Somebody to love

      Темнело. Пустое небо, без зеленоватых клочков облаков, разбросанных по всему простору как осколки разбитой посуды, предстало в новом виде—невинном, мало изученном и даже меркнущем из-за золотистой луны; прошлась тонкая линия света по стёклам окон, и резко падая на пол, на ощупь добралась до стен становясь всё шире и шире. Борясь с ярким гостем, скользят по мебели кривые руки теней. Драгоценным ароматом благоухает вино, налитое в мой бокал. Почти опустошённый хрустальный сосуд, направленный на встречу с луной, дрожащей гладью реки блестит будто звёзды на небе; бархатное послевкусие и сладкий дурман в голове смешались в единое странное чувство наслаждения и, внезапно покрепчав, побуждает меня с интересом прижаться ухом к груди. Поглаживая свободной рукой тонкое плечо, я опустила веки, хлопая дрожащими ресницами: сердце из-за вина стало биться гораздо чаще, но создаваемый им быстрый ритм подхватил мой и я, подняв взгляд на женщину, расслабленно улыбнулась.       —Что такое? —тихая симфония, создаваемая серьёзным голосом, напомнила мне слегка дикую игру на скрипке. Немного задумавшись, я отстранилась от горячей груди, ощутив как половина густых тёмно-древесных волос, рассыпавшись осенней листвой, прилипла к покрывшейся пунцовой пылью щеке. Скромно подняв голову, я встречаюсь с глубоким тёмным взором, пугающим чужих как ночь за окном, и улыбаюсь странно прозрачному блеску в них. Янтарные волосы, осыпанные сказочным песком луны, загорелись костром и, немного забавно съехали на бок.       —Наверное, я опьянела, но мне вдруг показалось, что надо проверить твоё сердцебиение, —аккуратным шёпотом призналась я, смотря в лицо женщины.       —Ты и трезвая можешь это сделать, —мелодия Елены стала ещё тише, но дыхание, —тёплое и ласковое, —отпечаталось в моей памяти; заглушая свои слова и мои тревожные мысли, она уткнулась лицом мне в шею. Тишину нарушил мой глухой вздох, граничащий с протяжным стоном, что застрял у меня в глотке: подогнув одну ногу, другую я вытянула на колени Елены. Рисуя холодную дорожку, паучьи пальцы подняли белую ночнушку выше колена. Я покрылась блаженными мурашками, интуитивно прижавшись к телу Елены, чувствуя как кумачовое лицо изменялось—на нём рисовались постыдные мысли, горя бурным огнём желания, который сложно принять. Поймав мой взгляд, женщина будто бы говорила мне, что не стоит волноваться и, на удивление, на душе стало спокойнее. Появилось нежное щепетильное чувство, похожее на вызванные чем-то незначительным хорошие воспоминания. Держа мою ногу у щиколотки, пальцами другой руки она изучающе проводит по всей ноге. Правильное лицо Елены, как по контуру обведённое игривой полосой лунного света, спокойно как никогда, но в глазах, сохраняющих контакт между нами, я вижу вульгарность от которой самой становится невообразимо стыдно.