Миссия, длиною в жизнь

Зехра бросает на Сердара еще один взгляд, сидя в автомобиле впереди него. А её ощущения и подозрения ещё более утверждаются в мыслях… Он почти сломан. Не совсем, не окончательно, но — почти. Потеря Председателя Мете жутким ударом обрушилась на головы всей команды, но сильнее всего этот удар ударил по Гюрджану и Сердару. Но если Гюрджан был для Зехры кем-то вроде хорошего приятеля, то Сердар… За Сердара её собственное сердце рвалось сильнее, чем за своё. Он пережил в жизни так много боли и страданий, потерял родную семью в детском возрасте, его возлюбленная невеста оказалась предательницей, пытавшейся его убить, а теперь ещё и потеря его практически второго отца, человека, который Сердара помогал растить и который привел его на путь служения Родине… Зехра понимает, что Сердар почти разрушен. И эта боль останется с ним слишком надолго. В бункере все молчаливые и абсолютно несчастные. Пынар помогает Гюрджану хотя бы просто разговаривать, Узай с остекленевшим взглядом пытается найти Йылдырыма… Дядя Хаккы еще очень слаб и отправился пытаться отдохнуть, а Хульки со злостью ушёл, сказав, что хочет немного… проветриться. Только Зехра наблюдает за совершенно потухшим Сердаром, который продолжает сидеть на диване и почти не двигаться. Все расходятся медленно. Сердар уходит после дяди Хаккы. Зехра сидит еще некоторое время, а потом тоже делает вид, что уходит в свою комнату… Только нужно как-то немного собраться с духом и осторожно проскользнуть дальше по коридору. Сердару давно уже выделили там отдельную комнату, он почти перестал уезжать в свою некогда официальную настоящую квартиру, оставаясь ночевать в бункере. Только она никогда там не бывала, не переходила границы личного пространства, потому что это было опасно в их случае. У них же было это негласное правило о том, что не нужно давать больше поводов для… для… для близости, учитывая, что оба отказались от личных эмоций из-за Родины и долга. Но только не сейчас. Удостоверившись, что никто ее не увидел, Зехра тихо-тихо стучит в дверь комнаты Сердара. Проходит, может быть, секунд двадцать, он открывает дверь как-то медленно и заторможенно, взгляд скользит неосознанно, но только достигнув лица Зехры, вдруг становится осмысленным. — Зехра? — тихо переспрашивает, у него красные воспаленные глаза и какое-то то самое заторможенное состояние, — что-то случилось? — Ничего не случилось, — тихо отвечает она и быстро проскальзывает за дверь. Закрывает ту, поворачивает ключ в замке и думает, что ведёт себя слишком по-хозяйски, — пришла узнать, как ты? — Как я? — звучит глухо и безжизненно, Сердар потирает красные глаза, а потом бессильно и как-то безжизненно пожимает плечами, — как я могу быть?.. — Ты не смог поспать? — дрогнувшим голосом спрашивает она его. Шагает ближе и аккуратно кладет свою руку ему на плечо. Просто немного опасается того факта, что они давно уже решили не развивать свои романтические чувства и держать дистанцию, поэтому даже мысль об объятии только наедине немного страшит. Остается лишь прикосновение ладони к его плечу, через которое можно почувствовать напряжение и скованность… — Хоть немного? — Нет, — просто бросает он и смотрит в ответ тем самым… пронзительно-привязанным взглядом. Словно все чувства — вот они, как на ладони, словно всё обнажено между ними и нужно не бояться, говорить правду и просто… наконец-то просто чувствовать. Они обнимают друг друга одновременно. Просто один взгляд, одна разделенная боль и одна разделенная любовь… Чтобы Зехра подалась вперед и одной рукой притянула Сердара ближе к себе, за шею. А он — чтобы подвинул её к себе, прижимая за талию отчаянно-крепко. Как и всегда — его лицо утыкается в плечо Зехры, а потом — в шею, чтобы вдохнуть самый близкий и родной запах, чтобы наконец-то прочувствовать полную теплоту и близость, чтобы он смог прочувствовать — он наконец-то не одинок. Прижимаются друг к другу крепко-крепко. И долго. Отчаянно пытаются чуть залечить раны и словно подбодрить. И дарят друг другу то, что и всегда должны дарить по-настоящему искренние и влюбленные друг в друга сердца — надежду. Зехра в этот раз почему-то чувствует рядом с Сердаром прилив странной слабости и чувство того, что утешение нужно и ей. Утыкается лицом в его грудь и дышит медленно-медленно, сосредоточенно, спокойно. Здесь, наедине рядом друг с другом, есть такая надежность и комфорт им вместе, есть столько удивительной теплоты и преданности. Есть несгибаемое чувство — надежда, которую они черпают друг в друге. — Хорошо, что ты у меня есть, — говорит Сердар и эта фраза отдается в её сердце таким сладостным ударом, одновременно с восторгом и пронзительной силой. Только Сердар может так мягко и мимоходом сказать что-то такое действительно важное… и тёплое. — Я всегда буду, Сердар. Впервые такое опасное обещание вырывается у неё и это странно спокойно. Нельзя в их ситуации и в их случаях разбрасываться такими опасными и важными обещаниями, но именно это и делает Зехра здесь и сейчас. Этот неожиданный момент близости, вызванный таким печальным поводом, который сама Зехра позволила. Позволила своему сердцу победить разум и позволила себе прийти сюда, чтобы обнять его… Чтобы просто быть рядом. — Зехра, — Сердар бормочет её имя, скользя своими губами по её обнажённой шее. Скользит по коже медленно и неторопливо, проводит и отодвигает краешек футболки, позволяя и себе, и ей чувствовать что-то намного сильнее и пронзительнее. Позволяя наконец-то забыть обо всех горестях и проблемах, о потерях и заботах, наконец-то позволяя им обоим просто только… чувствовать. Чувствовать друг друга. Зехра рвано дышит в его грудь, крепко вцепившись в рубашку. Ощущает его прикосновения, то, как мужские ладони скользят уже под её футболку и проводят по горячей коже, по пояснице, вызывая теперь уже у неё неконтролируемое чувство дрожи и подспудного волнения. Одна секунда на какие-то раздумья — и всё на этом. Зехра поднимает лицо как раз в тот момент, чтобы встретиться с горячим и пронзительным взглядом Сердара. Нуждающимся. Ненасытным. Остро-пронзительным взглядом. А потом они целуются. Просто как-то слишком остро и в глубокой, ненасытной потребности — целуются. Их губы сталкиваются, касаются друг друга в первый — и точно — не единственный раз. Они тонут друг в друге, слишком резко и внезапно отдаваясь этому порыву чувств и желанию быть ближе. Быть вместе. Быть одним целым. Зехра чувствует, что дрожит, когда ладонями проводит руками по его щекам и по небритой бороде, как касается его своими руками и как прижимается отчаянно. Поцелуй — странно голодный и острый, но одновременно — сладко-завораживающий. Им нужно буквально чувствовать друг друга, прочувствовать тепло другого человека, прочувствовать тот факт, что они — не одиноки. Сердар в ответ обнимает её слишком крепко, даже немного жестко. Прижимает к своей груди, а его руки — тоже дрожат, когда он проводит по её спине и выше, после — опять ниже. Когда то самое живительное тепло от прикосновений и объятий с ней разливается во телу и по разуму и становится просто… хорошо. Вся тьма и все ужасы этого мира отступают прочь, уходя и унося с собой боль и очерствение. Остается только Зехра и их любовь друг к другу. Остаются только они и больше ничего в этом мире. Вдруг странно становится неважным все остальное: Родина, запреты, начальники и сложная работа, преданность и остальное. Вдруг словно это всё — где-то там, далеко, а пока есть только несколько часов полного покоя, уединения и… и их. Может быть, они поняли все сразу и быстро, мгновенно, всё сказали за них прикосновения и объятия, их тела и касания. Может быть, то, что Сердар на миг разрушил поцелуй и просто посмотрел на её лицо — горящее, пылающее от чувств и эмоций, от любви и близости. Они поймали взгляды друг друга — и прочитали там всё, что можно было бы сказать словами. — Иди сюда, — только его хриплый шепот, а потом руки Сердара, которые обнимают Зехру. Обнимают за талию и за спину, чуть приподнимая выше, чтобы сделать несколько шагов в сторону его кровати. За дверью, в бункере стоит мертвая тишина, Главы Халита вообще нет на рабочем месте ночью, поэтому… Поэтому, может быть, им можно пока забыть обо всяких запретах? Сердар кладет её на свою кровать осторожно, но уверенно и быстро одновременно. У них у всех узкие стандартные кровати, созданные только для одного человека, но… Только не этой ночью. Сердар нависает над её телом, практически продолжая вжимать Зехру в постель. Поцелуй не прекращается ни на мгновение, он давно уже не нежно-утешающий, а жадный. Жадный, горячий, ненасытный, дерзко-вызывающий. Поцелуй перед той самой потерей контроля и жадной страстью, когда уже все выборы сделаны и когда остается только… чувствовать. Чувствовать дрожь и острую тоску по прикосновениям. Чувствовать, как её ладони проводят по тонкой ткани его рубашки, а потом резко расстегивают несколько пуговиц, чтобы обнажить мужскую грудь. Чувствовать, как его руки тянутся к её животу и медленно гладят, ласкают так сосредоточенно и мягко, а потом проводят выше, стаскивая футболку и отшвыривая ту в сторону. Чувствовать, как её руки зеркально гладят его живот, спускаясь чуть ниже, вызывая хриплые стоны и вздохи. Чувствовать, как он первым начинает расстегивать её брюки и тянет те вниз, пытаясь полностью обнажить свою женщину. Чувствовать, как оба задыхаются от поцелуев и томительно-тягучей, сладкой тоске, от желания быть ещё ближе, ещё сильнее, ещё интенсивнее. От желания целовать ему её шею и ложбинку между грудей, проводя пальцами по бедрам и оставляя мокрые поцелуи на её животе. — Сердар, — сладкий стон, такой тихий, но нуждающийся и говорящий о том, насколько сильно Зехра поглощена им здесь и сейчас. — Зехра, — он поглощен не меньше, распутывая свои штаны и отшвыривая те тоже в сторону. Возбуждение уже давно захлестнуло его с головой, но вот это вот приятное соприкосновение телами нужно продлить как можно дольше, как можно сильнее, как можно теплее… — я не могу больше ждать. Я нуждаюсь в тебе… Рывком стаскивает с неё нижнее белье, быстро и остро. Ловит взгляд — разгоряченный и откровенный, никакого смущение или осторожности. Только они, смотрящие друг на друга, хаотично избавляющие друг друга от последних остатков одежды и наконец-то… Когда он опускается на её тело и входит в её тело быстро, уверенно и крепко. Так крепко. Задыхаются. Теряются друг в друге и в этом новом чувстве. В том, как крепко вся сущность Зехры обвивает его член и как плотно они сейчас буквально друг в друге. Напряженно замирая, не шевелясь специально, чтобы опять-таки — прочувствовать каждое мгновение их первого занятия любовью и первой близости… Остро-напряженно-тягуче… — Так хорошо, — выдыхает Сердар ей в губы, продолжая не двигаться, совершенно не двигаться своим каменно-напряженным телом, собирая в кулак всю сущность и всю силу абсолютно полностью, — Зехра… Я не могу жить без тебя… — Я тоже, Сердар, — она дрожит под ним, но тоже, пока — не двигается вообще, напряжение в её теле также ощутимо нарастает, — ты только мой, знаешь? Долго это продолжаться не может. Его первый толчок оглушает обоих — и словно в голове фейерверк мыслей, чувств, эмоций и напряжения. Полное сосредоточение — только именно на этих прикосновениях, на этих моментах, на этой — близости. Полное сосредоточение на их переплетении тел, на касаниях, на том, как Сердар чуть выходит из неё, а потом опять толкается глубже, ещё сильнее, ещё крепче… И чувствовать себя абсолютно живыми. Наконец-то. Живыми. Горячими. Напряженными. Настоящими. Движения после — хаотичные. Быстрые. Иногда — даже рваные и не совсем контролируемые. То, как они мгновенно находят свой особенный и слаженный темп, как они двигаются вдруг так синхронно, одновременно и полностью — навстречу друг другу. То, как они дышат, как Сердар прикусывает её плечо, а потом лижет шею развязными ласками его губ и языка… То, как Зехра буквально впивается ногтями в его спину и напрягается, подаваясь вперед, задыхаясь от нового поцелуя… То, как они любят друг друга. Любят только здесь и сейчас. Это не продлевается долго, как оба и ожидали. Напряжение в телах становится просто невероятно сильным, лавина эмоций захлёстывает обоих все сильнее… Но потом становится резко так хорошо, словно даже немного больно, от этой сладостной жесткости, от этих хаотичных последних движений друг навстречу другу. Оба стонут тихо и хрипло, содрогаясь в тех самых ожидаемых конвульсиях наслаждениях, когда удовольствие приходит к обоим так быстро и так сильно. Волны наслаждения идут одна за другой, когда они оба откидываются на эту узкую постель, по-прежнему Сердар сверху, а Зехра — держит его в своих объятиях. Им жарко от всей этой лавины чувств, горячих эмоций и насыщенных прикосновений тел. Им жарко и сладко одновременно, им хорошо и так… тепло. Пытаются отдышаться, уткнувшись друг в друга. Сердар чуть двигается и ложится рядом, эта самая узкая кровать не дает им совершенно ни сантиметра лишнего пространства. Поэтому они и совсем не возражают, когда опять сплетаются друг с другом и дышат, пытаясь прийти в себя. Сердар опять сгребает Зехру ближе к себе и держит максимально близко… Чтобы они так и чувствовали друг друга. — Вот бы нам разрешили занять одну комнату вместе, — впервые за последние два дня в его голос возвращается то самое чувство юмора и некоторых поддразниваний. Зехра очень рада слышать эти приятные нотки в его голосе. Она приподнимается и кладет свой подбородок на его грудь, чтобы видеть выражение лица её возлюбленного. Оно, кстати, как и обычно — несколько лёгкое и игривое, чуть дразнящее, в глазах впервые за долгие дни словно горит свет. — И что бы тогда? — спрашивает Зехра шепотом, но тоже чуть улыбаясь, — мы бы обустроили тут любовное гнездышко? Купили общий диван? Спорили из-за полочек в ванной? — Я бы поспорил с тобой из-за полочек в ванной, Зехра, — чуть дразнит он её, — а потом мы бы пошли в ванную вместе. Только вдвоём. — Ты слишком самоуверен, господин Сердар. — А ты что думала, госпожа Зехра? — он ловко переворачивает её и теперь они лежат оба на боку, лицами друг к другу. Но все равно — плотно обнимаясь и греясь в тепле друг друга. — Я давно уже от этого отвыкла, — вдруг как-то несколько отстраненно говорит Зехра, глядя куда-то мимо, — дом. Уютный сад. Гостиная. Детские рисунки. Обеды вечером. Давно оставила это позади. — А если бы я позвал тебя замуж, согласилась бы, госпожа Зехра? — Ты делаешь мне это сейчас предложение? — усмехается она, но по-доброму, чуть весело и задорно, но с капелькой серьезности в голосе, — у меня печальный опыт по поводу браков. — Я стану для тебя лучшим мужем, Зехра, — шепотом говорит Сердар и больше нет никакого юмора в его голосе. Только невыносимая, рвущая душу серьезность. — Я знаю, Сердар, — также серьёзно и тихо отвечает она, — ты и так лучший. Он в ответ смотрит так пронзительно-серьёзно. — Может быть, в другой жизни мы бы обязательно встретились, Зехра, — просто продолжает он, — я был бы скучным менеджером, а ты — еще более скучным бухгалтером. Ходили бы вместе на обед, завели бы семью. Детей. Собаку. — И купили дом, — отвечает она, мягко целуя его в губы, — большой такой. С садом. С большой беседкой. Купили две машины… — Спорили бы, какой диван купить, — добавляет Сердар и оба вдруг действительно мечтают об этом. Пусть и любят их текущую жизнь здесь и сейчас, пусть и любят Родину, свой долг, свою опасную работу, но всё равно — хотелось бы, может, что всё могло быть иначе… — Я люблю тебя, Сердар, — просто говорит Зехра, впервые четко и без завуалированностей говоря ему три главных слова. Глядя в глаза и не убегая, потому что с жизни так много опасностей и страшных моментов, стоит иногда остановиться здесь и сейчас, чтобы действительно прочувствовать настоящую жизнь. И любить без оглядки на что-то другое. — Я люблю тебя, Зехра, — отвечает Сердар, а потом опять нависает над ней, целуя после этого вновь — жадно и горячо. Они повторяют это друг другу до самого рассвета. И наконец-то всё становится попросту хорошо.