтобы Дана увидела его таким. В тот момент его красивое лицо с трудом можно было вообще назвать лицом. Чтобы убивать людей ему не требовалось такое изменение, но чтобы порвать другого вампира, ему пришлось фактически стать зверем, монстром. И его маленькая девочка не должна видеть его таким, по крайней мере, не сейчас.       — Нет, только слышала Ваш рык. И этого мне было достаточно, — Дана сидела, свесив ноги с высокой кровати, и смотрела на него открыто и доверчиво. — Я тоже так смогу?       Этот вопрос уже немного его насторожил. Желание подражать Отцу понятно, но он и сам понимал, как опасно выращивать точную копию себя, так что ответил с осторожностью:       — Посмотрим. Пока ещё рано говорить о твоих способностях. Сейчас для тебя важно привыкнуть к своей новой роли. И для начала я хочу познакомить тебя с твоими братьями. Стоило сделать это раньше, но ты была слишком слаба.       — Слаба для чего?       От волнения Дана подалась вперёд, и это вызвало у Давида улыбку. Какая же она нетерпеливая!       — Ничего такого! Просто спустишься этим вечером на ужин вниз. Все мои дети ждут встречи с тобой с первой ночи, так что они тоже волнуются.       — Но… разве они не видели меня раньше? До превращения?       — Они не живут со мной. Все мои дети уже достаточно давно имеют своих детей, живут своими жизнями в других странах. И собрать их вместе может только такой исключительный случай, как появление ещё одного ребёнка.       — Значит, меня никто не видел? Кроме Николаса.       — И ещё Ярослава. Он самый младший, живёт в городе неподалёку, так что порой ещё появляется в доме.       От самого этого имени она нахмурилась. О Ярославе она уже кое-что слышала от Отца. После того, как он вот так ворвался в спальню и потревожил их покой, Отец время от времени вспоминал о нём. Говорил, что он самый младший и поэтому немного ревнует, что не стоит слишком серьёзно относиться к его выходкам. И всё же Дана заметила, что сам Давид горячился, когда говорил о Ярославе, и именно это заставило её нервничать. Вообще, после того странного появления Дана не особо хотела его видеть. Ей было откровенно страшно встретить других вампиров и в то же время очень интересно. Все ли они такие же, как Отец? Такие же великолепные, красивые, утончённые? Николас показался ей таким. Но было в нём что-то такое неуловимо странное: он будто не вписывался в это время, будто застрял в восемнадцатом веке, не позже и был похож на композитора или оперного певца. Вот бы с ним поговорить! А ведь это только один сын, а есть ещё пятнадцать!       От Давида не укрылись её переживания. Что ж, с ней было сложно: обо всех других его дети узнавали до превращения. Стать его ребёнком — особая честь, и не каждый, кто был в его близком окружении, оказывался достоин. Часто приятный знакомый или даже друг мог с годами превратиться в потенциальный обед. Только смерть может сохранить их тайну. Так что обычно о том, что кого-то превратят, говорилось задолго до самого превращения. К этому готовились все, и его дети тоже. И только с Даной пришлось спешить, что не могли не заметить остальные. О ней ничего не знали, за эти три недели он ничего им не объяснил, но слышал их перешёптывания и догадки. Они беспокоятся, они все ревнуют, все боятся. Боятся её. Потому что она — первая девушка в их семье. И, хоть они и не слышали никогда истории о его сестре-мачехе, но догадывались, чем может закончиться появление женщины в жизни Отца. Он спал с каждым из них так долго, как хотел этого сам, хотя по законам их сообщества другой вампир его ранга мог посягнуть на его ребёнка, взять себе в пару. Но это случалось не так часто. Все прекрасно понимали важность этой тесной связи, так что обычно терпеливо ждали, пока вампир натешится своим творением и будет готов отпустить его в свет, в общество других вампиров, на их суд и оценку. Для этого два раза в год устраивались балы-смотры новичков.       От мысли, что ему придётся вывести на такой бал свою дочь, Давид нехорошо прищурился и даже чуть скривился. Дана, следившая за ним, уловила это и смотрела теперь удивлённо, но терпеливо выжидала. Она понимала, что не стоит его торопить. Им вообще некуда торопиться: впереди вечность. Так что он всё равно обо всём ей расскажет. А пока можно любоваться им, его лицом, прекрасным, даже когда Давид хмурился или злился. Так становилось даже ещё лучше! Дана любила, когда Давид проявлял эмоции, если он это делал — то делал так же красиво и даже немного театрально, как и всё остальное. Какой же он всё-таки необыкновенный мужчина!       — У меня есть для тебя подарок.       Вспомнив о бале, он вспомнил и о том, что на ужин она должна спуститься настоящей королевой. Они ничего о ней не знали, так что можно будет создавать её, преподнести её так, как он захочет, и никто не посмеет возразить. Кроме Ярослава. Давид ещё не решил, стоит ли приглашать его на вечер. Не сделает ли он хуже? Он ведь знает о ней столько же, сколько и Давид. И это возмутительно!       Сопровождаемый её заинтересованным взглядом Давид прошёл к шкафу и распахнул его с некой театральной демонстративностью. Снова красный! Дана улыбнулась: ничего другого она не ожидала. Лёгкими шагами она подошла к Давиду и, поднявшись на цыпочки, чмокнула его в щеку.       — Спасибо!       — Примерь сейчас, пока ещё есть время, и мы сможем вызвать портниху.       Она уже не стеснялась: легко скинула платье-сорочку через голову и оказалась перед ним совсем голая. Бельё он ей так и не купил — не видел в этом необходимости. Ей пока хватало и простых шёлковых платьев, больше похожих на ночные рубашки, чёрные или красные. Это же платье было подобрать сложнее: он даже умудрился снять с неё мерки так, чтобы она и не заметила этого. И всё равно в груди оно ей было тесновато: грудь после превращения оказалась больше, чем он ожидал, и теперь слишком соблазнительно выглядывала из декольте. Платье было максимально открытое: плотный корсет, правда, без шнуровки, а на молнии, чашки которого не столько держали грудь, сколько прикрывали её, узкая талия, затянутая и зажатая, подол длинный, тянущийся за ней шлейфом, но с огромным разрезом на всё бедро.       Дана покрутилась перед зеркалом и задала вопрос, который у неё давно назревал:       — А трусики? Оно слишком открытое!       — Без них даже лучше. Да и зачем? Ты же эти три недели без них как-то прожила?       — А если будут… — Дана замялась. — Эти дни?       Давид улыбнулся, будто ждал этого вопроса. Что ж, пора ей кое-что объяснить. Он выбрал максимально заботливый тон, когда произносил:       — У тебя их больше никогда не будет.       — Значит, я… — она перебила его, но не смогла заставить себя договорить до конца.       — Да. Ты никогда не сможешь иметь детей.       Дана затихла, опустив голову, а Давид вспомнил, как проводил ей гинекологический осмотр, когда только принёс с улицы. Дана была здоровой, нерожавшей, но и не девушкой. Все её органы были идеальными, эталонными, таз широким, она могла бы стать матерью здоровых детей. Но не судилось.       — Это даже и хорошо! Можно не бояться забеременеть! — нарочито небрежно заметила Дана, снова глядя в своё отражение.       — А ещё можно не бояться чем-то заразиться — вампиров не берут инфекции. Возможно, поэтому вампиры такие разнузданные в сексе. Нам ничего не грозит.       Давид подошёл слишком близко, даже интимно, и Дана не могла этого не заметить. С каждым его движением она всё больше наслаждалась собой и не собиралась это скрывать. То, как он перебирал её чёрные шелковистые волосы, как ласкал шею и гладил плечи, льстило её самолюбию. И Давид это видел. Видел, как в его руках рождалась богиня.       Она поймала его влюблённый взгляд в отражении и решилась на вопрос, который мучил её с того самого момента, когда Давид буквально заставил её себя поцеловать:       — Кто я для Вас?       Их взгляды пересеклись, Дана хитро улыбалась и ждала. Он мог не отвечать: даже в том, как он держал её за плечи, как наклонился к ушку, как ласкался о волосы, уже был красноречивый ответ. И всё же… Пусть внесёт ясность, чтобы она больше не совершала непростительных ошибок.       — Самая прекрасная женщина в мире, — проворковал Давид ей на ухо.       Дана замерла, прикрыв глаза, когда Давид нежными пальцами коснулся её шеи, откинул волосы и очень медленно и ласково поцеловал чуть ниже уха. Девушке пришлось откинуться на его грудь, чтобы не упасть, потому что ноги её не слушались — будто силы стремительно покидали её через этот поцелуй. И всё-таки она вопросительно выдохнула:       — Ваша?       — Только моя, — ответ был не ласковым, больше похожим на тот рык, с которым Давид отгонял Яра, и это стало предупреждением и для Даны. Только его. И ничья больше.       Давид запустил руку в её пышные волосы, запрокинул голову и поцеловал в губы, не страстно, а размеренно, спокойно, даже как-то холодно. Просто закрепил свои слова будто печатью.       — Отдыхай пока, у тебя ещё есть время до полуночи. А мне надо предупредить всех, что сегодня у нас особенная ночь.              Резкий запах алкоголя ударил в нос, и Эд брезгливо поморщился и тут же потянулся за тонким носовым платком. Его движения, манеры и внешний вид слишком сильно контрастировали с тёмной атмосферой помещения. Духота, запахи алкоголя и пота закружили голову, и Эдвард вынужден был на несколько секунд остановиться и оглядеться. Он прекрасно знал этот бар, потому что не раз вытаскивал из него и своих детей, но впервые пришёл сюда за братом. В маленькой комнате с одним окном, закрытым ставнями, горела тусклая, запылённая лампочка, но и её света было достаточно, чтобы увидеть за столиком в углу тонкую фигуру Яра. Он был красив даже со спины, хоть и сидел ссутулившись, повесив голову, и казался совсем уж жалким. Эд бы даже пожалел его, но ему самому много раз довелось пережить подобное ощущение пустоты и горечи, которые возникали при появлении у Отца нового ребёнка. А когда ещё и приходилось браться за воспитание этих маленьких самовлюблённых выскочек…       Эд нетерпеливо выдохнул в надушенный платочек и поспешил к столику брата. Чем быстрее он начнёт, тем быстрее уберётся отсюда. Но едва он сделал два шага вглубь алкогольной дымки помещения, как ему наперерез метнулся молоденький вампирчик с бутылкой в руке, да так стремительно, что едва не сбил Эда с ног. Ну что такое? Да, он понимал, где находится, в таком месте всякие упыри и оборотни могут и по шее полоснуть, но стоит же смотреть, куда идёшь! И только извечная привычка Эда брать паузу в десять секунд спасла мальчишку-вампира от нападения: Эдвард не сразу, но узнал в нём Тимофея — любовника его младшего брата. Ну да, кто же ещё может его спаивать! Вместо того, чтобы вправить мозги этому самовлюблённому индюку, его жалеют и балуют! Пора это прекращать, пока Яр не наворотил таких дел, что потребуется вмешательство Давида.       Пару раз споткнувшись об вывернутые и местами прогнившие доски пола, Эд всё же достойно появился перед Яром, вот только тот едва глянул на него и вряд ли узнал. А вот Тим засуетился.       — Эдуард! Здравствуйте! Что-то случилось?!       Мальчишка был встревожен: он даже вскочил, но всё равно смотрел на старого вампира снизу вверх в благоговейном ужасе. Ему он был неровня, и Тим себя не обманывал — пришли не к нему, а к Яру, но тот сейчас в таком виде… Бедный Тимофей бросал взгляды то на любимого, то на его недовольного брата, и не знал, что делать. В любом случае завтра он будет крайним.       — Давно он пьёт?       Накачать вампира алкоголем — дело непростое. Но чтобы отключиться и забыться и существовали подобные заведения, где вместо обычного крепкого алкоголя подавали настойки на таких растениях и животных, что простые люди умерли бы от одного глотка. Яр уже явно успел накидаться, потому что узнал брата не сразу.       — О! Какие люди!.. — смог-таки выговорить Ярослав, поднимая на него голову и придерживая её рукой. — Отец?..       Что ж, он понял сразу. И это было очевидно — иначе Эда бы сюда не заманили, но приказ Отца важнее брезгливости и раздражения.       — Отец хочет видеть тебя на сегодняшнем ужине. Желательно в приличном виде, — отчеканил Эд, оценивая обстановку.       На блестящем от многократно разлитой выпивки столе стояли два стакана для виски, но в непочатой бутылке в янтарной жидкости плавала маленькая чёрная ящерица, и Эд чуть скривился. В его возрасте он бы уже не решился сделать даже глоток подобного пойла, а Яр ничего, сидит, говорит.       — Это вторая бутылка? — строго спросил Эд у Тима, и тот только кивнул. — Ладно, хватит с него. Тащи его в отель, пусть приходит в себя, а то вечер сегодня серьёзный.       Яр подпёр тяжёлую голову руками и посмотрел на брата с капризной усмешкой:       — Это из-за неё?       Он буквально выплюнул эти слова и так сильно откинулся на спинку стула, что едва не упал.       — Из-за неё. Превращение закончилось, Отец готов представить её всем братьям, так что веди себя прилично. Отец даёт тебе только один шанс, и, если ты опозоришься — можешь домой не возвращаться.       Всё это Ярослав прослушал молча, хоть глаза его наливались гневом и обидой. Отец снова его наказывает! Даже это приглашение он воспринял как издёвку, насмешку, как попытку в очередной раз его унизить. Яр уже приготовился ответить, ядовитые слова вертелись на кончике языка, но ледяной взгляд Эда его остановил. Если Отец мог сдержать свою надменность, то Эд откровенно смеялся. Он был таким всегда: холодным, но язвительным и даже злым. И сейчас у него была прекрасная возможность всласть поиздеваться над своим самым младшим братом. Но Яр ему такого шанса не подарит, ну уж нет!       — Когда приходить?       — В полночь, как обычно.       — Форма одежды?       — Black tie. Ты что, забыл, какие вечера устраивает Отец? — Эд недовольно повёл бровью. Даже мысль о том, что этот спесивый мальчишка может испортить их Отцу такой долгожданный вечер после сложного и мучительного превращения Даны, вызывала у него раздражение.       — Я помню.       Яр помнил. От этой новости приятный туман опьянения рассеивался, оставляя после себя только отвратительную горечь и тошноту. Как в таком состоянии пережить вечер с этой девчонкой? Эд исчез так же незаметно, как и появился, но Ярослав ещё долго не мог заставить себя встать. Когда-то, будто целую вечность тому назад, Отец так же выводил и его самого, и в восторге были они оба. И видеть сияющие глаза Давида, направленные не на него, а на девчонку из подворотни, — будет невыносимо. Но если он не придёт, то Отец рассердится, и станет только хуже. Так что придётся идти и терпеть. И улыбаться. И радоваться за него и за неё. Видеть первый в её жизни триумф.              Руки тряслись, пальцы не слушались, и серёжка всё никак не попадала в ухо. Давида рядом не было, и Дана могла себе позволить побыть испуганным ребёнком. Под его пристальным взглядом так не забалуешь: надо держать спинку ровно, томно улыбаться и стрелять глазками. Но Отец ушёл вниз устраивать последние приготовления и оставил Дану собираться. Из косметики у неё была только красная помада в тон платья. Остальное не требовало вмешательств, и Дана понимала, что живая человеческая женщина так выглядеть не может. Чистая гладкая белая кожа без тени румянца, шёлковые густые брови, пушистые длинные ресницы — идеальная картинка в любое время дня и ночи.       Девушка украдкой взглянула на дверь, опасаясь, что Отец застанет её врасплох, и быстро приподняла пухлую губку, но клыков не увидела. Зубы были острыми, Дана это понимала, но таких красивых тонких клыков ещё не было, и она впервые почувствовала себя какой-то неполноценной, ведь у всех там внизу они есть! И только она ещё ребёнок для них. И для Отца. И как ей собраться с силами, чтобы спуститься к ним? Было очевидно, что они будут оценивать её, смотреть на неё изучающе, а потом долго обсуждать между собой. За её спиной!       Дана почувствовала неожиданный приступ гнева. Ну зачем ей вообще это делать? Но ответ она знала: таково желание Отца, именно ему не терпелось показать её остальным, буквально похвастаться. Наверное, она должна гордиться? Быть довольной, радоваться тому, что она будет в центре внимания. И его внимания тоже. Девушка прикусила губу. Надо собраться! Судя по всему, такие встречи будут более-менее регулярными. Дана уже поняла, что Давид — не последний человек в мире вампиров, Давид сам рассказывал, что ему часто приходится общаться с огромным количеством вампиров, посещать вечера, балы и встречи, чтобы постоянно поддерживать вековые контакты. И Дана должна будет его сопровождать, ведь она его единственная дочь. Так что надо брать себя в руки и тренироваться на братьях. Они ведь не так опасны, как незнакомые старые вампиры. По крайней мере, Дана на это надеялась.       Дверь открылась, и Дана вздрогнула, чем выдала своё волнение.       — Что такое? Нервничаешь? — засмеялся Давид, снова подходя к ней сзади, чуть приобнимая и зарываясь носом в пышную причёску Даны.       Впервые девушка не покраснела от такого нежного, но интимного контакта, а даже ещё больше побледнела. Ей показалось, что она покрылась мурашками, но нет — это только сквозняк пробежался по вечно холодной коже.       — Конечно, нервничаю. За эти недели я ведь ни с кем, кроме Вас, не общалась. Если честно, я понятия не имею, как себя вести. А если я сделаю что-то не то?       На этот раз она не стала ловить его взгляд в отражении, а повернулась и запрокинула голову. Давид успокаивающе улыбался ей.       — Ты слишком серьёзно к этому относишься! Это всего лишь семейные посиделки! Просто семья у нас очень большая.       — Что-то внешний вид немного не соответствует семейным посиделкам, — скептически заметила Дана, и Давид впервые всерьёз задумался, что его дочь слишком дерзкая. С ним так разговаривать нельзя. Но портить вечер отцовскими наставлениями он не хотел, так что…       — Первое знакомство — первое впечатление. Разве ты хотела бы, чтобы они видели тебя растрёпанной и в пижаме?       Один — один. Дана на секунду приподняла бровь, но промолчала. Не стоит сейчас ссориться с Отцом, в общем-то, вообще не стоит с ним ссориться.       — Ты потрясающе выглядишь! Я рад, что ты наконец-то полностью здорова, полна сил и красоты!       И молодости. От слов Отца Дана выше подняла голову и расправила плечи. Она не знала, с чем себя сравнивать, не помнила, какой была до превращения, но боялась спрашивать Отца об этом. Как-то подсознательно она уловила, что Отец не хочет об этом говорить, что что-то в этой теме было такое, что могло его разозлить. Но Дана хорошо помнила, насколько сильно впечатлило её отражение в зеркале, когда Отец впервые помог ей встать с постели и добраться в ванную. Теперь даже та роскошная девушка казалась ей уже не такой ослепительной, и Дана не могла понять, как такое возможно? Прошло несколько ужасных, тяжёлых недель, полных боли и страданий, но девушка стала только красивее. Она, конечно же, не знала и даже не догадывалась, что так могла повлиять на неё кровь, потому что вообще не задумывалась пока о том, что кровь может быть разной, как и её действие. Дана никогда не была легкомысленной девушкой, но в этой чёрно-красной обстановке бесконечной неги думать было тяжело. Так что она была вынуждена просто принять как факт, что она изменилась.       — Надолго ли это? — всё-таки не смогла сдержать сомнения Дана. Она ещё слишком хорошо помнила, каково это — лежать и даже не шевелиться от невыносимой боли.       — Поговорим об этом позже. Впереди важный вечер, постарайся расслабиться и насладиться им, хорошо?       Давид ласково поглаживал её по открытым плечам и пытался успокоить, пока ещё не применяя магию. Дана была непослушной с самой первой встречи и с каждым днём, становясь сильнее, становилась и капризнее. И Давид только надеялся, что поведение братьев подскажет ей, как себя вести.       Отец повернул Дану к себе, взял за руки, заглянул в глаза, и та вдруг заулыбалась, хоть и изо всех сил старалась сдержаться. За всеми этими тревогами Дана даже не обратила внимание, как хорошо выглядит сам Давид. Высокий, статный мужчина, который и сам прекрасно знает, что он красив. Так что Дане оставалось только молча им любоваться. Какой же он всё-таки роскошный мужчина! И тут же девушка загорелась интересом: а вдруг её братья такие же, как и Отец? Ох! Даже сердце пропустило один удар! И она — гадкий утёнок среди прекрасных лебедей!       Дана стиснула зубы и решительно дёрнула головой. Хватит переживать, пора действовать. Что-то подобное подумал и Давид, потому что предложил ей руку, и девушка с замиранием сердца взялась за неё, сильнее прижимаясь к Давиду, будто хватаясь за него. Приятно было осознавать, что рядом есть настолько сильный мужчина, на которого можно опереться. Буквально, потому что ноги её слабели, и Дане казалось, что она вот-вот упадёт.       — Всё в порядке? — с улыбкой уточнил Давид, прекрасно понимая её состояние. И не дожидаясь ответа, сказал: — Пора идти.       Три недели взаперти всё же оставили свой отпечаток. Дана понимала, что Отец не просто так держал её в той спальне, там ей было спокойно и безопасно во время превращения, но и сейчас, когда Дана уже чувствовала себя хорошо, ей до ужаса не хотелось выходить. Покинуть красно-чёрную спальню означало остаться беззащитной и уязвимой. Именно поэтому она тревожно оглядывалась по сторонам, как затравленный зверёк, и жалась к Отцу, пока они шли по длинному мрачному коридору.       — Так дело не пойдёт, — строго сказал Давид, останавливаясь перед лестницей. — Ты же не хочешь, чтобы они увидели тебя такой? Ты же красавица! И моя маленькая королева!       Он повернул Дану к себе, ласково взял её лицо в крупные, но удивительно нежные ладони и заглянул в глаза. Её нужно успокоить, пусть немного постоит, подышит, а то так побледнела, что похожа на приведение. Это уже не аристократичная бледность, а испуг до обморока. В его руках она всегда успокаивалась — как и все его дети. Это нормально. Но сейчас её била крупная дрожь паники, и девушка никак не могла справиться сама.       — Скажешь, как будешь готова? — ласково спросил Давид, но его нетерпеливый шёпот и горящий взгляд подсказали Дане, что готова она должна быть уже сейчас.       — Вы мне поможете? — выдохнула девушка, глядя на него широко распахнутыми глазами.       Давид едва-едва коснулся её волос, и Дана потёрлась о его ладонь как кошка.       — Я всегда буду рядом. Всегда. И всегда буду тебе помогать. Идём?       Дана громко выдохнула и взяла себя в руки: едва заметная улыбка, взгляд из-под ресниц, аккуратные шаги, сопровождаемые цоканьем слишком высоких каблуков по мрамору лестницы. И только то, как крепко она держалась за Отца, выдавало её волнение. Страшно было смотреть вниз, где в блеске огней стояли фигуры в чёрных фраках. Одни только мужчины! У Даны даже дыхание перехватило, и больше всего она боялась, что покраснеет. Как бы фривольно она ни вела себя рядом с Давидом, теперь всё изменилось, и это вызывающее и даже вульгарное платье её смущало. Этот разрез! Хорошо ещё, что разрез был как раз со стороны Давида, и всё же! Слишком открытый наряд делал её ещё уязвимее.       Девушка украдкой посмотрела на Отца. До чего же он красив! Высокий, статный, но изящный в движениях — от одного взгляда на него Дана на несколько секунд забыла, как дышать. И этот мужчина идёт рядом с ней? Удивительно! После этого волнительного момента она уже не так боялась смотреть на мужчин, пожиравших её взглядами. Кто они по сравнению с ним? Она равна им, а может быть, и выше их, ведь она — единственная его дочь, а не очередной сын.       Именно это появилось в зелёных глазах Даны, когда Отец остановился на второй ступеньке, и девушка, поправив платье, окинула всех невидящим взглядом. Все мужчины сливались пока в единую чёрно-белую массу, возможно, из-за волнения, а возможно, из-за бесчисленных отблесков света, слепивших её.       — Доброй ночи! — раскатисто поприветствовал всех Давид, будто перед ним были не его сыновья, а его подчинённые.       — Доброй ночи, Отец! — хором ответили мужчины.       Дана не смогла сдержаться и насмешливо приподняла бровь. Почему они так себя ведут? Неужели он так их вышколил? Но насмешка тут же исчезла, едва девушка вспомнила о том, какой урок чуть не преподал ей Отец. Щёки начали пунцоветь, и Дана испугалась, что потеряет лицо от страха и стыда, нахлынувших вдруг.       — Эта ночь особенная. Ровно три недели тому вы собрались здесь по важному поводу, по зову крови и семьи. Пролилась моя кровь, и это стало началом новой жизни, прекрасной и великолепной. Новой жизни для моей дочери и для вашей сестры. И я благодарен вам за то, что вы провели эти три недели с нами, были рядом, пока ваша сестра страдала в лихорадке перерождения. Здесь вы и сейчас — в минуты её первого торжества. В этом суть семьи — быть рядом в горе и в радости. И я прошу вас поприветствовать нового члена нашей семьи — мою дочь Дану.       Девушка, слышавшая монолог Отца будто сквозь подушку, встрепенулась, потому что он вдруг отстранился и чуть повернулся к ней, будто выставляя свою дочь на всеобщее обозрение, как трофей. И Дана ощутила это — все взгляды, и так устремлённые на неё, теперь стали ощутимыми настолько, что ей захотелось спрятаться за широкую спину Отца, но надо было терпеть. И более того стоять с прямой спинкой и высоко поднятой головой, пока взрослые и такие строгие мужчины оглушительно ей аплодировали.       — Вы знаете наши правила: нет ничего важнее, чем семья, интересы одного — ничто по сравнению с общими интересами. Поэтому я требую, чтобы вы поклялись защищать Дану, помогать ей во всём, наставлять её на правах старших. Делить с ней успех и нести ответственность за её промахи. Клянётесь?       — Клянёмся!       На этот раз от этого нестройного хора у Даны побежали мурашки. Как же страшно! Куда она попала? Это было очень похоже на секту, на культ, на что-то ненормальное и ужасное! И хуже всего было то, что Дана поняла: они не хотят давать клятву, эти слова сопровождаются ненавистью и страхом. И это понимает даже Давид, совершивший нечто, что ещё больше разозлило его детей: притянувший Дану в страстном порыве и поцеловавший в алые губы.       Девушка была растеряна, испугана, смущена и совершенно ошеломлена таким поступком. Но Давид вёл себя так, будто ничего не произошло. Он подал ей руку и повёл дальше, сквозь расступившуюся толпу, в большую комнату, где их уже ждал стол.       Братья шли за её спиной, и Дана чувствовала жгучие любопытные взгляды, от которых подкашивались ноги. Как же страшно! Как они её примут? Странная догадка вдруг пронзила её: они ведь делали это уже много раз! И наверняка уже привыкли к появлениям братьев, но сестра… Да и Давид к ней относится совсем не как к дочери, а как… Дана даже в мыслях постеснялась произнести это слово. И ещё больше её смущала нелепая мысль о том, как относился Давид к своим сыновьям? Только ли как к детям? Или же?.. Но один лишь взгляд на Давида заставил её отбросить такие мысли. Этот мужчина создан как великий дар для женщин, зачем же ему размениваться ещё и на парней?       Давид позаботился о том, чтобы этот вечер был особенным для его маленькой девочки. Да, это был ужин в кругу семьи, но его сыновья были избалованы, и их сложно было удивить, но Давид постарался. Официантов было столько же, сколько и гостей, поваров срочно выдернули из лучших ресторанов, а Давид достал из запасов изысканные напитки под вкус каждого своего сына. Кроме Яра, конечно же. На него Отец почти не злился, но, едва увидел, в каком состоянии тот заявился на вечер, тут же приказал ограничить ему меню. Пусть посидит попьёт воды, хоть отойдёт от похмелья!       Давид любил этот зал, потому что в нём сохранилась атмосфера балов и званых ужинов прошлых веков, и поэтому так хорошо было сидеть здесь именно при свете множества свечей, а не электричества. Розы, сотни свежих роз и квартет музыкантов для создания атмосферы. И Дана не могла не оценить это — Давид самодовольно отметил, как заблестели её глаза. Такие мелочи — а она радуется, как ребёнок! И это она ещё не была на настоящих званых вечерах вампиров высшего круга.       Прежде чем сесть во главе стола, Давид помог сесть Дане по правую руку от себя, рядом с ней оставил место для Николаса, хотя должен был бы сидеть Ярослав, как самый младший. Эдвард, ожидаемо, сел слева от Давида. Дана должна быть в безопасности даже в таких моментах. Она смотрела только на Отца и избегала братьев, будто они могли её ранить одним взглядом, и это вызывало у Давида недовольство. Не было ещё такого, чтобы кто-то из его детей боялся братьев! Что же не так с этой девочкой? Почему она так зажата?       — Дана, котик, всё хорошо? — прошептал Давид ей на ушко, и девушка чуть поёжилась от его щекотного дыхания и молча закивала.       Как же ей захотелось вернуться в чёрную спальню! В шёлковой постели за плотными занавесками Дане было спокойно и хорошо, там она могла быть как и маленьким игривым ребёнком, так и соблазнительной страстной женщиной. А теперь она будто оцепенела от ужаса. И ещё больше пугалась того, как на это отреагирует Отец. Воспоминание прикосновения ремня к щеке всё ещё было слишком острым.       Молчаливая и испуганная — она всё равно оставалась красивой, и все вампиры смотрели на неё с удивлением. Как так получилось? За три недели неведенья родилось немало слухов, конечно, все были уверены, что для обращения Давид выбрал самую красивую девушку, особенную девушку, но чтобы такую! Её белая кожа была идеальной, как мрамор древних статуй, и линии шеи, ключиц, плеч были изящными, будто вырезанные умелым скульптором. На грудь они даже избегали смотреть. В холодных сердцах сыновей рождалась зависть — почему дочь у Давида получилась идеальной, а они — нет? Каждый тут же нашёл недочёты в своей внешности и не мог удержаться от сравнения с прекрасной девушкой. И только Эд знал ответ на немой вопрос в глазах братьев — кровь их Отца, которую Давид ввёл в вену умирающей девчонке. Конечно же, она стала чуть лучше их, она почти приблизилась к их Отцу, но это должно остаться в секрете! Иначе они ещё больше возненавидят её! А пока только один Ярослав испепелял её взглядом, полным ненависти.       — Я хочу представить тебе своих сыновей, твоих братьев, хоть и не думаю, что ты сразу запомнишь все имена, — усмехнулся Давид, и вампиры засмеялись, чем разрядили напряжённую обстановку.       Конечно же, они на неё не обидятся, да и не столь важно, чтобы она их запомнила, главное, что они увидели её, увидели самое ценное существо для Давида на ближайшие годы. Пока ему не надоест, эта девчонка будет в центре внимания всей семьи. Но Дана смотрела на всех изучающим, немного наивным взглядом — будто хотела запечатлеть внешность каждого, но они были такие разные, и одновременно очень похожие: красивые, холёные, породистые. Так что Дана только ещё раз убедилась, что ей здесь не место — разве можно быть равной с такими великолепными людьми?       Но был среди всех надменных и сдержанных мужчин один, выделявшийся своей внешностью и поведением. Это был молодой человек, сидевший в самом конце стола, слишком далеко от Даны, но девушка всё равно чувствовала его взгляд — ядовитый и злой. Дана посмотрела на него украдкой и тут же отвела глаза, наткнувшись на стену пренебрежения. Она ещё не знала, что за эти взгляды и за такое поведение Ярослав будет жестоко наказан, потому что Давид следил за каждым и видел всё, и уже понял, что младший слишком шокирован увиденным.       И Давид не ошибся. Ярослав, ожидаемо, был не в духе: он не успел даже протрезветь, поэтому стоять смирно в толпе братьев ему было невыносимо. Как и слушать их перешёптывания и нелепые догадки. Кто она и откуда? Почему Отец решился на это? Почему она осталась для них незнакомкой? Эти вопросы только разжигали в нём злость: безродная девчонка из подворотни, недоеденная его Тимом, стала теперь любимицей Отца! Отвратительно! Непозволительная наглость! Ярослав даже не мог допустить мысль, что девушка ничего этого не хотела, что она ни в чём не виновата. Она оказалась в постели Давида и уже только этим заслужила смерти.       Но когда Давид, прекрасный и надменный, вывел её из темноты на залитую светом лестницу, Ярослав вдруг вспыхнул. Все отвратительные мысли тут же исчезли: девушка была прекрасна! На какую-то долю секунды он подумал, что это другая, уж явно не та, что лежала в палате, та, конечно же, умерла, она была слишком слабой, чтобы стать вдруг такой! Такой роскошной, такой томной и соблазнительной! Она была чуть растеряна, не знала, куда смотреть, поэтому то и дело бросала взгляды на Давида, а тот улыбался ей мягко и ободряюще. И Ярослав вдруг подумал, что её-то Отец не станет наказывать ремнём, воспитывать такой невыносимой болью, которую довелось вынести Яру. Потому что невозможно было представить, как такую изящную девушку можно даже грубо схватить, не то что ударить. И ему тут же захотелось это сделать! Сорвать, растоптать, уничтожить эту красоту, чтобы принести как можно больше боли и ей, и Отцу!       И то, как Дана смотрела на Давида! Это было непозволительно! Все сыновья смотрели на Отца с уважением, с восхищением и почтением, но только эта девчонка буквально соблазняла его томными или игривыми взглядами. В ней постоянно чередовались роковая женщина и неопытная девчонка, и Давид явно наслаждался этой игрой, втягиваясь в неё всё больше. Что могло быть хуже, чем видеть горячо любимого мужчину, сгоравшего в пламени страсти к другой? С этим нужно было что-то делать! Нужно отвлечь Отца от этой глупой куклы! Ведь он ничего о ней не знает! Она недостойна даже дышать рядом с ним!       Ярость переполняла Яра, перебивая дыхание и кружа голову, и он даже не заметил цепкого взгляда Давида. Старый вампир почувствовал опасность, которая грозила его любимой малышке, и, будь это кто-то другой, а не его самый младший сын, Давид бы уже убил его. Во всяком случае, это напряжение заметили все и тут же поспешили перевести внимание на Дану, всё ещё чувствующую себя чужой на этом вечере.       — Отец, как Вам посчастливилось найти такую красавицу? — спросил Карл, особо падкий на женщин. К сожалению, его вкус полностью совпадал с вкусом Отца, так что ему стоило большого труда скрыть желание в глазах. Но Давиду это польстило, он с гордостью посмотрел на Дану и заулыбался.       — Мне кажется, что я искал её столетиями. И когда нашёл, уже не мог отпустить.       В его голосе было столько властного и страстного, что Дана одновременно покраснела и покрылась мурашками. Давид так ничего и не рассказал о её прошлом, но Дана не сомневалась, что так оно и было: если этот мужчина захочет, он это получит. Девушка понимала, что она беззащитна перед ним и его страстью.       — И поэтому скрывали её от нас? Дана для нас настоящая загадка.       — Я и дальше буду её скрывать, если понадобится. Многие захотят украсть её у меня. И ваша задача, как братьев, следить за тем, чтобы никто не посягал на мою малышку. Да и вообще, Дане ещё рано контактировать с другими вампирами.       Давид крепко держал руку Даны, и девушка боялась даже взглянуть на него. Его слова одновременно успокаивали и тревожили её. Да, Дане было бы страшно остаться наедине с другими вампирами, но и Давид в тот момент показался ей опасным, безумным ревнивцем.       В этот момент к ней наклонился официант, чтобы подлить вина, и девушка вздрогнула. Здесь есть обычные люди! В волнении она даже не заметила толпы официантов, так что теперь встревоженно огляделась по сторонам и не сразу поняла, что именно её беспокоит.       — Отец, здесь же обычные люди! — испуганно шепнула она Давиду, когда официанты отошли от стола.       Мужчина посмотрел на неё с недоумением — он совсем забыл, что после обращения она впервые видит людей.       — И что?       — Разве так можно? Они же узнают!       — Узнают что? Они все под гипнозом, так что не запомнят, что здесь происходило и о чём мы говорили. Можешь не стесняться и не бояться.       — Возможно, Дана просто голодна? И запах официанта показался ей аппетитным? — лукаво предположил Николас, сидевший рядом с Даной.       — Нет! — почти вскрикнула девушка, боявшаяся даже думать об этом.       Хоть доля правды в словах брата и была: люди пахли слишком остро! Официант давно ушёл, но запах его всё ещё витал у её плеча, и Дана не могла перестать принюхиваться.       — Не переживай, Дана всегда накормлена, но охотиться ей пока рано. Впереди у неё ещё несколько серьёзных испытаний: рост клыков и церемония первого укуса. Вы же останетесь, чтобы присутствовать на церемонии?       Это был не вопрос, и все это поняли, но Дана вдруг решилась возразить, хоть и севшим от страха голосом:       — Я бы не хотела…       На неё тут же оглянулись все, и Дана, кашлянув, продолжила:       — Так много людей… Это же слишком интимно…       Она посмотрела на Давида, ожидая поддержки, и Отец улыбнулся, принимаясь терпеливо объяснять:       — Во-первых, не людей, а вампиров. А во-вторых, я понимаю, что тебе страшно, но это будет очень важная ночь для тебя! И для всех нас. Первый укус — это инициация, посвящение тебя в вампиры, в равную нам. Именно поэтому вся семья должна быть вместе в такой важный момент.       — А вот мой первый укус был в лесу, мы вдвоём загоняли жертву, только я и Отец! — сказал какой-то крупный мужчина, имени которого Дана не запомнила.       — Я не думаю, что это хорошая идея для девушки, — крайне корректно начал Эд, но Давид его перебил.       — Не стоит сравнивать себя с Даной, Август. Ты был опытным охотником, и тебе уже доводилось убивать людей. — Давид повернулся к изумлённой Дане и пояснил: — Времена тогда были другие. Не думаю, что Дане доводилось убивать даже маленькую зверушку, поэтому охоту на людей мы устраивать не будем. Я сам выберу ей жертву, приведу в зал и обустрою всё так, чтобы моя девочка не пострадала. Думаю, это будет подросток, чтобы Дане не пришлось тратить силы на борьбу.       Девушку такие рассуждения Давида возмутили.       — Разве женщины не могут охотиться с мужчинами на равных?       Прозвучало это дерзко, и Дана почувствовала на себе неодобрительные взгляды и услышала перешёптывания. Но она должна была это сказать! Вокруг неё сидели красивые статные мужчины, высокие, сильные и явно опасные, а она была всего лишь слабой девчонкой! Неужели такое неравенство сохранится и в мире вампиров? Неужели ей придётся всегда быть осторожной и бояться даже людей? Даже когда у неё будут клыки?       — Конечно, могут, — успокаивающе начал Давид, но в глазах его читался смех. — Но ты ещё не готова к такому. Подожди немного, и я научу тебя охоте, научу всему, что умею сам.       Его голос был ласковым и убаюкивающим, и Дана немного расслабилась. Сидеть среди вампиров больше не было так страшно, ведь она такая же! Вот только вместо привычной уже крови им подали изысканные блюда, вкуса которых Дана теперь не понимала, а вот вино ей подливали щедро.       — Почему ты не пьёшь? — встревоженно уточнил Давид. — Плохо себя чувствуешь?       — Нет, просто не хочу.       — Не бойся, ты не опьянеешь, — коротко засмеялся Давид, подзывая официанта, чтобы им наполнили бокалы. — Я скажу тост, и ты выпьешь всё, до дна.       От его колкого взгляда Дана оцепенела и поняла, что спорить с Отцом нельзя. Чтобы выжить, она должна быть очень послушной девочкой, самым любимым его ребёнком. Дана ещё раз прошлась взглядом по братьям и поняла, что больше внимания от Давида получают старшие, самый младший смотрел на неё с ненавистью, но всё равно время от времени получал взгляд от Отца. А вот средние просто были. И Давид никак на них не реагировал: не заговаривал с ними и даже не смотрел. И Дана вдруг поняла, что больше всего боится не гнева Отца, а его равнодушия. Пусть злится, пусть наказывает, но только не забывает!       Давид встал и начал речь:       — Мои дорогие сыновья. Каждый из вас для меня особенный, с каждым связана своя история, от первой встречи до церемонии первого укуса и до появления у вас ваших собственных детей. Мы — самый сильный и богатый клан, древний и обширный. Наша кровь уходит к Первому вампиру, к божествам, что пришли на землю из другого мира, и наша цель не только сохранить её, но и усилить. Именно поэтому я всегда выбирал только лучших из лучших, чтобы одарить их бессмертием. Знайте, что вы достойны этого как никто другой и вы не перестаёте мне это доказывать. Но теперь у вас появилась сестра. И у неё другая роль — я хочу, чтобы она стала новой королевой подлунного мира. И ваш долг сделать всё, чтобы так и произошло, даже если меня не станет — именно Дана станет продолжательницей моего рода. Не думайте, что раз она младшая, то самая слабая, нет. Дана — моё идеальное творение. Моё последнее творение, мой последний дар этому миру.       Тишина была звенящей. Дана не слышала даже дыхания, как и не слышала биения своего сердца. Девушка дрожала и смотрела на Отца в ужасе. Что он говорит? Он пьян или бредит? Королева, род, клан — всё это было так дико, так страшно, так ненормально, что Дане хотелось сбежать и спрятаться, хотя бы за чёрный полог. Но Давид стоял великолепный и торжественный и чеканил слова, как золотые монеты.       — Поднимите бокалы и осушите их до дна в честь моей дочери и вашей новой королевы! За королеву!       — За королеву! — хором ответили вампиры, встав и подняв бокалы.       Дана почувствовала, что у неё кружится голова и подкашиваются ноги. Что происходит? И это просто семейный ужин? Но думать у неё не было времени: Давид внимательно проследил, чтобы все подняли бокалы и принялись пить, так что пришлось пить и Дане. Девушка пила, захлёбываясь, боясь поперхнуться или залить грудь вином, и едва сдерживала слёзы. До чего же страшно! Зачем он это делал? Зачем говорил? Он издевается над ней? Но не может же всё это быть по-настоящему?       — Всё хорошо? — ласково спросил Давид, поддерживая её за локоток, когда девушка поставила бокал на стол, но не сразу смогла сесть.       — Нет. Голова кружится, — выдохнула Дана, опираясь на Отца. Что бы он ни говорил, но он сильный, ему можно доверять.       — Хочешь наверх?       Дана только мотнула головой и ткнулась лбом в его плечо.       — Наверное, слишком много вина. Слишком сладкое и крепкое.       Она действительно опьянела, причём быстро и неожиданно даже для Давида. Такая хрупкая, мягкая и податливая! Хотелось утащить её в своё логово на втором этаже и наслаждаться ею до изнеможения! Но вместо этого Давид вдруг подхватил её на руки и понёс из зала к выходу из дома.       — Отец, — промурлыкала Дана, прижимаясь к его плечу и ласкаясь как кошка. — Вы же шутили, да?       — О чём ты, малыш?       Массивная старинная дверь распахнулась сама, выпуская их на высокое крыльцо в глухую морозную ночь. Перед ними расстилалась сложная композиция из дорожек, клумб и кустов, рассекаемая широкой подъездной дорогой, а с боков наползал чёрный парк или сад. Давид упрямо нёс Дану дальше в ночь, мороз и темноту, пока не сел на скамейку на берегу озерца. Дана осталась у него на коленях. Теперь она могла говорить о том, что её беспокоило, не боясь лишних ушей.       — Всё, что вы сказали, это правда? — выдохнула Дана, пытаясь заглянуть Отцу в глаза, матово-чёрные в темноте.       — Всё правда, а что именно тебя так тревожит?       Давид усмехался. Его дочь теперь была ещё более бледной и растерянной, чем на лестнице, и Давид спешил успокоить её самым простым способом, доступным каждому мужчине: лаской. Дана сидела у него на коленях, вытянув ноги на скамейке, и Давиду было удобно ласкать её белое бедро широкой ладонью, а второй рукой прижимать дочь к груди.       — То, что вы говорили о королеве… Что это значит?       Сложно было собраться с силами, чтобы сказать это, да и Давид старательно её отвлекал. Шёлк платья давно задрался, обнажая ноги, и в другой ситуации Дана бы поспешила прикрыться, но понимала, что это только разозлит Отца.       — То, что ты услышала, — прошептал он ей куда-то в шею, и Дана выдохнула слишком громко и взволнованно. — Ты — моя королева. И я хочу, чтобы это признали все, не только моя семья, но и все вампиры.       — Кто вы? — пискнула Дана, едва сдерживая слёзы страха.       На этот раз Давид всё понял и не стал увиливать от ответа:       — Я — один из пяти Старейшин и наследник первого сына Первого вампира.       — Я не понимаю.       Давид принялся рассказывать, лаская волосы и плечи Даны, будто баюкая её.       — Ты же слышала, что я сказал: наша кровь идёт от Первого вампира. Однажды, во времена, стёртые историей, на землю пришли боги или демоны, гости из другого мира. Кровожадные и тёмные, они не смогли приспособиться к жизни на земле, зато создали Первого вампира — человека, заражённого при укусе, но выжившего. Божества ушли, но оставили его вечно скитаться по земле и искать себе спутников. Так как божества больше не вернулись, то Первому вампиру пришлось кусать людей и обращать их, чтобы не жить в одиночестве. Он создал многих, но помнят первого — и это мой дед, если можно так сказать. Так что я правнук самого первого вампира. Казалось бы, ничего такого, но со временем вампиры вырождаются, и даже каждый следующий ребёнок одного вампира всё слабее и слабее. Теперь ты понимаешь, что значит быть первым?       — И вы были первым сыном? И ваш Отец?       — Мой Отец был первым сыном, а вот я уже — одним из последних. Но вот беда — все старшие правнуки Первого вампира уже мертвы, остался только я и те, кто младше меня.       — Но ведь дети Вашего старшего брата?.. — начала была Дана, запутываясь всё больше.       — Тоже мертвы. У нас были некоторые конфликты, и я постарался уничтожить всех тех, кто мог мне угрожать.       — Но Вы же сами говорили, что вампиры вырождаются…       А девочка не дура! Сразу зрит в корень и находит неприятные моменты. Да, Давид уничтожил всех, кто был сильнее его, уничтожил подло и коварно, но у него были на это причины:       — В Средние века мои братья и прочие родственники слишком уж расплодились, и это стало опасным для самого существования нашего вида. Я вынужден был немного подстричь ветви родового дерева, как садовник формирует крону. Я сохранил самых способных, но не опасных для себя, а уничтожил агрессивных и вспыльчивых — тех, с кем невозможно договориться. Думаю, ты меня поймёшь. Ты не смогла скрыть своего страха перед братьями, и тебе стоит поработать над этим.       — Но я ведь самая младшая — а значит, самая слабая! — немного обиженно сказала Дана, надувая губки.       Давид расхохотался, и Дана недовольно отстранилась от него.       — Я же сказал, ты — особенная, ты — исключение. Ты сильнее чем Эд, и он об этом знает, но тебе не стоит его бояться — он прекрасно воспитан и не станет нападать на свою сестру.       — Я пока боюсь всех.       — Пока? — усмехнулся Давид, почувствовал в её словах намёк.       — Пока у меня нет острых клыков и пока я не могу охотиться и дать отпор.       — Дать отпор? Это как?       — Как Вы отогнали Ярослава. Это было так страшно и так волнительно!       «Возбуждающе», — перевёл для себя Давид и игриво поцеловал Дану в плечико.       — Не бойся никого! Даже если кто-то посмеет на тебя напасть, я тут же появлюсь рядом и разорву любого. Ты мне веришь?       — Верю, — выдохнула Дана, прикрывая глаза, потому что Давид уже приближался для поцелуя. Нежного, как лепесток розы, холодного, как эта ноябрьская ночь, и пьянящего, как то вино, что вскружило Дане голову.