Умение прощать

Печальные мысли о том, что ничьей любви он не достоин, продлились недолго. Уже через четверть мухурты* Чандрагупта выскочил из комнаты с твёрдым намерением разыскать Дурдхару и сообщить ей кое-что любопытное. Не имеет значения, утвердится ли царевна после беседы с ним в своих подозрениях о том, кем является он сам, но остановить Амбхикумара куда важнее. *** Дурдхара сидела возле оконного проёма, лишь до половины прикрытого узорчатой деревянной решёткой, ловко нанизывая на нить цветы. Верная Шипра устроилась возле ног царевны, помогая выбирать неповреждённые бутоны лотосов, кадамбы и водяных лилий. Маллика и бархатцы ждали своей очереди. Ещё четыре служанки — низкие, приземистые, довольно крепкого телосложения с мечами, заткнутыми за пояс, стояли у дверей и внимательно следили за передвижениями вошедшего. «Телохранительницы Амбхираджа, присланные для охраны чести и достоинства будущей невестки», — мигом понял Чандрагупта. — Что у тебя за срочное дело, воин? — равнодушно поинтересовалась Дурдхара, не отрываясь от своего занятия. — Смею доложить, раджкумари, — Чандрагупта поклонился царевне, а затем и Шипре, изображая смущение, кашлянул и наивно улыбнулся, — мой господин Амбхикумар страдает от тягостных мыслей о том, что он поступил недостойно, не сумев защитить вас от стражей, осмелившихся связать вам руки в день подписания договора. Я тоже участвовал в этом постыдном деянии и не защитил вас, за что и мне следует просить прощения, — Чандрагупта опустился на колени и коснулся лбом пола. Он выпрямился, лишь узрев краем глаза, что Дурдхара милостиво взмахнула рукой, позволяя ему встать. — Но пришёл я по иной причине. Мой господин решил отправиться к вашему брату, чтобы получить наказание. Он даже собрался взять с собой плеть! Я не должен никому говорить об этом, ведь таким было решение моего господина, а он велел мне молчать, но я — преданный раб и беспокоюсь за него. В отчаянии царевич способен сотворить ошибку. Он сказал, что готов ко всему. Его не испугает даже меч, приставленный к горлу. Услышав такие речи, я боюсь. Если мой господин рассердит величайшего императора Бхараты, могуществом подобного Сурьядэву, то… Самрадж может убить его. Что мне делать? Теперь взволновалась и Дурдхара, вскочив на ноги, и отбросив в сторону почти готовую гирлянду. — Ты прав! — воскликнула девушка. — Одной Триаде известно, что натворит брат, если его распалить, ведь его душа и без того пребывает в смятении! Идём, — и Дурдхара выбежала из своих покоев, приказав Шипре, не смевшей почему-то даже поднять головы, заканчивать оставшиеся гирлянды в одиночку. Две телохранительницы из четырёх в молчании последовали за Дурдхарой. Чандрагупта, некоторое время шёл рядом с царевной и счастливо улыбался, потом стал замедлять шаги и, улучив момент, скрылся в одном из боковых коридоров. Дело было сделано. *** В последующие четыре дня Дурдхара не выпускала Амбхикумара из поля зрения ни на миг. Она отправила к дверям его опочивальни одну из своих телохранительниц, строго приказав ей докладывать о каждом передвижении царевича, а особенно тщательно следить за тем, берёт ли он с собой плеть, выходя из покоев. Амбхикумар кипел от ярости. Каждый день в положенный час отдыха вместо того, чтобы лежать под опахалами служанок и пить прохладительные напитки, он врывался в комнату Чандрагупты и неистовствовал, нарекая будущую супругу всякими неблагозвучными именами. — Она теперь следит за тем, куда я хожу! Следит постоянно, прикрываясь заботой обо мне, но ведь не было в нашей помолвке моей воли! За что мне это наказание? Боги, за что?! — рыдал Амбхикумар, и Чандрагупте, с одной стороны, было его искренне жаль, но с другой — он испытывал неимоверное облегчение, понимая: ещё один день прошёл, а царевичу не удалось пробраться к Дхана Нанду и осуществить своё безумное намерение. — Слушай, Арья, — наконец, царевич с робкой надеждой посмотрел на своего воина. — Раз уж к Дхана Нанду мне вход закрыт, скажи: может, от твоего яда существует противоядие? Давай я спрошу у лекарей, есть ли шанс тебя исцелить? — Нет, — стараясь сохранять унылый вид, отозвался Чандрагупта. — Брамин, у которого я выпросил яд, сказал, что после двадцати восьми ахоратра приёма надо делать перерыв, а я пил снадобье беспрерывно целый год. Любые противоядия теперь бесполезны. Амбхикумар снова впал в тоску, уткнувшись носом в собственные колени. — Я приведу к вам Гаутама, Девдаса и Васу, — продолжал успокаивать Чандрагупта. — Они не так плохи, как кажется. Только прикажите! — Заткнись! — в полном отчаянии прохлюпал носом Амбхикумар. — Не утешай меня, предлагая каких-то замшелых йогов из леса. Самые прекрасные мужчины мира не хотят меня, либо к ним невозможно подобраться, либо они отравлены. А я живой! Только жить нормально не могу. Чандрагупта хотел успокоить Амбхикумара словами о близкой свадьбе и горячих объятиях жены, но вовремя прикусил язык, поняв, что ничего худшего сейчас и выдумать невозможно. *** — Какой-то странный этот Амбхикумар! — Дурдхара расхаживала взад и вперёд по покоям брата. — Даже Раштрапала в наш прошлый приезд в Паталипутру улучил момент, притиснул меня к стене и пощупал мою грудь со словами: «Если матери разные, значит, это не грех», а собственный жених ни разу пальцем не дотронулся, хоть в последнее время мы постоянно вместе. — Раштрапала посмел прикоснуться к тебе с грязными намерениями?! — в гневе вскричал Дхана Нанд, мгновенно отреагировав на признание сестры. — Почему ты не сказала сразу? Да я с него заживо кожу сниму, а остатки тела брошу гнить в темницу! — Да всё в порядке, не сердись, — отмахнулась Дурдхара. — Раштрапала своё получил. Лекари потом его рану две пакши подряд вылечить не могли. С тех пор он больше ко мне не подходит, да и остальные братья глаза боятся поднять, а раньше постоянно пялились куда не следует. Особенно Кайварта. — Какие же они все подлецы, — вздохнул Дхана Нанд, качая головой. — Никому доверять нельзя! — он помолчал немного, а потом добавил. — Да, Амбхикумар вёл себя странно, я тоже замечал это, но сейчас он образумился. По крайней мере, перестал докучать своим назойливым присутствием, а то поначалу покоя не было, так и торчал здесь. Что? — Дхана Нанд удивлённо посмотрел на сестру. — Почему у тебя такой взгляд? — Да он же влюбился! — внезапно осенило Дурдхару. — Я теперь поняла: он искал повод встретиться и даже плеть хотел притащить ради того, чтобы хоть как-то тебя заинтересовать. — Плеть? — у Дхана Нанда глаза на лоб полезли. — Когда?! — Совсем недавно. Арья донёс мне о его намерениях, но я не позволила такому случиться, а возможно зря! Тебе ведь тоже нужно снимать напряжение… Амбхикумар мог бы помочь. Наверное, напрасно я его отвадила? Ты против? — Нисколько не против! — с чувством воскликнул Дхана Нанд. — Сын Амбхираджа даром мне не нужен хоть с плетью, хоть без неё. Я бы куда охотнее выпорол… А, неважно. — Арью? — личико Дурдхары стало лукавым. — Могу понять. Он напоминает Чандрагупту, даже если не является им. Знаешь, очень странно, что именно Арья донёс мне о желании Амбхикумара быть выпоротым твоей рукой… Лицо Дхана Нанда вдруг просветлело. — Не думаю, что этот юноша так сильно беспокоился за целость спины Амбхикумара. Кажется, он просто не желал позволить мне сблизиться с кем-то, а это… замечательно! Это дарит надежду, — и на губах императора заиграла самая лучезарная улыбка, которую только можно вообразить. Дурдхара не успела отпустить шутку по поводу развратных мыслей, бродящих в голове у брата. Занавесь, ведущая во внутренние покои колыхнулась, и в опочивальню царя влетел взволнованный аматья Ракшас. — Есть! — воскликнул он, торжествующе глядя на Дхана Нанда. — Мои люди нашли Муру. Она скрывается в буддийском ашраме. Как быть дальше? — Я иду к ней, — пообещала Дурдхара. — Прямо сейчас, — и, обменявшись кивком с братом, покинула его комнату. *** Мура оказалась не менее крепким орешком, чем Арья. Переодевшись в оранжевые одеяния саньясинов, Дурдхара явилась к ней и попросила научить медитации, а затем, улучив момент, попыталась вызвать на откровенный разговор, напомнив про нападение на императора Магадхи, на то, как помогла Муре сбежать, но бывшая махарани и бровью не повела. — Не понимаю, о чём вы, — с благостной улыбкой отозвалась Мура. — Я всегда жила в Таксиле. Мне неизвестны люди с именами, которые называете вы, да и вас сегодня я впервые увидела. Простите, если огорчила вас, но вы ошиблись. Меня зовут Кишори. Ничего не добившись, по окончании медитации Дурдхара уже собиралась покидать ашрам, как вдруг в воротах столкнулась лицом к лицу с упитанным молодым мужчиной в доспехе из плотной кожи. — Мандзи**, Нандипада***, арочное дерево, — вполголоса пробормотала Дурдхара, разглядывая символы на доспехе гостя. Парень так спешил, что даже сразу не понял, с кем именно столкнулся, а, поняв, густо покраснел. — Простите, дэви, — неловко пробормотал он, сложил руки у груди и низко поклонился. — Ты кто? — сурово спросила Дурдхара. — И куда так мчишься, что ничего не видишь перед собой? Я — царевна Магадхи и невеста царевича Амбхикумара. Тебе известно об этом, невежа? — Простите, госпожа! Я не знал, но теперь буду знать, навсегда запомнив ваш светлый облик! Меня зовут Дурджан Сингх, я служу в армии царевича Амбхикумара. — Что-то я не видела тебя раньше при дворе, — задумалась Дурдхара. — Чем ты там занимаешься? На лице толстяка читалось благоговение. Правда, было трудно понять, искреннее оно или наигранное. — Ваш покорный слуга занимается тем, что закупает фураж, следит за здоровьем коней, занимается починкой сёдел и сбруи. Я живу в конюшне вместе с остальными слугами и показываюсь при дворе только по приказу Амбхикумара. В бою участвую лишь во время больших войн. К примеру, в прошедшем сражении под Таксилой мне поручено было командовать пятью отрядами. — А сюда приходишь медитировать? — с налётом презрения полюбопытствовала Дурдхара. — Нет. Одна из учительниц ашрама — моя матушка! — расплылся улыбкой Дурджан Сингх. Дурдхара вздрогнула и невольно обернулась на Муру, начавшую прибираться во дворе после утренних занятий. — Она? — царевна указала коротким кивком на Кишори. — Да, — кивнул Дурджан Сингх. — Только мы друг у друга и остались. Все остальные мои братья и сёстры умерли. Матушка — это вся моя семья, вот почему я забочусь о ней, приходя сюда так часто, как могу. В растерянных чувствах Дурдхара вышла из ворот ашрама, села в ожидавшую её колесницу и вернулась во дворец. Дхана Нанд был в таком нетерпении, что выскочил во двор встречать сестру, не дождавшись, когда она поднимется в покои. — Узнала что-нибудь? — Та, кого я приняла за Муру, утверждает, будто её имя — Кишори. У неё есть сын Дурджан Сингх, служащий здесь, при дворе. Он обеспечивает поставки корма для лошадей. Дурджан Сингх сказал, что он — единственный сын Кишори, остальные якобы умерли. Всё это звучит убедительно, но Кишори так похожа на Муру! А ведь у Муры не было детей, кроме Чандрагупты. Брат, я не понимаю, что происходит… — Как выглядел Дурджан Сингх? — быстро спросил Дхана Нанд. — Толстый. Неповоротливый. Настоящий увалень. Такому и правда только за конями ухаживать или сладости готовить, если, конечно, умеет. — У Чандрагупты был друг, — припомнил Дхана Нанд. — Кажется, он отличался тем, что был чрезмерно толст, правда, сражаться, как ни странно, при необходимости мог. Я его впервые увидел во время нападения Чанакьи на Паталипутру. Мои люди уверяли, будто он погиб вместе с остальными в Хава Мехел. Но что если Дурджан — это тот самый друг Чандрагупты? Разумеется, тогда для него имеет смысл лгать, выдавая себя за сына Муры, а её саму — за некую бедную вдову, потерявшую почти всех детей. Если он скажет о себе правду, то его казнят. Ведь он — один из бывших заговорщиков. — Я всё чаще думаю о том, что и Чанакья может оказаться жив, — напряглась Дурдхара. — Вероятно, — выражение лица Дхана Нанда стало жёстким. — И этого пишача во плоти нам ещё только предстоит отыскать. *** Аматья Ракшас недолго думал над новым планом. — Всё просто, — сказал он, оставшись наедине с Дхана Нандом. — Если Чандрагупта — это Арья, то надо создать видимость, будто Мура в опасности! Она же его мать. Никто не сумеет сидеть на месте спокойно, зная, что родная мать вот-вот погибнет. Арья отправится спасать мнимую Кишори, и так мы узнаем достоверно, кто он. — Что ты собираешься сделать? — заинтересовался император. — Пущу слух, будто ашрам горит, — зловеще улыбнулся Ракшас. — Также пущу слух, что пожар случился по единственной причине: в ашраме засел преступник, напавший на вас во время подписания договора, и преступник этот — предательница Мура. Скажу, будто мои воины пытались её арестовать, но она предпочла поджечь себя и учеников, запершись внутри. Уверен, стоит Арье услышать об этом — и он помчится туда, чем себя и выдаст. Ему уже будет не отвертеться, когда его поймают с поличным в момент спасения Муры. — Хороший план, — Дхана Нанд погладил подбородок. — Но если ты планируешь совершить поджог, то обезопась учеников, живущих в ашраме. Огонь не должен никому навредить — только напугать. Воды и мешков с песком должно быть под рукой достаточно к тому моменту, как вспыхнет пламя. Позаботься о том, чтобы пожар лишь выглядел опасным, но таковым не являлся. Прокопайте ночью рвы вокруг ограды, сложите в них солому и подожгите, обильно увлажнив траву возле рвов, чтобы пламя не распространилось дальше. Собери столько людей, сколько нужно, так как работать придётся быстро и бесшумно. Наутро всем покажется, будто горит изгородь, перепугаются все, но настоящей опасности не будет. Огонь не выберется из рва, но если даже выберется, твои люди, стоящие рядом, должны немедленно начинать его тушить. Никаких ошибок, аматья! Мы хотим заставить Арью признаться, а не уморить невинных. Ранним утром следующего дня по дворцу разнеслась весть, что начался пожар в ашраме, где аматья Ракшас за день до того нашёл преступницу, выпустившую стрелу в императора Магадхи. Известие о том, что преступницей оказалась бывшая служанка Дхана Нанда, получившая убежище в Таксиле, ненадолго выбило из колеи даже Селевка. Но ни он, ни Амбхирадж не выказали ни малейшего желания заступиться за учеников, живущих в ашраме. — Очень жаль, что здание будет уничтожено, — вздохнул Селевк, — но предательств я не терплю. Все, кто даёт прибежище преступникам, сами являются злодеями и должны получить наказание. Мой дорогой гость, — обежав глазами всех собравшихся в сабхе, Селевк посмотрел на Дхана Нанда, — имеет право выбирать меру наказания, ведь покушались на него. На подобное решение аматья Ракшас и рассчитывал. Удовлетворённо усмехнувшись, он ждал, как поведёт себя Арья. На самом деле никакого пожара ещё и в помине не было. Поджечь солому, сложенную в ров, Ракшас приказал своим людям не раньше, чем Арья появится на горизонте верхом на коне, но всё случилось иначе. — Что происходит? — ошарашенно спросил советник, выйдя после собрания во двор и увидев, что на площади перед дворцом верхом на коней садятся по меньшей мере шесть десятков воинов, включая Амбхикумара и Арью. — Раджкумар приказал срочно выезжать к горящему ашраму, — ответил один из слуг, помогавший выводить осёдланных коней из стойла. — Говорит, что преступников не жаль, но рядом с ашрамом расположены дома, земли с посевами и сады простых жителей! Он хочет проверить, в безопасности ли эти люди. Раджкумар лишь исполняет свои обязанности наследного принца. Ракшас заволновался. — Кто надоумил царевича поступить так? Уж не Арья ли? — Как простой телохранитель смеет советовать царевичу? — слуга уткнул глаза в землю. — Раджкумар сам так решил. Не задерживайте меня, советник, умоляю! Коней приказали подать как можно скорее. Аматья мысленно выругался. Продуманный план, на который его воины убили большую часть ночи, летел в Паталу. Теперь, когда к ашраму приедет отряд из шести сотен воинов, Арья затеряется в толпе, и его передвижения невозможно будет отследить. Вышло всё даже хуже. Когда огонь был потушен, а все, кто скрывался в ашраме, выведены в безопасное место, обнаружилось, что Мура с несколькими учениками сбежала, а Ракшас так и не получил ответа на вопрос о том, является ли Арья её сыном. К вечеру выяснилось, что Дурджан Сингх после истории с пожаром тоже внезапно исчез. При этом ни Амбхирадж, ни Амбхикумар так и не смогли вспомнить, как долго этот парень служил во дворце, что рассказывал о себе и как именно выглядел. *** День свадьбы приближался, и Дурдхара становилась всё мрачнее. Пока она считала себя жертвой обстоятельств и заложницей данного брату слова, единственным развлечением для неё оставалось выводить из себя Амбхикумара. Именно этим она теперь и занималась, не позволяя жениху даже шага ступить без её сопровождения. Словно поняв, что точно так же, как его раздражает общество Дурдхары, Дхана Нанда злит невозможность побеседовать с Арьей с глазу на глаз, Амбхикумар приказал своему телохранителю везде сопровождать его и даже ночевать на полу в его покоях. Дхана Нанд рвал и метал, осознав, что больше нет ни малейшего шанса застать Арью одного хоть в каком-нибудь уголке дворца или сада, ибо тот, как тень, вынужден был ходить за Амбхикумаром. Дхана Нанд сообщил о своём недовольстве происходящими событиями сестре, и Дурдхара попыталась положить этой глупости конец, но царевич вдруг проявил удивительную твёрдость: — Мой телохранитель должен быть рядом! — сурово припечатал он. — К тому же его присутствие не должно смущать тебя, любовь моя, а только радовать. Пока нас сопровождает третий человек, никто не пустит слухов, будто мы оба вели себя недостойно до свадьбы. Дурдхара скрипнула зубами и в отместку стала таскать за собой Шипру. Надо отметить, дочь Даймы такому положению дел только обрадовалась. Сначала она смущалась присутствия Арьи, но потом осмелела и стала всё чаще поднимать глаза на красивого, статного воина и даже улыбаться ему. Поняв, что теперь ещё и у Шипры появилась к нему сердечная склонность, и девушка того гляди начнёт намекать на тёплые чувства, Чандрагупта ещё сильнее встревожился. Он уже не чаял, когда, наконец, Амбхикумар и Дурдхара поженятся, и он будет избавлен от необходимости везде ходить за ними. Ещё более он желал получить знак от ачарьи, который в данный момент прятался в новом убежище вместе с присоединившимися к нему Мурой и Стхулом. Этих двоих Чандра встретил во время пожара в ашраме. Встреча была бурной, сопровождалась слезами радости и крепкими объятиями. Правда, поговорить не удалось, они лишь быстро перекинулись парой фраз, прячась за вздымающимися языками пламени и пользуясь общей паникой, а потом расстались, чтобы не вызвать ни у кого подозрений. Но теперь Чандрагупта знал, что по крайней мере один из его друзей и названная мать живы. Однако он с горечью ловил себя на том, что кроме постоянных заговоров иного смысла в его жизни не осталось. И если Дхана Нанд не желает войны, то следует придумать, как заставить его снова сражаться. Спустя одну пакшу после пожара Чанакья сумел через своего верного ученика, внедрившегося во дворец, передать Чандрагупте записку о том, что он собирает людей на землях Поурава, планируя продолжать войну. Всё, что требовалось от Чандрагупты — быть внимательным, ждать сигнала и, когда прикажут, тайно бежать, чтобы присоединиться к остальным. Однако всё случилось иначе, чем Чанакья предполагал…