Умение прощать

— Арья — это Чандрагупта. Селевк признался. Дурдхара медленно приподнялась на постели, прикрыв грудь покрывалом, сонно зевая и протирая кулачком заспанные глаза. Глянув за окно, убедилась, что ещё даже не рассвело. — Брат! — возмутилась она. — Ты разбудил меня в такую рань, чтобы сообщить о признании Селевка? Хорошо, что твои подозрения подтвердились! Однако со своей радостной новостью ты мог и подождать. На соседнем ложе, обустроенном чуть скромнее, зашевелилась и вздохнула сквозь сон потревоженная Шипра. Дхана Нанд опасливо покосился на служанку и понизил голос: — Мне нужно попросить тебя об одолжении. — Опять? — насмешливо хмыкнула Дурдхара. — Я уже и так помогла, притворившись невестой восторженного слюнтяя и редкостного зануды. Правда, надо отметить, изредка он проявляет признаки храбрости и зачатки благородства. Чего ещё ты ждёшь от меня посреди ночи? — Как только небо посветлеет, мы едем в Карт. Я приказал снаряжать колесницу. — Что мы забыли в глухой деревне? — озадаченно спросила Дурдхара. — Важную вещь. — Конкретнее! — Надеюсь, твой жених знает, где расположен колодец, долгое время служивший темницей для узников Селевка? Кстати, он никогда не упоминал о нём? — Ни разу, — голос Дурдхары стал язвительным. — Поверь, на наших свиданиях мы говорили о многом, но мне не приходило в голову выспрашивать Амбхикумара про темницы и колодцы. — Если он не знает, то жаль. Селевк мог бы показать дорогу, но его нельзя брать с собой, потому что есть опасность его убийства по пути в Карт. Я слишком зол на него. Амбхирадж до сих пор дрыхнет, и неизвестно, когда протрезвеет. Кроме Амбхикумара взять в проводники некого. А ещё мне непременно нужен Чандрагупта, но с этим, думаю, трудностей не возникнет. Если Амбхикумар поедет, то своего телохранителя он потащит следом. Дурдхара с тревогой посмотрела на брата. — Ты Чандрагупту прикончить собрался? — напрямую спросила она. — Нет, — лицо Дхана Нанда смягчилось, суровая складка, залёгшая меж бровей, разгладилась. — Мне надо с ним поговорить, но нельзя позволить, чтобы он сбежал от этой беседы. Также нельзя допустить, чтобы кто-то нас подслушал. В последнее время Амбхикумар не отпускает Чандрагупту ни на мгновение, но у меня есть план, и для воплощения этой задумки в жизнь, необходимо, чтобы ты тоже поехала в Карт. — Только не заставляй спускаться в колодец! — сразу предупредила Дурдхара. — Там наверняка бегают крысы, ползают змеи и водятся ядовитые пауки. А если там долгое время находились немытые пленники, значит, вдобавок прыгают блохи и страшно воняет. Нет, не полезу. — Даже не прошу совершать такой подвиг ради меня! Твоя задача — убедить Амбхикумара, что лезть должен Арья, — улыбнулся Дхана Нанд, погладив сестру по голове. — Как только я спущусь на верёвке и сделаю вид, будто застрял, Арья обязан будет меня «спасти». — А если Амбхикумар воспылает желанием отправиться выручать тебя? — поинтересовалась царевна. — Влюблённый парень будет рваться вперёд, как необузданный жеребец. — Ни в коем случае не пускать! — резко отрубил Дхана Нанд. — Плачь, кричи, умоляй его остаться и не рисковать, потому что ты не хочешь потерять будущего мужа. Девушка, которая самостоятельно справилась даже с распалённым Раштрапалой, Амбхикумара и подавно удержать сможет, — ласково прибавил Дхана Нанд. — Ладно, — было заметно, что похвала брата очень польстила Дурдхаре. — Уговорил. *** Амбхикумар согласился услужить Дхана Нанду почти мгновенно, убеждать его не потребовалось. С раскрасневшимися щеками и блестящими глазами он бросился во двор, чтобы отдать распоряжения насчёт угощений для Дурдхары и достаточного количества питья для всех путешественников. Дхана Нанд приказал взять несколько крепких верёвок. То, что Арья поедет с ними, даже не обсуждалось. Дхана Нанд старался не выдать своих истинных намерений, сказав царевичу, будто вчера узнал от Амбхираджа, что в картском колодце лежат кости Чанакьи и Чандрагупты. — Желаю увидеть останки предателей, — небрежным тоном проговорил Дхана Нанд. — Так удивительно было узнать от Амбхираджа, что эти двое заговорщиков пережили пожар в Хава Мехел и умерли в Карте. Я даже и не знал. Полагаю, плен в колодце они точно не перенесли? — Несомненно, — суетился вокруг него Амбхикумар, радуясь, что на него наконец обратили внимание. — Картский колодец — страшное место, хуже Паталы. Там не выживет никто. Император старался не смотреть на Чандрагупту, ибо боялся, что его взгляд сейчас выражает слишком многое. Наконец, колесница была готова, возница тронул коней, направляя их к воротам. Осторожно скосив глаза вбок, Дхана Нанд заметил, что Чандрагупта сидит рядом с Амбхикумаром ни жив ни мёртв. Император едва справился с порывом отменить эту выматывающую поездку, схватить юношу за руку и сказать ему правду о своих чувствах, не сходя с места. Но он опасался, что Арья выскочит из колесницы прямо под копыта коней или вытворит что-нибудь вовсе непредсказуемое. С него станется! «Пять лет боли и вражды… Он думает, что я теперь могу только презирать и ненавидеть его. Нет, нужна предельная осторожность. Или по крайней мере узкое, замкнутое пространство, откуда не сбежать даже при большом желании». И Дхана Нанд продолжал неподвижно сидеть на месте, завернувшись в накидку. Дурдхара тоже замерла и молчала всю дорогу. Амбхикумар пытался развлечь всех беседой, но его никто не поддержал, и в конце концов он насупился и затих. За время пути Чандрагупта передумал разное. Ему было не понять, зачем Дхана Нанд устроил эту бессмысленную поездку, вытащив из дворца ни свет ни заря Дурдхару и Амбхикумара. Какие кости он рассчитывает найти в Карте? А если не найдёт, то что тогда? «Возможно, он подозревает о том, кто я, — понял юноша и похолодел. — Если не найдёт останков, то его предположения превратятся в уверенность, и меня казнят. Конец вражде, битвам… Вообще всему! Может, и к лучшему. Я слишком зажился этой бесполезной жизнью», — подумав так, он успокоился и позволил своим мыслям течь свободно. Как назло, невольно вспоминались дни, проведённые в Паталипутре, когда он мог называть императора Магадхи по имени и чувствовал себя самым счастливым на свете. Прекрасные дни, которые никогда не повторятся… *** Возле колодца Амбхикумар и Арья наперебой стали уговаривать императора ни в коем случае не спускаться, приводя каждый свои доводы. Арья предлагал свою кандидатуру для проверки содержимого темницы, Амбхикумар бил себя кулаком в грудь, утверждая, что вполне справится один и принесёт известие о том, действительно ли в колодце погибли предатели. Дхана Нанд с усмешкой слушал обоих, а потом резким жестом оборвал и царевича, и Арью, заявив, что спускаться будет только сам. Обвязавшись верёвкой, он бесстрашно полез вниз, упираясь ногами в полуразрушенные каменные стены. — О, тут баньян! Высокий! — прокричал он, очутившись на самом дне. — Матрацы, набитые хлопком! Увы, сгнили. Какие-то мешки! Больше ничего не вижу! — А кости заговорщиков? — склонившись над устьем колодца и приставив ладони ко рту, истошно завопил Амбхикумар. — Они есть?! — Нет, не нашёл ещё! — отозвался из глубин Дхана Нанд. Некоторое время внизу слышались шаги, возня и невнятное бормотание. — Эй, Амбхикумар! — спустя некоторое время донеслось до царевича. — Кажется, у меня верёвка оборвалась! Я не смогу выбраться! Пусть Арья спустится и поможет! — Лучше я сам! — с неожиданной готовностью подхватился Амбхикумар, бросаясь к валяющейся под ближайшим деревом куче верёвок, принесённой возничим из колесницы. — Самрадж, я сейчас, подождите! Дурдхара, быстро осознав, что дела плохи, и всё уже идёт не по плану, быстро метнулась к жениху, ухватилась за него и повисла на шее царевича, сдавив его так крепко, что у Амбхикумара потемнело в глазах от нехватки воздуха. — Не рискуй собой, любимый!!! — пронзительно вопила Дурдхара, искренне надеясь, что у неё убедительно получается изображать истерику. — Что я буду делать, если и ты застрянешь?! А если разобьёшься по дороге вниз?! Я жить не смогу без тебя!!! Амбхикумар оторопел. Впервые его невеста проявила к нему интерес, и хоть сам царевич понимал невозможность взаимности со своей стороны, ему почему-то было приятно видеть такую заботу. — Господин, останьтесь с раджкумари. Она разволновалась, и вам следует её утешить, — Арья выбрал верёвку подлиннее и, обмотав один её конец вокруг ствола дерева, а второй — вокруг своего пояса, подошёл к колодцу. Дурдхара продолжала сжимать мёртвой хваткой дёргающегося Амбхикумара, мысленно умоляя Чандрагупту поскорее прыгать, ибо силы её были на исходе, а царевич делал всё, чтобы освободиться. Арья словно услышал её мольбы. Решительно выдохнув, он устремился в колодец. *** В полутьме он не сразу увидел Дхана Нанда, и лишь когда глаза приспособились к недостатку освещения, столь привычному для него на протяжении пяти лет, юноша заметил: император стоит под баньяном, уперев руки в бока, склонив голову к плечу, и внимательно разглядывает его. Чандрагупта отвязал верёвку, чувствуя, как трясутся руки. Собравшись с духом, поднял голову и медленно двинулся вперёд, ощущая, с каким трудом даётся каждый шаг. В уши словно набился хлопок, и в этой глухой тишине отдавались тяжёлые удары сердца. «Я не выдам себя. Он может подозревать что угодно, но никогда не узнает наверняка. Я — Арья. У него нет доказательств обратного». — Император, — бодро заговорил Чандрагупта, указывая на верёвку, свисающую почти до самого дна колодца, — прошу вас, подойдите туда! Я помогу вам выбраться. Дхана Нанд ещё некоторое время продолжал смотреть на него, а потом вдруг быстро преодолел небольшое расстояние, разделявшее их, и, порывисто обняв юношу, прижал к своей груди. Глаза Чандрагупты расширились. Дрожь сотрясла его с такой силой, словно молния вошла в затылок, а вышла через стопы. Стены колодца раскачивались, будто он глотнул вина. В груди разливалась давно забытая горячая истома. Как давно он не ощущал ничего подобного! — Что вы делаете? — слабо пролепетал Чандрагупта, приподняв собственные руки и желая до смертельной боли ответить на объятия, но не решаясь это сделать. Пальцы Дхана Нанда обхватили его голову, зарылись в волосы, небритая щека прижалась вплотную к его щеке… — Прости, сокровище! Я так виноват. Ты сможешь меня простить? Казалось, небо и земля поменялись местами. Чандрагупта замер, решительно ничего не понимая. — Император, вы о чём? — неуверенно пробормотал он. — Мне не за что вас прощать. Воин Арья всегда к вашим услугам. Объятия разжались, но рука Дхана Нанда всё ещё прикасалась к его лицу, лаская шероховатую, обветренную кожу. Чандрагупта смотрел на императора, и до него постепенно начинало доходить: Дхана Нанд знает. И это отнюдь не смутные подозрения, а непоколебимая уверенность. — Перестань притворяться. Ты — Чандрагупта. И не спорь, — ладонь быстро прикрыла его рот, заставив дыхание сбиться. — Я вовсе не собираюсь причинять тебе вред, а просто хочу, чтобы ты выслушал. Теперь я знаю всё. Прошедшей ночью узнал. В случившемся пять лет назад был виноват вовсе не ты. Как я зол на себя за собственную слепоту! — в глазах Дхана Нанда заблестели слёзы. — Почему я тебе не поверил? Зная о том, сколько вокруг врагов, желающих уничтожить меня, я даже не подумал, что из тебя при помощи лжи могли сделать игрушку, чтобы использовать её в чьих-то мерзких планах? Ты был обманут, а когда тебе потребовалась вера и понимание, ты и от меня не получил ничего… Тот, кто любил тебя и обещал беречь, отказался слушать, хотя ты говорил чистую правду. Я выбросил тебя из своей жизни, и за это прошу прощения, прие. Лишь в твоей воле дать мне его или отвергнуть мои извинения, как я некогда отверг тебя. Ответь: ты сможешь меня простить? Чандра, не отрываясь, широко распахнутыми глазами глядел на Дхана Нанда, сглатывая слёзы и боясь поверить, что слова, которые произносит самрадж, ему не снятся. Всё вокруг кружилось и плыло, и он не мог вымолвить ничего, ибо не верил в реальность происходящего. «Я сплю. Это точно сон. Такого быть не может», — проносилось в голове. Тёплые, ласкающие руки снова обхватили его лицо с такой заботой, о которой он и мечтать не мог, сидя недавно в этом колодце… — Я буду ждать ответа, сколько потребуется. Я не прошу ничего прямо сейчас, так как ты пережил кошмар наяву, и душа твоя полна гнева и разочарования. Просто знай: отныне я не враг, а тот, кто на твоей стороне! Я был обманут, как и ты, теми же негодяями, покалечившими твоё тело и сердце. Но поверь, — Дхана Нанд ненадолго оторвал руки от его лица, — они получат возмездие. Я раздавлю Селевка и уничтожу Чанакью!  — Нет, — Чандрагупта ненадолго опомнился, — учитель заботился обо мне! Он приютил меня после того, как все, даже Лубдхак, от меня отреклись. Пока я сидел в колодце, он не позволял никому из узников навредить мне. Ты можешь наказать его как своего врага и бунтовщика, но не наказывай за меня. Чанакья не причинил мне вреда. Дхана Нанд зло рассмеялся. — Не причинил? Тогда как можно назвать его сговор с Селевком насчёт тебя? Чандрагупта почувствовал, как земля опять уходит из-под ног. — Какой сговор? — беспомощно спросил он. — Конечно, ты не знаешь, — Дхана Нанд грустно глядел на Чандрагупту. — Именно твой дорогой учитель, которого ты сейчас защищаешь, предал тебя. Это он дал Селевку яд, пробуждающий вожделение, чтобы наместник опоил тебя и соблазнил. Чанакья нарочно подговорил служанку прийти в мои покои и проводить в твою комнату в тот вечер, когда Селевк совершал своё гнусное деяние. Всё было спланировано заранее! Надо было сделать так, чтобы я лично убедился в твоей измене. Чанакья даже побеспокоился о том, чтобы написать поддельное письмо твоим почерком, желая ещё больше распалить мой гнев. Он сделал нас врагами, разлучив на пять лет, заставив поднять мечи друг на друга! После всего этого ты всё ещё считаешь его невиновным? Шатаясь, Чандрагупта отвернулся и наугад побрёл к ближайшей стене. Споткнулся о прогнивший от дождей матрац, на котором недавно спал бок о бок с Чанакьей, и вжался лицом в холодные камни. — Как же так? Зачем он сделал всё это? — хрипло вырвалось у Чандрагупты. — Понятно зачем! Чтобы забрать тебя, словно понравившуюся вещь, ранив меня в самое сердце. Других причин, думаю, не было. Да, бесспорно, он заботился о тебе, потому что ты — сокровище врага и лучшее оружие против меня! Чандрагупта не отвечал. Мир больше не плыл и не качался. Он в очередной раз распадался на части. К счастью, в нём появилась забытая точка опоры. И она была здесь, совсем близко! Его осторожно обняли сзади, словно укутав теплом. Дхана Нанд тихо дышал ему в затылок, но не решался прижаться теснее. — Чандра, — услышал юноша за своей спиной, — я любил тебя вопреки всему. Я не мог прекратить эту войну, потому что не я её начал. Но я не мог забыть тебя, даже считая изменником, и это разрывало мою душу. Нет, это не искупает мою ошибку, и я не пытаюсь оправдаться! Я не должен был отпускать тебя с самого начала. Мне следовало увидеть заговор врагов там, где он действительно имел место, чтобы не позволить тебе пережить эти ужасные годы. Но сейчас больше всего я хочу, чтобы мы покинули этот колодец и вернулись в Магадху. Вместе. Продолжай называть себя Арьей или любым другим именем… Только вернись. На любых условиях. Я могу быть твоим другом, господином, возлюбленным — кем захочешь. Мне всё равно, лишь бы ты был рядом, и я мог попытаться снова сделать тебя счастливым, заставив забыть всю незаслуженно испытанную боль. Изловчившись, Чандрагупта повернулся к императору лицом и бесстрашно посмотрел ему прямо в глаза. — Да, — ответил он с улыбкой, хотя в глазах его по-прежнему стояла пелена слёз. — Да, Дхана. Я поеду, куда скажешь. Некоторое время Дхана Нанд смотрел на него, а потом склонился и завладел его губами. Ему ответили. Сначала робко и неуверенно, потом охотно и довольно смело, обвив руками шею. — Вот и ты отрастил бороду, — смеясь, пошутил император, отрываясь ненадолго от Чандрагупты после сладостного поцелуя. — Щекочешь меня, как раньше это делал я. От его невинной шутки очередная волна тепла прокатилась по телу, заставив ноги ослабеть. Дхана Нанд покрыл частыми, быстрыми, как прикосновения крыльев бабочки, поцелуями шею любимого. — Как же хорошо, прие, — выдохнул он, привлекая Чандрагупту ближе и вжимаясь в него с протяжным стоном. — Я так давно не прикасался к тебе… Боги благосклонны: я не умер раньше, чем снова обрёл тебя! Его большой палец приласкал мочку уха Чандрагупты, затем ладонь скользнула под накидку, мимоходом коснувшись соска, переместилась на живот, а оттуда, немного помедлив, нетерпеливо сползла ниже, накрыв пах юноши и слегка сжав его естество. Некоторое время Дхана Нанд поглаживал Чандру, но вдруг отдёрнул руку, будто обжёгшись. Самрадж отступил на шаг, глядя на своего возлюбленного с тревогой. — Ты больше не желаешь меня? Я тебе неприятен? — Дело не в этом, — Чандрагупта в отчаянии зажмурился, не зная, как сказать горькую правду. — В этом! — Дхана Нанд смотрел на него в упор, а во взоре его плескалась боль. Внезапно лицо его изменилось, озарённое новым пониманием. — Скажи, после того случая ты хоть с кем-то получал наслаждение? Или, может, трогал себя сам, поддавшись зову плоти? Чандрагупта сделал над собой усилие, чтобы выдавить короткое, тихое «нет». Дхана Нанд закрыл лицо руками. — Этого я и боялся, — вырвалось у него. — Скажи, — он обхватил юношу за плечи так осторожно, словно боялся повредить драгоценную вазу из тончайшего хрусталя, — ты чувствуешь хоть что-то… к кому-нибудь? Тебе снятся сны о том, как ты делишь ласки с мужчинами или с женщинами? Признайся! Даже если в твоих снах тебе является кто-то другой, я не рассержусь. Всё в порядке, это нормально — желать других. — У меня нет таких снов, — честно признался Чандрагупта. — Давно. Даже твои ласки перестали сниться, а раньше было. Очень часто было! Дхана Нанд, оторопев, уставился на него. — Прие, — только и смог выдохнуть он, — нет! — Дхана, выслушай, — собравшись с духом, юноша наконец заговорил. — Когда я проснулся тем утром и понял, что меня осквернили, мне больше всего хотелось умереть… Я мылся в реке, ополаскивал себя из кувшина, но ничего не помогало. Мне казалось, будто всё моё тело — это сплошной кусок липкой, вонючей грязи, его невозможно отмыть, и к этой грязи людям будет противно прикасаться. А потом вдруг я понял, к ужасу своему, что касаться меня хотят слишком многие! Лубдхак, Селевк, Чанакья, Девдас с Гаутамой… — Что?! — глаза Дхана Нанда наполнились бешенством. — Чанакья тоже пытался трогать тебя?! — Да, и я врезал ему по яйцам. И кинжалом ткнул. Это случилось в колодце. Давно ещё. Больше он не пытался. Но это неважно! Я чувствовал себя мерзко. Из твоего возлюбленного, принадлежащего только тебе, я вдруг стал развратной девкой, которую хотят все, так как она уже осквернена, и ей нечего терять. Казалось, я не имел права сказать «нет», потому что какая мне теперь разница? Одним больше, одним меньше, — горький смех исторгся из груди юноши. — На меня смотрели как на вешью. Или мне только так казалось? Но я больше не мог так жить. Я постоянно читал во взоре каждого, глядящего на меня, желание проникнуть в мой зад, а мне хотелось, чтобы этого не было! И тогда я решил сделать так, чтобы ни у кого и никогда не возникло намерение использовать меня… Я потерял тебя, а никто другой мне был не нужен, и я выпросил у Чанакьи средство, которым пользуются аскеты, давшие обет брахмачарьи. Ачарья сказал, когда аскетам становится невмоготу, они принимают это зелье, и их тело словно засыпает. Чанакья не хотел давать мне его. Говорил, от него убывает разум, и сила мускулов уменьшается, но, конечно, обманул. Я пил снадобье, но не утратил силу мышц и не поглупел, зато тело уснуло. Дхана, я думал, жить мне осталось недолго. Ждал, что вот-вот ты меня убьёшь… Я и мечтать не мог, что однажды ты снова пожелаешь меня! Если бы я знал, то не попросил бы то средство. Терпел бы грязное вожделение, непристойные сны, но не сдался бы, ожидая тебя! Тяжело дыша, Дхана Нанд всматривался в лицо юноши. — Как долго ты пил эту отраву? — неживым голосом спросил он. — Год. Потом стало не нужно. Тело перестало пробуждаться. Теперь ноги подкосились у Дхана Нанда, но он устоял. Отойдя от Чандрагупты, император размахнулся и с бешеным рыком впечатал сжатый кулак в стенку колодца.